Борис Конофальский
Во сне и наяву. Титан
***
Поведение папы её не очень удивило, не удивила её и его вполне резонный вопрос:
– Светка, а ты что не ешь?
– Я уже поела, па… Рано встала. А сейчас прибраться хотела. – отвечала девочка, держа в руках мокрую тряпку.
– Ну посиди со мною хоть пять минут, – просит отец.
Светлана бросает тряпку в раковину и садится за стол с отцом, потом встаёт, ставит чайник на газ, и снова садится.
– А ты перчатки эти совсем теперь не снимаешь? – спрашивает папа. Он тоже любит гречневую кашу, но сейчас он ест её без аппетита, даже нехотя.
– Почему? – Света настораживается. Ей этот разговор и, главное, тон отца, не очень нравится. – Снимаю, когда ничего не делаю или когда спать ложусь. А что, па?
– Ничего, – он набирает каши в ложку, но не отправляет её в рот. Держит на весу. – Просто странно. Раньше ты перчатки не носила.
– Раньше? – Света всё-таки не была дурой, хоть и училась неважно. – Так раньше у нес денег на перчатки не было.
Ответ логичный, но отца он, кажется, не устраивает.
– А ну-ка сними их, – вдруг говорит он.
– Снять? – Светлане становится не по себе. Под левой перчаткой два чёрных пальца, они здоровые, они прекрасно работают, сгибаются, разгибаются, они подают ей сигнал тревоги, когда это необходимо, но они чёрные, страшные, нечеловеческие. Что скажет папа, когда их увидит? Она не знает. Люди, наверное, не все такие, как Влад, они шарахаться будут. И поэтому она не хочет, чтобы пальцы кто-нибудь видел, и теперь не знает, что сказать отцу по поводу этих пальцев. Сказать, что прикоснулась ими к призраку во сне?
«Да, пап. Поверь мне. К призраку! Во сне! А врачи ничего в этом не понимают».
И если сказать папе, что сон – это не шутка, что она из этого сна приносит монеты, которое так выручают семью, он точно ей не поверит, сочтёт её ненормальной. Девочка этого не хочет, она не хочет погружать папу в весь этот бред и мрак. После её рассказов отец просто отправит её в сумасшедший дом, как делали родители Анны-Луизы. Хотя бы чтобы проверить свою единственную дочь.
«Придётся что-то ему сказать, только вот что?». А пока ещё не придумала, Света со шлепком стягивает перчатку с правой руки, она чиста, на ней все пальцы нормальные. Девочка спокойно протягивает отцу перчатку: тебе нужна перчатка, папа, держи. Она протягивает ему перчатку так, чтобы он, не дай бог, не увидел, что её ладони все в свежих ссадинах, которые оставил злобный жук.
Но отец её не взял, он поглядел на чёрный кусок латекса, который ему протягивала дочь, и принялся есть кашу.
Победа! Фу, отлегло… Папа больше не интересуется её руками.
– Давай-ка в школу собирайся.
– Ладно, па, – она встаёт и надевает перчатку.
Уйдя в свою комнату, Светлана первым делом подошла к окну, выглядывает из-за занавески, ну конечно… Серое утро, жёлтые листья завалили весь двор. Те машины, что ещё не разъехались из двора, тоже в листьях, и из одной из этих машин на неё кто-то смотрит. Их, как ей кажется, двое. Да, двое, двое…
Это хорошо, что додумалась отправить близнецов в садик с сиделкой. А сама она уж как-нибудь справится. Девочка начинает одеваться. Сегодня ей не до красоты. Платья, юбки – это всё в следующий раз, а сейчас старые треники, которые уже коротки и вот-вот разойдутся на попе, старые кроссовки. Сегодня она купит себе всё новое, поэтому девочка берёт с собою двадцать тысяч. Этого должно на всё хватить. Она надевает плащ. Он яркий, его хорошо будет видно, но стоит его снять, и ты уже другой человек. Света забирает с собой зонт и берет. Шип розы, пенал с жуком уже в её рюкзаке.
– Па, я пошла!
– Давай, дочка, – кричит отец из комнаты мамы.
