Борис Конофальский
Рейд. Оазисы. Книга 3. «Выход»
Глава 9
Уплотнители на двери были качественными. Горохов не услышал, как кто-то подходил к ней, он просто ждал, не скрывая от камеры наблюдения лица. Сколько должно пройти времени, чтобы хозяин подошёл и поглядел в монитор, чтобы понять, кто пришёл? В общем, ждал и чуть не вздрогнул от неожиданности, когда откуда-то сбоку из хриплого динамика донеслось:
– Сегодня приёма нет. Доктор не принимает.
Уполномоченный даже растерялся немного. «Доктор?». «Не принимает?». И что удивило его больше всего, так это то, что голос был женский. Он секунду думал, ища микрофон, но так и не найдя его, громко сказал:
– Позовите Валеру.
Его за дверью услышали, значит, микрофон где-то был.
– Я же тебе сказала, – продолжала женщина не очень-то вежливо, – доктор сегодня не принимает.
Это начинало его раздражать, он ещё несколько раз нажал на кнопку звонка и произнёс громко:
– Будьте добры, позовите хозяина дома.
– Да Господи… Он не принимает, тебе, что, не ясно? – там, за дверью, уже тоже начинали злиться.
– Я не на приём, я его друг, – говорил Горохов, нажимая и нажимая кнопку звонка.
– Какой ещё друг?! – донеслось из динамика, но объясняться уполномоченному не пришлось, дверь отворилась.
За дверью на пороге появился лысый, неопределённого возраста человек с бледным лицом. Раньше у него ещё под глазами были круги, этакий фирменный вид увлечённого человека, который плохо питается и мало спит, но теперь он выглядел получше. Получше.
– Инженер? – Валера приоткрыл дверь, чтобы впустить Горохова.
Тот вошёл и сразу спросил:
– Чего не пускаешь?
– Да это… Это Марта, она тебя ещё не знает.
Валера запер дверь на мощный замок. Он сильно изменился с тех пор, как Горохов его встретил в Губахе. Он не горбился, нормально ходил – почти нормально; во всяком случае, не волочил ноги, – и заикался совсем не сильно, не часто. Конечно, Валера-Генетик не выглядел здоровым красавцем, но с тем полуинвалидом, с которым Горохова столкнула жизнь, этот человек имел уже не так уж и много общего.
– У меня просто все… все… все… ванны сейчас заняты, – продолжал Генетик. – Не беру новых па-а-циентов. Вот Марта и гонит всех, но я ей про тебя рассказывал.
– И что же ты про меня рассказывал? – строго, тихо и серьезно спросил уполномоченный, приближаясь к Валере, чтобы его не слышали. Та же Марта, например.
– Нет-нет, – также стал шептать Генетик, – ничего такого я не говорил. Где ты работаешь, я говорил, что ты и-инженер из Губахи. Я всё понимаю. Ты просто сэ-сэ-старый друг.
И тут как раз к ним вышла женщина. Не худая, но с хорошей фигурой, на которой ладно сидели шорты и небольшая майка. Кучерявая блондинка лет тридцати. Привлекательность… ну, выше среднего. Но сразу видно – бойкая, из тех, что своего не упустят.
– Здравствуйте, – не очень-то дружелюбно начала она, разглядывая уполномоченного.
– Здравствуйте, – ответил тот.
– Марта, э-это мой друг инженер Горохов, – представил его Валера.
– Очень настойчивый друг, – заметила блондинка.
«О, да она тут чувствует себя хозяйкой, Валерик влип», – подумал Горохов и сказал:
– Вы уж извините меня, Марта, но ещё месяц назад Валера жил здесь один, я и предположить не мог, что тут всё так радикально изменится за столь короткое время.
– Всё меняется, – назидательно заметила женщина.
– Это да, это несомненно, – сказал уполномоченный примирительно и добавил, – кстати, Марта, можете звать меня просто Андрей.
– Хорошо, Андрей, – довольно едко произнесла блондинка, тон её вовсе не говорил о том, что она готова принять примирение.
– Пойдём, пойдём, – Генетик взял Горохова под руку и повёл в большую комнату, туда, где стояли ванны. На пороге он остановился и, не заикнувшись ни разу, сказал:
– Марточка, принеси нам чаю, пожалуйста.
