Борис Конофальский
Во сне и наяву. Титан
Слава Богу: «Сильвия».
– Алло, – тихо говорит девочка. Последний их разговор, и особенно глаза маленькой женщины, она помнила очень хорошо.
– Привет, Света.
– Привет…, – Светлана чуть подумала и назвала её настоящее имя, – привет, Марина.
– Я звоню тебе, чтобы узнать, у тебя всё в порядке?
«А, понятно, она звонит, чтобы узнать, жива ли я».
– Да, со мною всё в порядке.
– Очень хорошо, – маленькая женщина, замолкает, думает, а потом продолжает: – Слушай, у нас вышел не очень приятный разговор, я просто была в не совсем нормальном состоянии. Понимаешь?
– Угу, – это Света понимала. Она то состояние Сильвии на всю жизнь запомнила, особенно её страшные глаза.
– То существо, ну, которое за тобой шло… Оно, как мне показалось, не наше… Оно, ну, я так думаю, порождение. Оно слишком сильное.
– Порождение? А что это? – не поняла Светлана.
– Ну, понимаешь, это создание, которое создано высшими… Мне так кажется. Его так просто не убить. – Сильвия сейчас не без труда подбирала слова, девочка за нею такого ещё не замечала, обычно она говорила бойко и уверенно. – И если оно идёт за тобой, и только за тобой, то у тебя проблемы.
Света уже хотела сказать, хотела похвастать тем, что она эту проблему решила, но маленькая женщина продолжала:
– Я знаю одну вещь, которая тебе поможет… Ну, может помочь тебе от него избавиться.
– И что это такое?
– Роза, вернее, шип розы.
– Шип розы? – Света не поняла, о чём говорит Сильвия, что это ещё за шип какой-то?
– Да, но это не простой шип, этот шип убивает даже малышей, это такие огромные мужики, может, видела, они ходят на карачках, вернее, на четырёх конечностях, как обезьяны, сами до второго этажа достают, кулачищи с меня…
– Я видела таких, – сказала Света. – Одного около «Радуги», ещё двух около вонючей реки.
– Да-да, они как раз там и обитают, – продолжала Сильвия. – Так вот, если уколоть даже такого большого мужика, он сначала оцепенеет, а потом умрёт. Яда в шипе хватает.
– И где взять такой шип? – спросила Света.
– Я знаю одно место, я тебе его покажу; вот только, – маленькая женщина сдала паузу…
– Только… что?
– Только ты не приводи за собой того, чёрного. Ладно?
– Не волнуйся, он очень медленный, – произнесла Света, она решила, что не будет пока говорить Сильвии правду, – я могу надолго отрываться от него.
– Хорошо, но это будет непросто, розы растут у воды, я одну видела, она растёт в парке.
– В парке Победы?
– Да, недалеко от Московского проспекта, с той стороны.
– Хорошо, где мы встречаемся? – спросила Света; она подумала, что шип розы, если он действительно такой, как говорит Сильвия, ей точно не помешает.
– Давай у центрального входа, – предложила маленькая женщина.
– Хорошо.
– Только ты ложись спать не позднее одиннадцати.
– Хорошо, – обещала Светлана.
***
Она не могла понять, как ей это удаётся, но Света знала, когда папа приходил домой весёлым. Кажется, он как-то иначе стучал своими костылями.
– Светка… Дочка, ты где?
Вот теперь она была уверена, что у папы хорошее настроение.
– Пап, я тут, – она вышла с кухни. Отец подошёл и обнял её, – иди, я тебе омлет приготовила с сосисками.
– Отлично, сейчас руки помою.
Светлане не было особенно весело, мало того, она только что, после разговора с Сильвией, чуть снова не начала плакать, но тут часть папиного хорошего настроения передалось ей.
– Слушай, а ты что в перчатках? – спросил отец, моя руки.
– За мамой убирала, и теперь всё время буду носить, хочу привыкнуть, чтобы и на улице, и в школе не снимать их. Я теперь и маску буду носить везде.
– Маму боишься заразить короной? – спросил отец, вытирая руки.
– Угу, у нас в школе всё время кто-то чихает, первоклашки всякие, – Света передала ему костыли.
– Ты у меня умница, – он улыбался и одной рукой обнял её, у него и вправду было хорошее настроение. – Иди, я сейчас приду.
