Бертрис Смолл
Невольница любви
– Между нами всего десять месяцев разницы, – возразил брат. – Не так уж и много. Граф Окстон! Ну да! Все ясно! Старший сын графа обвинялся в убийстве соперника, также претендовавшего на любовь некоей дамы, и был вынужден бежать из Англии. Он исчез бесследно, а граф удалился от света и никогда больше не появлялся на людях! Твой поклонник – его младший сын, от второй жены, которая, как утверждают, беззастенчиво забавляется в постели со слугами и арендаторами поместья. Очарователен, подумать только! Удивляюсь, как Саммерс, такой порядочный человек, водится с подобными людьми! Не думаю, что виконт Туайфорд – подходящая для тебя компания, сестрица.
– Ты не смеешь винить его за поведение сводного брата и матери! Какая несправедливость! – вскричала Индия. – Мне он нравится, и если пожелает ухаживать за мной, не стану возражать. Попробуй только наябедничать отцу, и он быстро узнает о той малышке-горничной в Гринвуде, которую ты объезжаешь в темных углах. Думаешь, я ничего не вижу?!
– Кровь Господня! – ошеломленно пробормотал Генри. – Откуда ты знаешь?!
– Интересно, все мужчины так невыносимо шумят, когда наминают животы своим любовницам? – громко осведомилась Индия.
Шевалье расхохотался.
– Кузиночка, да ты совсем не изменилась, слава Богу! – И, чуть помедлив, добавил: – Но Генри кое в чем прав, дорогая. О человеке судят по его семье. Кроме того, ты достойна большего, чем всего-навсего какой-то виконт. Дочь маркиза, падчерица герцога! Один брат – маркиз, второй – герцог и к тому же племянник самого короля! Тебе ли обращать внимание на жалкого провинциала Туайфорда!
– Я поступлю так, как пожелаю, – строптиво заявила Индия, и Рене снова засмеялся. – И ничего смешного! Я не только высокого рода, но и богата, а когда ты разбогатеешь, тоже можешь делать все, что заблагорассудится.
– В пределах правил приличий и этикета, – неодобрительно буркнул брат.
Пока королева старалась привыкнуть к новой жизни и совершенно чуждому окружению, ее соотечественники и английские придворные вступили в нешуточную борьбу за власть и влияние. Однако дворяне помоложе во главе с шевалье Сен-Жюстеном и английская «золотая молодежь» довольно быстро подружились. Никого из них не прельщали влияние и могущество, они просто хотели веселиться. Стояло лето, погода была теплой, и молодые дворяне окунулись в вихрь развлечений. Пикники сменялись охотой, катанием на лодках и шуточными соревнованиями в стрельбе из лука. Подобные затеи длились с рассвета до заката. У них еще хватало сил танцевать ночи напролет или устраивать маскарады. Часто к шумному обществу присоединялась королева: подобно свекрови, Анне Датской, она обожала всяческие забавы. Однако король, который во времена юности тоже не отставал от своих приятелей, теперь, озабоченный делами государства, все чаще мрачно хмурил брови.
– Я хочу поехать в Куинз-Молверн, – пожаловалась как-то Фортейн матери теплым пасмурным утром. – К чему нам оставаться при дворе? Мы никогда не проводили так много времени в столице. Скоро пройдет лето, и придется вернуться в Гленкирк.
– Твоя сестра должна появляться в обществе, и если мы хотим подыскать ей мужа, придется жить здесь, Фортейн, – ведь сюда собрались самые блестящие женихи со всего королевства, – пояснила Жасмин.
– Если Индия хочет сидеть в Лондоне – прекрасно, но почему бы остальным не отправиться в Куинз-Молверн? Мы все желаем уехать, не только я, правда, Генри?
– Мне давно следует быть в Кэдби, – кивнул брат.
– Чарли, а ты? – осведомилась Жасмин.
– Я уже выразил свое почтение дяде, мама, и представился королеве, – ответил герцог Ланди. – Мне совсем необязательно появляться при дворе до самой коронации, которая состоится не раньше будущей зимы.
Герцогиня вопросительно посмотрела на отпрысков Лесли.
– Нам тоже лучше в деревне, мама, – переглянувшись с братьями, заявил самый старший, Патрик.
