Бертрис Смолл
Византийская принцесса
– Моя госпожа вполне удовлетворена.
Али Яхия кивнул.
– Немедля веди свою госпожу к банщице: на подготовку к сегодняшней ночи уйдет весь остаток дня.
Обычно в банях гарема было шумно и многолюдно, но сегодня все женщины собрались смотреть представление старого египетского фокусника. Банщица коротко приветствовала Теадору и сразу принялась за дело. Совершенно ошеломленная, принцесса и опомниться не успела, как ее уже раздели донага и тщательно осмотрели со всех сторон. Самые интимные части ее тела сжимали, раздвигали, ощупывали, даже нюхали, чтобы проверить, нет ли у нее какой болезни. Теадора покраснела до корней волос как от возмущения, так и от стыда, но изменить что-либо была не в силах. Наконец банщица, с удовлетворенным видом отступив на шаг, заявила:
– Ваше высочество, ваше тело безупречно и здорово. Вы свежи, как едва распустившаяся роза, и это радует, потому что султан не терпит даже малейших изъянов. Теперь мы можем продолжить.
Теадора едва не рассмеялась. Они все так переживают, угодит ли она султану, тогда как ей самой это совершенно безразлично. Ей хотелось только одного: снова оказаться в монастырском фруктовом саду с Мурадом. Она снова и снова повторяла мысленно его имя, а банщица тем временем нанесла на все участки ее тела, где росли волосы, какую-то розовую пасту с ароматом миндаля.
Теадора не знала, что практически напротив бань для гарема в другой части дома находятся бани для мужчин. И пока она молча терпела осмотр и остальные манипуляции, в парилке на мужской половине два любимых сына султана Орхана, Сулейман и Мурад, сидели за дружеской беседой.
– До меня дошли слухи, что Иоанну Кантакузину нужна наша помощь в борьбе против его зятя. Это правда? – спросил Мурад.
– Да, правда, – ответил Сулейман. – Вот почему сегодня ночью будет наконец осуществлен брак отца с их принцессой.
У Мурада от услышанного закружилась голова, а его брат, ни о чем не догадываясь, продолжил:
– Старик мог бы оставить девушку в монастыре, но ее отец настоял, чтобы были выполнены все пункты брачного договора. Ну и не последнюю роль сыграла перспектива получить оставшуюся часть приданого маленькой византийки, а это, кроме золота, Цимпа. Крепостью отец отправит командовать меня. Не хочешь ко мне присоединиться?
– А что, принцесса уже здесь? – поинтересовался Мурад, постаравшись не выдать истинных чувств.
– Да, она хорошенькая, хотя, на мой вкус, слишком худая и бледная: я видел ее мельком сегодня утром, – когда только их привезли. Небось напугана, бедная девочка. Что ж, к утру ее приручат: наш отец хоть и старый, но все еще способен заставить женщину стонать от удовольствия и умолять о большем. Как думаешь, брат, мы сможем так же долго сохранять мужскую силу?
– Да-да, – невпопад пробормотал Мурад, все мысли которого в этот момент занимала Теадора, его дорогая голубка, его любимая.
А Сулейман никак не унимался:
– Леди Анастасия говорит, что принцесса, вероятно, сама подтолкнула своего отца в надежде улучшить свое положение, ведь все Кантакузины очень амбициозные.
– С меня, пожалуй, хватит, – сказал Мурад, вставая.
Едва покинув парилку, он поспешно схватил таз, и его вырвало.
– Наверное, рыба была несвежая, черт бы ее побрал! – пробормотал принц, сунув таз в руки подбежавшему рабу, потом ополоснул рот мятной водой, оделся и направился в апартаменты матери.
К своему немалому удивлению, Мурад застал Анастасию и Нилуфер вместе и, не церемонясь, без предисловий, спросил:
– Это правда? Правда, что старый распутник сегодня намерен провести ночь с этой византийской принцессой?
