Борис Васильев
ЛидаКол
14
Почти четыре, день осенний,
Проспект Приморский, дом, подъезд.
Недавно Томы новоселье
В большой квартире было здесь.
В костюм спортивный облачилась,
Наряд недолго выбирая,
И ждать любимого спустилась,
В мечтах девичьих пребывая.
Уже разрушила свой старый,
Как в песне революций40, мир,
А в мыслях новый строить стала,
Где был не нужен ни банкир,
Ни обленившийся рантье41,
Ни футболистов звёздный лидер,
Кто знает цены от «Картье42»,
Но цен на хлеб давно не видел.
Где радостью не деньги правят,
А сердце, полное любви,
Где жизнь благодарят и славят…
Вдруг фар красивые огни,
Мотора рык, как самолёт,
И брызги луж с оттенком грязи
Прервали радужный полёт
Приятных Томиных фантазий.
Чуть-чуть навеселе Пробитый
Нарядно к дому подкатил,
Парфюмом пахнущий, побритый,
Букет заранее купил.
Открыл, не выходя наружу,
Дверь пассажира у ландо43.
«Красавица, водитель нужен?
Могу ещё быть заодно
Хранителем такого тела!»
В недооткрывшуюся дверь
С кошачьей прытью Тома села:
«Я большего хочу, поверь!»
Красивой женственной улыбкой
Прильнула к Колиным губам:
«Почти вся жизнь была ошибкой,
Но больше я себе не дам
Без сердца выбору случиться,
И чувствую, мой выбор – ты!»
«Меня не так легко добиться!
На заднем там возьми цветы
И перестань меня лечить! –
С ответом Коля рассмеялся, –
Иначе буду себе льстить,
А этого всегда боялся.
Прикинь, уверую в твою
Любовь ко мне за просто так?
И сам ответно полюблю!
Малыш, я не такой чудак!
Давай-ка без обиняков,
Я старый холостяк по сути,
А не из этих дураков,
Отдавшихся любовной мути!»
То ли шутил он, то ли нет,
Сторонник праздного разгула,
Но в первый раз за много лет
Его так к девушке тянуло.
«Так что, катнём по магазинам?
Гляжу, оделась ты удобно!»
«Я Тома, твой вопрос – к Маринам, –
Скорее шуточно, беззлобно
Ответила с дальнейшей фразой, –
И мы хотели в парк гулять!»
«Не узнаю уже два раза,
Ну ты даёшь, конечно, мать!»
Со словом «мать» вдавил газ в пол,
Подвергнув Тому перегрузкам,
Распространив в салон ментол
Жевательной резинки вкусной.
Крестовский остров, парк Центральный.
Совместный выбор пал сюда.
Район для «всеимущих» спальный,
Хотя уснуть здесь иногда
Мешает жизнь у стадиона,
Чью крышу потрепал баклан44,
Куда любители футбола,
Бывает, даже с разных стран
Идут и рвут речовкой гланды
Туда, ну а потом обратно,
Как кажется им, дух команды
Тем поднимая многократно.
Припарковались у аллеи.
Осенний павший лист везде,
Каштаны, липы, сосны, ели
И белки в бодрой чехарде.
Прогулку начали неспешно,
Небрежно шаркая листвой.
«Подумал бы, что ты безгрешна,
Когда б не переспал с тобой!» –
С шагами совместив общение
Шутливо выдал Николай.
«Я растворю твои сомнения,
Ты времени мне больше дай!» –
Парировала схожим тоном
Тамара, Колю приобняв.
И, подчиняясь феромонам,
Её тепло к себе приняв,
Циничный возрастной повеса
Красотку всю вдавил в подмышку,
Не ощущая её веса,
Но чувствуя на сердце вспышку,
С тем состоянием, что забыл,
С потерей над собой контроля,
Как то, когда ЕЁ любил,
Когда он был обычным Колей.