Она уселась за стол и стала его ждать, есть не начинала. Папа пришёл, сел на своё место у окна, и когда девочка положила ему еды в тарелку, он заговорил:
– Слушай, Светка, помнишь, я говорил про мужика, который хотел купить рубль екатерининский, который хотел экспертизу делать…
– Ну, помню, помню, – кивала Света, уплетая омлет.
– Так он мне только что звонил, – папа буквально сиял.
Света уже сто лет не видела, чтобы отец так радовался.
– И что он сказал?
– Он сказал, что монета подлинная, слышишь? Подлинная. Ещё сказал, что лучшей сохранности эксперт не видел, в общем, этот мужик привезёт сегодня нам сто двадцать шесть тысяч.
– Круто, па! – сказала девочка. Хотя в последнее время деньги уже начали терять свой блеск и свою притягательность. Например, все те деньги, что лежали у неё в столе, да ещё и тяжёлый браслет, подаренный ей Сильвией и Женей, она с радостью отдала бы только за то, чтобы Владик был жив. Всё отдала бы только за это. А ещё за то, чтобы не разговаривать с его мамой.
– Я посчитал, если, конечно, этот коллекционер не врёт и привезёт деньги, я сейчас отдам все долги Лёне (это был папин однополчанин и друг), и ещё мы закроем большую часть кредита за оборудование. Это прекрасно, Светка, понимаешь?
Девочка жевала. Она кивнула: да, па, понимаю. А прожевав, добавила:
– Па, а у меня ещё монеты есть, они, правда, не такие ценные, как рубль, но тоже каких-то денег стоят.
Отец даже есть перестал.
– И сколько же у тебя этих монет?
– Не помню, шесть или семь, – ответила девочка. – Там рубли есть, но не такие старые, монетки по пятьдесят копеек, я тебе принесу их.
– А где ты их хранишь? – заинтересовался отец.
– В одном секретном месте.
– Ну где?
– Пап, ну не спрашивай, – Свете ещё хотелось есть, но она постеснялась, вернее, побоялась, что папа обратит внимание на то, что она уже съела половину омлета, который приготовила аж из шести яиц.
– Ну ладно, не буду, – согласился он. – Кстати, этот следователь-то не звонил?
– Нет, – девочка сразу напряглась. Она не хотела больше с ним видеться. Как будто это следствие велось против неё, как будто это она преступник.
– Значит, ещё позвонит, у него появились вопросы к тебе. Новые.
Этого ей только не хватало. Девочка встала и начала разливать закипевший чай по стаканам, разорвала пакет со свежей «Свердловской» булкой. Открыла маслёнку и начала нарезать сыр.
– Света, – произнёс отец, как-то по-особенному.
– Что, па?
– Я к тебе не сильно приставал с учёбой раньше.
Она замерла и уставилась на него. Ждала, что он скажет.
– В общем, кажется, с деньгами мы положение выровняли. Надеюсь, что так…
Светлана всё молчала, не понимая, куда он клонит.
– Сейчас, когда рассчитаемся с кредитом, всё будет по-другому, и хочу, чтобы ты дала мне слово…
«Ну, папа, ну чего ты тянешь?».
– …что ты не бросишь школу. А то ты, кажется, совсем ею манкируешь.
– Па…, – только и смогла ответить девочка.
– Светлана, дай мне слово, – настаивал отец.
– Ладно, – нехотя согласилась она. – Не брошу.
Глава 6
Светлана пришла к третьему уроку. Пришлось чуть-чуть подождать, пока закончится второй. На ней была маска и медицинские перчатки. Света думала, что из-за этого на неё так необычно реагировали одноклассники. Но маска и перчатки оказались не при чём. Урок только что закончился, она вошла в класс. Ковкин всегда всё замечал первым, вот и теперь он крикнул на весь класс:
– Фомина пришла.
Все, кто были в классе, повернулись к девочке. Самое неприятное, что после Димы Ковкина пару-тройку секунд никто ничего не говорил. Все только смотрели на неё. Народа было немного, чуть больше половины класса, но и этого Свете было достаточно. Все, все до единого смотрели на неё. И на этот раз взгляды одноклассников нельзя было назвать дружескими или заинтересованными. Они были скорее нейтрально-отчуждёнными, такими, что девочка даже позабыла поздороваться со всеми.