– Да, – ответила Нилуфер, все еще красивая в свои сорок с лишним лет, с волосами цвета пшеницы, по-прежнему блестевшими на солнце золотом, и янтарного оттенка глазами, сохранившими яркость, но теперь и светившимися мудростью. – Мы с Анастасией как раз обсуждали этот очень неожиданный поворот событий и думали, как нам быть.
– Эта девушка честолюбива, – вступила в беседу мать Ибрагима, – как и все Кантакузины, корыстна. Уж мне ли не знать: как-никак император – мой кузен. Ясно, что девчонке стало скучно в монастыре, вот она и пожаловалась отцу. Только не знает, глупышка, что после ночи с Орханом может пожалеть, что там и не осталась.
Анастасия рассмеялась, и Мурад окинул женщину, которая всегда была его врагом, неприязненным взглядом. Миниатюрная Анастасия была на десять лет старше его матери, с седыми волосами, отливавшими сталью, и такими глазами… Ему никогда не приходилось видеть других столь же холодных глаз.
– Как вышло, что вы после стольких лет вражды стали союзницами? – спросил он с усмешкой.
– Всему виной новая жена твоего отца, – жестко, не покривив душой, ответила Анастасия.
– Но ведь он женился на ней несколько лет назад, и тогда это вас не волновало. Что же изменилось? Отчего вы с моей матерью вдруг стали закадычными подругами?
– Дело в том, что сегодня ночью он возьмет ее в свою постель. Если она окажется плодовитой и родит ему сына…
Анастасия не договорила и бесстрастно посмотрела Мураду в глаза.
– Вряд ли он назовет этого младенца своим наследником в обход взрослых сыновей, нас с Сулейманом. Тем более зачать ребенка в его возрасте весьма проблематично, – резко произнес Мурад. – Надеюсь, мама, ты не будешь участвовать в травле этой девочки: ей понадобятся друзья во дворце.
Не дожидаясь ответа, он быстрым шагом покинул апартаменты.
Что бы его мать и Анастасия ни говорили о честолюбии Теадоры, Мурад знал, что это неправда. Они даже не видели ее, а уже осуждают. Бедняжка, она, должно быть, очень напугана. Скоро ее приведут к этому старому извращенцу. Едва подумав об этом, он опять почувствовал тошноту и понял, что должен немедленно убраться из дворца: не мог он оставаться здесь этой ночью, зная, что невинность его любимой принесут в жертву на алтаре жадности.
Неожиданно откуда-то из густой тени выступила женская фигура с лицом, скрытым под густой вуалью, и быстро проговорила:
– Принцесса хочет, чтобы вы знали: эта ситуация сложилась не по ее воле, – но она выполнит свой долг, как ее учили.
Женщина поспешила прочь, и Мурад чуть было не закричал вслед удаляющейся фигуре, но, одумавшись, решительным шагом направился к конюшне. Там он приказал подать коня, вскочил в седло и поскакал вперед, туда, где маячили вдали горы.
Глава 4
Еще никогда в жизни Теадора не была такой чистой. Ее мыли так тщательно, что она даже испугалась, как бы не стерли саму кожу. С ее тела удалили все до единого волоски, оставив лишь косы, брови и ресницы. Ногти на руках и ногах подстригли очень коротко, чтобы она – пусть даже нечаянно – не поцарапала своего господина и хозяина. Ее косы расплели, и длинные волосы цвета красного дерева так отмыли и натерли шелком, что они блестели и на свету отливали золотом. Ее благоухающая кожа сияла здоровьем, а подошвы ступней и ладони блестели, окрашенные хной.
И только в аметистовых глазах застыла тревога и появился страх. Теадора не понимала, к чему вся эта спешка, а когда попыталась расспросить Али Яхию, тот сначала растерялся, а потом просто отмахнулся от нее, отделавшись общими фразами:
– Принцесса, вы уже несколько лет как замужем. Теперь, когда вы достигли физической зрелости, султан желает принять вас в своей постели. В этом нет ничего странного.
Евнух видел, что такой ответ ее не удовлетворил, и почувствовал себя совсем неуютно, потому что вдруг понял: девочка не повинна в хитрости или кокетстве. Она просто не хочет делить постель с супругом. Теперь Али Яхия был уверен, что принцесса спокойно оставалась бы в монастыре Святой Екатерины, не потребуй ее отец осуществления брака. И это открытие сделало его миссию куда более трудной.