Он явно хотел сгладить шероховатость, возникшую между Гороховым и Мартой.
– Конечно, Валерочка, – отвечала блондинка и с показной послушностью поспешила на кухню.
Генетик закрыл тяжёлую дверь своей лаборатории. Лампы под потолком, ванны. Шесть штук. Во всех плавают мужчины, опутанные прозрачными трубками, в которых среди разноцветных жидкостей ползают белые пузырьки воздуха; ещё к ним прикреплены провода, и эти провода с трубками подключены к каким-то приборам, насосам, непонятным агрегатам.
На телах большие, грубо сшитые раны. Некоторые конечности стянуты шинами, для правильного сращения костей.
Горохов молча ходит от ванны к ванне, рассматривает людей через вязкую, чуть мутноватую жидкость, но, не узнав ни одного лица, потом спрашивает у Генетика:
– Бандиты?
Валера указывает на одну ванну:
– Сэ-старатель. Перебит позвоночник и размозжена печень, ещё одно пулевое в грудину, когда е-его привезли, он уже почти не… не… д-дышал, – Валера опёрся задом на большой стол, заставленный поддонами, в которых среди коричневой почвы копошились под тёплыми лампами огромные желтоватые личинки. Этих личинок в поддонах копошилось большое множество, тысячи и тысячи. Генетик непроизвольно запускал пальцы в грунт, ворошил его вместе с личинками.
– И что, вылечишь старателя? – спрашивает уполномоченный, садясь на удобный стул у стола. Он старался не смотреть на то, как Генетик копается в грунте с личинками.
– Уже через неделю… может д-дней через девять… буду вынимать, – отвечает Валера не без гордости.
Горохов ему верит, Валера вылечит. Уполномоченный привстаёт и опускает руку в ближайшую ванну, в которой плавает человек, живот которого грубо сшит чёрной ниткой, опускает прямо в биомассу, потом вытаскивает руку. Смотрит, как по пальцам и ладони стекает густая мутная жидкость.
– Протоплазма. Ты научился её делать сам? Раньше ты забирал остатки из лаборатории пришлых.
– Научился. А эти уроды… из Института, своровали у меня мою технологию, скопировали, опробовали, а потом меня выгнали, и ничего не дали за это, – на этот раз Валера ни разу не заикнулся.
– И что? Теперь они умеют восстанавливать людей так же, как и ты?
Горохов вспомнил, что в отчёте об увольнении Генетика написано, что он некомпетентен, ещё что-то в этом роде.
– Д-думаю, уже пробуют. Это… это не так уж и сложно, если выдерживать последовательность процедур и условия для рэ… рэ… роста «стволов».
– Роста стволовых клеток? – уточнил уполномоченный, он всё ещё рассматривал протоплазму на своей руке.
– Угу, – Генетик кивает.
– Чуть жжёт, – говорит Горохов, стряхивая протоплазму с руки в ванну.
– Свежая, а-активная, пытается взаимодействовать с твоей кожей или ищет, что съесть.
Горохов смотрит на Генетика, теперь тот сидит так, что его лицо отлично освещено.
– О, да ты, друг мой, кажется… поправился.
– Что? – Валера немного смущён.
– Потолстел.
– А, н-ну, есть немного.
– На тыквенных пирожках кудрявой Марты начал, значит, толстеть, – предполагает уполномоченный, снова садясь и взглянув на дверь: не сможет ли Марта подслушать их разговор. Нет, не должна. Дверь в лабораторию тоже была мощная и на хороших уплотнителях от пыли.
– Она нэ… неплохо готовит, – чуть застенчиво улыбаясь, отвечает Генетик. Да, нет никаких сомнений, он гордится тем, что подцепил такую по-настоящему яркую женщину, и то, что уполномоченный это отметил, ему льстит.
Горохов осматривается. У Генетика всегда и везде был бардак. А теперь даже пыли на стеллажах нет, и он говорит:
– А ещё твоя Марта у тебя убирает.
– Она чи-чистоплотная. Да, – Валера снова преподносит это как свою заслугу: вот она у меня какая.
