Бертрис Смолл
Чертовка
Белли метнула на него яростный взгляд. «Будь он проклят, – раздраженно подумала она. – Какое отвратительное самодовольство!» Белли хотела послать его к черту, но мысль о том, чтобы провести целый день в четырех стенах, была невыносима. Она знала, что мать не позволит ей лентяйничать и заставит шить, а то и прясть, – оба эти занятия она ненавидела лютой ненавистью.
– Хорошо, – неохотно ответила она. – Я покажу тебе Лэнгстон, но не думай, что победил меня! Ты – мой заклятый враг!
– Предупреждаю тебя, чертовка: я никогда не проигрываю сражений, – сказал Хью.
– Я тоже, саксонец, – свирепо отозвалась Белли и без лишних слов уселась за стол.
Слуги тут же поставили перед ней тарелку с овсяной кашей и теплый свежевыпеченный хлеб, не забыв налить ей кружку сидра. Белли принялась с аппетитом поглощать овсянку, жадно прихлебывая сидр.
– В будущем, моя красотка, – прошептал ей на ухо Хью, – я хочу, чтобы ты всегда дожидалась, пока отец Бернард произнесет благословение.
– Как тебе угодно, саксонец, – ответила она, понимая, что он прав, но не желая признавать это. Слегка оттолкнув его, она протянула руку к сыру.
Схватив запястье Белли, Хью удержал ее руку.
– Позволь, я помогу тебе, моя сладкая Белли, – произнес он, отрезая ей ломтик твердого желтого сыра.
– Зачем ты так меня называешь? – ворчливо спросила она, откусывая сыр. – Я вовсе не твоя сладкая Белли, саксонец.
– Но я надеюсь, что, когда я наконец смогу пробиться через колючую изгородь, которой ты окружила себя, я найду за ней сладкую Белли, – ответил Хью.
Белли расхохоталась.
– Ох, Пресвятая Богоматерь! – насмешливо проговорила она.
Хью очаровательно улыбнулся ей:
– О-о-о, я заставил тебя рассмеяться, моя красотка! Ты очень мила, когда смеешься.
– Я смеюсь над твоей глупостью, саксонец, – сказала Белли. – Неужели придворные дамы без памяти падают в твои объятия, когда ты говоришь им такую чепуху? Я не такая, не надейся!
Хью фыркнул и сосредоточился на еде. Белли еще сама не понимала, что в ее защите уже появилась брешь.
После завтрака слуги принесли чаши с теплой водой для мытья рук и льняные полотенца. Потом Хью, Белли и Рольф отправились во двор замка, где их уже ждали оседланные кони. Одна из служанок торопливо подбежала к Белли и набросила ей на плечи плащ. Юный помощник конюха встал на колени, и Белли, даже не удостоив его взглядом, ступила ему на спину и забралась в седло своей лошади – серой в яблоках кобылы. Белли ласково потрепала ее по загривку.
– Возглавишь ли ты наш отряд, моя красотка? – спросил Хью.
Белли раздраженно взглянула на него:
– Поскольку ты сам не додумаешься, в какую сторону ехать, саксонец, я тебя провожу! – И она пустила свою кобылу шагом, проехав через ворота под навесной башней.
У подножия холма, на котором возвышался замок, прилепилась маленькая деревушка. В трудные времена ее обитатели могли укрыться под защитой замковых стен. Деревня состояла из одной-единственной улицы, вдоль которой располагались дома. Большую часть населения Лэнгстона составляли ремесленники, хотя здесь же находились дома семей слуг из замка. Дома были деревянные, покрытые светло-голубой, желтой и белой штукатуркой. За ними расстилались поля и пастбища.
– Как получилось, – спросил Хью у Белли, – что замок и стены смогли построить из камня? Ведь ни в Саффолке, ни в Эссексе, ни в Норфолке нет каменоломен!
– Мой отец вез камни на полозьях через топи из Нортгемпшира, – ответила девушка. – Замку всего двадцать пять лет. Он был заложен в том году, когда родился мой брат Уильям. До того на этом месте стоял старый саксонский дом. Замок построили всего за несколько лет. Но леди Сибилла, первая жена моего отца, не хотела жить в Англии. В те времена мой отец приезжал в Лэнгстон дважды в году. Он состоял на службе у короля, а потом – у сына короля. Женившись в Нормандии на моей матери, он сразу же привез ее в Англию, потому что всегда хотел жить здесь. Здесь я и родилась.