Ровно через четыре часа после захода солнца Али Яхия в сопровождении госпожи Анастасии и госпожи Нилуфер пришел в апартаменты Теадоры, чтобы сопроводить ее к супругу. Две старших жены, разодетые в великолепные шелка, расшитые золотом и драгоценными камнями, являли разительный контраст с молоденькой девушкой в простом белом шелковом халате. Традиции и правила хорошего тона требовали, чтобы они отнеслись к молодой жене хозяина сердечно, желали ей счастья, но ни одна не произнесла ни слова. И если Нилуфер смотрела на девушку с любопытством, то Анастасия – с откровенной злобой.
«Вот, значит, как! – подумала Айрис с негодованием. – Две старые драные кошки!»
Старший евнух повернул к ней голову и быстро проговорил, понизив голос:
– Через пару часов твоя госпожа вернется. Будь готова, ты ей понадобишься!
«О боже! – в ужасе подумала Айрис. – Что они собираются делать с бедной девочкой?»
Невольники почтительно несли паланкин по пустым коридорам гарема, пока наконец не остановились перед огромной двустворчатой бронзовой дверью. Али Яхия помог дрожащей Теадоре спуститься, и в его сопровождении она вошла в покои. Тяжелая дверь с глухим стуком закрылась за ними, и в этом звуке ей послышалось нечто пугающее, неотвратимое.
Теадора оказалась в роскошно декорированной комнате. Мраморные полы покрывали толстые шерстяные ковры, на стенах висели прекрасные шелковые гобелены. В трех углах комнаты стояли искусно выкованные высокие золотые курильницы, распространявшие аромат благовоний. Четвертый угол занимала изразцовая печь, в которой горели яблоневые поленья. С высокого темного потолка с выступающими балками свисали на цепях две серебряные лампы с цветными стеклами, бросая мягкий свет на массивную кровать, установленную на помост. Пространство между резными столбиками балдахина закрывали роскошные занавеси из разноцветного шелка. К этой кровати Али Яхия и подвел Теадору. Тут же – казалось, ниоткуда – появились рабыни и сняли с девушки единственный предмет одежды, который на ней еще оставался.
– Принцесса, ложитесь, пожалуйста, на кровать, – мягко проговорил Али Яхия.
Теадора повиновалась. К ее ужасу, евнух наклонился над ней и мягким шелковым шнуром привязал одну ее руку к столбику кровати, а рабыня тем временем – другую. Ноги ей тоже развели в стороны и таким же манером привязали к столбикам кровами. Теадору охватила паника, она вскрикнула, но евнух тут же ладонью зажал ей рот.
– Ваше высочество, не кричите! Никто не причинит вам вреда. Вы обещаете не визжать, если я уберу руку?
Теадора кивнула, а когда он убрал руку от ее лица, спросила дрожащим голосом:
– Почему меня привязали?
– Потому что таков был приказ султана. Брачный договор предусматривает, что ваш брак должен быть осуществлен не раньше, чем вы достигнете зрелости. Честно говоря, султан намеревался оставить вас в том монастыре, но ваш отец настоял на выполнении всех пунктов заключенного между ними договора.
– Мой отец? – воскликнула Теадора, не веря своим ушам. – На этом настоял мой отец? О боже, как он мог!
– Ваше высочество, ему снова потребовалась помощь султана. Ваша сестра и ее муж доставляют ему неприятности. Последняя треть вашего приданого, включающая оплату золотом и стратегически важную крепость Цимпа, которую мой хозяин очень хочет получить, не будет выплачена до тех пор, пока вы не забеременеете.
Несколько мгновений Теадора молчала, потом с горечью, обращаясь не столько к евнуху, сколько к самой себе, воскликнула:
– И ради этого я так берегла свою девственность! Чтобы меня насильно отдали старику в обмен на отряд солдат, горсть золота и крепость!
Она вздохнула и, помолчав, снова обратила взгляд на евнуха.
