Борис Васильев
ЛидаКол
29
Тамара в радости жила,
Летала по квартире, пела.
Она с утра и до утра
От счастья женского пьянела!
Одно немного тяготило –
Прошёптанное ей решение.
Там просто духа не хватило
Его поставить под сомнение.
И вот теперь должна звонить,
Раз уж взялась за это дело,
Чтобы на ужин пригласить
Тех, кого видеть не хотела.
«Алё, Марина, извини!
Тебя сейчас не отвлекаю?
Ещё раз ты меня прости,
Твои обиды понимаю!
Так вот, хочу вину загладить
За свой поступок бессердечный.
Мне с Колей удалось уладить
Вопрос квартирно-ипотечный!»
Марина пять секунд назад
Парад из мата собрала.
Поняв, что всё пошло на лад,
Ликуя, взятку приняла:
«Да что ты, Тома, мы близки,
Друг другу добавляем сил!
А Коля сделал по-мужски!
Сказал, оплатит?» – «Оплатил!
Есть просьба, правда небольшая,
Семейный ужин, и вы с Зиной».
«А я уже не холостая!
Могу прийти вдвоём с мужчиной?»
В её бюджете – только дыры,
А эта новость – как спасение.
Марину радость перекрыла,
И не смущало совпадение,
Что чуть ли не в момент звонка
Она скорбела по квартире,
Что уходила «с молотка»,
И в свойственном ей с детства стиле
Мечтала, где ей деньги взять.
Чужую почку, свою душу…
Готова всё была продать,
Лишь бы комфорт свой не разрушить.
И тут спасительный звонок
Всё кардинально поменял.
Смотря в любимый потолок,
Что собственностью глаз ласкал,
Она на всё была готова!
«Да мы подругами умрём!
Даю я в этом тебе слово!
Ну, в общем, с Лёшей мы придём!»
Теперь звонит Тамара Зине:
«Масяня, это я, привет!
Звонила только что Марине,
Вопросов между нами нет!
Зато есть повод повидаться,
На ужин нас хочу собрать
И там, как раньше, пообщаться!
В четверг удобно? Часов в пять?»
Не выспавшись, не понимая,
Она здесь как и почему,
Масяня, важность напуская,
Ответила через губу:
«Привет, Тамара. Вся в делах…
Не знаю, в курсе ты уже?» –
Слова запутались в губах,
На раскладушке, в неглиже,
В неузнаваемом ей месте
Масяня крутит головой.
Конечно, дела нет до чести,
Понять бы просто, день какой?
Зависла, телефон в руке,
Пытаясь мысль в слог вогнать,
В глухом похмельном тупике
Ей надо как-то продолжать:
«Так… Тебе ужин для пиара?
Понятно, я теперь звезда!
И, извини, без гонорара
Нельзя идти мне никуда!
Беру обычно тридцать в час,
А если надо спеть – дороже!
Ну фото если среди вас –
Добавить надо будет тоже».
«Зин, это я! Ты не узнала? –
Не понимая монолог,
Спросила Тома, – я – Тамара!
Чтоб не пойти, нашла предлог?»
«Да я узнала, погоди,
Сама, как в облаках, витаешь!
За всё тридцак переведи!
Есть райдер! Как не понимаешь?»
«Продюсер» голосом вернул
Координаты нахождения:
«Мне срочно надо в Барнаул!
Ключи на пункте наблюдения
Оставь и жди меня на днях,
Есть чувства точно между нами!» –
Сказал и скрылся впопыхах.
Масяня, хлопая глазами,
К Тамаре в разговор вернулась:
«И кавалер придёт со мной!»
А после двери улыбнулась,
Махнув ушедшему рукой.
Все стало легче и понятней –
Итог общения без встреч.
Вот дальше будет неприятнее.
Того, которого беречь
Хотелось больше всех на свете,
Тамара обмануть должна.
