Борис Зыков
Там, где нас нет
После обеда она не появилась. Уж вечер наступил, а её всё не было, и брат отправился на поиски. Он нашёл её на старом месте, лежащую на холмике лицом вниз. Брат перевернул её и удивился. Лицо её, ещё днём мрачное и скорбное, сейчас было светлым и выражало умиротворение. Тело было холодным, сердце не билось.
Батюшка, узнав всю историю, разрешил похоронить их вместе на территории кладбища. На надгробии значилось только её имя.
ОСОБЕННОСТИ
НАЦИОНАЛЬНОЙ ОХОТЫ
Шины автомобиля «Лэнд Крузер» с приятным шелестом поглощали километры и, казалось, что едешь вовсе не на машине, а проплываешь по волнам спокойного моря и тебе не угрожает никакая опасность. Николай уверенно вёл машину и откровенно наслаждался быстрой ездой.
За свою жизнь он сменил немело машин и остановился именно на этой. Конечно, немного обидно было за отечественный автопром, но что поделаешь?
В полумраке кабины от подступающих сумерек, он размывчато видел спокойное лицо старого друга Вальки. Того, казалось, ничто не волновало, он смотрел вперёд на набегающую ленту дороги. Только это обманчивое впечатление. Валька всегда так: делает одно, а размышляет о другом. За его кажущимся спокойствием сейчас бушуют чувства. Пятнадцать лет он не был на охоте. Уж кто-кто, а Коля знал, как друг влюблён в это дело. Причём, любил он охотиться не на лосей или кабанов, а на утку, боровую дичь. Любил, в не менышей степени, лакомиться дичиной. Сам выдумывал, творил и всегда возмущался дурью западных кулинаров, у которых вкус и аромат дичи или рыбы забивается напрочь лимоном, апельсином, специями и так далее. «Блин, материться охота! На сто грамм дичинки вываливают тачку зелени и считают, что отведали вкуснятины. Глупцы!». Так и хочется сказать: «Не развращайтесь в изощрениях»! Он просто не понимал и не воспринимал, что в уху вываливают морковку или помидоры.
Он готовил дичь или рыбу только с согласующимися компонентами, которые не перебивают вкус, а подчёркивают его. В основном, это были картофель и лук. Может быть он и сейчас задумал что-то своё, простейше-вкуснейшее.
Смотрю на Колю и любуюсь тем, как он ведёт машину. Это он мог всегда. Была в нём этакая спокойная уверенность и лёгкость. Он может и смеяться, и шутить, но никогда при этом не терять бдительности. Пожалуй, это единственный человек, рядом с которым я могу спокойно спать во время езды. Сколько раз мы выезжали на охоту или рыбалку, пожалуй, и сосчитать трудно. И всегда это была его инициатива. У меня машины не было, а это сильно урезает желание познать что-то новое, неизведанное. А ещё он всегда просчитывал всю охоту наперёд. Сколько надо времени пострелять там-то, куда переехать после, где порыбачить?
В общем, ехал не абы как, а продуманно. Дичь или рыбу он никогда не старался взять больше, чем другие.
Скорее отдаст свою часть, или вообще откажется, объясняя это тем, что его супруга не поклонница дичи и, тем более, не предаётся восторгу от её количества. Она не любила возиться с ощипом или чисткой. А вот моя наоборот! Её приводит в восторг сама дичь и вдохновляет её количество! Уж тут-то она неутомима. Конечно, я никогда не привозил дичь домой и не бросал у порога со словами: «Я добыл, а дальше твоё дело»! Просто у нас принято любую работу делать вместе. Вместе щипали, вместе опаливали, разделывали.