– Но зачем господин повелел привязать меня к кровати?
– Потому что вы неопытны в искусстве любви. По своему неведению вы, вероятно, станете сопротивляться и тем самым вызовете неудовольствие султана. У нас не было времени подготовить вас должным образом и научить всему необходимому. Вас привезли во дворец сегодня, потому что это первый плодный день вашего лунного цикла. Вы будете делить постель с султаном четыре ночи, и если после них не понесете, то через месяц мой хозяин возьмет вас снова. Вы будете соединяться с господином до тех пор, пока его труды не принесут плод.
Это ужасающее откровение ошеломило Теадору. Возможно, ей было бы не так больно, если бы она не познала сладость любовных ласк принца Мурада. Должно быть, султан ее ненавидит! Она мысленно прокляла отца за то, что так жестоко предал ее. И в это мгновение ослепляющего озарения Теадора Кантакузин повзрослела.
Али Яхия снова заговорил, и было видно, что он ей сочувствует:
– Принцесса, вас нужно подготовить к приходу господина. Не пугайтесь того, что последует дальше: просто ваше тело еще не готово принять мужчину.
В ответ на ее озадаченный взгляд евнух хлопнул в ладоши, и в комнату вошли две красивые женщины. Каждая держала в руке белое страусовое перо. Они бесшумно уселись на табуреты по бокам от кровати и по кивку главного евнуха начали прикасаться мягкими перьями к ее грудям. Теадора посмотрела на них, ничего не подозревая, но вскоре с изумлением обнаружила, что их мягкие ласки начинают возбуждать ее тело. Ее груди стали наливаться и твердеть, соски увеличились, и в них появилось покалывание. Она тихо ахнула, удивляясь своей реакции. Евнух несколько минут наблюдал за ней из-под полуопущенных век, отмечая про себя каждое ее движение, затем снова хлопнул в ладоши, и к кровати подошли две молоденькие девушки – по сути, дети – и взрослая женщина. Ни слова не говоря, девочки встали по бокам от Теадоры, наклонились над ней и осторожно раздвинули нижние губы. Женщина тоже наклонилась, вынула из рукава длинное остроконечное перо и прикоснулась им к самому чувствительному местечку. Теадора застыла, потрясенная этим пугающим вторжением, но когда попыталась открыть рот, чтобы возразить, ей быстро заткнули его шелковым носовым платком. Это была сладкая пытка, но ее переполняло возмущение. С ней обращались словно с кобылицей, которую ведут на спаривание к жеребцу. Ощущения, сходные с теми, которые она испытывала, когда ее ласкали пальцы Мурада, накатывали на нее волна за волной, и она визжала, хотя и беззвучно. Боже, ну почему ее бедра не могут оставаться неподвижными!
В полумраке она уловила еще какое-то движение, и возле кровати появился высокий мужчина в парчовом халате. От страха и чувственного возбуждения у Теадоры против воли помутилось в глазах, но она поняла, что это султан Орхан. Его волосы, которые она помнила темными, стали почти белыми, но глаза… о, эти глаза остались такими же черными, как у Мурада! Султан бросил на нее бесстрастный взгляд и заметил, обращаясь к Али Яхии, так, словно Теадоры здесь не было:
– Она и впрямь довольно красива. Жаль, что нет времени как следует ее обучить. Она все еще девственница?
– Ваше величество, мне даже в голову не пришло проверить. Но, в конце концов, она ведь жила в монастыре.
– Убедись! Знаю я этих монашек: они любят непристойные игры.
Евнух отрывисто кивнул женщине с пером, и та прекратила свои манипуляции. Али Яхия наклонился и осторожно ввел в лоно беспомощной девушки палец. Теадора напряглась всем телом, натягивая шелковые путы, и евнух, отпрянув, выпрямился:
– Мой господин, она девственна.
– Я не хочу с ней возиться: меня ждет Мара. После того как с этим делом будет покончено, я пойду к ней. Позаботься о том, чтобы мне не пришлось заниматься еще и этим.