«Чего они так таращатся?». Первая мысль, посетившая её, после взглядов одноклассников: Владик умер!?
Эта мысль, как удар по лицу, привела её в смятение, у неё ноги стали ватные, она прошла молча к своей парте, поставила рюкзак, зонтик и свалилась на свой стул, стараясь ни на кого не смотреть: что, правда умер? Умер? Она слышала, как бьётся её собственное сердце. И подумала, что если это так, если он умер, то это всё из-за неё. Со всеми, кто ей дорог, почему-то случаются несчастья. Мама, папа, теперь Влад… Свете стало душно в классе, она уже хотела взять свои вещи и уйти, но тут опять всё тот же Ковкин сообщил ей на весь класс:
– Фомина, тут полицейский приходил, про вас с Пахомом расспрашивал.
– Нас всех допрашивали из-за вас, – сообщил троечник Никоненко.
– Врёт он, не всех, – сказала Свете Илона Войнович, – а тех, кто сам к полицейскому с разговорами лез. Тех и допрашивали.
«Про нас с Пахомовым?». Света повернулась к Илоне, у неё появилась надежда… Может, с Владом всё в порядке, ну, в смысле, не всё в порядке, а в смысле он жив?! И она спросила у Илоны:
– А с Владом что?
– А ты, что, не знаешь? – как-то злорадно поинтересовался Никоненко. – Он в больнице. При смерти. Ему горло перерезали.
– И сердце проткнули около твоего подъезда! – добавила Марфина.
Лиза произнесла это так, чтобы Света, да и весь класс тоже, поняли, кого она считает виноватой в этом деле.
– Так он жив? – переспросила девочка у Никоненко, на Марфину она даже не взглянула.
– Жив, – ответил тот и добавил сурово: – Пока.
Света знала, что Мурат сейчас ткнёт её линейкой в спину, она повернулась к нему. И тот ей сообщил негромко:
– Пахомову вчера днём операцию сделали, а ночью ему стало хуже, и ему ещё одну сделали.
– Откуда знаешь? – спросила девочка.
– Классная его матери звонила, – пояснил Мурат.
– А где он, в какой он больнице?
– Говорят, в двадцать шестой, – ответил Мурат.
– А где такая? – спросила Света, вставая и забирая свои вещи.
– Не знаю, – Мурат пожал плечами.
– Кто знает, где эта больница? – девочка закинула рюкзак на плечо.
– Это за Ленинским, – сказал Митя Глушко, он всегда всё знал. – Пойдёшь по Кубинской, пройдёшь Ленинский – увидишь, она слева будет. Там огромное здание. Не ошибёшься.
Прозвенел звонок, и сразу в кабинете появилась учительница, она едва не столкнулась со Светланой.
– Фомина? Это ты куда собралась? Сейчас урок будет! А потом мне с тобой нужно будет поговорить!
– Наталья Константиновна…, – Света уже стояла в дверях, – можно потом? Мне сейчас очень нужно уйти. Очень…
– Куда? – строго спросила учительница.
– К Пахомову, в больницу, – Света сказала это специально, она бы и так ушла, а произнеся это, она рассчитывала, что кто-то из ребят или девчонок вызовется пойти с нею. Может, Мурат, или Илона, но никто не отозвался. Мурат, как и все остальные одноклассники, просто смотрел на неё.
– Ну хорошо, иди, – согласилась учительница. – Завтра поговорим.
***
От школы до больницы оказалось не так уж и далеко, Светлана, правда, вымокла немного, подол платья, туфельки промокли. Зонт – это всё-таки не плащ и резиновые сапожки. Она, конечно, думала, что скоро похолодает, и ей будет нужна тёплая одежда, но больше она думала о Владе. Света теперь была уверена, что с ним всё будет хорошо. Ему же сделали две операции, по-другому и быть не могло. С ним произошло ведь совсем не то, что произошло с мамой. Она была уверена, что с ним всё будет по-другому. Если не умер сразу, значит, выживет. Ну а как иначе?
Большой холл. Тут многолюдно, больные и посетители занимают почти все лавочки. Светлана отстояла очередь, заглянула в окошко, а там, за компьютером, не очень приветливая женщина-медработник в белом халате.