Ох, чует моё сердце, что это последняя моя охота. Сколько времени я не выезжал никуда? Пожалуй, более десяти лет. Тосковал, конечно, с ружьём расстаться никак не мог. Платил исправно взносы, чистил и без того чистое ружьё. Гладил и приговаривал: «Вот подожди, ещё немного и выйдем мы с тобой на охотничьи просторы, засядем в камышах и будем терпеливо выжидать, когда на нас налетят утки». И представлял себе, как на ранней рани, на только просыпающейся зореньке, заслышится посвист утиных крыльев. Замрёт сердечко, а глаз привычно оценит расстояние до подлетающей дичи. Я, сжимая холодное ружьё, привстану в скрадке и возьму на мушку крупного селезня. Сделаю «вынос» и проводку, а затем плавно нажму на курки. Выстрел! Ещё выстрел!
Первый селезень растрепанным комом рухнет по плавной дуге вниз, а второй ещё немного потянет-потянет, и тоже кубарем полетит навстречу земле. А я, набегу перезаряжая ружьё, брошусь поднимать дичь…
Ах, как сладко грезить и тосковать душою по любимому занятию, как тянет в такие моменты куда-то далеко-далеко, где небо сливается с камышами, а заходящее солнце, уже спрятавшись за горизонт, отражается на воде световым заревом. Уже и уток не видно в почерневшем небе, а севших на воду ещё хорошо видно. Бах, бах!
Отвлекаюсь на Колю, он говорит с кем-то по сотовому телефону. Ага! Нас уже ждут в Степном. Обычная изба на окраине. Там уже готовы к нашему приезду, и на столе дымится огромный лещ, кило на полтора, жареная рыба и уха в большом котле. Говорят, жирная! А на столе, в самом центре, красуется запотевшая бутылочка водки! Всё! К чёрту болячки, я возвращаюсь в молодость. Настроение подскочило до критической отметки. Скорее бы уж добраться до места. «Светланка, как ты»? – обращаюсь к жене, притихшей на заднем сидении.
«Хорошо». – Я улыбаюсь в темноте машины. Чудной у меня Валька. Прямо загорелся весь в предвкушении охоты. Я тоже её люблю, но, пожалуй, не так азартно. Да и стреляю я плохо. В сидячую ещё попаду, а в летящую.... Ну вот забываю начисто, что нужно брать упреждение, что нажимать курок надо плавно, к плечу приклад прижимать крепко. Да всё я забываю, когда вижу летящую утку!
Был у нас с мужем случай, когда и он стрелять не стал. А было так! Мы сидели на берегу водоёма. Солнце садилось прямо напротив нас, и небо над нами было ещё светлым. На его фоне отлично можно было разглядеть налетающую дичь. Вдруг послышался сильнейший шум крыльев. Валька вскинул ружьё, да так и застыл! В отсветливающей темноте неба показалась стая голов в сто-сто пятьдесят. Они держались плотным табуном и шли прямо на нас. И вот, когда Валька должен был уже нажимать на курки, он неожиданно опустил ружьё и прошептал: «Смотри». Нет-нет-нет! Я такого уж больше никогда не увижу!
Туча птиц нависла над нашими головами, примерно, на высоте двадцати метров. Они никуда не летели, они повисли над нами и просто висели в воздухе, нещадно хлопая крыльями. Затем, как по команде, стали свиваться в единую спираль, которая вращалась в правую сторону. Через тридцать секунд движение прекратилось и снова стая начала вращение, только теперь уже в обратную сторону. И, словно по взмаху дирижёрской палочки, танец прекратился и весь табун разделился на два круга – внешний и внутренний. Внутренний кружился в правую, а наружный в левую сторону. Да нет же, так не бывает! Я не верила своим глазам. И если кто-то скажет, что охотники брехуны, то я первая откажусь от этого почётного звания. Скажу только, что какая-то неведомая сила сжала всё моё тело, и я не могла пошевелиться. Очарованная, загипнотизированная танцем, я очнулась только тогда, когда птицы разом опустились на воду. Валентин тронул меня за руку и я, моментально догадавшись о его намерениях, медленно перевернулась, не произведя ни звука, и на четвереньках стала отползать от амфитеатра в темноту.
В этот вечер мы не сделали ни единого выстрела, потому что этим самым мы могли убить очарование! Честно сказать, мне стало жаль стрелять в уток. Нет, не только в этот раз, но и вообще. Ночью долго не могла уснуть, мне постоянно виделся этот бесконечный хоровод, а в ушах стоял громкий шум трепещущих крыльев. А он ещё спрашивает: «Как ты»?