Теадора не верила своим ушам, но у нее не было времени на расспросы. Главный евнух быстро отдал какое-то распоряжение и через несколько секунд склонился над Теадорой с длинным, толстым, отполированным до блеска деревянным предметом в форме фаллоса в руках.
– Ваше высочество, вам будет больно, но всего мгновение, – проговорил он, словно извиняясь, а потом добавил тихо, так чтобы слышала только она: – Простите меня, принцесса.
Теадора почувствовала, как ее сокровенного местечка касается холодное гладкое дерево, и беззвучно заплакала от стыда. Последовал резкий толчок, ее тело пронзила острая жгучая боль, но постепенно стихла. Внутренняя поверхность ее бедер увлажнилась. В этот момент Теадора мечтала только об одном: лишиться чувств и таким образом сбежать от всего этого, – но, к несчастью, оставалась в сознании и теперь ее внимание переключилось с собственных ощущений на султана. Он по-прежнему стоял над ней и без малейших эмоций наблюдал за происходящим, потом раскинул руки в стороны, и в тот же миг рабы сняли с него парчовый халат. Теадора с удивлением увидела над собой все еще крепкое, как у молодого мужчины, тело, разве что более худощавое.
Теадора как зачарованная наблюдала, как к султану приблизилась обнаженная девушка с длинными золотистыми волосами, поклонилась, встала перед ним на колени и пала ниц, коснувшись лбом ступни господина в древнем жесте, выражающем полное подчинение. Потом, не вставая с колен, она выпрямилась, потерлась щекой о пах султана, взяла в руки его вялый орган и стала ласкать его тонкими нежными пальцами и покрывать быстрыми дразнящими поцелуями. Когда девушка взяла набухающий орган в рот, Теадора ощутила всплеск желания. В ужасе от самой себя, она повернула голову в сторону – и наткнулась на насмешливый взгляд одной из девушек, ласкавших ее груди, ноющие соски. Залившись краской стыда, она закрыла глаза, и хотя ощущения стали еще острее, старалась не поднимать веки.
Послышались звуки быстро удаляющихся шагов, и Теадора открыла глаза. Ее оставили наедине с султаном. Он подошел к кровати: его восставшее мужское естество было огромным и влажно блестело, – схватил круглую подушку и подсунул ей под бедра, чтобы облегчить себе доступ.
В следующее мгновение он оседлал ее, как кобылу, и она почувствовала грубое вторжение. Он стал двигаться в ней, мять руками ее груди, щипать соски, силой заставил ее поднять голову, чтобы смотреть ей в лицо. Взгляд его оставался тем временем холодным и бесстрастным. Опасаясь закрыть глаза, призвав на помощь все свое самообладание, она мысленно снова и снова выкрикивала: «Мурад!» Внезапно мужчина содрогнулся и рухнул на нее. Несколько минут они лежали спокойно, потом султан слез, развязал путы на ее ступнях, сдвинул ей ноги и поднял вверх. Следующая фраза стала первой и последней за все время этого кошмара, обращенной к ней:
– Теадора, не опуская ноги, лежи так, не то потеряешь мое семя.
С этими словами султан повернулся и скрылся в темноте, Теадора слышала, как за ним закрылась дверь. Она осталась одна. Все ее тело охватила дрожь, по щекам полились долго сдерживаемые слезы. Через несколько минут появился Али Яхия, вынул у нее изо рта шелковый кляп, молча отвязал ее руки и растер запястья. Все так же не говоря ни слова, он достал из кармана халата носовой платок и стер с ее лица слезы, потом помог ей встать, закутал дрожащее от холода тело в шелковый халат и вывел ее в коридор, к паланкину. Вскоре Теадора оказалась в теплых ласковых объятиях Айрис, и та отвела ее в постель.
Али Яхия остался ждать в гостиной Теадоры, согреваясь возле изразцовой печи. Наконец из спальни принцессы вышла Айрис, остановилась и вопросительно посмотрела на него. Евнух своим высоким мягким голосом рассказал ей обо всем, что произошло, и в заключение добавил:
– Твоя задача – позаботиться, чтобы принцесса не впала в меланхолию.