– Думаю, мы вполне можем отослать вас семерых в Куинз-Молверн, – задумчиво протянула Жасмин. – Одних, разумеется, поскольку нам придется опекать Индию. Но вы должны дать слово прилично себя вести.
– Разумеется, мама. Кроме того, ты забыла об Адали, – напомнила Фортейн. – Уж он нам шагу лишнего не даст сделать. Если хочешь знать, он куда строже тебя и папы.
– Что же… – пробормотала Жасмин, прикусив губу.
– А я помогу ему проследить за мальчиками, – мягко настаивала Фортейн.
– Я уеду в Кэдби, мама, так что Адали легко справится с ребятишками. Фортейн, конечно, будет целыми днями носиться на лошади по лугам и полям, так что в беду уж никак не попадет, – вставил Генри.
– Не вижу причин возражать, – решила наконец Жасмин. – Думаю, и отец ваш согласится. Так что можете ехать.
– Ура! – хором завопили ее отпрыски.
– Когда? – не отставала Фортейн.
– Завтра, если успеете сложить вещи, – пообещала мать, и на этот раз ей пришлось заткнуть уши от невыносимого шума.
– В чем дело? – осведомилась Индия, входя в гостиную. Она была одета для прогулки верхом в синюю бархатную юбку и отделанный серебряной тесьмой жакет.
– Мы едем в Куинз-Молверн… – начала Фортейн.
– Нет! – взвизгнула Индия. – Ни за что! Не собираюсь торчать в этом захолустье! Не успеешь оглянуться, как придет пора возвращаться в Гленкирк! О-о-о-о! Я больше никогда не увижу Адриана! Это все твои проделки, Фортейн! Умираешь от зависти, потому что у меня столько поклонников, а ты со своими морковными патлами никому не нужна! Ненавижу тебя! И никогда не прощу! Я умру, если не останусь при дворе!
Она с размаху бросилась в кресло.
– Если кое-кто послушает моего совета, эту особу немедленно отправят в Гленкирк! – угрюмо пробормотал Генри.
– Ты не едешь, Индия, – сообщила мать. – Я намеревалась оставить тебя здесь, но сейчас начинаю думать, что Генри, пожалуй, прав. Немедленно извинись перед сестрой. Кстати, я не знала, что ты так интересуешься виконтом Туайфордом. Он совершенно не подходит девушке твоего происхождения и состояния.
Генри поспешно покачал головой, давая Индии знать, что не он выдал ее тайну.
– Но мне нравится Адриан, мама. Он очаровательный и очень забавный. И я ему нравлюсь, – самодовольно объявила Индия.
– Он сам это сказал? – встревожилась мать.
– Боже, нет, конечно! Так Рене утверждает.
– Фортейн ждет твоих извинений, – спокойно повторила мать.
Индия быстро обняла сестру.
– Прости, – шепнула она. – Ты знаешь, я не со зла, Фортейн.
– Вот что делает чрезмерное увлечение мужчинами, – проворчала Фортейн. – Надеюсь, со мной никогда такого не произойдет. – Она подхватила юбки и поспешила наверх, бросив на ходу: – Бегу собирать вещи, чтобы успеть к утру. За мной, парни!
Братья дружно вскочили и бросились за девушкой.
– Почему ты и папа не едете с ними? – с невинным видом поинтересовалась Индия.
– Потому что тебе нужны опекуны, – рассмеялась Жасмин.
– Но мне семнадцать, – закапризничала Индия.
– Всего семнадцать, – подчеркнула мать.
– Во времена бабушки Велвет ко двору ездили девушки и помоложе! Не понимаю, почему я не могу остаться одна.
– Во времена бабушки Велвет придворные девицы твоего возраста были либо фрейлинами, либо замужними женщинами, находились на попечении родителей или родственников и, подобно тебе, искали приличную партию, а именно богатого, знатного мужа с хорошей репутацией. Но теперь времена иные. Молодая женщина из приличной семьи, живущая одна, создает о себе неправильное впечатление дамы легкого поведения. В крайнем случае люди посчитают, что семья не желает тебя признавать.
– Ты ужасно старомодна, – проныла Индия.