– Добрый день. Мне к Пахомову. Владиславу, – говорит Светлана.
– Год рождения? – спрашивает женщина.
– Мой? – уточняет Света.
– Да зачем мне ваш-то, – медработница усмехается. – Пахомову сколько лет?
– А…, – а девочка и не знает точный возраст Влада. И она предполагает: – Семнадцать… Может быть.
– Господи, – женщина вздыхает, смотрит на Светлану осуждающе, – даже не знают, сколько лет… Вы ему хоть кем доводитесь?
Света не знала, кем она доводилась Владику. Нельзя же сказать этой тётке, что они с Владом мутят. Мутят. И вправду слово дурацкое. И тогда Света вспоминает старое и не менее дурацкое слово: невеста.
– Я его невеста.
Ей не очень удобно, стоящая за ней женщина слышит это, а медработница смотрит на неё с подозрением, но тон меняет:
– Когда поступил жених-то ваш?
– Вчера, – сразу отвечает девочка. – Утром.
– Проникающие ранения?
– Да, – кивает Света.
Женщина смотрит в компьютер и говорит уже совсем не строго:
– К нему нельзя, он на «интенсивке».
– На чём? – не понимает Светлана.
– Он в реанимации, на интенсивной терапии, с ним проводится комплекс лечебных мероприятий, допуска к нему нет, – женщина выкладывает перед Светланой бумажку с цифрами. – Вот справочная, можете звонить, вам будут сообщать о его состоянии, сейчас его состояние тяжёлое. Следующий!
«Реанимация, интенсивная терапия, кома». Как много она знала мерзких слов, которые были хуже и страшнее самых плохих ругательств. Для девочки, которой только должно исполниться шестнадцать, таких слов она уже знала много. Света выучила номер, который ей дала медработница, но бумажку всё равно не выбросила. Спрятала. И не успела выйти из-под козырька входа на дождь, только раскрыла зонтик, как у неё зазвонил телефон.
«Только бы не Анна Владимировна!».
Девочка достала телефон – нет. Это не она.
«С.В. Хирург». Это Сергей Владимирович; наверное, анализы пришли, которые так долго делались. И опять Светлане не по себе, она, кажется, уже устала волноваться из-за черноты, но раз хирург звонит ей, значит, что-то с анализами не так. Не хорошо.
– Да, Сергей Владимирович.
– Привет, Светлана Фомина, – его голос не очень трагичен. Это даёт ей какую-то надежду.
– Пришли мои анализы?
– Ох, Фомина, – он вздыхает, и сердце девочки опускается в пятки. – Понимаешь, эти криворукие в лаборатории запороли твою биопсию, что-то там у них не вышло.
– Не вышло? Я не понимаю, – отвечает девочка.
– Я и сам не понимаю, в общем, давай, приходи, всё сделаем по новой. Приходи сейчас, чтобы я мог уже сегодня им послать новый срез. Успеешь за час до меня добраться?
– Успею, – говорит Светлана.
– Давай, жду.
***
У хирурга новая шапочка. Но и эта не менее дурацкая, чем предыдущая. Если бы Света была врачом, она никогда бы такое не надела. У неё были бы красивые костюмы и шапочки.
В перевязочной холодно.
Он садится, берёт свой узкий, острый ножичек:
– Ну, давай сюда.
Света стягивает с руки резиновую перчатку. Сергей Владимирович смотрит на её пальцы, потом смотрит девочке в глаза, а затем кладёт свой скальпель обратно на белоснежную салфетку к другим инструментам.
– Это что? – он берёт пальцы Светы, достаёт из стола лупу, тянет руку девочки к огромной лампе, что нависает над ними. – Это так разрослось?
Он спрашивает, а девочке нечего ему ответить. Разве что сказать: да, это разрослось так, что я теперь ношу перчатки.
– Вот зараза, – он всё разглядывает и разглядывает её пальцы, переворачивает, рассматривает ногти Светы. Абсолютно чёрные ногти. И наконец хирург произносит. – Ладно, я понял, дело не терпит отлагательств.