Но, помня о ЕЁ завете,
Готова к этому она.
30
Трясутся руки от волнения.
Вот только б голос не подвёл.
Адреналин, сердцебиение…
«Любимый, ты с утра ушёл,
А я сказать совсем забыла,
Вернулась в город моя мать.
Домой на ужин пригласила,
Я не смогла ей отказать».
Скороговоркой пролетели
Слова обмана на заказ.
«Ты ж говорила, две недели!?
Лишь к свадьбе будет здесь у нас!»
На самом деле Томы мать
Двойным гражданством снабжена
И в браке умудрилась стать
Канадской подданной она.
Вся в золоте высокой пробы.
Хирургом облик изменён.
Эгоистичная особа
Из перестроечных времён.
Могла без повода смеяться.
Наивна, но притом хитра.
Чтоб в возрасте не признаваться,
Была с Тамарой, как сестра.
«Да, вот такой её каприз! –
Лгать продолжала Коле Тома, –
Подарок мамин и сюрприз –
Отметить нашу встречу дома!»
«Ну вот, отлично, познакомишь!
От тёщи ужин оценю!
По Питеру её поводишь,
Получше Роуд-авеню58!»
Тамара что-то отвечала…
Саму пронзала мысль стрелой…
Ложь – та цена, что их венчала.
Вина её в цене такой…
31
Две трети осени прошли,
И в диссонанс с родной культурой
В витринах тыквы расцвели
Западно-адской агентурой.
В районе Смольного собора
Сад по-осеннему смурной.
Стекались гости к месту сбора,
Угол Таврической с Тверской.
Как и положено родным,
Средь первых – Коля и невеста.
С тем домом рядом вековым
Нашли парковочное место.
Цветы для тёщи, торт фруктовый.
Настрой уверенно-шутливый.
Костюм от модного портного.
Довольный, шумный, говорливый
Уже на лестнице жених,
Чуть тянет за собой Тамару,
Спешит, читает детский стих,
Что мы с Тамарой ходим парой.
Смеётся. К двери подошли.
За ней – пространство для печалей,
Которые уже взросли
И ждут того, чтоб их отдали.
Звонок, и дверь сама открылась.
Зашли. Хозяйки голос с зала:
«Простите, я тут закрутилась,
Ко времени не рассчитала,
Я выйду к вам, один момент!»
В конце пролёта коридора
Образовался силуэт,
И дальше речь, полна задора:
«Не молодая, что возьмёшь!
Ну что, знакомь давай, невеста!
Ну да… А выбор твой хорош!
Под солнцем рвёшь у жизни место!»
У Коли дёрнулась щека
От слов, которых не забыть…
«Цветы-то вы, наверняка,
Мне принесли, чтоб подарить?»
Он посмотрел в проём на свет,
Откуда голос разливался.
«Конечно, это Вам букет».
Жених несвойственно зажался,
Сгорел вмиг радости запал,
В груди всё бешено забилось,
Цветы неловко передал,
Лицо хозяйки ими скрылось.
Чтобы формальность соблюсти,
Тамара проявилась речью:
«Вот, мам, на жизненном пути
Произошла с любовью встреча,
И это он – мой Николай».
«Ну что ты, прям, как не родная!
Серьёзностью мать не пугай!»
И за собою увлекая,
Хозяйка в зал гостей ввела.
Там поменялась обстановка.
Помимо нового стола,
Где был камин, теперь духовка.
Всё современно и светло,
Нет тяжести от старых стен.
Немного Колю повело,
Несвойственная дрожь колен…
Как мог, собрался и прошёл,
Стараясь быть, как был вначале.
Он видел всё: накрытый стол,
Тамару, мебель в этом зале,
Не мог лишь взгляд застыть на той,
Кто у себя их принимала.
Глаза, как снежной пеленой,
Ему всё время застилало…
Для Томы уже в третий раз
Менялся вид у помещения,
Что было ребусом для глаз.