– А я был зачат здесь, – сказал Хью.
– Что?! – удивленно переспросила Белли.
– Моя мать, – объяснил Хью, – родом из Уорсестера. Она вышла замуж за моего отца в июне, накануне битвы при Гастингсе. Ее родные, естественно, были на стороне герцога Вильгельма, который вскоре стал королем Англии. Семья моего отца поддерживала Гарольда Годвинсона, но мать любила моего отца и, как мне сказали, примирилась с этим. Когда до нее дошли известия о битве и поражении короля Гарольда, она собрала все ценности и вернулась в родительский дом. В то время она носила меня под сердцем. Вскоре после моего рождения она умерла. Моя бабка Эмма говорила, что она не смогла пережить вечную разлуку с мужем, погибшим при Гастингсе. Она успела лишь родить сына и назвать меня в честь отца.
Изабелла промолчала. Своевольная и несдержанная, она была доброй девушкой, хотя редко показывала это. И пускай рядом с ней ехал саксонский пес, но история, которую он рассказал, тронула ее душу. Всадники неторопливо следовали по деревенской улице, Изабелла показывала дома бондаря, дубильщика, плотника, сапожника, кузнеца, медника, гончара и мельника.
– У вас на удивление много ремесленников, – заметил Хью.
– За это следует благодарить твою семью, а не мою, – недовольно проворчала Изабелла. – Они все были уже здесь, когда приехал мой отец. Кроме этой деревни, есть еще два небольших поселения. Мы посетим их сегодня. Там живут те, кто возделывает наши земли.
Пока отряд проезжал по деревне, сельчане высыпали на улицу. Они указывали пальцами вслед всадникам и перешептывались между собой. Наконец, когда всадники поравнялись с кузницей, Изабелла снова заговорила:
– Мы должны навестить Старого Альберта. Это деревенский староста, он обидится, если мы не заглянем к нему.
Всадники остановились и увидели под навесом кузницы седого как лунь старика, развалившегося в кресле. Рядом с ним стояла его несколько более молодая копия, а чуть поодаль – четверо еще более молодых мужчин. Старик уставился на Хью и велел всадникам подъехать поближе. Заглянув в лицо новому хозяину Лэнгстона, он произнес удивительно сильным голосом:
– Он из рода Крепкой Руки. Вылитый дед.
– Это, – сказала Изабелла, – Старый Альберт, кузнец.
– По правде говоря, милорд, – сказал Старый Альберт, – я больше не занимаюсь кузнечным ремеслом. На это есть мой сын Элберт и его сыновья, и клянусь вам, они прекрасно справляются: ведь я сам обучал их!
– Ты знал моего деда? – спросил Хью.
– О да, и вашего отца, и дядей тоже. Я самый старый в этих краях, милорд. Я прожил уже восемьдесят зим. Ваш дед был честным человеком. И ваш отец, которого называли Хью Младший, был ему под стать. Я помню ваших младших дядей, Гарольда и Эдварда. Такие озорники, вечно гонялись за деревенскими девчонками, а те только радовались, когда попадались в их объятия. – Старик закашлялся и покачал головой. – Они были слишком молоды, чтобы умирать, но ваша мать правильно сделала, что вернулась к своим родителям после битвы. Конечно, нашлись такие, что осуждали ее за это, но ведь она сохранила род Крепкой Руки. Благодаря ей я дожил до того дня, когда Лэнгстон вернулся к своему законному хозяину. Ведь Элдон сказал нам правду? Вы действительно вернулись домой, Хью Крепкая Рука?
– Да, – ответил Хью, глубоко тронутый словами старика. – Наш добрый король Генрих возвратил мне Лэнгстон, да хранит его Господь и дарует ему долгие дни! Но, Старый Альберт, меня зовут Хью Фоконье, Хью Соколятник. Я выращиваю ловчих птиц. Вскоре они будут летать над землями Лэнгстона.
– А как же госпожа? – спросил Старый Альберт, взглянув на Изабеллу. – Ее отошлют из замка?
– А тебе бы этого хотелось, не так ли, старый подлец? – огрызнулась Белли.