– Пусть так, – безмятежно ответила мать, – но уж поверь, ничего не изменится, пока я не сдам тебя мужу с рук на руки. И запомни: ты станешь во всем повиноваться мне. И не дашь причины пожалеть о том, что я из-за тебя осталась здесь, вместо того чтобы отдохнуть душой в Куинз-Молверне вместе с твоими братьями и сестрами. Я вполне могу и передумать, Индия. А теперь расскажи о виконте Туайфорде. Он пытается ухаживать за тобой? Незавидный жених.
– Но почему? – сгорая от любопытства, воскликнула Индия.
– Род его отца, правда, почтенный и уважаемый. Они из Глостершира. Ты, разумеется, знаешь о его брате Деверелле. Разразился отчаянный скандал, а такие вещи долго не забываются.
– Деверелл Ли убил соперника, – заметила Индия.
– Да, так говорили, и тот факт, что он скрылся, только подтверждает предположения. Однако многие отчего-то не верят этому. Деверелл Ли считался благородным молодым человеком, но кинжал, воткнутый в сердце жертвы, принадлежал ему. Весьма выгодное обстоятельство для его мачехи и сводного брата Адриана. Никто не видел и не слышал ничего подозрительного. Слуга лорда Джефферса в ту ночь отсутствовал, и в доме никого, кроме хозяина, не было. Деверелл Ли не может вернуться на родину под угрозой казни, поскольку нет ни одного свидетеля, кто мог бы подтвердить его невиновность. Я слышала, что отец лишил его наследства. Да и что оставалось делать бедняге? Так что твой приятель в один прекрасный день станет графом Окстоном, и если слухи верны, это произойдет довольно скоро.
– Но почему ты перекладываешь на Адриана грехи его брата? Сама ведь сказала, что Ли – семья уважаемая, – возмутилась Индия.
– Да, но я имела в виду отца. Мать – дело другое. Она иностранка, довольно низкого происхождения и, говорят, меняет любовников как перчатки, выбирая при этом всякую шваль. Ее муж сломлен горем и болезнями. Люди считают ее поведение настолько же предосудительным, как и преступление Деверелла Ли. Пойми же: тот молодой человек, который привлек твое внимание, – ее сын. Воспитанный этой женщиной. Что же из него могло выйти? Яблочко от яблоньки недалеко падает. Притом Ли никогда не были богачами, а ты всегда старалась избегать охотников за приданым. Почему же сейчас считаешь, что Адриана Ли привлекаешь ты, а не твое золото?
– Но разве не видно, мама? Остальные вечно допытываются, сколько у меня земель и какой доход я получаю от своего состояния. Адриану в голову не пришло спросить об этом.
– Возможно, он не такой, как все, но тем не менее я не хотела бы видеть его твоим мужем. Однако пока его поведение по отношению к тебе безупречно, я не возражаю против такого общества, – кивнула Жасмин.
Она мудро рассудила, что слишком строгими запретами толкнет дочь в объятия молодого человека. Он достаточно умен и, несомненно, знает, как богата Индия. Собственно, это никогда и не было тайной. Он готов выждать, пока не накинет на нее надежную сеть. Опасный противник! Проклятие! Почему при дворе не может появиться идеальный мужчина, который покорит Индию с первого взгляда?! Мать Джемми права – Индия созрела, стала как спелый персик, а влюбленная девушка не всегда благоразумна.
На следующее утро Джеймс и Жасмин прощались с детьми, отъезжавшими в сопровождении слуг в Молверн.
– С радостью отправился бы с ними, – мрачно признался герцог, хотя прекрасно понимал, как важно его присутствие в Лондоне. Ничего, скоро осень, а там они обязательно вернутся в Гленкирк, нравится это Индии или нет. Кроме того, он соглашался с женой в том, что необходимо дать падчерице определенную свободу, ибо для девушки на выданье нет ничего постыднее строгого надзора.
Весь этот вечер Индия протанцевала, одетая в великолепное платье из шелка цвета павлиньего пера, с лифом, расшитым жемчугами и алмазами, и воротником из серебряных кружев. Пряди волос тоже обвивали жемчужные нити, а локон был перевязан серебряной лентой. На шее красовалось короткое ожерелье из огромных кремовых жемчужин неправильной формы. Она раскраснелась от удовольствия и жары.
