Блейк Пирс
По соседству
Глава тридцать вторая
Хлои приехала в лабораторию раньше Грина. До конца часа, о котором он просил, оставалось еще пятнадцать минут, но Хлои решила не ждать, нашла себе свободный рабочий стол (во всей лаборатории сейчас работал всего один стажер, возился с какой-то перчаткой), и начала раскладывать свои находки. Она достала заметки Рутанны Картвиль из тома «Острых предметов» и положила их рядом с конвертом, где лежала записка из корзинки с печеньем.
Доставая записку из конверта, Хлои чувствовала себя так, будто переступает порог в новый мир, и дверь этого мира может захлопнуться за ней навсегда. Но она была не против. В этом новом мире она проводила анализ почерка не ради хорошей оценки, а ради результата. Ей предстояло применить все свои навыки, чтобы отмыть репутацию Даниэль раз и навсегда.
Она отсканировала оба образца и загрузила их на сервер со своего планшета. Затем она вывела оба изображения на экран для сравнения и пять секунд спустя была почти уверена, что нашла совпадения. Конечно, поскольку несмотря на изрядное количество привилегий она была всего лишь стажером, ей нужно было подтверждение Грина.
Дожидаясь своего куратора, она пыталась вообразить, зачем Рутанне Картвиль могло понадобиться слать Даниэль письма с угрозами. Если бы это был кто-то моложе, типа Катлин Сондерс, с которой они вместе учились в школе, в этом еще мог быть какой-то смысл. Но Рутанна была намного старше, ей было почти пятьдесят – столько же, сколько могло быть сейчас их матери, будь она жива.
Значит, есть какая-то причина, – думала Хлои. Рутанна была достаточно близка с мамой, чтобы приглашать ее выпить по выходным и присматривать за нами с Даниэль. А насколько, в таком случае, она могла быть близка с нашим отцом?
Хлои уже была готова допустить мысль о том, что ее отец изменял матери именно с Рутанной. Это бы объяснило, почему та внезапно сбежала из книжного клуба, как только разговор зашел о родителях Хлои.
Она спрашивала себя, стоит ли пытаться поговорить с Рутанной лично, и уже хотела позвонить Даниэль, чтобы узнать, не помнит ли она чего-нибудь странного, связанного с этой женщиной, но тут в лабораторию вошел агент Грин.
«Что тут у нас?» – спросил он, усаживаясь рядом с ней за стол.
Она быстро ввела его в курс событий прошедшего дня, от почти бесполезной беседы с Клэренсом Симмонсом до заметок, найденных в экземпляре «Острых предметов». Затем она посвятила его в эпизод с корзинкой с печеньем прошлым вечером.
«Хм, тот, кто ее принес, должен был все время наблюдать за домом», – сказал Грин слегка разочарованно. «Вероятно, этот человек знал, когда меняются дежурные офицеры, и улучил момент, чтобы пробраться к тебе во двор. Мне придется поднять этот вопрос в полиции Пайнкреста – их невнимательность недопустима».
«Да, но сейчас это не самое важное. Смотрите… Я отсканировала заметки Рутанны Картвиль и сравнила их с запиской из корзинки».
Она указала на экран планшета с образцами. «По моим подсчетам, есть как минимум четыре сходства в почерке, которые позволяют говорить о совпадении. Самое очевидное, пожалуй, это то, как она заканчивает отдельно стоящие «Е»».
Она приблизила картинку на экране, показав Грину сначала «НЕ» во фразе «ЭТО НЕ КОНЕЦ», а потом заголовок заметок, гласивший «РАЗВИТИЕ И СТРАХ».
Грин едва заметно улыбнулся и кивнул. «А какое второе самое явное сходство?» – спросил он, проверяя ее.
Несмотря на волнительность момента, Хлои не возражала против этого мини-экзамена. Вопросы Грина помогали ей сосредоточиться и отстраниться от личной составляющей дела.