– Госпожа по приказу короля должна стать моей женой, – ответил Хью собравшимся вокруг сельчанам. – И если вы уважаете меня, то я потребую такого же уважения к леди Изабелле. Она справедливо управляла этими землями последние три года, заботилась о вас и следила, чтобы вам не причинили никакого вреда.
– И выжимала из нас все до последней капли! – выкрикнул кто-то из толпы.
– Собирать ренту входило в ее обязанности, а вы обязаны платить. Насколько я вижу, вы не бедствуете, – ответил Хью. – Я не заметил никаких признаков голода или болезней. Вы должны платить ренту хозяевам Лэнгстона. Боюсь, вы слишком долго жили без хозяйской руки. Но теперь все пойдет иначе. Рыцарь, которого вы видите рядом со мной, – Рольф де Брияр. Он назначен новым сенешалем Лэнгстона. Он честный человек и не станет вас обманывать, но и вам не позволит хитрить. Со мной также приехал отец Бернард. Мы построим здесь церковь. До тех пор утренние службы будут каждый день проходить в Большом зале замка. Если кому-то нужно обвенчаться или креститься, отец Бернард к вашим услугам.
– Благослови Господь вашу светлость! – одобрительно воскликнул Старый Альберт.
– И да сохранит Господь вас всех, – отозвался Хью Фоконье.
И трое всадников двинулись дальше, проехав по деревне и оказавшись на открытой местности. Поля, освещенные тусклым зимним солнцем, лежали под паром. За ними струилась река, бегущая к морю.
– Я видел лодки на берегу реки, – заметил Хью.
– Три-четыре семейства занимаются рыбной ловлей, – объяснила Белли. – Излишки мы позволяем им продавать.
– А что вы выращиваете на полях?
– Пшеницу и рожь. Овес, ячмень, немного хмеля для пива. Бобы, горох и вику. На огородах растет салат, морковь, лук и порей. Еще моя мать на первом этаже замка выращивает травы, которые годятся в пищу и для лечения. Кухня находится тоже на первом этаже. За ней – наши сады. Большой яблоневый сад, грушевые, сливовые и персиковые деревья. Еще у нас есть вишня, – сообщила Белли.
Хью видел коров и овец, пасшихся на зимних лугах. Он знал, что сельчане также разводят домашнюю птицу. На болотах должна водиться дичь. В лесах на границе поместья наверняка много оленей, кроликов и прочего зверья. Поместье оказалось прекрасным: в нем было все, что нужно для безбедной жизни.
Всадники посетили другие деревни, познакомившись с тамошними жителями. Их тепло встречали, но никто не удивлялся: слухи далеко опередили их. Белли почти ничего не говорила, только отвечала на вопросы Хью. Они вернулись в замок во второй половине дня и обнаружили, что Алетта подготовила отличный горячий обед. А когда они поели, она преподнесла им еще один сюрприз.
– Уверена, что вы не мылись уже несколько дней, – сказала она. – Если пройдете в купальню, я обо всем позабочусь.
– У вас есть купальня? – Хью был очень доволен.
– Наш замок не слишком велик, – ответила Алетта, – но мы не испытываем неудобств. У нас две уборные, от которых под землей идет сточная труба прямо в реку, – с гордостью сообщила она.
Купальня оказалась настоящим чудом: огромная каменная ванна продолговатой формы, в которую можно было накачать насосом холодную воду. Прямо за ванной находился небольшой камин, где грели воду. Над камином висел большой чайник: достаточно было лишь слегка наклонить его над покатой стенкой ванны, чтобы добавить горячей воды и довести воду в ванне до нужной температуры. Купальня обогревалась большим камином у противоположной стены. Посреди комнаты стоял стол с полотенцами и прочими принадлежностями для купания. Алетта объяснила, что, когда в ванной открывают сточное отверстие, вода уходит в подземную трубу, соединенную с трубой от уборных.
Отец Бернард сказал, что примет ванну последним.
Алетта привела Хью и Рольфа в купальню и спросила:
– Кто из вас пойдет первым?
– Я уступаю моему гостю, – сказал Хью, слегка поклонившись Рольфу.
– Нет, милорд, я больше не гость, а сенешаль Лэнгстона, – раздался учтивый ответ. – Я должен уступить моему хозяину. – И Рольф тоже поклонился.