– Вы самая прекрасная девушка во всем мире, – страстно прошептал Адриан Ли, сверкая сапфирово-синими глазами.
– Знаю. – Индия рассмеялась при виде его удивленного лица. – А вы бы хотели, чтобы я скромно потупилась и хихикнула, как все эти дурочки?
– Нет, – покачал головой Адриан. – Но я желал бы похитить вас и любить до потери сознания. Согласились бы вы на такое, моя Индия?
– Я невинна и не имею представления о таких вещах, – кокетливо усмехнулась девушка. – И кроме того, я не ваша Индия. Даже выйдя замуж, я не стану принадлежать никому, Адриан. Женщины моей семьи всегда оставались независимы и горды и владели собственным состоянием. И запомните: я не вижу причин менять этот старинный и прекрасный обычай.
– Поверьте, у меня и в мыслях не было просить об этом, – истово заверил он. – Мне нужны только вы, Индия.
Он наклонил светлую голову и порывисто коснулся губами ее губ. Но Индия, тряхнув головой, ловко ускользнула.
– Я не давала вам разрешения меня целовать, – строго процедила она, теребя ткань его небесно-голубого камзола.
– Никудышным бы я был поклонником, если бы покорно ждал вашего позволения, – прошептал он, вталкивая ее в укромную нишу и прижимая к стене. Синие глаза пристально смотрели в золотистые. – Ты созрела для поцелуев, Индия, и клянусь, что ничьи губы, кроме моих, не коснутся этого прелестного ротика, – пламенно объявил Адриан и немедленно исполнил свое обещание.
Теплые. Твердые. Совсем не так уж неприятно…
Сердце Индии пустилось в бешеную скачку, в животе словно трепыхались мириады мотыльков. Ее первый поцелуй! Но тут Адриан отстранился и улыбнулся ей.
– Тебе понравилось, Индия?
Девушка кивнула.
– Но тебе нечего больше мне сказать? – настаивал Адриан.
– Еще! – приказала она. – Хочу убедиться, что второй раз так же приятно, как и первый.
– Так и быть, – усмехнулся Адриан и снова поцеловал ее, с восторгом ощущая, как неумело шевельнулись ее губы в ответной ласке. – Да, Индия, да, – страстно прошептал он, поднимая голову. – Целуй меня еще.
Он надолго припал к ее розовому ротику, и на этот раз руки Индии сомкнулись у него на спине, а маленькие круглые яблочки прижались к его груди.
– Ай-ай-ай! Думаю, cherie, на сегодня с тебя довольно, – раздался прямо над ухом голос кузена, и шевалье Сен-Жюстен театрально вздохнул, не скрывая, впрочем, насмешливой ухмылки.
Индия виновато отпрянула от виконта.
– Рене!
Француз поспешно вывел из ниши краснеющую девушку.
– Ты должна заботиться о своем добром имени, дорогая, даже если такие пустяки не тревожат господина виконта, – наставительно заметил он.
– Но мои намерения благородны, шевалье, – запротестовал Адриан.
– Если это и так, вам следует знать, что порядочный человек сто раз подумает, прежде чем уединиться с благородной девушкой в темном уголке и воспламенять ее невинную страсть поцелуями.
– Рене! – сгорая от стыда, прошептала Индия. – Я уже не ребенок, черт возьми!
– Джентльмен в отличие от тебя понимает, что я имею в виду. А теперь пойдем танцевать, кузина.
Он решительно увел Индию, оставив Адриана в полумраке ниши. Тот лишний раз убедился, что девушку бдительно охраняют. Но какое это имеет значение? Он так или иначе собирался просить ее руки. К удивлению молодого человека, прикосновения этих неопытных губ возбудили его куда больше, чем ласки прожженной куртизанки.
– Это твой первый поцелуй, cherie? – с любопытством осведомился Рене.
– Я была бы крайне благодарна, если бы родственники не следили за каждым моим шагом, – прошипела Индия вместо ответа. – Кстати, откуда ты знал, где меня искать?
Девушка была вне себя от гнева и раздражения и едва сдерживалась, чтобы не накричать на кузена.