Света соглашается молча, кивает: да, не терпит. Если прямо сейчас он предложит ей отрезать чёрные пальцы, она сразу согласится. Хотя ей уже и не так страшно, как было пару дней назад. Но Сергей Владимирович ей ампутацию, конечно, не предлагает:
– Сейчас ещё раз возьму срез на биопсию и сегодня же встречусь с Гайворонским, сейчас ему позвоню. И мы с ним что-нибудь придумаем. Дай-ка я для начала эти твои пальцы сфотографирую.
Он взял срез на биопсию, сделал не менее десятка снимков её пальцев на телефон, а потом отпустил. И Света пошла домой, но перед этим зашла в ТК «Радуга». Купила себе плащик и красные резиновые сапожки на каблучке. Ну, если с пальцами творится не пойми что, то хоть одёжкой себя порадовать.
Глава 7
Света пришла к центральным воротам парка Победы. И огляделась. Никого. Медузы вдалеке, крысы, ничего необычного. Ей не очень хотелось идти в парк; пару последних раз, что она там была, каждый поход оборачивался делом непростым. Она с сомнением смотрела на большие, в два этажа, ворота парка, поверх которых на Московский проспект «вытекала» растительность. Всё вокруг было зелёным, во всех оттенках этого цвета, а сверху эта зелень была «присыпана» множеством ярких цветов. Казалось красивым… но… Нет-нет, это не обманывало девочку. Шипы, яды, кусачие твари, ползучие корни, огромные, с кулак, толстобрюхие кузнечики без панцирей, зато с гигантскими жвалами, и Бог знает, что было в этих зарослях. Так что парк был местом неприятным. Даже торчать тут было опасно, не то что идти туда. А ещё Лю сказал ей, что видел вчера у её депошки Аглаю. Эта чокнутая бродила вокруг и что-то выглядывала. Девочке, конечно же, такое понравиться не могло. И она, прежде чем пойти к условленному месту, попросила его осмотреть окрестности. Любопытный вернулся и сказал, что никого не нашёл, лишь после этого Света вышла и побежала к улице Бассейной на встречу с Сильвией. Девочка, кстати, была немного обижена на Любопытного. Она никак не ожидала, что он так… бесстрастно отнесётся к её победе над силачом. Голос выслушал её и, даже не поинтересовавшись, как ей это удалось, сразу перешёл к какой-то другой теме. Как будто победа Светланы над этим необыкновенно сильным существом была делом обыденным. Подумаешь, прикончила силача, все так могут!
Оставаться на открытом пространстве Московского проспекта, у всех на виду, ей не хотелось. Она увидала трамвайную остановку и добежала до неё. Грязный пластик снаружи скрывал девочку, а она изнутри видела всё вокруг. Светлана уселась на землю и чуть обиженно заговорила:
– А вы знаете, Лю, что этот, ну, тот, что за мной шёл, был не простым существом.
– Не простым? Интересно. А каким же он был?
– Он был творением, – сказала девочка. – Порождением Высших.
– А как вы об этом узнали? – поинтересовался Любопытный.
– Мне сказала Сильвия, ну, та девочка, что вместе с пауком Женей перерабатывает на белки других людей. Вы их видели в подвале.
– Я понял, о ком вы говорите. Сильвия. И она вам сказала, что он был…
– Творением высших. Он не простое существо.
– Творением высших? Ну, если он творение…, – Лю, кажется, не очень хорошо понимал, что это значит, – то кто эти высшие?
Света и сама не очень хорошо это понимала, поэтому предположила:
– Ну, это, наверно, какие-то боги или что-то типа того. Лю, вы знаете, что такое «боги»?
Девочке хотелось, чтобы он её похвалил, для этого Света и затеяла этот разговор. «Лю, это был не простой чёрный чувак с офигенной силой. Это было сотворённое Высшими существо, и я его укокошила! Я, простая девочка, смогла это сделать, я крутая, Лю!». Но бестолковый голос хвалить её не собирался.
– Да, я знаком с концепцией «божества». Это концепция разделения всех существ на создателей и созданных, в которой созданные должны поклоняться создателям.
Свете эта теория показалась странной. Отец Серафим излагал Бога иначе, поэтому девочка, позабыв, что хотела рассказать голосу про то, как она гениально заманила силача в Белый лес, спросила у Любопытного:
– Лю, а вас есть какой-нибудь бог?
– Ну, если пользоваться вашей терминологией, – ответил тот, чуть подумав, – у меня есть бог. Но мой бог – это концепция, идея, – он, кажется, оживился.