Хью рассмеялся:
– Не хочу больше спорить с тобой, Рольф. Мне не терпится забраться в ванну. – И он начал раздеваться, передавая предметы туалета миловидной старой женщине, сопровождавшей леди Алетту.
– Это Ида, моя служанка, – пояснила Алетта. – Забирайтесь в ванну, милорд, пока вода не остыла.
– А разве Изабелла не помогает купаться гостям, миледи? – спросил Хью.
– Думаю, она еще слишком молода для таких обязанностей, – ответила Алетта.
– Ей пора учиться, – сказал Хью. – Пускай Ида приведет девушку, чтобы она помогла вам. Я отошлю ее, когда Рольф будет купаться. – Хью залез в ванну и сел на купальную скамью.
– Позови мою дочь, – тихо велела служанке Алетта.
Вернувшись, Ида доложила:
– Она отказывается.
Хью и Рольф переглянулись.
– Приведи миледи, – сказал Хью.
Вскоре до них донесся яростный вопль. Дверь купальни распахнулась от удара ноги, и на пороге появился сенешаль со своей пленницей. Изабелла, которую Рольф бесцеремонно перебросил через плечо, дико брыкалась и колотила по спине кулаками. Когда Рольф поставил ее на ноги, она ударила его изо всех сил.
– Как ты осмелился прикоснуться ко мне, мужлан! – завопила она. Ухмыльнувшись, Рольф отвел ее руку, занесенную для второго удара.
– Это я попросил его привести тебя, моя сладкая Белли, – сказал Хью. – Когда ты станешь моей женой, на тебе будет лежать обязанность мыть почетных гостей. Твоя мать сказала мне, что ты совсем неопытна в этом искусстве. Пора учиться. Вон там, на столе, лежит губка. Возьми ее, обмакни в жидкое мыло и натри мне плечи.
– Не буду! – крикнула девушка.
– Ты должна тереть нежно, но твердой рукой, моя красавица, – спокойно продолжал Хью, не обращая внимания на протест.
Изабелла скрестила руки на груди, уставившись куда-то в пространство над его головой.
– У тебя что, уши отвалились, саксонец? Я не стану мыть тебя. Это нелепый обычай, а кроме того, хозяйка замка – моя мать, а не я.
– Изабелла, ты вымоешь меня, – произнес Хью уже более грозным тоном.
– Не надейся, – самодовольно возразила она.
– Белли, – умоляюще проговорила мать, – хозяйка замка – это жена хозяина. Когда ты выйдешь замуж за Хью Фоконье, ты должна будешь выполнять эти обязанности, а не я.
– Когда я стану женой хозяина, тогда и буду, – ответила Изабелла, – но ни на минуту раньше, мадам. Впрочем, возможность этого брака для меня сомнительна.
– Моя сладкая Белли смущается, – с притворным участием проговорил Хью. – Приятно видеть, что она такая застенчивая и скромная. Это лишь усиливает ее очарование. Ты будешь наблюдать за своей матерью, Белли, и учиться. Я не стану требовать, чтобы ты мыла меня, пока мы не поженимся.
– Иди к черту! – крикнула Изабелла. – Я не стану смотреть, как тебя ублажают, словно младенца-переростка.
Она развернулась и направилась к двери, но Рольф преградил ей путь, ласково улыбнувшись.
– Вы слышали распоряжение хозяина, миледи, – сказал он.
– Распоряжение хозяина?! – Девушка яростно взглянула ему в лицо и что было силы пнула в голень.
– Оу-у-у-у! – взвыл Рольф, запрыгав на одной ноге, а Изабелла тем временем проскользнула мимо него и выбежала за дверь.
– Ох, миледи, – вздохнула Ида, взглянув на свою хозяйку, – ее надо было учить в детстве розгами. Да поможет вам Господь, милорд Хью. Эта девица наверняка одержима бесом.
– Подлей еще горячей воды, Ида, – отозвался Хью. – Она остывает. – Потом повернулся к Алетте и улыбнулся: – Не волнуйтесь, миледи, со временем я укрощу ее, – пообещал он.