– И ходит в этих своих шортиках по дому и все убирает, – понимает Горохов.
– В до… в доме жарко, в чём ей ещё ходить. И она не терпит грязи.
– Не терпит грязи… А ещё, я готов спорить – она прекрасна в постели, – произносит уполномоченный игривым тоном.
– Кэ… кэ… кэ… к чему ты клонишь? – Валерик стал задумываться.
Но уполномоченный не ответил ему на вопрос, а задал свой:
– А как ты её нашёл?
– Она… Она пришла ко мне со своим родственником.
– С родственником?
– С мальчиком. У-у него была прострелена рука, кости в труху… ниже локтя сосуды порваны, нерв то… тоже, в-врач хотел руку ампутировать. Но я взялся восстанавливать.
– А этот мальчик ей кем… доводился…? – Горохов едва успел договорить, как тяжёлая дверь открылась, и в лабораторию протиснулась Марта с подносом, на котором стояли чашки и только что сваренный, отлично пахнущий, запах ни с чем не спутать, чай из побегов белой колючки. Редкий чай. Дорогой. Насыщенный кофеином. Рядом на блюдцах кислые кактусы. Такие с чаем ест Наташа вместо того, чтобы постоянно принимать препараты от степной проказы. В степи-то их немало, но здесь, в Городе, куда их нужно доставлять неувядшими, они стоят денег. Не всем по карману.
«Поднос, чашки! Побеги, кактусы… Богато живёт бедный Генетик! Ну, я-то ладно, мне отлично платят, ещё кое-что время от времени привожу из пустыни, я могу себе позволить, а он откуда берёт? Неужели врачебная практика столько приносит? Бандиты платят?».
Из специального чайного ковшика она разлила им крепкий чай по чашкам. При этом искоса бросила нехороший взгляд на Горохова. Изучала его. И, разлив чай, спросила:
– А вы, Андрей… Мне Валера говорил, что вы инженер, воду ищете.
– Больше занимаюсь буровыми работами, чем поисками, – отвечал уполномоченный, беря свою чашку.
– Я тут у Валерия месяц живу, вас до сих пор не видела, наверное, бурили где-нибудь?
– Угу, бурил. – Горохов отпивает чай, терпкий, но не горький, отличный цвет, отличный вкус.
– А где? – не отстаёт Марта. Подала Валере чашку с чаем и не ушла, встала рядом с ним и смотрит на уполномоченного. Ждёт ответа.
«Нет, она, скорее всего, сама по себе, если бы её кто к Генетику приставил, она была бы умной. Сразу постаралась бы его друзьям понравиться, была бы милашкой, а эта закогтилась в богатого инвалида и теперь свою «добычу» охраняет даже от его друзей, – Горохов поглядел на Валерика, тот, кажется, был доволен своей белокурой и бойкой женщиной. Шортики, маечка, полные сильные ноги, личико приятное. Аппетитная. – Ну, конечно, бабёнка-то огонь, для него просто несбыточная мечта, которая вдруг осуществилась».
– Бурил у Ярино, – отвечает он. – Месяц там в жаре парился. Только сегодня приехал.
– Ну и как, нашли воду? – не отстаёт Марта.
– Мало, – говорит Горохов, – не промышленное количество. Так – местным попить.
– Понятно, – произносит Марта многозначительно.
Что ей там понятно, Горохову остаётся только догадываться. Но женщина продолжает:
– Пойду делами займусь.
Она трогает Валеру за плечо, он тоже прикасается к ней. С нежностью гладит ей руку. Горохову от такой милоты аж сердце защемило. Он чуть поморщился и подумал:
«Да, бабёнка прожжённая, здесь надолго. Надо же, всего на месяц отлучился, а он уже обзавёлся женщиной».
Когда она закрыла дверь, он сразу говорит:
– Кажется, Институт тебе что-то ещё платит?
– Д-да, – кивнул Валера. – Немного платят, как внештатному сотруднику. А вот за т-т-технологию протоплазмы нэ… нэ… ничего не дали.
Горохов несколько секунд думает, машинально тянется к подносу, берёт с тарелки кислый кактус. Кусает его, а потом опять спрашивает, спрашивает тихо, хотя тут они были одни, а дверь была закрыта. Но чем чёрт не шутит…
– Слушай, а тебе ещё не предлагали перебраться на Север?