Айрис издала резкий смешок.
– И как, по-твоему, я могу это сделать? Она молода, ее растили с любовью. Любая юная девственница побаивается первой брачной ночи, но султан обошелся с моей маленькой госпожой грубо и жестоко. И что еще хуже, ей предстоит выносить такое же обращение еще три ночи! Почему? Чем это дитя заслужило такое жестокое обращение султана?
– Женщина, не твое дело задавать вопросы! – возмутился евнух.
– Али Яхия, если моя задача убедить девушку жить дальше, я должна знать все.
– Султан рассердился на принцессу за то, что, как он думал, она сама для улучшения своего положения уговорила отца потребовать выполнения всех условий брачного договора. Я тоже так думал, пока не познакомился с принцессой, но теперь вижу, что в ней совсем нет коварства. Две других жены султана, Анастасия и Нилуфер, тоже постарались разжечь гнев господина к принцессе, потому что боятся конкуренции.
– Евнух, моя принцесса словно нежный цветок. Ты должен уговорить султана в следующие несколько ночей обращаться с ней бережно. Какая будет польза от этой жестокости, если девочка лишится рассудка или умрет? Думаешь, византийский император, когда узнает, что случилось с его любимой дочерью, в награду пожалует твоему господину оставшуюся часть приданого моей госпожи? Может, Кантакузин и использовал дочь в своих политических целях, но она все равно остается его кровинкой и он ее любит.
Али Яхия кивнул.
– Ты права, женщина. Я позабочусь, чтобы сердце султана смягчилось по отношению к принцессе. Но ты должна мне пообещать, что будешь следить за каждым шагом девушки и не позволишь ей совершить глупость.
С этими словами евнух резко развернулся и ушел. Айрис дождалась, когда дверь за ним закроется, и побежала в спальню Теадоры.
Та лежала на спине, едва дыша и не издавая ни звука, но ее прекрасное лицо было мокрым от слез. Айрис пододвинула к кровати табурет, села и попросила подопечную:
– Расскажите мне, о чем вы думаете.
– Я думаю, что даже последний зверь в поле счастливее меня, – последовал тихий ответ.
– Моя госпожа, вы хотите умереть?
– Умереть? – Теадора резко села и с горечью рассмеялась. – Нет, Айрис, умереть я не хочу, напротив: я хочу жить, чтобы отомстить за это оскорбление! Как посмел султан взять меня так, словно я какая-то дикарка из варварского племени? Я Теадора Кантакузин, византийская принцесса!
Ее голос едва не срывался на истерический визг, и Айрис заметила, показав на уши:
– Все хорошо, моя принцесса, помните?
Теадора тут же замолчала. Рабыня встала, налила в бокал красного кипрского вина, добавила в него щепотку молотых пряных трав и подала бокал госпоже.
– Выпейте. Здесь есть снотворные травы. Завтра вам понадобится вся ваша мудрость и храбрость, а значит, нужно хорошо выспаться.
Теадора осушила бокал и попросила:
– Айрис, обязательно разбуди меня до полудня.
Когда госпожа снова легла, давая понять, что собирается спать, рабыня на цыпочках вышла из комнаты, но аметистовые глаза Теадоры оставались открытыми. Она лежала и смотрела в потолок, уже немного успокоившись. Сильное потрясение прошло, однако нанесенное ей оскорбление она никогда не забудет.
После их встреч с принцем Мурадом у нее сложилось впечатление, что все происходящее между мужчиной и женщиной очень приятно. Супруг лишил ее прекрасной брачной ночи, но допускать, чтобы с ней обращались подобным образом, она никогда больше не собиралась. Если ее отец, будь он проклят, желал, чтобы она родила Орхану сына, она родит, но прежде заставит мужа пожалеть о сегодняшней ночи. Она сделает так, что он будет желать ее сильнее, чем всех других женщин, вместе взятых, а потом… откажет ему.
Когда ее пресыщенный муж наконец окажется у ее ног, умоляя о милостях – а так и будет! – она, возможно, и проявит к нему благосклонность, а может быть, и нет – это уж как ей в голову взбредет.