– Она так добра с животными, милорд, – сказала Алетта, и в ее ярко-голубых глазах блеснули слезы, – но с людьми совершенно несдержанна. – И Алетта принялась мыть нового хозяина Лэнгстона, потом вытерла его насухо и завернула в теплое полотенце. – Теперь главные покои принадлежат вам, милорд. Я убрала оттуда свои вещи. Пока моя дочь не станет вашей женой, я буду делить с ней спальню, а затем, с вашего разрешения, останусь жить в ее комнате. Ида отведет вас и проследит, чтобы вы удобно устроились. Идите быстрее, иначе простудитесь.
Хью хотел было возразить, но не стал. Алетта поступала так, как положено, ибо теперь хозяйские покои по праву принадлежали ему. Если бы он отказался, она смутилась бы, а то и обиделась, несмотря на всю свою доброту и терпимость.
– Благодарю вас, мадам, за вашу учтивость, – ответил он и пошел следом за Идой из купальни в свои новые покои.
Алетта обернулась к Рольфу де Брияру.
– Давайте, милорд, – сказала она ему, – не мешкайте. Святой отец тоже хотел принять ванну.
Рольф разделся, пряча смущение, быстро отдал ей одежду и забрался в ванну, откуда только что вылез его друг. Он думал о том, что Алетта – самая красивая женщина из всех, что ему доводилось встречать. Он обнаружил, что его влечет к ней все больше и больше. Он не знал, что делать.
– Сколько вам лет? – внезапно спросил он, к ее удивлению.
Щеки Алетты окрасились легким румянцем; к счастью, Рольф стоял к ней спиной и не мог этого видеть.
– Тридцать, – ответила она. – Когда я вышла замуж за Роберта де Манвиля, мне было четырнадцать лет, а когда родилась Изабелла – только исполнилось пятнадцать. А почему вы спрашиваете?
– Мне тридцать два, – ответил он и умолк.
– У вас есть жена? – спросила Алетта через некоторое время. Она прилежно терла губкой его короткие светлые волосы.
– Нет. Я не мог позволить себе жениться. Я младший сын от третьей жены моего отца, – объяснил он. – Если бы мой старший брат не был щедрым человеком, у меня ни за что не хватило бы средств стать рыцарем, но Ранульф, благослови его Господь, всегда питал ко мне слабость.
– Как хорошо, когда тебя кто-то любит, – отозвалась Алетта. – Я осиротела в четыре года, и меня воспитывал дядя. Он был суровым человеком, но мужа мне все-таки подыскал.
– Вы любили Роберта де Манвиля? – отважно спросил Рольф. Он понимал, что не имеет права задавать такой вопрос, но должен был каким-то образом узнать это.
– Он был моим мужем, – тихо ответила Алетта. – Я отдала ему свою преданность, свою честь и почтение. Большего он не требовал. Ему нужна была жена, чтобы воспитать его сыновей и родить новых. В этом я его подвела. – Она ополоснула голову Рольфа, вылив на него ведро теплой воды, и дала ему полотенце вытереть лицо. – Вот вы и вымылись, милорд, – сказала она, и Рольф поднялся, чтобы обтереться. – У вас есть чистое белье, чтобы надеть утром, или мне постирать это?
– У меня есть смена, – ответил Рольф, пока Алетта оборачивала его бедра теплым полотенцем.
– Тогда идите в постель, сэр, иначе простудитесь, – сказала Алетта с любезной улыбкой.
– Благодарю вас, миледи, за внимание, – ответил он и вышел из купальни.
Алетта выпустила часть воды из ванны, добавила горячей и отправилась на поиски священника, который тоже хотел вымыться. Проследив, чтобы камины в зале не погасли, она позвала Иду и велела ей прибрать в купальне после того, как отец Бернард совершит омовение.
– А потом иди спать, Ида. В комнате Белли будет тесно до ее свадьбы с хозяином, так что придется тебе спать на складной кровати, а служанке Белли – на тюфяке.
– Чем скорее она выйдет замуж, тем лучше, – сказала Ида с неодобрительным выражением лица. – Ее нужно воспитывать, и с этим справится только муж. Да простит Господь душу лорда Роберта за то, что он не научил леди Изабеллу с детства, как нужно себя вести. Она похожа на дикарку, миледи.
– Молись лучше за то, чтобы новый хозяин не рассердился и не попросил у короля Генриха другую невесту, – беспокойно сказала Алетта.