Светлана поняла, что ему хочется об этом рассказать, поделиться. Но тут из-за памятника Чернышевскому вышла Сильвия. Света сразу узнала её маленькую, загорелую фигурку в белых трусах.
Лю, как показалось, с некоторым сожалением произнёс:
– Кажется, мы ждём его.
– Её, – тихо поправила Любопытного девочка. Лю, конечно, ещё не очень хорошо разбирался в людях.
***
Сильвия не спросила, давно ли пришла Света, поэтому девочка решила, что сама Сильвия тут уже давно и наблюдала за нею издалека, из хорошо сохранившихся домов, что стояли напротив парка. Прямо на животе, вместо пояса, у неё была завязана мягкая трубка, похожую на трубку для капельниц, только заметно толще. Зачем ей был нужен этот «пояс», если на ней ничего, кроме трусов не было, Света не понимала. А у маленькой женщины всё ещё были красные глаза, немного крови в них осталось от вчерашнего.
– Привет, ты готова? – Сильвия смотрела не на девочку, а вдоль уходящего на юг Московского проспекта. Посмотрела внимательно.
– Привет. Да, – Светлана кивнула.
– Всё спокойно? – маленькая женщина всё крутила головой, глядя в разные стороны. – А это… творение не появится, как ты считаешь?
Светлана покачала головой: нет, не появится.
– Ты уверена?
– Уверена, – спокойно произнесла девочка.
– Прости, конечно, – Сильвия не очень верила Светлане, – но из чего проистекает твоя уверенность? Просто пойми правильно, мы займёмся опасным делом, и не хотелось бы, занимаясь им, попасть в еще одну опасную ситуацию.
– Не волнуйся, – сказала девочка, – он не придёт, – она не сдержалась, чтобы не улыбнуться, и добавила с излишней каплей хвастовства: – Я его убила.
– Ты? Убила? – маленькая женщина смотрела на неё исподлобья, вот теперь она точно не верила девочке.
– Ну да, – беззаботно ответила Света: ну убила, что тут такого?
– Как? – спросила Сильвия.
– Да неважно, – произнесла Света небрежно, у неё хватало ума, чтобы не раскрывать способ, мало ли что, а ещё девочка не хотела, чтобы эта маленькая женщина знала, что она ходит к Черте.
– Если это так, то ты…, – Сильвия покивала головой, – то ты и вправду крутая. По-настоящему крутая!
Света и подумать не могла, что она ей льстит, и поэтому у девочки поалели щёки.
«По-настоящему крутая! Слышите, Лю? Вот какой меня считают люди! А вы мимо ушей пропустили мой рассказ!».
Но продолжать этот разговор Света не хотела, несмотря на то что это была для неё очень приятная тема. Она боялась, что Сильвия начнёт расспрашивать о подробностях или о том, почему она не сказала ей об этом при телефонном разговоре, и поэтому Светлана произнесла:
– Ну что, мы идём за шипами?
– Да, пошли, – сказала маленькая женщина, но на всякий случай ещё раз огляделась, и они двинулись в сторону парка.
– Ты, главное, не бойся, – говорила Сильвия, – роза тут недалеко.
Вообще-то девочка уже бывала в парке, только с стороны Гагарина. Она знала, куда они идут.
– Главное – не приближаться к воде, слышишь? Ни в коем случае не приближайся к воде и тем более не заходи в неё.
Девочка кивнула.
– Роза сильно пахнет, – продолжала маленькая женщина, – это чтобы привлекать к себе, а ещё чтобы отбивать запах трупов.
– Трупов? – переспросила Светлана.
– Ну да. Вокруг неё всегда много падали. Тебя, надеюсь, не затошнит? Как ты переносишь запах падали?
Света когда-то все плохие запахи переносила так себе. Когда-то. После болезни мамы и после того, как она начала видеть эти сны, всё заметно изменилось. Девочка просто пожала плечами: ну, как-то так.
– Главное – не уколись, шипы у розы огромные и очень, очень острые.
«Так, стоп!». Светлана остановилась; до стены из растений, за которой начинался парк, оставалось не больше десятка шагов.
– А ты хочешь, чтобы я одна туда пошла?
