Айн Рэнд
Атлант расправил плечи
Он говорил себе, что заслуживает это мучение, потому что всякий раз зарекался не прикасаться к ее телу и не мог исполнить своего решения. Он презирал себя за это. Он презирал эту необходимость, в которой не было теперь ни радости, ни смысла, которая превратилась в простейшую потребность в женском теле, анонимном теле, принадлежавшем женщине, которую ему приходилось забывать, обнимая ее. Он постепенно уверился в том, что потребность его порочна.
Риарден не осуждал Лилиан. Он испытывал к ней нечто вроде сухого, безразличного уважения. Ненависть к собственному желанию заставила его поверить проповеди о том, что женщины чисты, а чистая женщина не способна получить физическое удовольствие.
Все мучительные годы своего брака он ни разу не обращался к одной только мысли – об измене. Он дал слово и сдержит его. Верность его не была отдана Лилиан – он просто хотел избавить ее от позора не как личность, но как свою жену.
И теперь, стоя возле окна, он размышлял об этом. Он не хотел входить в ее комнату. Он боролся с собой. И еще более отчаянно он гнал из памяти причину, делавшую его в тот день неспособным противостоять этому желанию. А потом, увидев Лилиан, он вдруг понял, что не прикоснется к ней. Причина, приведшая его в спальню жены, не позволяла почувствовать желание обладать ею.
Риарден стоял, освобождаясь от этого наваждения, ощущая вялое облегчение от нахлынувшего безразличия к собственному телу, к этой комнате, даже к своему присутствию в ней. Он отвернулся от Лилиан, чтобы только не видеть ее отлакированного целомудрия. Он полагал, что ему надлежит испытывать уважение к ней, но на самом деле ощущал отвращение.
– …но доктор Притчетт сказал, что наша культура умирает, потому что наши университеты вынуждены пользоваться подачками упаковщиков мяса, сталелитейщиков и торговцев крупой.
«Зачем она вышла за меня?» – размышлял Риарден. Легкий и прохладный голос говорил: преследуя определенную цель. Она знала, зачем он пришел сюда. И превосходно представляла себе, какую реакцию вызовет, взяв серебряный маникюрный прибор и приступив под веселый разговор к полировке ногтей. Она говорила о закончившейся вечеринке и все же не упомянула ни Бертрама Скаддера, ни Дагни Таггерт.
Что искала она в их браке? Риарден ощущал присутствие некоей холодной и настоятельной цели, однако повода для осуждения у него не было. Лилиан никогда не пыталась использовать его в собственных целях. Она ничего не требовала от него. Престиж жены влиятельного предпринимателя ее не привлекал – она отвергала его, предпочитая кружок собственных друзей. Деньги ее не интересовали – тратила она мало и была равнодушна к той роскоши, которую он мог бы позволить ей. У меня нет права осуждать ее, думал Риарден, как нет и права разрывать брачный союз. В браке она вела себя достойно – как подобает честной женщине. Лилиан не хотела от него ничего материального.
Отвернувшись от окна, он посмотрел на нее усталым взглядом.
– Когда ты в следующий раз будешь устраивать вечеринку, – проговорил он, – ограничивайся своим собственным кругом. И не приглашай тех, кого считаешь моими друзьями. Общение с ними не интересует меня.
Она рассмеялась, удивленная и довольная его словами:
– Я не виню тебя, дорогой.
И, ничего более не добавив, он вышел из комнаты.
«Что же все-таки она от меня хочет? – думал Риарден. – Какую цель преследует?» И во всей известной ему Вселенной не мог отыскать ответа.
ГЛАВА VII. ЭКСПЛУАТАТОРЫ И ЭКСПЛУАТИРУЕМЫЕ
Рельсы тянулись среди скал к нефтяным вышкам, упиравшимся в самое небо. Стоя на мосту, Дагни рассматривала гребень холма, на котором солнце высвечивало металлическое пятнышко наверху самой большой вышки. Оно походило на белый факел, зажженный над заснеженными гребнями Уайэтт Ойл.
К весне, подумала Дагни, колея сомкнется с той, что тянется навстречу ей от Шайенна. Она окинула взором иссиня-зеленые рельсы, спускавшиеся от вышек вниз, пересекавшие мост и уходившие к горизонту. Она повернула голову – проводить взглядом уходившую в прозрачную даль колею: та выписывала плавные дуги на горных склонах, и где-то там, на самой грани видимости заканчивалась краном путеукладчика, словно рука с оголенными костями и нервами, напряженно двигавшимся на фоне неба.