– Идите отдыхать, миледи, – отозвалась Ида, погладив хозяйку по руке. – Утро вечера мудренее. Я уверена, что леди Изабелла в конце концов образумится.
– Да услышат Господь и Пресвятая Богородица наши молитвы! – пылко воскликнула Алетта.
Глава 3
Лэнгстонский замок был невелик. С одной стороны к Большому залу примыкали кладовые. Хозяйские покои находились прямо за Большим залом: спальня, купальня. Три двери из Большого зала вели в маленькие комнаты, одна из которых принадлежала Изабелле. От двух других комнат, в которых обычно размещали гостей, спальню Изабеллы отделял камин. Слуги спали на чердаке над залом.
На первом этаже было огромное помещение для хранения припасов, оружия, а также кухни.
Хью и Рольф узнали, что в замке нет организованной военной охраны. Обязанности привратника исполнял трясущийся старик. Не было ни караульных, ни стражников. Хью только теперь понял, как разумно поступил король, прислав сюда двух рыцарей с оруженосцами.
– А как бы вы защищались, если бы на вас напали? – спросил он Белли. – Лэнгстон совершенно беззащитен, и вас спасало только то, что вы живете вдали от больших дорог. – Хью даже рассердился.
– Кому бы понадобилось нападать на нас? – насмешливо возразила Изабелла. – Кроме того, в случае опасности все сельчане ополчились бы на врага.
– Ваши крепостные сбежали бы в лес и попрятались, – заявил Хью. – Сомневаюсь даже, что они прихватили бы с собой скот. А тебя с твоей матерью убили бы, а то и хуже.
Рольф объездил деревни и опросил мужчин, кто из них предпочел бы стать стражником, а не обрабатывать землю. Он вернулся с довольно солидным отрядом младших сыновей сельчан, жаждущих овладеть военным ремеслом. Полдюжины мужчин постарше, тоже предложивших свои услуги, должны были обучить молодых людей, а потом стать дозорными. На смену престарелому привратнику надо было поставить его внуков. Будущие солдаты ежедневно маршировали по зеленой лужайке перед конюшней под бдительным присмотром двух оруженосцев, Фалька и Жиля, которые тоже учили новобранцев орудовать копьем, пикой и арбалетом. Время от времени Рольф или Хью приходили взглянуть на учения и дать парочку советов.
Рольф стал сенешалем Лэнгстона, и в его обязанности теперь входило управление хозяйством. Он должен был улаживать юридические и финансовые вопросы с крестьянами. В более крупных поместьях работали несколько управляющих, но Лэнгстон был слишком мал для подобной роскоши. Рольф предоставил Алетте распоряжаться прислугой. К его огромному удивлению, Изабелла оказалась тоже отличной помощницей. До смерти прежнего сенешаля велись тщательные записи. Старик был аккуратен и дотошен.
Поскольку Белли не умела ни читать, ни писать, все факты, касавшиеся ведения хозяйства, она хранила в памяти до мельчайших деталей. Она несколько дней терпеливо просидела с Рольфом в Большом зале, подробнейшим образом диктуя ему.
– Ее память безупречна, – с восхищением сказал Рольф, когда они с Хью направились в самую дальнюю деревню Лэнгстона, чтобы осмотреть дома и уточнить, понадобятся ли ремонтные работы. – Я не удержался и спросил леди Алетту, почему ее дочь так охотно помогает мне, при том что ненавидит нас. Миледи сказала, что ее дочь обрадовалась появлению сенешаля, поскольку устала нести ответственность за Лэнгстон на своих хрупких плечах. Но сдается мне, леди Алетта кое-что скрывает: по-моему, Изабелла Лэнгстонская души не чает в этом поместье. Для нее нелегко уступать кому-то власть над ним. Но она неглупа и не может не понять, что у нее нет выбора. Когда Изабелле пришлось взять на себя ответственность за хозяйство, она сделала это охотно, – продолжал Рольф. – Это редкость, чтобы девушка исполняла тяжелые обязанности так тщательно. Если тебе все же удастся приручить ее, из нее в конце концов может выйти неплохая жена.
– Она была хорошим управляющим? – спросил Хью, впечатленный похвалами Рольфа в адрес Изабеллы.