«Я бы сказала, что либо вытянутые заглавные «О», либо наклон вертикальной черты в «Т»», – сказала она, указывая на соответствующие буквы в тексте.
«Рад объявить, – сказал Грин, – что, хотя потребуется дополнительный анализ, этого достаточно, чтобы выдвинуть Рутанне Картвиль обвинения в угрозах твоей сестре. Только, боюсь, это не пока никак не связано с виновностью либо невиновностью Даниэль. Тем не менее… отличная находка».
«И когда мы сможем что-то предпринять?» – спросила Хлои.
«Вечно ты рвешься в бой», – хмыкнул Грин. «Я позвоню Джонсон и расскажу ему об этой детали. Тот факт, что последняя записка была отправлена, когда Даниэль находилась под следствием по делу об убийстве, играет против мисс Картвиль. А пока я буду звонить, тебе лучше ехать».
«Куда ехать?»
«Туда, где живет эта женщина. Вы же соседки, верно? На основании анализа почерка мы можем вызвать ее на допрос, а если захотим по-настоящему надавить, то выдвинем обвинения во вмешательстве в федеральное расследование. Серьезно, Файн… Отличная работа».
Хлои приняла комплимент, но отложила радость на потом. Она уже представляла себе карту Левендер-Хиллз: Даниэль сидела дома одна в ожидании новостей, а через две улицы и полквартала от нее Рутанна Картвиль у себя дома, возможно, сочиняла новую записку.
Эта картинка была иррационально пугающей и злила Хлои.
«Да, – сказала она, выключая планшет и вставая из-за стола. «Пора вывести ее на чистую воду».
Глава тридцать третья
Хлои наблюдала за Рутанной сквозь одностороннее стекло. Женщина была похожа на наказанную собаку, которую загнали в клетку, и она больше не знает, кому доверять. В какой-то момент Хлои даже стало по-человечески ее жалко – очевидно, Рутанна Картвиль не планировала провести ни минуты своей привилегированной жизни в допросной. Она оглядывалась по сторонам, будто попала в другое измерение.
С ней в комнате было двое мужчин: коп, стоявший у двери со скрещенными руками на груди и детектив полиции Пайнкреста по фамилии Петерсон. Их присутствие нервировала Рутанну еще больше – в конце концов, к ней домой пришли Хлои с Грином, и теперь она ожидала увидеть хоть одно знакомое лицо.
«Когда я смогу с ней поговорить?» – спросила Хлои.
«Никогда, если не возникнет неотложной необходимости», – сказал Грин. «Подумай сама… Она попытается использовать свое знакомство с твоей матерью против тебя. Может, у нее хватит ума пустить в ход все средства защиты, и она попытается заставить тебя снова почувствовать себя ребенком, той маленькой девочкой, которая смотрела мультики у нее в гостиной».
Хлои кивнула. Она и сама предвидела такой вариант, но нервничала меньше, чем можно было ожидать. До этого она вела допрос дважды, в рамках учебы. До сих пор она была уверена, что один раз был подстроен – вместо подозреваемого сидел актер, на котором она должна была оттачивать навыки. И все же, она чувствовала уверенность в себе и не сомневалась, что могла бы расколоть Рутанну Картвиль, если бы ей позволили.
Они с Грином наблюдали за Петерсоном, который, впрочем, отлично справлялся с допросом. Он не был ни слишком жестким, ни агрессивным, но каждое его слово звучало веско и серьезно.
Когда он подвинул к Рутанне распечатку отсканированных образцов почерка, та попыталась сохранить равнодушное лицо, но вышло из рук вон плохо.
«Нам доподлинно известно, что один из этих образцов принадлежит вам», – сказал Петерсон. «А результаты анализа наталкивают на мысль о том, что вам принадлежат оба. Хотите угадать, какой из них какой?»
Рутанна указала пальцем на правую половину листка. «Это мои записки для книжного клуба. Они лежали в моей книге».