Принятое решение позволило Теадоре наконец расслабиться и, поддавшись действию усыпляющего снадобья, уснуть. Позже Айрис, заглянув в спальню, с облегчением увидела, что принцесса безмятежно спит.
Глава 5
Али Яхия чуть было не потерял свою обычную невозмутимость, глядя с открытым от изумления ртом на маленькую девочку, стоявшую перед ним, а та писклявым голоском повторила:
– Вы, что, оглохли? Моя госпожа, принцесса Теадора, требует, чтобы вы немедленно явились к ней, так что пойдемте со мной.
Схватив изумленного главного евнуха за толстую руку, она потянула его за собой по коридору в сторону покоев принцессы.
Когда Али Яхия увидел Теадору, у него от удивления отвисла челюсть. Вчера ему казалось, что она не переживет свою брачную ночь, но эта молодая женщина ничем не напоминала то сломленное создание. Евнух впервые в жизни осознал истинный смысл слова «царственная».
Утром Теадора распорядилась, чтобы в ее гостиной установили на постаменте небольшой трон, и на нем приняла главного евнуха, одетая в шелка цвета морской волны и персидской сини, без украшений, потому что у нее их не было, с волосами, заплетенными в косы.
Теадора выглядела такой серьезной, что Али Яхия поначалу даже растерялся, но потом отвесил глубокий поклон, за что и был вознагражден слабой улыбкой. Царственным взмахом руки принцесса отослала рабов из комнаты и, оставшись наедине с главным евнухом, тихо сказала:
– Передайте своему господину: если то, что произошло вчера ночью, повторится хоть раз, я сообщу об этом моему отцу, императору Иоанну. Свой долг я сознаю, и ребенок появится на свет так быстро, как позволит природа, но впредь султан должен приходить ко мне один и принимать мою неопытность так, как принял бы любой супруг-христианин, – с восторгом, поскольку это доказательство моей невинности. Если же он желал видеть меня искушенной в любви, ему следовало позаботиться, чтобы меня обучили. Я в его стране уже давно, и он знал, где меня найти. Пусть мне пришлют учителей, которые помогут устранить мое невежество в этом деле, но, возможно, на первых порах султану будет интересно самому меня обучить. Для него это должно быть в новинку.
Главный евнух постарался скрыть удивление и очень серьезно сказал:
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы походатайствовать за вас.
– Верю, что сделаешь, Али Яхия. Из всех, кого я видела в этом дворце, ты единственный, кто помнит о моем положении. И я не забуду твою доброту. Спасибо, что пришел.
Евнух повернулся к выходу, но Теадора его остановила:
– Да, чуть не забыла. Позаботься, пожалуйста, чтобы завтра мы с Айрис могли посетить городской рынок невольников.
– Ваше высочество, если вам нужны еще рабы, я с радостью предоставлю их вам.
– Али Яхия, мне нужны не шпионы, а собственные слуги. Я не желаю жить в окружении соглядатаев, что находятся на содержании у госпожи Анастасии, или Нилуфер, или какой-нибудь фаворитки моего мужа. Или на твоем, Али Яхия, если уж на то пошло. Я понятно выразилась?
Евнух кивнул.
– Ваше высочество, я сделаю все так, как вы желаете.
С этими словами Алия Яхия вышел и поспешил на поиски своего господина. Султана он застал в обществе одной из его новых фавориток, белокурой черкешенки по имени Михрима. Девушка являла собой пример идеально обученной наложницы, образцом хороших манер, покорности и мастерства в любовных утехах. Али Яхия бесстрастно наблюдал, как Михрима взяла губами кусочек сладости и предложила своему господину. Евнуха султан восхитил – в таком возрасте все еще мог так быстро возбудиться и быть на высоте. Орхан, не обращая внимания на присутствие слуги, взял девушку и довел до такого состояния, что она была полностью покорена и почти рыдала. Только утолив свою похоть, султан посмотрел на евнуха. Али Яхия одним движением брови попросил хозяина отослать девушку, и Орхан оттолкнул Михриму ногой.