– О да! Крепостные могут жаловаться сколько им влезет и радоваться, что у них теперь новый хозяин, но истинная причина в том, что им не нравилось быть под властью женщины. Она держалась с ними не мягче любого мужчины, следила, чтобы ренту платили в срок, чтобы поля обрабатывали как следует и вовремя собирали урожай, чтобы на рынке не завышали цен. Она не допускала, чтобы их жилища ветшали, а браконьеры истребляли дичь. Да, Хью, леди Изабелла прекрасно справлялась с Лэнгстоном в отсутствие хозяина.
Хью Фоконье остался доволен отзывом Рольфа. Быть может, не за горами тот час, когда король призовет его для военного похода. И Хью был рад, что Изабелла сможет справиться с хозяйством без него.
Все складывалось прекрасно, за исключением его ухаживаний за невестой. Белли по-прежнему питала к нему враждебность. Казалось, нет никакой возможности подобраться к ней. Зато Рольф, как заметил Хью, потихоньку набирался храбрости, чтобы сблизиться с овдовевшей леди Алеттой. Он ничего не говорил о своих чувствах, но у Хью глаза были на месте, и он прекрасно видел, в каком направлении движется его друг. «Пожалуй, надо выстроить отдельный дом для моего сенешаля во дворе замка», – с улыбкой подумал Хью.
Следующий день выдался сырым и пасмурным. Всю неделю было очень холодно. Но Белли накинула плащ и покинула зал сразу же после завтрака. Хью наблюдал из окна, как она прошла через двор к зернохранилищу, вошла внутрь, а через несколько минут снова вышла с большой полотняной сумкой. Заинтригованный, Хью решил последовать за ней. Равнинный ландшафт позволял не терять ее из виду, так что Хью держался позади, достаточно далеко, чтобы не привлечь ее внимания.
Изабелла быстрым шагом пересекала обледеневшие поля. Почва под ногами промерзла и стала твердой. Ветра не было; перламутровое солнце изо всех сил старалось пробиться сквозь молочную пелену на небосклоне, но у него ничего не получалось. Впереди уже маячила река. Берега ее покрывала тонкая ледяная корочка. Высокие темно-золотые камыши с перистыми верхушками возвышались над рекой в утреннем свете, словно безмолвные часовые. На берегу лежала перевернутая лодчонка. Добравшись до нее, Белли села и уставилась на воду. Вниз по реке, всего лишь в нескольких милях отсюда, начиналось море.
Хью остановился, глядя на задумчиво сидящую в одиночестве девушку. Прежде он ни разу не видел ее такой спокойной и умиротворенной.
Низко над рекой пролетела стайка белых гусей, птицы опустились на воду недалеко от Изабеллы. Она даже не пошевелилась, когда гуси подплыли к берегу и вперевалку выбрались на сушу. Потом они подошли прямо к ногам девушки. Порывшись в своей сумке, Изабелла начала сыпать им зерно. Птицы клевали быстро и жадно, а когда зерно кончилось, столпились вокруг девушки и принялись чистить перья; пара гусей изогнула шеи, ожидая, что Изабелла приласкает их. Хью Фоконье пришел в полное восхищение от этой сцены. Потом, словно по какому-то неслышимому сигналу, гуси с шумом и гоготом заторопились обратно к воде и поплыли вверх по реке. Хью не мог понять, в чем дело, пока не увидел, как из камышей показались два белоснежных лебедя. «Как эти птицы неуклюже выглядят, когда ходят по земле», – подумал Хью.
Изабелла поднялась и бросила лебедям горсть зерна. Когда птицы подошли к ней ближе, Хью обеспокоился, потому что лебеди отличались непредсказуемым нравом и могли больно искусать. Но Белли нисколько не боялась. Хью понял, что эти лебеди – ее старые друзья. Он прекрасно представлял себе, сколько нужно терпения, чтобы заслужить доверие таких диких существ: ведь он всю сознательную жизнь выращивал, приручал и обучал ястребов и соколов. Он с самого начала почувствовал, что сама Белли тоже дикая свободолюбивая натура. А теперь, увидев, как она общается с гусями и лебедями, он понял, что если дикие птицы берут пищу из ее рук, то в его невесте, несмотря на все ее своеволие и своенравие, много доброты. Он увидел достаточно. Повернувшись, Хью двинулся почти неразличимой тропой через поля обратно к замку.