Встречали нас двое – Саша и Володя, но так обрадовано и шумно, что казалось, их было больше, чем двое! И сразу же потащили за стол. Мы и сами не задерживались. Побросали вещи и к столу. Да-а! Действительно, лещ горячего копчения вольготно развалился на большом блюде, выставив на обозрение огромное брюхо. Весь его вид словно говорил: «Да где же вы ходите? Я же, блин, остыть могу»! Рядом на тарелке лежали куски жареной сорожки, окуней и лещей. На улице, в огромном котле, на тагане булькала уха. Наша городская снедь, добыта в солидном магазине, как-то поблекла и не привлекала к себе никакого внимания. Да и какое может быть внимание к колбасе, когда под шкуркой леща обнаружилась гора икры. «Ох, ребята, держите меня семеро, шестеро не удержат»!
Только теперь я смог как следует рассмотреть наших новых знакомых. Вполне симпатичные мужики крепкого посола. Оба плотно сбитые, основательные. Чувствовалась в них надёжность и стабильность. Тот, что назвался Сашей, был повыше и покрупней, а Володю тоже маленьким не назовёшь, только он был более подвижен. Порасторопней, что ли…
Как водится, первый тост за охоту, а потом уж можно и за дам, и за ружья, и за.... А вот теперь начиналось время рассказов. Ну, где вы видели охотников за столом и без самых, что ни наесть, реальных охотничьих баек? Первым начал Володя (я же говорю, что он порасторопней), а Саша прекрасно дополнял его, порою украшая повествование мелкими, но значительными штрихами:
…Зима не кажется такой уж и холодной, когда сидишь в тёплой избе, да ещё и с жарко натопленной печью. Да ещё и под настроение. Вот именно такое настроение и сподвигло наших друзей на вояж, который после вспоминался и как приключение, и как испытание. Приключение, потому что всё произошедшее сейчас кажется невероятным стечением обстоятельств, а испытание, потому что многое пришлось преодолеть. В общем, решили Володя и Саша «смотаться» в Россию, в «Горняк». В гости. А гости – это дело святое. Собрали всё, что нужно, кроме того, что необходимо и поехали. Это сейчас Москвича за «человека» не считают, а в то время это был надёжный и проходимый вид транспорта.
Январь. Зима только ещё набирала обороты, но до морозца в двадцать пять градусов всё же дотягивала. Ну, не беда! Печка греет исправно, одеты мужчины основательно, значит, успевай топи педаль газа. Пока машина мчалась по степи, всё было нормально. Мелкосопочник тоже не принёс лишних волнений, но, как известно, чем выше сопки, тем больше снега с них сдувает и забивает низины. А это уже ловушки. Поначалу удавалось преодолевать препятствия, но всему хорошему когда-то приходит конец, впрочем, как и всему плохому. Машина встала. Где-то впереди село Ермашиха Алтайского края. Чертыхнувшись, друзья, вооружившись лопатой, вышли на морозец.
Вот же беда! Спустило колесо. Да чёрт его побери! И вот тут началось мучение. Машина днищем плотно легла на снег. Чтобы подкопаться под днище, нужно освободить от снега хотя бы одну сторону Москвича. Так и сделали. Точнее, хотели сделать! Едва начинали подкапываться по дно, как машина тут же осела. Ещё усилия – результат тот же. Пришла пора покурить и согреться. Попробовали ещё раз устроить подкоп, ничего не вышло. Вновь просадка. Продувает незаметно, но качественно. Морозный, с потягою, воздух никак не способствовал поднятию настроения, а, тем более, не прибавлял энтузиазма и комсомольского задора. Начиналась вьюга. А главное, не было понятно, что же конкретно делать? Домкрат был, и его установили под днище, но ведь ясно, что он в равной степени давит как на машину, так и на снег под собой. Наконец, колесо сняли. Бились долго. До тех пор, пока при очередной попытке, домкрат не упал набок, а машина накрыла его сверху! Вот это да! Чтобы вытащить домкрат, нужно одному поднять машину, а другому вытаскивать. Саша, как более здоровый, ухватился за порожек, но техника словно прилипла к снегу. Тогда подключился и Володя. Они рассчитывали вдвоём оторвать днище от снега, после чего Володя освободит одну руку и попытается выхватить домкрат. Машина подалась, но стоило Володе ослабить хватку, как она тут же падала на место! Хоть плачь, ей Боту! Уж полдень близится, а дело не сдвинулось с мёртвой точки. И тут.... Бывают же чудеса на свете! На дороге показался одинокий всадник на лошади. Как же наши друзья обрадовались появлению этого человека: «Друг, помоги»! «А сигарету дашь»? Втроём они справились с задачей, и машина медленно начала разгон. Вот именно в такие моменты и познаётся чувство великой радости!