«Верно», – подтвердил Петерсон. «А как на счет этого? Короткая фраза – «ЭТО НЕ КОНЕЦ» – что она означает?»
Рутанна покачала головой. «Я не знаю. Она не из моих заметок».
«О, это мне известно», – сказал Петерсон. «Понимаете ли, эту записку вчера вечером подбросили Даниэль Файн, в дом ее сестры. И, поскольку вы и сами наверняка видите сходство почерка, мы решили спросить о ней у вас».
«Да, вижу. Но я ее не писала».
Петерсон кивнул и дал ей другой листок бумаги. Сквозь стекло было плохо видно, но Хлои разобрала, что это фотография Мартина Шилдса. «Вам знаком этот мужчина?» – спросил Петерсон.
Рутанна кивнула. «Да. Он был на квартальной вечеринке в Левендер-Хиллс на прошлой неделе. Он подрался с женихом Хлои Файн».
«А вы знали, что его нашли мертвым несколько дней назад?»
«Нет, не знала. Одна подруга услышала об этом и рассказала мне».
«Вы когда-нибудь видели мистера Шилдса до вечеринки?»
«Нет, сэр».
Хлои внимательно следила за Рутанной. Ее лицо можно было помещать в пособие по нервным тикам. Когда она говорила правду, ее облегчение становилось очень явным, но когда лгала, ее ответы становились быстрыми и короткими, а лицо напрягалось, будто она чувствовала неприятный запах.
«А вы говорили с ним на вечеринке?»
«Кажется, нет. Не больше, чем «привет» и «приятно познакомиться»».
Петерсон откинулся на спинку стула и понимающе кивнул. Хлои подумала, что он был настоящим мастером своего дела. Сейчас он прикидывался, что и сам не понимает, зачем они притащили сюда эту несчастную, ни в чем не повинную женщину и задают ей дурацкие вопросы.
«Ладно, пойдем дальше… Насколько я понял, вы знали Хлои Файн и ее сестру с детства. Вы дружили с их матерью?»
«Да, какое-то время. Не очень близко, но иногда мы выпивали вместе».
«А девочки смотрели мультики у вас в гостиной, пока вы с их матерью сидели на веранде, так?»
«Точно», – сказала Рутанна. По ее лицу было видно, что ей не нравилось, куда идет этот разговор.
«Вы помните, о чем вы с ней говорили?»
Рутанна скривилась и помедлила перед ответом.
«Да ни о чем особом. Наверное, о работе. Жаловались друг другу на начальников, мужей и так далее».
«Мисси Файн была счастлива в браке?»
Рутанна явственно поморщилась и съежилась на стуле. «Думаю, не всегда».
«А вы поддерживали ее в такие времена? Может, она приходил к вам на веранду и просила поговорить?»
«Нет».
«Почему нет?»
«Извините, – сказала Рутанна, но к чему вы это спрашиваете?»
Теперь поморщился Петерсон – ему не понравилось, что его перебили. Он снова подтолкнул к ней образцы почерка. «Я просто пытаюсь понять, зачем кому-то понадобилось слать подобные записки Даниэль Файн. Видите ли… Эта – не первая. У нас есть еще минимум пять записок, чтобы сравнить с ними ваши заметки из книжного клуба. И, должен предупредить, мисс Картвиль… Судя по первому сравнению, мы много чего найдем».
«Я не писала эту записку», – произнесла Рутанна, с трудом сдерживая слезы и не глядя на листок.
«Вы уверены?» – спросил Петерсон. «Дело в том, что… Эту записку подбросили Даниэль тогда, когда она находилась под следствием по делу об убийстве. Получается, это не просто записка с угрозой, а вмешательство в федеральное расследование. За это полагается немаленький штраф и даже, возможно, тюремный срок. Если бы автор записки сейчас сознался и принес официальные извинения Даниэль Файн, то дело можно было бы замять. Так что, позвольте спросить вас еще раз, пока ситуация не вышла из-под контроля… Это вы написали последнюю записку и те, что были раньше?»