Они гуляли хаотично,
Шутили, фильмы вспоминали.
Одно лишь было нелогично –
Всего того, что обсуждали
Тамара ранее не знала,
И как подобное возможно
Отчёт себе не отдавала.
Бесхитростно и бестревожно,
Своею речью наслаждаясь,
Не видя никаких проблем,
Мгновенно точно погружалась
В любую из возможных тем.
Два кофе выпили с лотка,
Разбавив осени прохладу.
Темнели в небе облака.
«После такого променада
Неплохо бы перекусить,
Тут знаю пару ресторанов».
«А я хотела пригласить
К себе, коль нет важнее планов!
Уже готова вся еда,
Борщ ждёт тебя и в латке кура.
Я не училась никогда,
Но вроде вышло всё недурно».
Поцеловала его в шею,
Уткнув туда холодный нос.
«Поехали, тебя согрею!»
Мотор семьсот кобыл донёс
Их только разве не к прихожей.
Пентхаус, окна в пол, залив.
«На холостяцкую похожа?» –
Цветам подаренным налив
Воды в кувшин, спросила Тома.
Пробитый оглядел жильё.
«Да, чувствую себя, как дома!
Хотя хай-тек и не моё!»
Закрыв вопросы гигиены,
Раскинул тело по дивану,
Рассматривая мебель, стены,
Но чаще – задний вид Тамары.
Спиной к нему та суетилась,
В заботах ужин разогреть.
Каким-то чудом умудрилась
Уже в халат переодеть
Свой стройный и манящий стан,
Ласкаясь от движений шёлком,
Он был наживкой в тот капкан,
Где Коле суждено быть волком.
Ну вот уже и стол накрыт,
Вино в декантер перелито,
Чтоб растворить намёк на стыд
К причине основной визита.
Как дежавю с оттенком снов,
Из совпадений череда:
Букет такой же из цветов,
Почти такая же еда –
Всё возвращало Николая
Туда, где много лет назад
Жила любовь та, неземная,
Где был его Эдемский сад.
Почти что весь последний час
Он, не показывая вида,
В фигуре, в профиль и в анфас
Вместо Тамары видел Лиду.
И это было не вино!
Неужто тронулся умом?
Раз всё, что было так давно
И что сейчас, смешалось в нём?
Но психика у Дяди Коли
Была, как сталь, закалена.
Допросов, стрелок и неволи
Ему отгружено сполна.
Поэтому он слишком долго
Копаться сам в себе не стал
И в рамках гостевого долга
Тамару, как мужчина, взял.
С уверенностью, что отпустит,
Что похотью зальёт мираж,
И след от главной его грусти,
И новый внутренний мандраж
Пройдут мгновенно от процесса.
Но быть не суждено тому.
Наоборот – в постели пьеса
Дороже обошлась ему…
Тамара с Лидой стали целым,
Как наслаждение и боль,
Растёкшиеся между телом
И потерявшейся душой.
Прострация и страсти жар.
Не мог понять – он сам двоился?
Руками лишь одну держал,
Но в них обеих растворился…
15
А в то же время, параллельно,
Подруги из эскорт-элит
В квартире, что не безраздельно
Одной из них принадлежит,
Сидят, как будто не прощались.
Опять кальянный дым повсюду,
Опять в сознании потерялись,
Опять заочно пересудам
Тамару гневно подвергают.
«Пригрели на груди змею! –
От злости Зину накрывает, –
Я магией её добью!
Ведь на святое посягнула –
Любовь из дома увести!»
Масяня вразнобой моргнула.
«Лишь я могу тебя спасти!
Эзотерическую схему
Тебе открою и астрал,
Где дам животное тотема.
Считай, что ей конец настал!
А вас ждёт счастье впереди!
Помочь тебе бесплатно рада,
Но пятьдесят переведи
Не для меня, а для обряда!»
Пытаясь дым держать внутри,
Марина с кашлем поперхнулась:
«Расставлю точки все над «и».