Теперь, когда оба стали немного опытней, они перед серьёзным заносом останавливались и лопатой расчищали путь. Два часа бились. «Господи, за что же ты нас так невзлюбил»!? Уже и Ермашиха – вот она, близко. Опять засели! Как ни бились, ничего поделать не смогли. И тут, на тебе! Двое мальчишек пришли и катаются на санках. «Пацаны! Выручайте дяденек! Толкните машину»! А в ответ: «А сигарету дашь»?
– Слышь, Сань, а за пачку они нас, пожалуй, и до «Горняка» дотолкают!
И ведь вытолкали! И, главное, сколько мучений, чтобы съездить в Россию только на один день! А что поделаешь? Душа просит!
Мы сочувственно покачали головами: «Да, досталось мужикам»! А за это следует выпить. И ещё раз. Я, конечно, извиняюсь, но за достоверность следующего рассказа я, как говорится, ответственности не несу. Дело в том, что теперь бразды повествования взял в свои руки Саша, а Володя стал его поправлять и часто и, порою, прямо противоположно. Я слушал, а Светик пыталась конспектировать. К. чести супруги должен заметить, что за весь вечер она так и не допила бокал грузинского вина. Вообще не пить она не могла, так как не пьющий охотник – не охотник, а суррогат!
…Сентябрь 2007-го года. Время впечатлений, незабываемых историй, время всплеска осенних красок, чувств и переживаний для истинного охотника. Не могли Саша и Володя пропустить такое чудное время и не выехать на охоту. Просто невмоготу было сидеть дома и слышать, как где-то, совсем не далеко, раздаются выстрелы других добытчиков. Надо ехать!
Машина пошла в сторону Малой Убинки. Там, подальше от чужих охотничьих угодий, где-то в камышах и среди проток, затерялся остров Малай. Одно из излюбленных мест наших друзей. Но, чтобы охота была более насышенной и разнообразной, они взяли с собой капканы на барсука.
Подъехав насколько можно ближе к барсучьей норе, о существовании которой было известно заранее, добытчики вышли из машины и поставили капканы. Впереди их ждала целая ночь, а поэтому существовала возможность поимки зверя. Ведь известно, что барсук выходит ночью на кормёжку.
Прибыв на остров, друзья, как и положено заправским утколюбам и барсуковедам, развели костёр и ярко отметили своё прибытие небольшим возлиянием и вечерним перекусом. Утром (я не стану на этом заострять внимание) они отстрелялись, собрали добычу и отправились в обратный путь. Я специально не делаю акцент на утиной охоте, потому что основной канвой рассказа является всё-таки барсук. Скажу сразу, что барсучище попался хороший и, что немаловажно, в оба капкана сразу. Что в данной ситуации сделает нормальный охотник? Достанет ружьё и пристрелит зверя? Не-ет! Нормальный охотник достанет бутылочку и пригласит друга разделить радость! Вот так! Что наши друзья и сотворили. По маленькой, по второй, а там, глядишь, и мысли умные стали появляться.