Но ещё больше удивления
Хозяйке – та была другая,
Доброжелательна, легка,
Для мамы даже молодая,
Одета в туфли и шелка.
Лишь иногда в ней узнавалась
По мимолётным ноткам речи
Та, кому Тома поклонялась
С их первой в этом доме встречи.
Звонок залился соловьём,
И вот стоят в просторном холле
Марина с женихом вдвоём,
Уже чуть-чуть на алкоголе.
Пришедшую пытали муки –
Такая зависти расплата.
«Да что ж везёт так этой суке?!
У матери такая хата,
И у неё пентхаус знатный,
И тачка не за три рубля,
И Коля с кладбища лопатой
Гребёт бабло на соболя».
У вновь прибывшего другие
Гуляют мысли в голове:
«У мамки формы-то какие!
Такую милфу59 надо мне».
И ловко уличив момент,
Пока завистница страдала,
Отвесил верный комплимент:
«Марина-то мне рассказала,
Что здесь Тамары будет мать!
Я вижу младшую сестру…»
Уже хотел он продолжать
Всю ту банальную муру
Из арсенала ловеласа,
Но дёрнулся, словно обжёгся,
Состроил страшную гримасу,
Во фразе следующей осёкся
После того, как взгляд скрестил
С объектом новым вожделения.
И весь его любовный пыл
Пропал от чувства унижения.
Масяня дверь сама открыла,
Явившись коридору громко.
Скороговоркой сообщила:
«Как рада тебя видеть, Томка!
Сегодня ради нашей встречи
Я отказала в интервью
Изданию «Собачий вечер»,
Хотели про меня статью!
Ну как тут? Это мама? Здрасьте!
Я, кстати, если что, астролог,
Звезда по музыкальной части
И лучший в городе таролог!»
Не замолкая, вся в движении,
Уже в гостиной, возле стула,
Прям завизжала в восхищении:
«Так ты успел из Барнаула?»
Увидев Алексея, Зина
Поймала подлинный кураж:
Она настолько им любима,
Примчался с Барнаула аж!
Марина в разговор включилась,
Жених самой необходим:
«Не знаю, что тебе приснилось,
Но это мой, пришла я с ним!»
Подруги начали орать,
Забыв о поводе визита…
«Пожалуй, время начинать!
Как там, готова моя свита?» –
Хозяйка обратилась тихо,
Как будто бы к руке своей,
И тут же, словно в сказке «Лихо»,
Возникли несколько теней,
Похоже, только ей заметных.
Тамара с Колей как застыли
В своих вопросах безответных…
Опять всё в том же хриплом стиле
Шипеть удумал граммофон…
Замолк любовный треугольник…
«Кто душу с легкостью на кон
Поставил – навсегда невольник!» –
Хозяйка голосом стальным
Гостей отрезала от мира.
Вокруг в который раз иным
Всё стало… Свет лишь от камина,
Пришедших приковал гипнозом.
Они смотрели и молчали.
Две чёрные большие розы
Взамен еды стол украшали.
По стенам несколько зеркал
Пространству дали ширину.
Хозяйки голос продолжал:
«Не ставлю это вам в вину,
Скорее память освежаю,
Чтобы уже моё забрать.
Но не бесплатно. Обменяю.
Тебя вот Алексеем звать?
Ты хочешь очень много денег,
И чтоб упали просто так?
Запоминай совет, бездельник!
Несложно это, так, пустяк!
Купи биткойны60. Что за слово!?
Подержишь и потом продашь.
Затем дешевле купишь снова.
Все даты дам под карандаш!
Не вздумай допустить огласки,
А всё, что будешь наживать,
Ты в медицину вложишь, в маски,
Чтоб тоже их потом продать!
Тебе, невесте в сорок лет,
Пожалуй, счастья дам такого,
Он в «Форбсе»61, родственников нет,
Подслеповатого, глухого,
Способного любить до гроба
Преподнесу тебе в мужья.