Когда дверь за девочкой закрылась, он берёт костыли и идёт в её комнату, садится за её стол, выдвигает ящик: о, у дочки сегодня намечаются серьёзные покупки, денег заметно поубавилось. Не найдя больше ничего интересного, он встаёт и снова вспоминает слова бабищи про девичьи кровати. Светлана вчера поменяла постельное бельё, новое, белое бельё… Несколько мелких бурых пятнышек. Что это? Он отворачивает верхний край одеяла. Весь пододеяльник изнутри в таких же пятнах. Это кровь! Андрей Сергеевич удивлён: вчера большое пятно на подушке, сегодня весь пододеяльник в мелких пятнах, что происходит с дочерью? Он даже не мог предположить, что с нею. У него не было вариантов.
***
Светлана выскочила из парадной и сразу повернула налево к арке. Она хотела побежать, но ей хватило выдержки не сорваться на бег, а пойти спокойно. Пусть эти двое видят её яркий плащ, пусть начнут действовать!
Она знала, что они её увидели. Пальцы. Девочка уже не сомневалась в том, что они не ошибаются. И, зайдя в арку, Света побежала, ей нужно было увеличить расстояние между собой и преследователями. Она бежала по дороге, с обеих сторон уставленной машинами, между рядов машин расстояние было совсем небольшое. И сразу из арки за нею выехала темная, не очень новая машина. Света обернулась; стёкла затемнены, сколько людей в машине – не рассмотреть. Но девочка знала, что их там двое. Она, набирая скорость, побежала по дороге, а авто с этими двумя поехало за нею.
«Поиграем?». Сердце стучало учащённо, у неё появился даже какой-то азарт. Света протискивается между бамперов двух машин и легко перепрыгивает через маленький заборчик, бежит по скверу к зданию Учебного коллектора. И что теперь предпримут эти двое? Будут сдавать назад или поедут по кругу? Света за ними следит, она вертит головой. Девочка хоть и волнуется, но улыбается. Улыбается, ведь с силачом ей было и сложнее, и страшнее. Машина достаточно быстро поехала объезжать скверик по кругу, сдавать назад они не решились, слишком там было узко. Ну и хорошо. Светлана тут же, сменив направление, вернулась на узкую улочку и по ней побежала в обратную сторону от движения машины. Она всё ещё злорадно улыбалась, остановившись у угла дома и видя, как навстречу тёмной машине, которая её преследовала, поехал красненький «мерседес» – какая-то мамочка повезла своего ребёнка в садик или частную школу, которых в Учебном коллекторе было предостаточно.
Избавиться от этих двоих… это было, как говорили её одноклассники, изи. Она побежала к проспекту, к светофору, на ходу снимая плащ и заталкивая его в рюкзак. Берет девочка тоже сняла, тоже спрятала. Теперь издали эти люди её не узнают.
***
В старой олимпийке, в трениках не по размеру и рваных кроссовках под моросящим дождиком ей было не очень уютно. Но она только прибавила шага и уже через несколько минут увидала ТК «Радуга». Там-то ей будет тепло, она купит себе новую спортивную одежду – брюки, куртку и, главное, туристические кроссовки. Крепкие, с протектором, для зимы. Как хорошо было иметь деньги. Не нужно ничего ни у кого клянчить, взяла сколько тебе нужно из верхнего ящика стола, пошла и купила то, в чём нуждаешься.
Отличная флисовая куртка «Кечуа». Всего за четыре тысячи! Темная, немаркая, удобная. Капюшон и воротник, карманы… В общем, офигенная. Эластичные брюки для бега, всего за две семьсот. Той же фирмы. И… раз уж всё «Кечуа», то пусть и кроссовки будут этой же кампании. «Кроссовки походные водонепроницаемые» за три пятьсот. Жестоковата подошва, на жесткой подошве любят бегать только спринтеры, но Светлане они понравились: отличный протектор, и очень удобно ноге. Носки, две пары. Нижнее бельё для занятий спортом. Особенно ей был нужен спортивный бюстгальтер, у неё заметно выросла грудь. И грудь, и грудная клетка. О, с каким удовольствием, выйдя из спортивного магазина, Света выбросила всю свою старую, влажную, рваную и плохо пахнущую одежду в большую урну. Выбросила, поправила рюкзак и, поигрывая зонтом, пошла вдоль витрин вся в новом, такая классная. Глядела на себя во все встречные зеркала и сама себе нравилась. Интересно, а Владику понравилась бы её новая одежда? Точно, как она забыла позвонить?! Света достала телефон: номер, набор.