Все наши беды исходят от наших мыслей. Кого первого осенила идея привезти сюда собак, я утверждать не берусь, но она взбудоражила пытливые умы непосредственных участников. Простое дело взять и пристрелить барсука, а вот как бы это сделать с пользой? И решили незамедлительно ехать за фокстерьером Жулькой и таксой. А может быть и наоборот – таксу звали Жулькой (тут и конспекты оказались бессильны)? В общем, собак доставили к месту ристалища и, не долго думая, пустили на охоту, а сами по-походному накрыли стол и присели пропустить по рюмочке за удачную охоту.
Собаки быстро обнаружили барсука и накинулись на него со свойственной им яростью. Если учесть, что Саша сказал о фоксе – «страшнее собаки не видел», то станет понятно, что драка началась не шуточная. Визг, рёв, лай, бряканье капканов, – всё слилось в сплошной клубок пыли и шерсти. Собаки рвали барсука! Понимая, что вскоре от бедняги ничего не останется, друзья хлопнули ещё по одной и пошли разнимать дерущихся. Им удалось-таки врезать животину лопатой по голове, но на этом бой и завершился! Выявилась прискорбная подробность, – барсук «сорвался» с одного капкана и ушёл в нору со вторым. Собаки рвались в бой, но сделать ничего не могли. Почему? А потому, что барсук протиснулся в нору сам, а капкан потянул за собой. И когда собаки пытались его достать, то натыкались на железо. Они долго и бесполезно ныряли в нору, но так ничего и не добились. Охотники, вооружённые лопатой, тоже остались ни с чем! Глубока была нора и камениста. Но оба были «наши люди», а потому, хлопнув ещё по чуть-чуть, рванули в деревню за тракторишкой с ковшом, чтобы раскопать барсучью цитадель и добыть-таки зверюгу. Но, увы, трактор им не дали.
Вот так барсук ушёл от двух охотников, двух собак и двух капканов, прихватив один из них с собой! Только я вас умоляю, не надо про водку. Она здесь вовсе не причём! Не верите? Да ладно!
На этом, собственно, и закончились наши повествования, потому что пришла пора ложиться спать. Время позднее, а утром вставать придётся рано. Помню, Коля заботливо укрыл нас одеялом, и жена прижалась тёплым телом к моему, измученному алкоголем, организму. И наступила вселенская тишина.
Проснулся я, как ни странно, в машине. Один. Никого – ни рядом, ни около – не наблюдалось. Я понял, что все уехали на охоту, а меня попросту не смогли разбудить! Уже после она мне расскажет, что спал я, словно в обмороке. Ничто не могло меня поднять. Тогда меня просто пожалели и оставили досыпать. Радовало лишь то, что Светлана всё-таки не осталась со мной, а приняла участие в охоте. Пусть хоть ей повезёт!
Выйдя из машины, я прислушался к себе. Ничего, всё нормально, чувства
Похмелья нет, настроение хорошее. Обидно, конечно, что проспал, но теперь уже ничего не изменишь. Подошёл к машине, чтобы достать бутылочку с водой и сигареты, но тут меня ожидал сюрприз. Не из приятных. Все дверцы автомобиля автоматически заблокировались. Вот тебе на! Что же делать?
Поняв безвыходность своего положения, спустился к воде и утолил жажду. Оставалось только ждать. Присев на бугорок, я осмотрелся. Молодая трава только-только начинала свой жизненный путь из темноты земных недр к свету апрельского солнышка. Первые почки деревьев, ещё не успев отметить как следует своё присутствие на ветвях, тоже усиленно тянулись к солнечному теплу. Если этот берег был чист от камыша, то противоположный был полностью скрыт от взгляда рдестом и рогозом. Сам же водный простор Иртыша затерялся где-то в дальней дали, а передний план представлял сплошные камышовые заросли. Изредка были слышны заглушаемые расстоянием выстрела, и сердце моё снова сжималось от тоски и обиды на самого себя. «Люди стреляют, а я»?