Рутанна всхлипнула и, казалось, сама удивилась звуку вырвавшемуся у нее из горла. Нервным жестом она смахнула со стола бумаги, которые показывал Петерсен.
«Да», – сказала она. «Я отправляла записки».
Петерсона дал ей секунду, чтобы перевести дух, и надавил снова: «Вы можете объяснить мне, почему?»
Рутанна покачала головой. «Я повела себя, как последняя стерва. Эта девчонка никогда мне не нравилась, а тут она вдруг вернулась в Пайнкрест, после того, как не сумела больше нигде задержаться, и это мне напомнило…»
В этот момент, Рутанна, наконец взяла себя в руки, выпрямила спину и обернулась к стеклу. «Хлои там?» – спросила она Петерсена. «Хлои, прости меня. И Даниэль передай. Я сожалею об этих записках. Это было глупо и незрело…»
«Ладно, хватит, теперь попробуйте проследить за ходом моей мысли», – оборвал ее Петерсен. «Вы утверждаете, что посылали эти записки Даниэль по пустяковым причинам. Каким же? Может, ревность? Или она вам просто не нравится? Если честно, мне плевать. Вы уже признались, остальное неважно. Однако… В мои обязанности входит находит причинно-следственные связи. Вы были знакомы с матерью Хлои и Даниэль Файн – Гейл Файн – а семнадцать лет спустя начала отправлять Даниэль записки – странно, верно? Понимаете ли, мы только что выяснили, что согласно одной из версий, у Эйдена Файна была любовница. Кто – неизвестно, но, возможно, это могла бы быть женщина, дружившая с его женой. Чем не повод исподтишка узнать больше о нем и его расписании…?»
«Нет, это чушь», – сказала Рутанна быстро и слегка испуганно, но Хлои не могла понять, лжет она или нет.
«Хорошо, я вам верю», – сказал Петерсен, хотя Хлои показалось, что Рутанна его не убедила. «Вы помните, где вы были в день, когда была убита Гейл Файн?»
«Я была дома. Я помню, как мне позвонили, но не помню, кто. Мне сказали, что Гейл мертва, что муж на пути в тюрьму, а девочек забрала бабушка».
«Тогда я спрошу вот что», – сказал Петерсен. «Все это случилось в Пайнкресте – убийство, переезд девочек к бабушке с дедушкой… ваша дружба с их матерью. Сколько вы прожили в Пайнкресте?»
«Почти полжизни», – ответила Рутанна. «Я переехала в Пайнкрест из Бостона с первым мужем. Когда мы развелись, я чуть было не перебралась в Балтимор, но пока подыскивала там жилье, познакомилась с мужчиной из Пайнкреста. Мы поженились и купили там дом, так я и осталась».
«Но вы с мужем… со вторым мужем больше не вместе?»
«Да, мы развелись в прошлом году. Он переехал в Техас и оставил дом мне».
«И тогда вы начали посылать записки Даниэль Файн?»
Рутанна отрицательно помотала головой. «Я начала примерно полгода назад».
«И у вас не было серьезной причины?»
«Нет».
Она лжет, – подумала Хлои.
По другую сторону стекла Петерсон встал и посмотрел на допрашиваемую сверху вниз. «Мне нужно кое-что проверить», – сказал он. «Думаю, если речь идет только о записках, то я легко вытащу вас отсюда. Держитесь, ладно? Вас скоро отпустят».
Облегчение на лице Рутанны было таким красноречивым, что сомнения Хлои рассеялись. Она что-то скрывает.
Петерсон вышел из допросной и вошел в маленькую наблюдательную комнату к Хлои и Грину.
«Значит так, – сказал он, – она лжет напропалую. Только я не могу понять, о чем именно».
«Она знает больше, чем говорит», – сказала Хлои.
«Однозначно», – согласился Петерсон.