«Справочная служба двадцать шестой больницы»
«Пахомов Владислав».
«Состояние тяжёлое, реанимация, подготовка к операции».
Всё. Реанимация. Как говорил папа когда-то: дело дрянь. И уже новые вещи не радуют, и поплакать захотелось.
Света пошла есть дорогой гамбургер в «Бургер Кинг». Купила себе ещё картошки и луковых колец. И целых пол-литра пепси-колы. Но даже вкусная еда не принесла ей радости. «Состояние тяжёлое». Больше ни о чём сейчас она не могла думать, до тех пор, пока у неё не задёргались пальцы. Кто-то был за её спиной. Светлана быстро развернулась и увидела…
Народу на фудкорте было немного, и Элегантная Дама сидела за пустым столиком, на ней была маска и солнцезащитные очки. Руки в перчатках разминали сигарету с жёлтым фильтром.
Света сразу всё поняла, она, оставив свой поднос, подошла к ней.
– Как ты узнала, что я тут? – сразу спросила Дама. – Ты не должна была знать, что я у тебя за спиной.
– Не знаю, – девочка пожимает плечами, говорить о том, что она чувствует взгляды затылком, а опасность пальцами, ей не хочется. Об этом лучше никому не знать. Хотя поделиться, ну хоть с кем-нибудь, так хочется!
– Я знаю, что ты принесла мне то, что я хотела.
– Угу, – Света спешно лезет в рюкзак, и там, под свернутым плащом, находит пенал, чуть приоткрывает его, и сразу в дырочке показываются усы жука.
Элегантная Дама молча протягивает руку в перчатке: давай. Светлана достаёт жука, держит его крепко, ей вовсе не хочется, чтобы он у неё улетел, лови его потом по всему торговому комплексу. Она немного волновалась ещё утром, того ли жука она добыла, но теперь девочка была спокойна: того, того.
Дама взяла жука за спину, за панцирь. И сняв маску, никого не стесняясь, широко, очень широко разинув рот, опустила туда, в черноту глотки, бешено шевелящего лапками жука. И закрыла рот.
Света видела, как она сделала глотательное движение и как ком прошёл по пищеводу. Потом Элегантная Дама приподняла свои чёрные очки и, взглянув на девочку глазами цвета грязного весеннего льда, произнесла:
– Плата принята. Теперь быть делу!
– Это та женщина…, – теперь девочке нужно было объяснить ей, кого она желает убить. – Мы… Вы её видели, я встречалась с нею в сквере, недели две, нет, три назад… Она…
– Я помню её, – сказала Дама, вставая.
«Прекрасно». Светлана спрятала пенал в рюкзак и уже хотела отойти от неё, вернуться к своему подносу с едой, но Дама её остановила довольно ехидным тоном:
– Куда это ты собралась?
– Я? – девочка растерялась. – Как куда? Я думала, я не нужна…
– Нет, ты нужна, – твёрдо произнесла Элегантная Дама. – Ты, ты укажешь мне ту, чьей смерти ты желаешь.
– Но я…, – начала лепетать Света. – Я не думала…
– О чём ты не думала? Что тебе придётся участвовать в этом?
– Да нет… Я просто… Я думала, – девочка не хотела в этом участвовать, она не собиралась, не была готова. – А что мне там делать? Я думала, вы всё сделаете сами.
– Ты пойдёшь со мной и укажешь мне на ту, чьей смерти ты желаешь, – твёрдо повторила Дама. – Или дела не будет.
Вот теперь Света почувствовала себя не очень комфортно, она себе всё представляла вовсе не так. Она не хотела в этом участвовать, не хотела видеть, не хотела про это знать, она выполнила свою часть сделки, но эта…
Эта противная женщина уступать не собиралась.
– Так ты идёшь или нет? – строго и холодно спросила у девочки Элегантная Дама.