– Случайно заметил, как он втолкнул тебя в нишу, и поскольку вы чересчур уж там задержались, решил спасти тебя, как подобает верному рыцарю. И поверь, Индия, эту сцену, кроме меня, наверняка наблюдали и другие. Ты не какая-то распутная девка, кузина, но если и дальше станешь позволять джентльменам тискать тебя по укромным местечкам, наверняка приобретешь определенную репутацию, нравится тебе это или нет. Боюсь, твой виконт намеренно старался поставить тебя в неловкое положение, а ты слишком наивна в делах подобного рода, чтобы осознать это. Надеюсь, теперь ты получила хороший урок.
– Почему все считают Адриана плохим человеком? – вырвалось у Индии.
– Возможно, он не так уж и плох, – задумчиво пояснил шевалье, – но, вне всякого сомнения, завзятый авантюрист и… скользкая личность. Для него огромная удача – поймать богатую наследницу вроде леди Индии Линдли.
– Но я не говорила, что собираюсь за него замуж, да и он ни словом не обмолвился на эту тему, – заверила Индия.
– Ему вовсе не обязательно делать это, дорогая. Если он очернит твое доброе имя, ни один мужчина не захочет такую жену, несмотря на ее красоту и богатство. Ты упадешь ему в руки, как спелый плод. Не хочешь же ты, чтобы тобой так беззастенчиво играли, кузина?
Взгляд карих глаз шевалье был искренне озабоченным. Наклонившись, Рене поцеловал Индию в щеку.
– Но мне он нравится, Рене, – призналась девушка. – Все же ты прав: я не могу допустить, чтобы какой-либо джентльмен ставил меня в неловкое положение. Так что отныне никаких укромных местечек. Ах, Рене, а я-то считала себя взрослой, но теперь вижу, как ошибалась. Я рада, что именно ты сыграл роль моего ангела-хранителя. Кстати, Генри уехал в провинцию с братьями и сестрами. Придворная жизнь совсем им не по вкусу!
– Увы, дорогая, и мне придется пробыть здесь совсем немного. Дворянин, чье место я занимал, выздоровел и вскоре прибудет из Парижа. Кроме того, не нужно забывать, что я лучший винодел в Аршамбо и должен вернуться на родину к сбору урожая, а ты уедешь в Шотландию.
– Король велел отцу быть на коронации, так что, вероятно, и мне разрешат приехать.
– Если будешь достойно вести себя и не доставишь родителям неприятностей, конечно, позволят, – весело улыбнулся Рене. – Но ты должна быть очень-очень послушной.
– Обязательно, кузен, – со смехом пообещала Индия, – потому что через несколько недель мы все отправимся на север, и, если этой зимой я не появлюсь при дворе, значит, никогда больше не увижу Адриана и умру старой девой, верно? – пошутила она.
– Никогда! – горячо воскликнул шевалье. – Где-то на свете уже ждет твой суженый, самый лучший на свете. И ты найдешь его, Индия. Помяни мое слово, вы отыщете друг друга. В этом я абсолютно уверен!
Глава 3
Джордж Вилльерс, герцог Бакингем, попал ко двору совсем юношей. Ему посчастливилось снискать милость короля Якова, и за довольно короткий срок умный и осмотрительный молодой человек, второй сын обедневшего рыцаря, сумел возвыситься до герцогской короны и жениться на дочери графа, леди Кэтрин Маннерз. Но Яков Стюарт был стар, и Джордж, предвидя, что дни короля сочтены, постарался приобрести дружбу и приязнь его единственного сына и наследника Карла. Ему удалось и это, и теперь герцог Бакингем стал самым влиятельным и могущественным человеком в Англии после Карла Первого.
Богатство и власть разжигали в нем жажду еще больших богатства и власти. Герцог сразу почувствовал соперницу в молодой королеве и поставил своей целью уничтожить даже то небольшое влияние, которое могла приобрести на столь же молодого мужа Генриетта. Еще при жизни Якова герцог старался исподволь разжечь неприязнь между отцом и сыном, и, когда распря расцветала пышным цветом, вмешивался любимец монарха и мгновенно улаживал ссору. Обычно он действовал так ловко, что ни король, ни наследник не подозревали, что становятся марионетками в руках хитрого Вилльерса.