«И мне кажется, она знала твоего отца гораздо ближе, чем прикидывается», – добавил Грин. «Либо его, либо твоих бабушку с дедушкой».
«Что, если она знает, как на самом деле погибла моя мама?» – спросила Хлои. «У нее могут быть ответы на все вопросы…»
У Грина в кармане зажужжал телефон, и он потянулся за ним. Прочитав сообщение, он поднял глаза на Хлои.
«Все может быть», – сказал он. «А пока, если хочешь, мы можем начать искать их сами. Мне сообщили, что ордер на обыск ее дома уже подписан».
Хлои смотрела на безобидную с виду женщину по другую сторону стекла. Она почти не помнила ее из детства, но хорошо помнила, как сидела перед ее телевизором вместе с Даниэль».
Неужели у Рутанны уже тогда были секреты?
Хлои повернулась к двери, слегка улыбаясь. Грин спешно поблагодарил Петерсона за хорошую работу и последовал за ней. Хлои не была уверена, но ей казалось, что ему хотелось разгадать эту тайну не меньше, чем ей.
Глава тридцать четвертая
Они поднялись на крыльцо Рутанны в сумерках, в конце позднего летнего вечера, когда на горизонте тонкой красной полосой догорал закат. Грин мастерски взломал замок и поддел щеколду, и, к восхищению Хлои, меньше чем через двадцать секунд они переступили порог.
В доме был сверхъестественный порядок и пахло смесью лимона и ванили. Он был небольшим в сравнении с другими домами по этой улице, но довольно красивым внутри. Передняя дверь открывалась в маленькую прихожую с высокими потолками, а оттуда выходили две других двери: правая – на кухню, а левая – в гостиную.
Хлои держалась рядом с Грином, пока не зная, что искать. Если она знает правду о маме, то в каком виде может храниться эта правда? Что у нее может быть, кроме, собственно, знаний?
«Можешь предположить, что твоя мама могла оставить в этом доме, пока они дружили?» – спросил Грин.
«Нет. Я ее очень вообще почти не помню».
«Ладно. А что, исходя из наших знаний и наших ожиданий, ты бы стала искать в первую очередь?»
«Ели мы хотим немедленных ответов, то, не знаю…» – задумалась Хлои. «Можем поискать ноутбук – думаю, его стоит забрать. Может, какие-нибудь документы или чеки. Или… Не знаю. Можем прочесть ее имейлы. Лучше всего был бы телефон, но он с ней в участке».
«Даю тебе десять минут, чтобы самостоятельно тут осмотреться», – сказал Грин, а сам достал мобильный и начал листать список контактов. «Я пока позвоню Петерсону и мы подумаем, как изъять у нее телефон. По сути, мы должны выдвинуть какие-то обвинения, но на данном этапе это будет непросто».
Хлои в который раз оценила усилия Грина – он делал все, что дать ей возможность учиться самой. С максимальным вниманием она стала шаг за шагом обходить дом Рутанны. Бегло осмотрев гостиную, она заметила ноутбук на краю орехового кофейного столика. Хлои решила попытать счастья и открыла его, но ее тут же остановил экран с полем для пароля. Нахмурившись, она пошла дальше.
В коротком коридоре был только шкаф для верхней одежды, ванная и лестница наверх. Поднявшись, Хлои оказалась в другом коридоре, где была еще одна ванная и две спальни. Первая спальня оказалась совсем тесной и забитой коробками, которые навели Хлои на мысль о том, что Рутанна собиралась уехать из Пайнкреста. В коробках лежали книги, кофе-машина, нераспакованные рулоны туалетной бумаги, тампоны, ватные палочки и прочие туалетные принадлежности. Кроме того, нашлась пара коробок со сложенной одеждой.
Хлои покинула импровизированную кладовую и прошла в другую спальню. Тут явно спала хозяйка – по центру безупречно чистой комнаты стояла двуспальная кровать, в правом углу – небольшой письменный стол с книгами и планшетом, у стены – полки с бумагами, корреспонденцией и прочими мелочами.