В последнем – смысл есть особый!
Как таковая, с ним семья
Вообще никак не угрожает,
В мир грусти быстро он уйдёт.
Но до – тебе всё завещает:
И бизнес, и дома, и счёт!»
Марина гнусно ухмылялась,
И слыша, что ей суждено,
Происходящим наслаждалась.
Душа ей не нужна давно.
Хозяйка взгляд переместила
На Зину. Та, с открытым ртом
Хватала воздух через силу,
Дыша, действительно, с трудом.
«Зови лося, а вдруг поможет!» –
Сплетались тени в голосах.
«Она и погадать нам может!» –
Смех раздавался в зеркалах.
«Тсс… – навела покой хозяйка, –
Она здесь гость, такой же званый!
К тому же, вовсе не лентяйка!
Пример берите, хулиганы!»
Скорее ласково журила
Развеселившуюся свиту,
Сама сдержав смех через силу.
«Раз хочешь – будешь знаменитой!»
Одна из маленьких теней
В полёте подхватила флаер,
На нём – звезда пяти лучей
И подпись рядом «Зина Файер».
«Твой проходной к вершине славы
В закрытый клуб себе подобных.
Пока живут такие нравы,
Мои дела будут доходны!
Теперь, Тамара, твой черёд.
За ложь тому, в кого влюбилась,
Само собой, расплата ждёт.
Хотя, ты, правда, изменилась!
Есть даже шанс, что ты проснёшься…
Но сделке быть у нас с тобой,
Если ты снова окунёшься
В быт суетливости мирской
И в эгоизме потребления
Забудешь вновь, зачем живёшь.
Твой выбор – грех или спасение!
Надеюсь, всё сама поймёшь».
32
Лишь звуки низкой частоты
До Николая доходили,
А слуги вечной темноты
Ему глаза, как сном, закрыли.
Не может двигаться, зажат.
Сидит? Лежит? Не понимает.
Наверное, это уже ад.
Он этой мыслью отгоняет
Другую, что ещё страшней.
Слились в ней голос, столь знакомый,
И фраза очень давних дней,
Которую услышал снова.
Весь спектр для души мучений
Стегал безжалостным кнутом.
Да, это Лида, без сомнений.
Но главный был удар в другом.
День свадьбы, череду смертей,
Любви потерю в полном смысле –
Всё вспомнил, но ещё больней
От самой жуткой, что есть, мысли,
Которая была всегда,
Но смысл её теперь иной.
Водитель, что привёз тогда
Подруг с несбывшейся женой
На адрес, где случилось горе,
Уже потом ему поведал
При объяснениях в разговоре,
Что по дороге, пока ехал,
Подслушал девушек общение.
Так вывод был его такой:
Возможно, Лида в положении
И будет мамой молодой…
Камин воздушной тягой взвыл,
Забилось пламя хаотично.
С ним хоровод картинок всплыл
Других, с Тамарой, неприличных.
Вдруг веки приоткрылись сами.
А мантра старого винила,
Что горловыми голосами
На Николая так давила,
Затихла. Свет глаза кусал.
В нём силуэт, что не забыть…
«Я вижу, ты меня узнал.
И как теперь ты будешь жить?!»
Он попытался закричать
От восприятия того,
Что Тома – дочь, раз Лида – мать…
Такая кара для него…
Но вместо крика замычал,
Тенями приколочен к креслу
Отмщением из паралича
С внушением ему инцеста.
Она поспешно отвернулась
От сотворённого финала,
К стене зеркальной прикоснулась,
Без отражения в ней пропала.
И вся квартира погрузилась
В густые тёмные тона.
Шептались тени, суетились
Гостей доставить по домам,
Не выводя из состояния,
На них надетого судьбой,
Чтоб дома было понимание
Наедине с самим собой…