Ту же тактику он попытался применить и к королеве, но та была куда умнее мужа и к тому же искушена в придворных интригах, а поэтому оказала Вилльерсу решительное сопротивление. Тот, опасаясь потерять свое положение, замыслил разрушить брак царственной четы, намеренно раздувая костер войны из искр недоразумений и взаимного непонимания. Генриетта оказалась бессильна: объясняться с мужем было бесполезно, поскольку тот, подобно отцу, твердо верил, что лучше и искреннее друга, чем Джордж Вилльерс, нет на свете.
И король, и королева ложились в брачную постель девственниками, ибо Карл был слишком благочестив, чтобы завести любовницу или опрокинуть на сено служанку в пустой конюшне. Кроме того, и отец, и Бакингем боялись постороннего воздействия на Карла и поэтому не поощряли его связей с женщинами. Очевидно, первая ночь прошла настолько неудачно, что молодые супруги опасались поведать кому бы то ни было о весьма неприятном испытании. Поэтому отношения с самого начала не сложились: шестнадцатилетняя королева стеснялась такого же застенчивого, но требовательного супруга, которому Вилльерс постоянно твердил, что сам Господь повелел мужчине быть хозяином в доме и в постели, что желания мужа – закон и женщина должна скромно и безмолвно служить повелителю. Он сумел убедить короля, что стыдливость жены – не что иное, как замаскированное стремление поставить на своем и отказать мужу в исполнении супружеского долга. Ситуация с каждым днем ухудшалась.
– Что это за странное имя – Генриетта? – насмешливо спросил как-то Вилльерс его величество. – У нас никто подобного не слышал. Какая-то чужеземная кличка! Владычица нашей страны должна иметь истинно английское имя. Может, отныне обращаться к ней «королева Генри»?
Генриетта, как и предполагал Бакингем, узнав обо всем, пришла в бешенство.
– Mon nom est Henriette! Henri? La Reine Henri? C’est impossible! Non! Non! Je suis Henriette![8] – завопила она.
Такое бурное проявление чувств обычно для страстных галльских натур, однако Карл счел этот взрыв истерикой самого дурного тона.
– Поговорим, когда вы немного успокоитесь, мадам, – холодно бросил он и, обведя презрительным взглядом окружающих, добавил: – Все эти люди… не пора ли им вернуться на родину? Вам должны служить подданные английской короны, мадам… соотечественники.
– Но это и есть мои соотечественники! – резко отпарировала королева.
– Они французы, мадам. Не забывайте, вы – королева Англии и должны находиться в окружении наших добрых дворян.
– В брачный контракт занесено, – напомнила Генриетта, стараясь не потерять самообладания, – что у меня будет право самой выбирать себе придворных.
– Да, но при этом не указано, что все они будут французами! – рявкнул король. – Бакингем просил у вас места для своей сестры, графини Денби, и получил бесцеремонный отказ! Мне не очень нравится подобное поведение!
– Графиня – протестантка, сир, – пояснила королева. – Я не желаю услуг протестантов.
– Я тоже протестант, мадам, – отпарировал супруг, – но это не помешало вам пойти к алтарю и, уж разумеется, не воспрепятствует рождению наследников, которые, как и их отец, тоже будут принадлежать к англиканской церкви.
– Мария, ваше величество, – вмешалась мадам Сен-Жорж, бывшая когда-то гувернанткой королевы и с тех пор с ней не разлучавшаяся. Видя, что спор заходит слишком далеко, она попыталась утихомирить неразумный гнев супругов и перевести разговор на более безопасную тему. – Если «Генриетта» не подходит для королевы Англии, не лучше ли взять второе имя ее величества – Мария? Я знаю, что ваше величество великодушны и, конечно, станете называть мадам Генриеттой, когда окажетесь с ней наедине, но «королева Мария» станет ее официальным титулованием, если, разумеется, ваше величество согласны. Мария, Мэри – ведь английское имя, не так ли?
Женщина низко присела.
– Неплохо придумано, – кивнул король, довольный, что добился своего.
Герцог Бакингем был вне себя от радости, но, впрочем, по совершенно иной причине. У англичан хорошая память, и не многие успели забыть Марию Кровавую, последнюю королеву-католичку, залившую страну кровью протестантов. Ее ненавидели, и часть этой ненависти, несомненно, перейдет на новую Марию.