– Интересно, пойдет ли снег? – размышляла вслух Алетта, когда вечером этого дня все собрались в Большом зале.
– К утру, – ответила ей Белли. – Воздух влажный. Вот уже несколько дней очень холодно, а сегодня не было ни ветерка, мадам. Скот уводят с пастбищ. Я заметила, когда возвращалась домой вечером. Крестьяне разбираются в погоде почти так же хорошо, как я.
– А зимы здесь снежные, Белли? – поинтересовался Хью.
– Как правило, снега выпадает немного, – ответила она. – Зачем ты сегодня следил за мной?
– Ты заметила меня? – Хью очень удивился. Ведь он был так осторожен!
– Сначала я тебя услышала. Ты такой большой и шумный. А потом увидела, – ответила Белли. – Заметила краем глаза, когда кормила моих птиц.
– Я хотел посмотреть, куда ты пошла, – честно признался Хью.
– А ты что, думал, будто я пошла на свидание с любовником? – с легким раздражением спросила Белли. – Терпеть не могу, когда за мной шпионят.
– Не думаю, что у тебя есть любовник, – тихо обронил Хью.
– Что?! Ты считаешь меня недостаточно желанной для мужчины? – Теперь ее голос звучал жестче.
– Я считаю, что твое чувство чести куда сильнее, чем любая страсть, которая могла бы вспыхнуть в твоем сердце, – сказал Хью. – За то недолгое время, что мы с тобой знакомы, ты не показалась мне легкомысленной, красавица моя.
Впервые с тех пор, как они познакомились, Белли улыбнулась. Она, несомненно, осталась довольна словами Хью. И развивать тему не стала.
– Ты играешь в шахматы? – спросил ее Хью.
– Да, – ответила Белли, – и весьма неплохо. Мои братья не могли обыграть меня, милорд. Выстоит ли твоя мужская гордость при мысли, что тебя может обыграть женщина? Я не прошу пощады, но и не щажу.
– Что ж, готовь доску, моя красотка, – с улыбкой отозвался Хью.
Принесли стол и резную доску из слоновой кости, расставили фигуры. Хью и Белли начали игру – сначала молча, но вскоре стали поддразнивать друг друга и осыпать насмешками, если кому-то удавалось взять фигуру противника. Белли быстро выиграла партию, но Хью только засмеялся и потребовал немедленного реванша, на что Белли с готовностью согласилась.
– Как вы думаете, он приблизился к ней хотя бы на шаг? – шепотом спросил Рольф у Алетты. Они сидели у камина, неторопливо потягивая вино.
– Моя дочь – загадка для меня, – честно ответила Алетта. – По-моему, я никогда ее по-настоящему не понимала. Она пошла в отца, у нее такой же непокорный дух. А то, что хорошо в мужчине, не всегда подобает девушке.
– Вы так прекрасны! – внезапно воскликнул Рольф, поражаясь собственной дерзости.
– Что?! – Алетта подумала, что ослышалась.
– Я сказал, что вы прекрасны, – с большей уверенностью повторил он. – Разве вам никто этого не говорил прежде, леди Алетта? – Карие глаза Рольфа де Брияра с нежностью вглядывались в ее лицо. – Я благородный рыцарь, – сказал он, – хотя, возможно, это и не дает мне права говорить с вами подобным образом.
– Не знаю, дает или нет, – ответила Алетта. – Никто не называл меня прекрасной, хотя моя тетушка однажды заметила, что я хорошенькая.
– Разве муж не говорил, как вы красивы? – Рольф был потрясен. Неужели Роберт де Манвиль мог смотреть на Алетту и не замечать ее красоты, ее чудного лица, ласкового голоса?
– Роберт женился на мне ради детей. Он часто повторял, что ночью все кошки серы, – рассмеялась Алетта, потом задумалась и покачала головой: – Нет, он никогда не называл меня красивой, милорд.
– Миледи, у меня нет почти ничего, кроме должности сенешаля, которой обязан доброте моего друга Хью, но я хотел бы просить вашей руки, – заявил Рольф изумленной женщине. – Мы с вами почти одного возраста и не связаны кровным родством. Я не вижу препятствий к нашему браку, а вы?