Давно пора. Ты что, свихнулась?
Ты думаешь, что я забыла?
Сейчас напомню, всё поймёшь!
Давно по пьяни говорила,
Как твой Великий Мастер Жорж
Тотемных раздавал зверей
И всех развёл в вашей тусовке
На кучу хренову рублей
И безо всякой подготовки
Всем звание ведьмы приписал.
Потом ещё взял денег просто
И где-то в Индии пропал
Для просветительного роста!»
Масяня снова заморгала,
Забыв признание подруге,
Поняв, что просто та молчала,
Смотря на все её потуги
Казаться той, кем не была,
Что в этом мире гармонично,
Пока подобные дела
Тебя не зацепили лично…
XVI
На Лиговке унылый двор
Впустил в себя три силуэта.
Ведут негромкий разговор.
Двое в спортивное одеты,
Третий – в плаще, широко-длинном.
«Барыгу45 жмурить46 ни к чему…» –
Голос неровный и противный
На редкость подходил тому,
Кто вёл с собою этих двух.
«Слышь, помните, как «ставим хату»47?
Ты – сразу бьёшь, чтоб он потух,
И не раскатывай там вату,
А ты – за мной вовнутрь шуруй,
Я по наводке нычки48 знаю.
Без спешки, но соплю не жуй!
По красоте всё забираем!»
И в тот же двор, спустя минуты,
Ведомые судьбы зигзагом,
Известным Майеру маршрутом
Зашли два папы бодрым шагом.
«Вань, подожди меня снаружи, –
Сказал зависимый свояк, –
Тебе визит туда не нужен,
А я, хоть это и пустяк,
Но не могу не заскочить».
«Да что ты, Толя, не вопрос,
Есть время, ни к чему спешить».
Парадной лестничный откос
Заставил Игоря подняться
На два пролёта, на второй.
Он был так близок, чтобы «сняться»49.
Вот тянется к звонку рукой.
Вдруг дверь со скрипом распахнулась,
За ней – кровавая возня…
Тень «папы» Коли повернулась
На мысли: «Тут не ждут меня».
Но матом окрик из дверей
С упоминанием педераста
От одного из тех парней,
Сказавшего это напрасно,
Сменил желание уйти
Теперь желанием разобраться,
Тем более, доза по пути –
Причина сильная остаться.
Зажата между пальцев бритва.
Цель в голове – глаза, кадык.
Он вырос на подобных битвах,
К жестоким действиям привык.
«Ребят, ошибся ненароком», –
Впитали стены хриплый голос,
И с непредвиденным наскоком
Рука на цели напоролась.
Два парня корчатся от боли,
Хозяин рядом без сознания…
«Эх, если бы не свадьба Коли,
Устроил бы вам опознание».
Закрыл распахнутые двери,
Ногой отбросил нож-стилет
И, оценив врага потери,
Подумал, что угрозы нет.
Иван стоял, дыша весной,
Боясь, что будет одинок,
Как станет дочь его женой…
Внезапно острый холодок
Прогрыз его, в озноб вгоняя,
Всплыл образ Веры перед ним,
Как будто что-то запрещая,
Кричит, но глас неуловим,
И слов её не разобрать.
Оцепенел… Напрягся весь…
«Что это? Начали стрелять?
И у кого оружие здесь?»
Он тут же бросился к парадной.
Всю жизнь на помощь так спешил.
Навстречу – выстрел беспощадный
Конец его судьбы решил.
В плаще тот самый из троих
Скрывал обрез на два ствола,
И смерть, расположившись в них,
Жизнь пап обоих забрала…
Иван осел, без боли, мук.
Кровь бьёт с давлением из тела.
Последних слов чуть слышен звук:
«В тебя всегда я верил, Вера…»
Без образа с косой старухи
В квартире Майер умирал.