Он ехидно ухмыльнулся.
На открытии сессии парламента королева не сочла нужным появиться, поскольку ее духовник, епископ де Менд, ошибочно посчитал, будто это нечто вроде религиозной церемонии, присущей исключительно англиканской церкви. Король рвал и метал. Члены парламента были глубоко оскорблены и выделили его величеству всего лишь седьмую часть запрошенной им суммы. Он объявил перерыв в заседаниях и переехал вместе со всем двором в Хэмптон-Корт, поскольку в Лондоне все еще не утихла чума.
Бакингем продолжал всячески вредить королеве, утверждая, что ее одежда слишком роскошна, а прически – чересчур вызывающие для англичанки. Он постоянно чернил ее действительно вспыльчивый характер и советовал Генриетте быть скромнее и покориться мужу, иначе тот отошлет ее во Францию. Потом он снова попытался получить места при дворе королевы, но уже не только для сестры, но и для жены, и племянницы. Королева, естественно, возмутилась, но на этот раз пожаловалась мужу. Карл спешно отбыл на охоту, чтобы избежать очередной стычки, а в его отсутствие графиня Денби посмела устроить в покоях королевы публичную церковную службу. Однако Генриетта и ее люди то и дело проходили через зал, смеясь и болтая, будто ничего необычного не происходило. За ними следовали слуги, бегали собачки, так что Бакингем не преминул доложить обо всем царственному покровителю, и гнев Карла был ужасен. При этом он отчего-то злился не на леди Денби, намеренно провоцирующую ее величество, а на жену, которую и решил наказать, отослав всех французов в Париж. Бакингем наконец сообразил, что зашел слишком далеко. Он совсем не хотел стать причиной осложнения отношений между двумя странами.
Король Людовик, услышав о несогласиях между супругами, расстроился и повелел своему доверенному лицу немедленно отправляться в Лондон и узнать, в чем дело. Бакингем поспешно убедил короля на время оставить французов в столице.
Чума наконец отступила, и коронацию назначили на второе февраля. В Гленкирке Джеймс Лесли громко ворчал, жалуясь, что придется среди зимы предпринимать столь долгое и небезопасное путешествие. Стояли холода, а снега в этом году выпало на редкость много. Им придется выехать немедленно, после Двенадцатой ночи[9].
– Я не собираюсь тащить за собой весь выводок, – объявил он собравшемуся семейству.
– А мне и здесь хорошо, – отмахнулась Фортейн.
– Поедут Генри, Чарли и Патрик, потому что первые двое – англичане, а третий – мой наследник, – решил Джеймс.
Индия затаила дыхание и бросила на мать умоляющий взгляд. Адриану Ли было дано разрешение переписываться с ней, и он держал ее в курсе всех придворных сплетен и приготовлений к коронации.
– Думаю, Индия тоже может ехать, – вмешалась Жасмин.
– Это еще зачем? – вспылил было Джеймс.
– Она первенец Роуэна, английская дворянка из старой уважаемой фамилии и, разумеется, должна увидеть, как коронуется ее король, – спокойно объяснила Жасмин. – Кроме того, это прекрасная возможность познакомиться со многими родовитыми женихами, из тех, кто нечасто бывает при дворе, а их немало съедется в столицу. Нельзя упускать такой случай. И я хотела бы, чтобы моя дочь была со мной, Джемми.
– Так и быть, – неохотно буркнул он. – Но я не желаю видеть, как вокруг нее увивается этот щеголь виконт. Понятно, Индия? Я проявил терпение, позволил ему писать раз в месяц, но ни о какой свадьбе не может быть и речи! На этот раз я хочу видеть в нашем доме иных поклонников. Теперь, когда твой кузен Рене уехал, некому будет тебя покрывать! Думаешь, я не знал, что ты бегала на свидание не к нему, а к молодому Ли?
Индия проглотила вертевшуюся на языке колкость и с покаянным видом опустила голову. Она будет делать все, что пожелает, черт побери, но прежде нужно добраться до Англии, а уж потом выказывать норов.
– Да, папа, – послушно пропищала она, – спасибо, что позволил мне ехать.