Там Хлои нашла запас таких же конвертов с маленькими золотыми печатями, как те, что получала Даниэль. Она просмотрела их все, предполагая, что Рутанна могла писать записки заранее, но там были только чистые листы.
Под столом обнаружился шкафчик-картотека. Маленький, из плотно сплетенной лозы, с фигурными бронзовыми ручками, он был больше похож на декоративный, чем на реально используемый. Хлои опустилась перед ним на колени и вытащила первый из двух ящичков, в котором оказалось несколько разрозненных снимков Рутанны с каким-то незнакомым Хлои мужчиной, вероятно, одним из ее мужей. Судя по одежде, фотографиям было не больше десяти лет. Засунув руку поглубже в ящик, Хлои выудила оттуда потертый фотоальбом коллекционного типа, где на страницу помещались одна-две фотографии.
Она открыла его и чуть не выпустила из рук.
В первом кармашке лежала фотография ее родителей. Мама широко улыбалась, а отец целовал ее в щеку. Дрожащими руками Хлои перевернула страницу. На следующем фото тоже был ее отец – он не смотрел в камеру, следуя взглядом за жестом маленькой девочки рядом с ним.
Это либо я, либо Даниэль, – подумала Хлои. Она видела достаточно своих детских фотографий, чтобы узнать золотистые кудряшки.
«Какого черта?» – спросила она вслух.
Листая альбом, она нашла еще три фотографии своей семьи. Мама была только на одной из них, а вся коллекция была явно посвящена отцу. Перевернув еще очередную страницу, Хлои будто совершила путешествие во времени. На фотографии снова был ее отец, но старше. У него была седина в волосах и усталые глаза. Больше того, эта была селфи, а на фоне виднелась потрескавшаяся бетонная стена, выдававшая камеру или еще какое-то тюремное помещение.
Здесь ему не меньше сорока, – подумала Хлои. О боже, фото свежее. Возможно, совсем свежее.
Потом были еще два недавних фото, и каждое ранило Хлои все больше и больше. Ей было неприятно это признавать, но она с трудом сдерживала слезы. Да, они с Даниэль приняли осознанное решение притворяться, что его больше не существует, но только после того, как он начал игнорировать их. Видеть, как он до сих пор шлет фотографии какой-то малознакомой женщине… Это было за гранью.
Хлои закрыла альбом и взялась за нижний ящик, в котором не было ничего, кроме старой сувенирной картонной коробки с хлипкой декоративной защелкой. Хлои впопыхах сломала ее пополам и заглянула внутрь. Там лежали несколько сложенных пополам листов бумаги, а поверх них – мобильный телефон модели трех-четырехлетней давности. Хлои наудачу включила его и, ожидая, пока он загрузится, взяла наугад один из листков.
Это оказалось письмо примерно на полстраницы, написанное тонким наклонным почерком. Не читая, Хлои сразу взглянула на подпись. Увидев имя своего отца, она тихо вскрикнула.
***
«Агент Грин!»
Она позвала его, не заботясь о том, что ее голос звучал сдавленно от нахлынувших эмоций.
«Иду!» – озабоченно отозвался он, и на лестнице послышались быстрые шаги.
Пока он поднимался, Хлои взяла еще одно письмо. Всего навскидку их было около двадцати. Она прочла его чуть внимательнее и снова уперлась в имя отца в конце. В ее сознание врезались слова никогда ее не любил, любовь всей жизни, все ради тебя и скоро будем вместе.
Ей хотелось разорвать письмо в клочья. Возможно, она бы так и сделала, если бы в этот момент не вошел Грин.
«Что здесь такое?» – спросил он, кладя руку на кобуру. Очевидно, голос Хлои и правда прозвучал очень тревожно.