– На Север? – Валера удивлён, и по этому удивлению уполномоченный понимает, что он не врёт. – Да, как туда пэ… перебраться? Туда же не попасть. Гэ… гэ… говорят б-болота не пройти.
– Я имею в виду – перебраться официально, получить визу, переехать как положено. Никто тебе такого не предлагал? – уточняет Горохов.
– Нет. – Валера качает своей лысой головой.
Это кажется Горохову странным. Север, при всей своей закрытости и недоступности, скрупулёзно и тщательно отбирает самых толковых и самых талантливых людей к себе, оставляя на границе и в Оазисах бесполезных, больных и заурядных. Там, на севере, перенаселение, обрабатываемая земля уже заселена, говорят, что и еды, добываемой в море, тоже не хватает, но уполномоченному казалось, что такому самородку, как Валера Генетик, там, за болотами, на далёком прохладном Севере, место должно найтись.
Глава 10
– Так кем эта твоя Марта доводилась тому парню с простреленной рукой? – снова спросил Горохов, допивая отличный чай из красивой чашки.
– Д-да не помню я, но, если нэ… нужно, я могу уточнить, – Валера, кажется, был удивлён этим интересом уполномоченного.
– Нет, ни в коем случае, – произнёс тот и поставил пустую чашку на поднос. – А твоей работой она интересуется?
– Она мне помогает, к-конечно…
– Наверное, она умная, всё схватывает на лету, – догадался Горохов.
– К че… к че… к чему ты к-клонишь? – спросил Генетик.
– Валера, ты, что, совсем тупой? – вопросом на вопрос ответил Горохов, глядя на него пристально.
– А что?
– Ты выяснил, откуда она, кто её семья? Где жила до этого?
Генетик молчал, он начинал понимать уполномоченного.
– Ну, ты хоть фамилию её знаешь? – не отставал от него Горохов.
– Ре… Рябых.
– Рябых? Марта Рябых? – уполномоченный подумал, что сочетание имени и фамилии нелепое, а значит… скорее всего, имя настоящее. Или взято у настоящего человека. – А как звали её родственника с простреленной рукой?
– В-Володя. Его звали…
– Володя… И всё, ты у него фамилию даже не спросил?
Кажется, первый раз за всё время, что Горохов знал его, доброжелательный, услужливый и скромный Валера Генетик смотрел на него насторожённо, нехорошо смотрел.
«Ну вот… Теперь я буду тем, кто пытается встать между ним и его счастьем». Горохов вздохнул, чуть наклонился к нему и начал говорить:
– Валера, подумай сам. Ты человек, который обладает уникальными знаниями. Я думаю, что даже парням из Института ты рассказал вовсе не всё, что знаешь. Правильно?
Но Валера не ответил ему. И тогда уполномоченный продолжал:
– Раз они всё равно держат тебя на содержании, не отпускают, значит, и они так думают. Они понимают, что ты знаешь больше. Уж поверь мне, в этом Институте не дураки сидят.
– Т-ты думаешь, за мной следят? – наконец спросил Генетик.
– Я не думаю, я знаю, – отвечал ему уполномоченный. Возможно, он немного превышал свои полномочия, но тем не менее продолжил. – В Трибунале мой руководитель меня спросил, какие такие биомодернизации я проходил в твоей лаборатории. Понимаешь? Они в курсе твоей деятельности.
Валера смотрел на него теперь растерянно, может даже, немного напуганно.
– Кстати, меня, наверное, спросят, что я в себе улучшил? А я толком и не знаю ничего, кроме того, что ни разу не упал от теплового удара при семидесяти градусах.
Тут Генетик оживился:
– Ну, в-видишь… Ра… работает же.
– Наверное, – согласился уполномоченный.
– А как т-ты себя чувствовал?
– Плохо, всё время ловил себя на ощущении, что меня вот-вот накроет тепловой удар. Солдаты, что были со мной, те из палатки не вылезали, я как-то что-то ещё мог делать…
– Вот, вот видишь… Технология пэ… пэ… пэ…
– Пришлых, – догадался Горохов.