– И на этот раз ты выберешь мужа, Индия, – строго наказывал Лесли, – либо здесь, либо в Англии. В июне тебе исполнится восемнадцать, и медлить больше нельзя.
– Маме было восемнадцать, когда родилась я, – заметила Индия.
– И она успела дважды выйти замуж, а кроме того, чтобы выносить ребенка, нужно время.
– Я хочу выйти замуж по любви, – осмелилась возразить Индия.
– Никто не собирается вести тебя к алтарю насильно, девочка, но пора думать о будущем, – заметил отец.
– Конечно, папа, – кивнула Индия.
– Ну и притворщица же, – поддела Фортейн, когда сестры поднялись к себе. – Уж мне-то известно, что ты метишь выйти за Адриана Ли! И он бы рад жениться, хотя не думаю, что любит тебя. Скорее твое приданое.
– Неправда! – рассердилась Индия. – Адриан любит меня! Сколько раз он писал о своих чувствах!
– Не понимаю тебя, Индия, – покачала головой Фортейн. – Ты всегда была такой осмотрительной, особенно во всем, что касалось охотников за приданым, и все же стала покорным комком глины в руках виконта. Что это с тобой?
– Ты ничего не соображаешь… – начала Индия.
– Нет, но пытаюсь, – согласилась сестра. – Ты мне не чужая, и я тебя люблю. Между нами всего два года разницы, и хотя мы совсем не похожи, мне не безразлично, что будет с тобой. Адриан Ли ведет себя совершенно неподобающим образом и в письмах обращается к тебе как к своей невесте.
– Неужели ты читала… – ахнула разъяренная Индия.
– Разумеется, – деловито подтвердила Фортейн. – Ты не слишком тщательно их прячешь, Индия. Если бы мама не доверяла тебе, она, вероятно, тоже все бы знала и уж тогда ни за что не взяла бы тебя с собой в Англию. Этот Адриан – настоящий наглец, сестрица.
– Он целовал меня, – призналась Индия. – В первый раз Рене нас застал и долго журил меня, так что в дальнейшем пришлось быть поосторожнее. О, Фортейн, я не представляю себе жизни без него! Папе придется переменить свое мнение об Адриане! Я не выйду ни за кого, кроме него!
– Но почему? – недоумевала Фортейн. Этот Ли ничуть не красивее ее братьев и не слишком умен к тому же. Отпускает Индии дурацкие комплименты, сравнивая ее губы с двумя горлинками, а его правописание не выдерживает никакой критики! Было бы из-за чего голову терять! Да что в нем такого?!
– Не могу объяснить, – беспомощно пролепетала Индия. – Он восхитителен, и я его обожаю. Когда-нибудь ты все поймешь.
– Берегись, сестрица, – тяжело вздохнула Фортейн. – Если ты не дашь отставку своему поклоннику и не выберешь мужа сама, это за тебя сделает папа. Ты ведь знаешь, все в воле родителей. Наши до сих пор были очень снисходительны.
– Или Адриан – или никто, – упрямо твердила Индия.
– Не будет мира в этом доме, пока ты не выйдешь замуж, Индия, – покачала головой Фортейн.
– За Адриана, – последовал немедленный ответ, и Фортейн рассмеялась.
– Надеюсь, что у меня не будет такой дочки, как ты, – охнула она.
Семейство покинуло Шотландию седьмого января и прибыло в лондонский дом Гринвуд, тридцатого числа того же месяца. Времени на то, чтобы распаковать и привести в порядок одежду, почти не оставалось. Их уже ожидал виконт Туайфорд с последними новостями. Джеймс не слишком обрадовался гостю, но вежливо слушал его болтовню. Королевы, по-видимому, на коронации не ожидается. Она снова послушалась советов своих духовных наставников и предпочла проигнорировать мольбы своей матери и брата, короля Франции, желавшего, чтобы Генриетту короновали одновременно с мужем. Однако епископ де Менд посчитал, что архиепископ Кентерберийский, будучи протестантом, недостоин возлагать корону Англии на голову католички и его место должен занять римско-католический священник. И поскольку для англичан подобное кощунство было совершенно неприемлемым, королева не будет коронована вообще и не приедет в аббатство, где произойдет церемония.