«Они были любовниками. Все здесь, в этих письмах. Я не знаю, когда все началось, но некоторые листы выглядят старыми и затертыми. И вот еще…» – сказала она, подталкивая к Грину фотоальбом. «Тут снимки моей семь и… Свежие селфи моего отца».
«А это что?» – спросил Грин, поднимая телефон.
«Пока не знаю».
Телефон уже загрузился, Грин смог его изучить. Он зашел в папку с изображениями, но там было пусто. Потом перешел к смс и тоже не нашел ни одного. Зато в истории вызовов ему наконец-то повезло. Он показал Хлои экран, где значилось шесть звонков на один и тот же номер.
«Номер тебе знаком?» – спросил Грин.
«Нет. Но все звонки сделаны в один и тот же день… В субботу на прошлой неделе».
«В день убийства Мартина Шилдса», – сказал Грин, заканчивая ее мысль.
Не говоря больше ни слова, Грин достал свой мобильный и позвонил. Хлои слушала разговор вполуха, потому что взяла еще одно письмо и прочитала его целиком.
Рути,
Я был рад видеть тебя на прошлой неделе, пусть даже сквозь грязное стекло. Не могу выразить, как много для меня значит то, что ты меня навещаешь. Только подумай… Осталось год-два, и больше не нужно будет ждать. Больше никаких долгих поездок. Я буду с тобой все время.
Я все время думаю о тебе. От этого ночи становятся длиннее, но нестрашно. Только из-за тебя я жду-недождусь освобождения. Два года… Жалких два года. Ты же дождешься меня, правда? Я на это надеюсь.
Напиши мне, когда сможешь. И, если я не слишком много прошу, пришли мне еще какое-нибудь «особое» фото. Как насчет черного кружева?
Твой,
Эйден.
Для Хлои это было чересчур. Во-первых, какие два года? Она почти не сомневалась, что это значит, но… как?
Грин закончил разговор. Хлои слышала только, что он звонил кому-то из ведомства, чтобы пробить номер на телефоне из ящика.
«Нашла что-нибудь?» – спросил он.
Хлои кивнула и передала ему только что прочитанное письмо. «Вы можете узнать, какой статус моего отца? Я очень давно не интересовалась… Думала, он будет до кона дней гнить в тюрьме. Глупо с моей стороны, да?»
«Я не достаточно знаком с делом, чтобы судить», – сказал Грин, читая письмо. «Боже, Хлои… Это жестко. Мне жаль, что тебе пришлось об этом узнать».
«А мне нет», – сказала она искренне, хотя ей трудно было представить, как она расскажет обо всем Даниэль.
Телефон Грина зазвонил неожиданно для них обоих. Он посмотрел на экран и сказал: «Должно быть, они уже пробили номер».
Он ответил в трубку, а Хлои терпеливо ждала, пытаясь угадать содержание разговора по его репликам.
«Да, очень быстро… Ага», – пауза, а потом, очень медленно, Грин добавил: «Можешь повторить? Да, ясно. Спасибо».
Опустив телефон, он серьезно взглянул на Хлои. «Бери письма и все остальное – мы изымаем их как доказательства. Рутанна доигралась».
«В чем дело?» – спросила Хлои. «Грин… чей это был номер?»
Ее куратор улыбнулся так, будто не мог поверить своей удаче: «Оказывается, с этого старого телефона Рутанна Картвиль звонила Алану Шорту».
Хлои понадобилась секунда, чтобы сообразить. Алан Шорт был тем самым человеком, чья кровь как-то попала под ногти Мартину.
«Вот это поворот», – выдохнула она.
«У нас достаточно улик, чтобы обвинить ее в заговоре», – сказал Грин. «А если поднажмем, то освободим твою сестру».
Даниэль, – подумала Хлои, и у нее кольнуло в животе от мысли, какой разговор им предстоит.
Но сначала нужно было разобраться с Рутанной. И, сказать по правде, Хлои не терпелось увидеть лицо этой старой сучки, когда она положит перед ней письма.