Прошло часа два и вот в дали послышался мерный звук мотора. «Наши»! Лодка причалила к берету и перед моим взором предстали «охотнички». Скорость лодки на апрельском холодке сделала своё «чёрное» дело! Скукоженные, с заострившимися лицами, они не производили впечатление счастливых людей. Скорее, несчастных, замёрзших и голодных. Но вот лодка ткнулась в берег, и бедолаги стали высаживаться на сушу. Когда дело дошло до выгрузки уток, я увидел в глазах друзей то, что называется охотничьей гордостью. В полиэтиленовом мешке были и кряковые утки, и чернеть, и шилохвость, и даже чирушки. И в это время меня посетила зелёная тоска и чёрная зависть. Хоть сначала я и рассудил здраво, что мои больные лёгкие на таком холоде сразу уложат меня в постель, то теперь я готов был хоть месяц проваляться на больничной койке, лишь бы быть рядом с ними на утренней тяге. Так же сопереживать, радоваться каждой сбитой утке и отмечать со всеми удачу глотком полусладкого грузинского вина.
Да, не так я представлял себе свою последнюю охоту. Хотя, чего я разнылся? Хочешь не охоту, начинай тренироваться за месяц. Сначала по пятьдесят граммов в день, потом – по сто… и так далее. Света, забыв все наставления по стрельбе влёт, всё-таки оглушила округу несколькими выстрелами. Друзья «отвалили» нам пять уток в подарок. Причём, Коля отказался от дичи, и она полностью досталась нам со Светой. А ведь леща так и не съели и, опять же, вручили нам. Каждый скромничал и оставлял лещовую икру другим, а в результате она досталась нам со Светой.
Вот и поохотились!
В ОБЪЯТИЯХ СОЛНЦА
Как же это красиво… Только представь себе свет исходящий, казалось бы, от самой земли, с каждой минутой разгораясь всё ярче и ярче! И вот – из-за горизонта показывается край солнца. Именно в такие минуты кажется, что всё замирает… Хотя нет, не кажется. Всё действительно замирает, и остаёшься только ты наедине со своими мыслями, мечтами, надеждами, желаниями… И все они обязательно сбудутся, просто может быть не в этой жизни – или не в другой.
Он был обычным парнем – немножко поэтом, немножко певцом… Важнее было то, что он был человеком… Или не был? Кто выбирает наш путь? Он думал, что сам творец своей судьбы – так ему было удобнее. И вот уже солнце прямо напротив него, и кажется, что оно смотрит ему в душу.
Парень поднял руку в приветственном жесте, солнце мелькнуло в ответ солнечным зайчиком на одной из машин. Это был уже привычный ритуал. Он повторялся изо дня в день, раз за разом.
Солнце смотрело на парня, который искренне улыбался в ответ, и ему самому хотелось сиять как можно ярче. Он не боялся смотреть на солнце – прямо в сердце, и солнце, казалось, ценило это.
Однажды, в один из таких дней, на рассвете солнце взошло, но не увидело своего друга на крыше. Оно поднималось всё выше и выше, ведь вдруг парень просто затеял с солнцем какую-то игру… Но на крыше было пусто.
Когда солнце вошло в зенит, оно смогло увидеть всё в этом мире – каждый уголок… Но, оно смотрело только на крышу.
И вдруг, дверь распахнулась. На крышу кто-то поднимался – солнце от радости стало сиять ещё ярче.
Неужели парень всё-таки пришёл?!
Даже солнце может ошибаться…
На крышу поднялась маленькая девочка… Раньше солнце видело, как тот парень забирал её из детского садика – наверное это была его сестра.
Девочка подошла к краю крыши, к тому самому месту, где обычно сидел Он, и положила на краешек, но так чтобы не упал, маленький букетик цветов. А потом села рядом и заплакала.
Шли дни… Солнце больше никогда не видело его… Но каждый год, в один и тот же день приходила та самая девочка и приносила букетик цветов на ту самую крышу. Спустя некоторое время, она грустно улыбалась солнцу и уходила.
…на Лебединых островах.
Где нас нет,
Услышь меня и вытащи из омута,
Веди в мой вымышленный город,
Вымощенный золотом.
Во сне я вижу дали иноземные,
Где милосердие правит,
Где берега кисельные.
Мирон Фёдоров