И Валера согласно кивнул.
– Если заставят писать отчёт, в чём её суть?
– Д-долго рассказывать. Дело в защите бе… белка.
– В двух словах. Можешь?
Генетик опять кивнул:
– Толщина ме… мембраны клетки. Увеличиваем. При полном сохранении возможностей. Утолщаем мембрану, но только за счёт внутреннего объема, межклеточное пространство остаётся тем же, а в некоторых тканях даже увеличивается. В гладких мышцах, например. Вода, питательные вещества, всё сохраняет свой нормальный об… объём. Питание клеток, обмен веществ не нарушается. Ни-никак. А клетка лучше защищена от… от всего. У даргов так. У них в-выше общая плотность тканей.
– Их тяжелее убить, пуля попадает даргу в брюхо, а он потом ещё бегает час по песку, – заметил уполномоченный, – из-за этого?
– Д-да, ткани меньше подвергаются разрушениям в результате механических повреждений. Это очень к-крутая те… технология.
– А ты её точно сначала испробовал на себе? – уточнил уполномоченный. Когда Валера убеждал его пройти процедуру, он не рассказывал, что будет менять что-то в его клетках. Он просто сказал, что Горохов будет легче переносить жару. И жажду.
– Не… не волнуйся. Ещё два года назад я её опробовал на себе. Тебе не… нечего волноваться. В-видишь, со мной всё в порядке!
Это было излишне смелое замечание, но уполномоченный не стал улыбаться и сказал:
– А я не заметил в себе каких-то… выраженных перемен.
– А ты ещё и не… не… не… обновился до конца, я не могу с-сказать точно, на сколько процентов т-ты обновился. Я за д-д-д-два года… Почти на шестьдесят процентов.
– То есть в тебе за два года стало шестьдесят процентов новых клеток? – уточнил уполномоченный.
– Угу…. Я у-уже могу не пить с-сутки. М-м-могу не включать кондиционер ночью, мне-мне не жарко, я спокойно сплю. Это М-Марте он нужен.
– И никаких побочных… ну, никаких негативных фактов ты не заметил?
– Т-ты заметил… Я поправился. Стал м-много есть. Стал тяжелее. И это при том, что у м… мэ… меня п-почти не увеличилась доля жи… жи… жира в организме.
Это не успокоило Горохова, он был сейчас взволнован, сейчас он пытался понять, чувствует ли он хоть что-нибудь необычное внутри себя. Нет, он не чувствовал, может, поэтому и был немного зол на себя. За то, что перед тем, как дать согласие на обновление, не поговорил с Валерой как следует. Он хотел продолжить этот разговор, но Генетика сейчас волновала совсем другая тема. Белки, клетки, мембраны… Ерунда всё это, его волновала сейчас… Ну конечно, Марта.
– Слушай, А-Андрей, а ты вправду думаешь, что Марта может быть кем-то подослана?
Горохов оторвался от своих волнений, клеток и внутренних ощущений, посмотрел на Генетика и стал наливать себе ещё сильнее заварившийся чай из ковшика, и лишь потом ответил:
– Думаю, но никогда нельзя полагаться на одни мысли. Я вот согласился на твой эксперимент, подумав, что в этом нет ничего страшного. Согласился, ни хрена не узнав, не взвесив, а теперь сижу дрожу и мечтаю не превратиться в дарга.
– В ма… в ма… в модификации точно нет ничего страшного, – успокоил его Генетик, – ты… ты не станешь даргом…
– Ну слава Богу.
– Андрей…
– Да.
– А как ты д-думаешь, кто мог бы подослать ко мне Марту? – Валерик всё не мог успокоиться.
– Валера, – сделал паузу уполномоченный, – да кто угодно. Могли и наши, мог Институт, всякие местные влиятельные люди, даже Север. Я думаю, что Север скорее всего. Их интересует всё, что связано с пришлыми, Институт получает от них большие деньги за любую информацию о проказе, о мутациях, о всяком таком. Северные платят деньги даже за живых даргов. Теперь, думаю, и за новых ботов будут платить.
– Думаешь, она может быть послана людьми с Севера? – как-то грустно спросил Генетик.