«Не зря боялся бытовухи…» -
И это всё, что он сказал…
XVII
Цветы в салоне «Мерседеса»,
Хотя, как солнцем, взоры жгли,
Избыток гангстерского веса
Понизить всё же не могли.
Разжалованный в гостя Саня
Раздул интригу поведением,
На заднем кожаном диване
Он с отрешённым упоением
В благоухании разной флоры
Рэп зачитал в тёмных очках.
В преддверии неизбежной ссоры
В глазах у Коли глупый страх:
«Санёк, ты что, уже бухнул?»
В ответ: «Секс, секс – как это мило!»50
И, в подтверждение слов, рыгнул!
Потом Санька совсем накрыло.
Движениями рук и ног
Расширил грани поп-культуры.
Ему казалось – он всё мог!
«Ну, Саша, ты, конечно, дура!
А я всего-то попросил
Один лишь день не быть животным!
Как брата я тебя ценил!»
Санёк в ответ рефлексом рвотным
Подвёл их дружбу под финал.
Уже бубнил жених безвольно:
«И так гостей моих круг мал…
Один нажрался самовольно,
Другой – свидетель номинальный».
Внезапно рэпер оживился:
«Не Майер, а отец реальный
Мне на домашний дозвонился
Ещё с утра, тебя искал!
Уж извини, я тупанул!
Ну всё, посплю, а то устал…»
И он действительно уснул.
Нервозность в Коле нарастала.
В руке – мобила общака51.
«Да что же с фартом моим стало?!
Послал Бог друга-дурака!»
Подъехал к телефонной будке.
«Витёк, за этим присмотри!
Он и лавэ52 спалил на трубке!
Будет орать – леща влепи!»
И вот он, уличный звонок:
«Привет! Искал? Ну как дела?»
«Да, я искал тебя, сынок…
Сегодня мама умерла…»
Сковало воздух в лёгких льдом,
В один момент жених стал сыном.
В ушах свистит. С большим трудом
Вдохнул. Немного отпустило…
Сел прямо там, на дно коробки,
Шнур с телефоном вдоль повис.
Весь этот план и все уловки
Его бросали камнем вниз.
Как будто сам беду накликал.
Воспоминания подкатили,
Как с ней играл и с ней хихикал,
Как в театр кукольный ходили,
Как с полной нежности заботой
Сидела с ним, когда болел,
Как в зоопарке бегемота,
Когда увидел – заревел,
А мама, подобрав слова,
Тогда спокойно объяснила,
Что рацион его – трава,
И что всегда бы защитила
Дитя любимое, родное…
Но детства больше не вернуть,
Всё прошлое, пережитое…
«Ну что, и ты решил уснуть? –
Витёк навис костюмом-двойкой –
Да вижу, что не спишь, шучу!
Ты поскользнулся, что ли, Колька?
А я сейчас так жрать хочу».
Тот редкий случай – глупость друга
Собой явила помощь к месту.
«Смотри, твоя почти супруга
Так и останется невестой,
А я останусь без еды!
Поехали, Колян, вставай!»
В глубоком трансе от беды
С трудом поднялся Николай,
Опёрся на руку гиганта,
Насквозь пропитанный минором.
Походкой, как у арестанта
С несправедливым приговором,
Дошёл до «Мерседеса». Сел.
И, словно на автопилоте,
Машина скоростной предел
Достигла в уличном полёте.
Жених рулил. Дома мелькали.
Он должен, должен был признать,
Что свадьбу в траурной печали,
Насквозь во лжи, нельзя играть!
Однако же его маршрут
Не изменился, только скорость.
Как кстати был бы Майер тут,
Чтоб научить, как эту подлость
До Лиды лучше донести…
Или вообще не говорить?
И падающий брак спасти…
«Мне снова надо позвонить», –
Продолжил вслух души надрыв
Несчастнейший из женихов,
Летящий всей судьбой в обрыв,
На глубину его грехов.