– Я не могу туда идти, – сразу ответила Сильвия, – у меня нет одежды, как у тебя, нет обуви.
– А я думала, мы пойдём туда вместе, – Света удивилась.
– Света, это рядом, я подожду тебя тут, я всё тебе расскажу, а мне туда нельзя, там сверчки, знаешь, такие огромные, – она показала, насколько огромны эти насекомые, – жуки-кровососы, корни, я могу там пораниться, тебе придётся меня вытаскивать, иди лучше одна, так будет вернее.
– Я даже не знаю, где эта роза, не знаю, как она выглядит.
– Она здесь, недалеко, ты меня даже будешь слышать, когда до неё доберёшься. И найти ты её сразу найдёшь. Роза белая, высокий прямой стебель, и весь в длинных шипах. Ты не ошибёшься.
– Ну хорошо, – Света согласилась, но без особого энтузиазма. В общем, ей не очень-то и был нужен этот шип, силач-то уже всё…
***
Абрикосовое варенье. Да, это был именно запах варенья, а не абрикосов. Аромат был насыщенным, даже тяжёлым, но всё равно очень приятным, сладким, чуточку отдающим леденцом. Девочка обломком своей палки раздвинула перед собой ветки растений с длинными сухими листьями и увидала поляну под солнцем. И на этой поляне, кроме низкой травы, было всего одно растение.
– Лю, вы видите что-нибудь опасное?
– Нет, никаких крупных существ, что могут предоставлять для вас опасность, я не вижу.
Ну, полагаться только на Любопытного девочка уже давно отучилась. Она ещё раз огляделась, прислушалась к звукам, что долетали до неё. Вроде тихо. Она сделала шаг вперёд.
Нет, не так себе Светлана представляла эту розу. Длинный, тонкий и тёмный стебель, заметно выше девочки, а на нём что-то больше похожее на белый подсолнух с небольшим, чёрным, как будто там семечки, центром. И, конечно же, шипы, их даже отсюда было видно. Они торчали во все стороны, длинной по десять, а иной раз и пятнадцать сантиметров.
Что-то шевелилось под цветком, большая бурая куча, но нет, то, что шевелилось, было мелким. Не очень-то ей хотелось рассматривать то, что там шевелится, но стоять в кустах и ждать, пока за шиворот упадёт что-то колючее и кусачее, Светлане хотелось ещё меньше. Она двинулась к цветку, снимая рюкзак. Вся во внимании, вся настороже. Сильвия говорила ей срезать два шипа Кровопийцей, но так делать было глупо, если у тебя в рюкзаке есть пассатижи, плоскогубцы или кусачки, Светлана не знала точно, как называется этот инструмент, но приблизительно понимала, как им пользоваться.
А цветок не только источал приятный и сильный запах, он ещё и был красив. Девочка приблизилась, теперь она поняла, кто там копошился в траве. Это был пузатый кузнечик с огромными жвалами, их тут валялось немало, только все остальные уже умерли. Ещё тут валялась дохлая гниющая птица, белый скелет кошки торчал из травы рёбрами, и та бурая, большая куча… Она тоже когда-то была животным.
«Главное – не уколоться и не порезаться». Шипы сами темно-коричневые, у основания толстенькие, а концы, самые иглы, так они желтоватого цвета. Даже на вид шипы выглядят острыми, опасными. Света выбрала один подлиннее. Поднесла к основанию плоскогубцы. Хорошо, что она не выбросила эту тяжесть из рюкзака. Тесаком срезать их было бы очень неудобно, шип оказался очень крепким. Аккуратно положив срезанный шип на траву рядом с собой, она срезала ещё один. Для маленькой женщины. Света не чувствовала никакой опасности, срезая второй шип. К тому же её успокаивал Лю:
– Будьте внимательны, Светлана-Света, сосредоточьтесь на своём деле, вокруг нет ничего, что могло бы вам угрожать.
Глава 8
Теперь Светлана поняла, зачем Сильвия принесла эту пластиковую трубку вместо пояса. Маленькая женщина, пользуясь тесаком девочки, отрезала два куска – оба были чуть длиннее, чем шипы, – а потом эти трубки натянула на иглы и одну, длинную, протянула Светлане:
– Вот, так безопаснее. Но имей в виду, Света: укол – паралич. Паралич через полминуты, может через минуту. Человек превращается в бревно. А потом смерть. Неминуемая смерть. Будь осторожна.