Хотела-не хотела, она уже всё сделала для этого, чего уже теперь останавливаться? Как говорил Владик: «Поздняк метаться». Зря, что ли, ходила на Танцы? А ещё Света понимала, что с Аглаей вопрос решать всё равно нужно. Да. Нужно решать, нужно…
– Ну… Раз по-другому нельзя… Иду, – ответила Света.
Глава 14
Девочка так и не увидела Элегантную Даму до самого конца пути, ни в метро, ни на улице её не было. Света уже начала волноваться, шла и оборачивалась всё время в надежде увидеть её, но от Петроградской до самого сквера профессора Попова Светлана шла одна. И только там она почувствовала, что Дама рядом, и сразу услышала её холодный, низкий голос:
– Нам везёт, ни ждать, ни искать её не придётся. Она здесь. Иди вперёд.
Близился конец октября, было уже прохладно. И красиво. С асфальта листву убрали, но все газоны были устелены жёлтым ковром. Мокрые лавочки тоже в листьях. Людей вокруг было мало – дождик. И тут Светлана увидела её у памятника Попову. Она шла под зонтом навстречу девочке, шла, опустив глаза вниз, не смотря по сторонам. Всё в том же вязаном пальто, в аккуратных сапожках, без шапки и перчаток. Её пышные волосы чуть трогал сырой ветерок. Аглая. Она сейчас совсем не напоминала ту буйную сумасшедшую, которая с радостным смехом пыталась четвертинкой кирпича размозжить Светлане голову. Это был другой человек, человек, к которому Света не испытывала никакой неприязни. Девочка остановилась. Дама тоже. Она встала так близко к Светлане, что та почувствовала холод. Холод в левой руке и левом боку.
– Укажи мне ту, чьей смерти ты желаешь, – услышала девочка. Это был очень низкий, совсем не женский, рокочущий, что называется, замогильный голос. – Ну! Укажи!
Светлана испуганно взглянула на неё; теперь на Элегантной Даме не было солнцезащитных очков, не было медицинской маски, её голову не покрывал платок. И она была ужасна! Она не выглядела старухой, но её волосы были белые, как бумага, и серое лицо в чёрных мокрых язвах резко контрастировало с ними.
– Я жду, – всё тем же рокочущим голосом продолжала Дама.
Тут, в этом месте и в это время, стоя к ней так близко, что у девочки даже в перчатке мёрзли пальцы, больше всего Светлане не хотелось злить это страшное существо. И она, подняв руку, указала пальцем на Аглаю, которая проходила мимо них.
– Вот она, – девочка едва смогла это произнести. В её голове уже кружились мысли, видения, страшные видения расправы над Аглаей.
«Что? Что она сделает с Аглаей?».
– Да будет так, – произнесла та, которая только что была Элегантной Дамой, и теперь являлась какой-то… ужасной женщиной.
Она широкими, не женскими шагами направилась к Аглае, быстро догнала её и… никаких кровавых расправ не последовало.
Ужасная женщина просто взяла её под руку. Это было странное зрелище, девочка даже повертела головой, ища того, кто видел это и разделил бы её… недоумение.
Ужасная Женщина и Аглая не спеша шли под ручку, словно старые добрые знакомые. И Аглая не сопротивлялась, даже ничего не говорила Ужасной Женщине, не возмущалась, не спрашивала, что происходит. Она просто покорно шла с нею, шла к выходу из сквера. Света, идя за ними, всё видела, девочка, признаться, была шокирована тем, как буйная и страшная Аглая сейчас себя ведёт. Это было не похоже на неё. А тут ещё… Аглая, переложила зонт в ту руку, за которую её придерживала Ужасная Женщина, а высвободившейся рукой полезла в большой, немного отвисший карман своего пальто и тут же, незаметно, что-то бросила на землю. Света, шедшая сзади, стала рассматривать, что это, и поняла: это была одна пластинка, полупустой блистер с белыми таблетками, который был завёрнут в клочок бумаги в клеточку. В исписанный кусочек тетрадного листа. Девочка остановилась, зачем-то взглянула на Ужасную Женщину – не смотрит ли, – и быстро подняла с земли всё это.