– Валера, ещё раз говорю – не знаю. Вообще-то она, по идее, если здесь на задании, должна со мной быть ласкова. А она у тебя вон какая задиристая. Может, я и ошибаюсь. Так что всё нужно проверять, я проверю, а ты пока делай вид, что этого нашего разговора с тобой не было.
– Пэ… пэ… понял.
– Всё идёт, как и раньше. Она для тебя всё та же добрая, любимая Марта с классным задом.
– П-понял, – Валера невесело кивнул.
***
Возвращаясь домой в пыли, по забитой транспортом дороге, тянущейся вдоль реки, он думал обо всём, что узнал от Валеры. Горохов немного волновался по поводу этой биомодернизации, на которую так опрометчиво, а может, и к счастью, но уж точно необдуманно, согласился. А ещё думал о Марте Рябых. Он был почти уверен, что эта бабёнка появилась у Генетика неслучайно. А может, кто знает, ловкая и сексуальная женщина просто подцепила неказистого мужичка с большим домом, у которого к тому же водятся деньжата.
А дома его ждала Наташа. Она сразу сказала, как только он вошёл:
– Звонила Анна. Просила передать, что завтра в половине седьмого совещание.
Аня. Эта девушка работала в «Буровом Оборудовании и Насосах», где уполномоченный числился инженером, а она работала там секретарём. Это была не простая девушка. В этой же фирме, помимо Горохова, числились ещё два уполномоченных, работали они там внештатными проводниками, и Аня, будучи допущенной к тайне, осуществляла прямую связь между офисом Трибунала и уполномоченными. Она не могла позвонить просто так. Если ему не дали даже отдохнуть – значит, в его рапорте руководству что-то показалось интересным. Нет, он не волновался, отцам-комиссарам не в чем было его упрекнуть. Старший уполномоченный был уверен, что они нашли что-то особенное в его материалах, иначе не стали бы его вызывать из положенного отпуска так чрезвычайно.
Ещё до назначенного времени Горохов был на месте. Мощный бетонный забор с колючей проволокой, у автоматических ворот простая вывеска: «Автобаза Алтуфьева». Ворота открылись, как только уполномоченный притормозил возле них. Он сразу въехал и по уже отлично знакомому ему маршруту заехал в одно из больших зданий.
Трибунал. Горохов оставил квадроцикл среди других машин, кивнул человеку в стеклянной будке на входе, стал подниматься по лестнице.
Время у него было, до совещания ещё полчаса, сидеть в своём маленьком кабинете ему не хотелось, поэтому он пошёл в самую роскошную часть помещения Трибунала, в зал отдыха, в котором обычно собирались уполномоченные и оперативники из тех, что работают в «поле». В общем, те люди, что не часто сидят в кабинетах, а больше таскаются по пескам, рискуя жизнью. По установившимся правилам, комиссары и другие большие чины Чрезвычайной Комиссии сюда приходили лишь по приглашению, на какие-нибудь юбилеи, поминки или проводы заслуженных товарищей.
Горохов хорошо знал всех тех, кто был сейчас в зале. Комаров, Линников, да ещё замначальника Оперативного Отдела Мирошник. Они бездельничали, наверное, были выходными, так как Тамара, пожилая и в прошлом заслуженная женщина, с лицом, порченным проказой, как раз ставила перед ними на невысокий столик бутылку водки из кактусов, рюмки и тарелку с нарезкой закусок и солёными крекерами из тыквы.
– О, Андрей! – воскликнул Мирошник. Этот оперативник служил в Трибунале давно и имел полное право говорить старшему по званию Горохову «ты». Он не раз работал над исполнением приговоров с Гороховым, и Андрей Николаевич, в своих рапортах упоминая работу Мирошника, всегда отмечал скрупулёзную и качественную оценку ситуации в локации, где скрывались «клиенты» уполномоченного. Оперативник махнул ему рукой. –Иди к нам.
Горохова приглашать два раза необходимости не было. Ведь, по сути, этот зал отдыха был единственным местом, где он мог спокойно поговорить, даже поболтать, расслабленно покуривая и не думая, что, как и кому говорит. Не взвешивая каждое слово. Не оценивая последствия сказанного. Тут все были свои.