Света, держа затянутый в пластик шип в руке, уже хотела спросить, откуда Сильвия про всё это знает, но та опередила её, сказав:
– Света, мне пора, скоро сороконожки из метро вылезать начнут, а мне ещё до норы добежать надо.
– Хорошо, пока, Сильвия.
– Ты тоже тут на проспекте не задерживайся, – кричала маленькая женщина на бегу, – я тебе позвоню. Пока.
***
Ей тут нравилось, проспект такой красивый, дома целые, стёкла в большинстве окон сохранились, жаль, что по нему вместо машин стаи собак гоняли крыс. А так очень приятное место, намного приятнее, чем проспект Гагарина. Тут даже цветы на клумбах цвели, как в реале. Но если Сильвия сказала, что отсюда лучше убраться, значит, лучше убраться. Света допила остатки воды из одной бутылки и бросила в неё закутанный в пластик шип розы. Таскать в кармане такую опасную вещь было неразумным. После девочка побежала в сторону улицы Бассейной, на которую собиралась свернуть, и когда добежала, Любопытный её спросил:
– Человек Светлана-Света, я ещё вам сегодня нужен?
– А что, вам пора уходить?
– Нет, благодаря вашим последним усилиям, моё время пребывания тут значительно увеличилось, просто если я вам не нужен, я проведу некоторые изыскания, которые в будущем нам с вами определённо пригодятся. Но если я вам ещё нужен, то я провожу вас до нашего убежища.
Что ни говори, какие бы ни были у него недостатки, но с ним Света чувствовала себя намного увереннее:
– А что за изыскания вы хотите произвести? – девочка хотела напроситься с ним, ей казалось, что пробежаться с Лю будет интересе, чем сидеть в душной депошке.
– Меня всё не покидает мысль о материализации. Я хочу проверить некоторые свои гипотезы. Мне кажется, что это дело вполне осуществимое. Если, конечно, все мои мысли будут верные, и вы согласитесь мне помочь.
– А куда вы собираетесь?
– Я направляюсь к Черте, у меня как раз хватит времени добраться до неё и обдумать там некоторые возникшие у меня вопросы.
«К Черте? К Лесу? Ну нет…». Светлане в последнее время Леса хватало.
– Хорошо, Лю, я доберусь до депошки сама, – сказала она, тем более что до укрытия оставалось всего три-четыре минуты бега.
И Лю безмолвно, как и всегда, исчез. Как будто его и не было.
***
Света пожалела, что с нею нет Любопытного, как только свернула с Бассейной на проспект Гагарина и пробежала один целый дом и ещё один разваленный. Ей показалось, что на неё кто-то смотрит. Конечно, у неё пару раз дёрнулись пальцы. А как без них? Кто-то смотрел на неё из развалин, что были перед нею, чуть справа от неё. Или смотрели из двадцать пятого дома по Гагарина? Он был практически целый, только стёкол в окнах почти не осталось. Девочка, недолго думая, сразу сменила направление и перебралась с асфальта на такой привычный для неё мох. Тут и от домов подальше, и не подберётся никто. Так и побежала лёгкой трусцой, стараясь не наступать на кочки. Но всё равно на неё кто-то смотрел. Ну и кто это мог быть, кроме Аглаи? Света бежала и всё поглядывала вправо. Быстро пересекла асфальт улицы Фрунзе и, заскочив на мох как раз напротив разбитых витрин «Верного», снова побежала по серебряному ковру. Точно! На неё смотрели из двадцать пятого дома. Светлана то и дело бросала взгляд направо, пытаясь выглядеть в пустых глазницах окон хоть кого-то, но тщетно. Когда она пробежала мимо того дома, на пару секунд у неё отлегло от сердца, ей показалось, что больше на неё никто не пялится: кажется, наблюдатель остался позади. Она перебежала асфальт улицы Гастелло, вон уже и депошку видно, и тут опять, опять кто-то смотрел на неё, теперь сзади, а ещё она поняла, что на этот раз наблюдатель был близко, совсем близко. Света хотела уже прибавить шаг, убежать подальше в мох, а потом обернуться, посмотреть, кто там у неё за спиной, но она не успела ничего этого сделать.