Как раз в этот момент Аглая обернулась назад и посмотрела на Светлану; и девочка в её взгляде не увидела ни страха, ни злости, нет, ничего подобного в её глазах не было, и Свете стало не по себе. Ведь это… это была совсем другая Аглая. Светлана даже подумала о том, что зря… зря она всё это устроила. Впрочем, у неё хватило ума понять, что ничего исправить уже было невозможно. Ужасная Женщина неумолимо вела Аглаю к выходу из парка. К Каменноостровскому проспекту. Там было заметно больше народу, и Света начала бояться, что на эту, мягко говоря, странную пару станут обращать внимание. Но ничего подобного не происходило, Ужасная Женщина, ничуть не скрываясь, вела Аглаю под ручку, а спешащие под дождём пешеходы даже не смотрели в их строну. И это было странно: неужели никто не замечал их? Нет, никто не замечал даже тогда, когда они остановились на пешеходном переходе. Как раз напротив кафе «Марка».
Они мешали людям, потому что встали у поребрика как раз на разрешающий, зелёный сигнал светофора и мешали людям перебегать забитый машинами проспект. Света не понимала, почему Ужасная Женщина не переходит на другую сторону. Светлана просто стояла чуть позади них и ждала, ждала того, что случится. А случилось то, что и должно было произойти, для пешеходов загорелся красный свет, и последние из них заскочили на поребрик. Машины поехали, и… и всё произошло быстро, очень быстро. Ужасная Женщина положила руку на спину Аглае, её большая серая ладонь, на сей раз без перчаток, легла прямо в область между лопаток. Аглая успела лишь обернуться, ещё раз взглянуть на Светлану, и всё… Большой, медленно проезжающий у самого поребрика рейсовый автобус даже не сбросил скорости, когда ему под передние колёса, выставив руки вперёд, упала женщина с пышной шевелюрой и в светлом вязаном пальто. Кто-то неистово заорал, кто-то просто взвизгнул по-женски. А автобус тут же остановился. Передняя дверь открылась, и из неё вывалился немолодой водитель; он, тяжело встав на колени, заглянул под автобус и тут же поднял перекошенное лицо и закричал стоявшим у светофора людям:
– Скорую, скорую вызвал кто-нибудь?!
Дождь не прекращался. На деревьях почти не осталось листьев. У проспекта было душно от выхлопов машин. Светлана, стоя под зонтом, в оцепенении смотрела на всё это, на быстро собиравшуюся толпу, на машины, которые, создавая на дороге сутолоку, пытаются объехать автобус, слушала крики и звуки автомобильных гудков и не могла поверить, что всё это всё-таки произошло. И что устроила это именно она. Девочка вздрогнула, когда рядом с нею появилась Элегантная Дама, снова в платке на голове, в солнцезащитных очках, наверное, она и медицинскую маску надела бы, если бы не курила. Она выпустила дым и произнесла своим обычным голосом:
– Плата принята, дело сделано. Мы в расчёте.
Светлана только начала приходить в себя после ужаса, парализующего оцепенения, и теперь ей больше всего на свете хотелось отвлечься от того, что происходило в двадцати шагах от неё, от толпы, от автобуса, от сигналящих машин, и она произнесла:
– У меня есть вопрос к вам… если позволите?
– Задавай, – милостиво разрешила Дама.
– Зачем вы съели трупоеда? Он, что, вкусный? Или, может быть, полезный?
– Трупоеда? Ты называешь солнечного жука трупоедом? Ты ничего не знаешь о солнечных жуках?
Света покачала головой.
– Этот жук собирает последние капли жизни с умирающих и умерших. И эта жизнь в нем живёт. Капля маленькая, но она в нём почти всегда есть, – Элегантная Дама повернула лицо к Светлане и произнесла с тягучей и бесконечной тоской: – иногда мне очень хочется почувствовать в себе эту обжигающую жизнь, хоть что-то живое внутри себя.
– Обжигающую? – переспросила девочка.
– Да, смертная дева, жизнь обжигает, но именно эти ожоги и есть главное подтверждение жизни.
Вообще-то, Света ничего не поняла, философия какая-то, муть, но по тону последней фразы догадалась, что дальше Элегантную Даму лучше уже не расспрашивать. Она кивнула и, повернувшись, пошла прочь от этого неприятного места. Сначала пошла, а потом и перешла на бег, и бежала до самой станции метро Петроградская.