– Уходи!
Она мгновенно подчинилась, вскочила и выбежала из комнаты.
– Говори, Али Яхия. Что у тебя?
Евнух бросился на пол, взял ступню султана и поставил на свою склоненную голову.
– Мой господин, я совершил огромную ошибку: вынес неверное суждение, – и умоляю меня простить.
Орхан был заинтригован. Али Яхия служил ему уже лет двадцать пять, из них последние пятнадцать возглавлял штат белых евнухов. Его суждения всегда были взвешенными, бесстрастными и точными. Никогда еще султан не слышал от него подобных просьб.
– В чем дело, мой старый друг? – участливо спросил Орхан.
– Господин, дело касается принцессы Теадоры. Я был не прав насчет нее, и ваши жены тоже ошиблись. Она не повинна ни в каких интригах и не пыталась улучшить свое положение. Я знал это еще вчера, но было уже поздно что-либо менять… – Али Яхия замолчал, давая султану время вспомнить события предыдущего вечера, потом продолжил: – Сегодня утром она позвала меня и попросила передать вам, чтобы вы простили ее неопытность в искусстве доставлять вам наслаждение. Кроме того, она умоляла найти ей наставников, которые могли бы обучить ее и восполнить этот пробел.
– Вот как?
Орхан заинтересовался. Если бы после этой ночи девушка попыталась покончить с собой, он бы не очень удивился, и ему было бы все равно, но сейчас был заинтригован.
– Мой господин, если позволите высказать соображение… Возможно, вам было бы интересно самому стать ее первым учителем. Кто знает ваши желания лучше вас самого? Мне показалось, что ей не терпится научиться, к тому же она довольно красива.
Султан прищурился, вспоминая, и усмехнулся.
– Значит, говоришь, ей не терпится научиться? Даже после такой ночи? И ты считаешь, что мне стоит самому ее обучить?
– Мой господин, это будет вам в новинку. Я, конечно, не могу это утверждать, но если вас постоянно удовлетворяют только женщины из вашего гарема, разве это не может наскучить? А здесь – чистый лист. Вы сможете сами научить ее тому, что вам больше всего нравится. Если она преуспеет в науке, вы ее наградите, а если будет продвигаться медленно – накажете. Все на ваше усмотрение.
Глаза султана возбужденно блеснули. Евнух знал, что ему иногда доставляет удовольствие пороть невольниц.
– Али Яхия, так ты уверен, что не она подтолкнула своего отца к такому решению?
– Совершенно уверен, мой господин: это была целиком инициатива ее отца. Она сама предпочла бы остаться в монастыре Святой Екатерины.
Орхан лениво улыбнулся.
– Что ж, друг мой, она скоро передумает. Я научу ее жаждать моих прикосновений. Передай ей, что я прощаю ее невежество, и сегодня ночью мы начнем уроки любовного искусства.
Евнух склонился в поклоне, с трудом скрывая радость, но с принцессой, однако, лукавить не собирался. Вчера он воспринимал ее всего лишь как одну из тысячи таких же, но сегодня, когда увидел, как она, оправившись от отчаяния, показала свою силу, изменил мнение. Не последнюю роль сыграл здесь и его инстинкт самосохранения. Али Яхия не знал наверняка, что собой представляет Теадора Кантакузин, но был уверен, что со временем она станет силой, с которой придется считаться.
Теадору снова вымыли, намазали кремом и надушили, но на сей раз Али Яхия принес ей ночное белье из тончайшего полупрозрачного шелка и несколько изящных украшений. Розовая ткань панталон и открытое болеро подчеркивали сливочную белизну ее кожи. Манжеты на щиколотках украшали цветочки, вышитые золотой нитью, а болеро по бокам и низу было отделано крошечными хрустальными бусинками. Главный евнух помог ей надеть на шею тонкие золотые цепочки разной длины, а затем собственноручно надел на ее тонкий палец массивное кольцо из красного золота с грубо обработанной ярко-синей персидской бирюзой.
– А это, ваше высочество, подарок лично от меня.