***
Светлана до самого дома не вспоминала про них. Ужасная Женщина, Аглая и пришедшая откуда ни возьмись жалость к ней, автобус, мысли про жука, – это напрочь заслонило всё остальное. Но едва она подошла к своему двору, всё это сразу отошло на второй план. Сразу, как только у неё скрючились пальцы. Свете стало уже казаться, что она научилась определять место, с которого на неё смотрят. Теперь на неё глядели из угла двора, и она, на ходу выхватив ключи из рюкзака, пролетела два десятка метров до своей парадной и, отперев дверь, залетела внутрь. Дверь на доводчике закрывалась медленно, и она притянула её – так быстрее. Фу, тут, в парадной, она тревоги не почувствовала. Света через три ступеньки взлетела к себе на этаж. И совсем успокоилась только тогда, когда за нею закрылась тяжёлая дверь квартиры.
– Светка? Ты? – доносится из комнаты голос отца.
– Да, па, – нужно было побыстрее проскочить в свою комнату и переодеться, пока папа не увидел её новую одежду. Она потом отцу её покажет.
И ей это удалось, она забежала в ванную, мыть руки, а когда уже переоделась и натянула на руки перчатки, из кармана новой одежды выпали те самые таблетки с запиской на бумаге в клеточку, о которых она уже позабыла. Света спрятала их в карман стареньких домашних брюк, решила, что позже посмотрит, что там, а пока пошла к отцу.
– Ну, как дела в школе? – спрашивает папа.
– В школе? – девочка врёт отцу всё увереннее и увереннее. – В школе всё норм.
– То есть у тебя всё хорошо? – уточняет отец.
– Да, па, – «Сегодня Элегантная Дама по моему заказу убила одну сошедшую с ума, которая отравляла мне жизнь во сне, мне немного её жалко, но в основном я рада, что всё наконец разрешилось». – У меня всё норм.
– А я увидал у тебя на пододеяльнике пятнышки, это, по-моему, кровь. Ну, мне так показалось. Или это не кровь?
– Кровь, па, – Света опять врала. – Утром чихнула, и из носа несколько капель разлетелись, я постираю пододеяльник с отбеливателем, он будет как новый.
– Чихнула, и из носа пошла кровь?
– Ага, но совсем немного. Ладно, па, давай я здесь пыль протру, а ты пока поспи, тебе ведь скоро на работу.
– Поспать я, конечно, посплю, но сегодня на резку не пойду, – вдруг говорит отец.
– Не пойдёшь? – удивляется Светлана.
– Не пойду. Замордовался я последнее время, – говорит папа. – Ни дня, ни ночи не различаю, всё смешалось, уж не знал, как до февраля дотянуть, а тут ты со своими монетами – выручила. Теперь кредит погашен, теперь денег побольше станет, можно и пореже на резку ходить.
– Да? – Света, признаться, не ожидала такого. Девочка привыкла, что отца почти всё время нет дома, и она принадлежит сама себе. Но разве об этом можно сказать папе? – Супер, па.
Светлана идёт в ванную, набирает полведра воды, берёт тряпку, чтобы сделать влажную уборку хотя бы в маминой комнате. Отец встаёт и, стуча костылями, уходит в свою комнату спать, а девочка, поставив ведро, садится на его место, в кресло рядом с мамой. Она достаёт из кармана таблетки и бумажку в клеточку. Светлана вспоминает, как Аглая это выбросила, и ей стало казаться, что это было сделано так, чтобы Света всё видела. Девочка читает, что написано на таблетках: «Феназепам». Она никогда не слышала о таких таблетках. Если бы мама или папа такие лекарства принимали, она бы знала про них. В пачке осталось всего шесть таблеток. Ладно, что там в записке? Света разворачивает бумажку. Буквы маленькие, неровные, девочка едва разбирает слова:
«Я уже устала тебя ждать».
«Кого? Кого она устала ждать? Меня?», – думает Света и читает дальше.
«Жду тебя, жду, а ты всё не приходишь. Это уже третье моё письмо к тебе. Думала, что ты придёшь раньше. Ты не злись на меня… Ну, за то, что я на тебя нападала… Это не я, это голоса в моей дырявой голове. Они заставляли меня. От них нет спасения, только таблетки… Я уже пью в два раза больше, чем мне прописал врач, но всё равно они пробиваются, я их слышу… Они изводят меня, требуют, чтобы я кого-то убивала, а когда убиваю, они меня хвалят. Они просили убить тебя, но я сразу поняла, что ты меня от них освободишь… убьёшь меня тут или там… Мне всё равно… Вот только ты никак не приходила меня освобождать… Наверное, ты очень добрая… Ты не такая, как я. И не злись на меня за то, что я била тебя и кидала камнями, это мне приказывали голоса… Ты ведь меня понимаешь, ты ведь тоже слышишь их… Они звучат и звучат в голове, и с ними нельзя договориться. Ты тоже берегись своих голосов. Ну, ты ведь меня понимаешь… Я жду тебя всё время».
У Светы не осталось сомнений, что письмо адресовано ей, тут и про избиение, и про камни. Да, ей… Значит, Аглая ждала её? Ждала?
Девочка пребывала в растерянности. Аглая знала наперёд, что Светлана за нею придёт, возможно, она специально на неё нападала, чтобы Света скорее решилась с нею покончить.
«Лучше бы я попросила у Элегантной Дамы убить Мельника». Это да! Вот уж кого Свете точно не было бы жалко. С того самого момента, как она увидела его в суде, на который пошла с папой, её ненависть к Мельнику не ослабевала. Стоило только о нем вспомнить, и всё, кулачки сжимались сами. Ещё тогда этот упитанный, очкастый человек с короткими седеющими волосами вызвал своим поведением в девочке острую неприязнь и желание сделать ему что-нибудь плохое, которое не затихало и по сей день.
«Ну вы же врёте всё время!», – кричал ему папа, и Света верила папе, конечно, папе, а не всем этим судьям, и адвокатам, и полицейским экспертам. И с тех пор она была уверена, что все беды, случившиеся с её семьёй, – это заслуга этого гада.
«Может, потратить оставшегося жука на него? Интересно, Дама возьмётся за новое дело? А может, всё сделать самой?»
Светлана задумалась.
Глава 15
Теперь, после письма, ей точно было жалко эту сумасшедшую.
Света понимала: жить в её состоянии было нелегко. Но и у самой девочки жизнь была не сахар. Вот прямо перед нею лежала на медицинской кровати её мама. Ах да, точно: Владик.
Она достаёт телефон:
«Справочная служба двадцать шестой больницы».
«Владислав Пахомов».
«На операции»
На операции. Это какая по счёту, вторая? Третья? Девочка уже не помнит, она едва сдерживается, чтобы не заплакать. Вскакивает с кресла, хватает ведро, тряпку, ей нужно как-то отвлечься, ни в коем случае не плакать. Она начинает стирать пыль с приборов контроля, что стоят вокруг мамы, там всегда куча пыли, эти электрические ящики словно притягивают её. Ещё надо будет приготовить еду, ужин себе и папе. Но перед этим поменять постельное бельё, оказывается, папа заходит к ней в комнату, когда её нет дома. Это надо учитывать в будущем.
Света с ведром и тряпкой пришла в свою спальню и сразу почувствовала тревогу! Она поставила ведро у двери и подошла к окну. Ну, так и есть. Машина стояла в десятке метров от парадной. Её опять ждут. Свету даже затрясло от мысли, что там сидят те же наглые твари, что порезали Владика. И теперь они ждут её, Владиком они ограничиваться не хотят.
Она лезет в карман за телефоном, первая мысль – позвонить следователю Соколовскому. Ну да, конечно, позвонить! Он давал ей свой номер, но Света его выкинула. Дура!
Наверное, у папы есть, но папа спит. Ах, как было бы здорово, если бы к этой машине подъехала машина полицейская. И этих двоих, а Света не сомневалась, что их там двое, вытряхнули бы и скрутили, как показывают в криминальных хрониках. Она бы с удовольствием опознала того, который на неё напал в парадной. Эх, жаль, что она выкинула телефон. Может, добежать до отделения? Но где гарантия, что Соколовский сейчас там? Она могла и отсидеться дома, но ей нужно было забирать близнецов из садика. Впрочем, к тому времени проснётся папа, и будет видно. А пока девочка бросила в стол блистер с таблетками и записку от Аглаи, сняла заляпанный кровью пододеяльник и пошла на кухню готовить ужин. И пока она его готовила, то снова думала о Мельнике.
***
Папа встал около шести, к тому времени Светлана уже сама поела и теперь накладывала ему еду, макароны и жареную колбасу. Ко всему этому подала папе абхазскую аджику, он её очень любил.
– Ты теперь перчатки эти совсем не снимаешь? – поинтересовался отец, глядя, как дочь ловко управляется с посудой.
– Что, снять? – спросила Света, она, конечно, блефовала.
– Да не нужно, – папа махнул рукой и взял вилку.
– Па.
– Что?
– А у тебя остался телефон следователя?
– Не помню, кажется, я не записал, может, его визитка в кармане осталась, нужно посмотреть. А что?
– Да так, вспомнила кое-что. Па, а ты сможешь сходить за близнецами?
– А у тебя, что, дела, что ли?
– Ага, нужно маму помыть, пока сиделка не пришла, – говорить отцу, что её сторожат на улице, ей почему-то не хотелось. Ему и так непросто.
– А может, сходишь за братьями, а потом помоешь маму?
Разумный вопрос, нужно что-то было придумывать, и Света придумала:
– Па, там ребята из класса собираются сходить в Макдак, меня позвали. Я часика на два, не больше. Хочу маму помыть, дождаться вас и уйти. Можно?
– Ну так мне надо уже выходить, – отец был рад, что Свету позвали куда-то одноклассники. Раньше такого не было. Он сразу согласился, позабыв про свои подозрения.
– Да не, па, поешь, ты до семи успеешь.
***
Когда папа привёл близнецов домой, Света уже оделась. Она ещё раз подошла к окну: ждут? Могла бы и не подходить. Ждут.
– Ну, ты к девяти-то вернёшься? – спросил папа, когда она уже обувалась.
– Да, па, если буду задерживаться – позвоню, – обещала Света.
По стеклу окна бежали капли, но она не надела резиновых сапог – для дела, на которое она решилась, ей лучше быть в кроссовках и в новых спортивных вещах. Плащ, берет, зонт, перчатки и все вещи, что ей были нужны, она проверила и уложила в рюкзак. Света была готова. И, ещё раз выглянув из-за занавесок на тёмный двор, Светлана открыла дверь и вышла в парадную.
Дверь распахнулась, и она побежала. Вот она, та машина, там внутри что-то светится, приборная панель, что ли, но лиц не рассмотреть. Нет, Светлана обязательно завтра дозвонится до следователя, вдруг там в машине те же твари, что порезали Владика, а пока она пробежала мимо автомобиля. А у того сразу загорелись фары, зашуршал двигатель, но было поздно, девочка уже свернула на узкую дорожку в палисадник и, пробежав по ней, свернула за угол дома. Оттуда, сменив направление, нырнула в заросли кустов и деревьев, туда, где между домами нет фонарей, стоят лавочки для любителей выпить и поцеловаться, и где собачатники выгуливают собак. Света пролетела мимо дома и, ещё раз сменив направление, выбежала к улице Ленсовета.
Она была осторожна, перебегая улицы, хотя тревоги уже не чувствовала, всё ещё смотрела по сторонам, ища глазами тёмную машину, похожую на ту, что ждала её у подъезда, но всё было нормально. Дворами, дворами и бегом Светлана добралась до Московского проспекта и на площади Стругацких перешла на другую его сторону. Всё, тут она уже была спокойна. Тут Света перешла на шаг и раскрыла зонт. Дошагала до сто пятьдесят первого дома. Забор, шлагбаумы, будочки с охраной. Она всё, всё здесь ненавидела. Девочка прошлась вдоль забора. Нет, тут не было того, что ей было нужно. Тогда Света обошла дом с другой стороны. Нет, и там на парковке она не нашла большой машины Мельника. Значит, он ещё домой не приехал. Отлично! Света приметила удобное место, где она могла пролезть под шлагбаумом. О камерах девочка как-то не подумала. Опыта у неё на этот счёт было мало.