Мимо нее проехал трактор, нагруженный сине-зелеными болтами. Снизу доносился грохот отбойных молотков: подвешенные на металлических тросах люди подгоняли каменную стену обрыва под контрфорсы моста. Вниз по колее рабочие укладывали шпалы. Стоя на мосту, она могла различить, как напряжены их мышцы.
– Руками, мисс Таггерт, – сказал ей подрядчик Бен Нили, – мужскими руками построено все на этой земле.
Подрядчика уровня Макнамары на свете более не существовало. И она обратилась к лучшему среди тех, кого смогла отыскать. Она не могла доверить надзор за сооружением линии работавшим на фирму Таггертов инженерам; все они скептически относились к новому металлу.
– Откровенно говоря, мисс Таггерт, – сказал ей главный инженер, – поскольку подобного эксперимента еще не проводилось, на мой взгляд, нечестно взваливать его на меня.
– Всю ответственность я беру на себя, – ответила она.
Человеку этому перевалило за сорок, но он все еще сохранял бойкие студенческие манеры. Некогда на «Таггерт Трансконтинентал» работал главным инженером молчаливый, седовласый мужчина. Он был самоучкой, но равных ему не было ни на одной железной дороге. Пять лет назад он уволился.
Дагни посмотрела вниз. Она стояла на узкой балке, подвешенной над ущельем, прорезавшим горы на глубине полутора тысяч футов. Далеко внизу угадывались контуры высохшего речного русла, груды камней и деревья, изуродованные столетиями. Она спрашивала себя, достаточно ли мышц, камней и стволов, чтобы перекинуть мост через этот каньон. И неожиданно для самой себя подумала о том, что давным-давно на дне ущелья столетиями обитали пещерные люди, нагие и в шкурах.
Она посмотрела на нефтяные вышки Уайэтта. Железнодорожный путь расходился на множество веток, которые вели к скважинам. На фоне снега всюду выделялись стрелки. Это были металлические стрелки такого же типа, что тысячами разбросаны по всей стране, но эти сверкали на солнце свежим металлом, рассыпая сине-зеленые искры. Для нее эти отблески означали долгие часы уговоров, терпеливые попытки поразить не имеющую яблочка мишень, а именно мистера Mоуэна, президента «Объединенной стрелочно-семафорной компании» из штата Коннектикут.
– Ах, мисс Таггерт, дорогая моя мисс Таггерт! Моя компания не первое поколение обслуживает ваш концерн, ваш дед был первым клиентом моего отца, и вы можете не сомневаться в нашем стремлении сделать для вас все возможное, но… кажется, вы попросили сделать стрелки из риарден-металла?
– Да.
– Но мисс Таггерт! Разве вы не представляете, что значит работать с этим металлом. Вам, конечно, известно, что он плавится при температуре не менее четырех тысяч градусов?.. Каково? Ну, быть может, с точки зрения производителей моторов, это и великолепно, но для меня этот металл означает новую печь, совершенно новый технологический процесс… Придется учить людей, ломать планы, писать новые инструкции, комкать все на свете, и после всего… дай-то Бог, чтобы все получилось как надо!.. Почему вы так уверены в успехе, мисс Таггерт? Как вы можете заранее утверждать это, раз никто и никогда еще не делал ничего подобного?.. Я не имею права полагать, что металл этот хорош, и не могу заранее допускать, что он плох… Ну нет, не надо говорить, что его создал гений, слишком уж многие видят в нем очередное мошенничество, слишком уж многие, мисс Таггерт… Ну я-то не стану утверждать ни того, ни другого, кто я такой, чтобы судить об этом? Но я не могу рисковать, взявшись за такую работу.
Ей пришлось удвоить стоимость заказа. Риарден послал двух металлургов учить людей Mоуэна, показать, объяснить каждый этап процесса. Он же платил им зарплату, пока они учились.
Дагни посмотрела на костыли, вогнанные в шпалы у ее ног. Они напомнили ей тот вечер, когда она услышала о том, что иллинойская компания «Саммит Кастинг», единственная соглашавшаяся делать костыли из риарден-металла, разорилась, не поставив и половину ее заказа. Она в ту же ночь улетела в Чикаго, вытащила из постелей троих адвокатов, судью и одного из законодателей, подкупила двоих из этой компании, припугнула остальных, получила бумагу – законное и не обжалуемое разрешение, – сняла замки с запертых дверей завода «Саммит Кастинг», и наскоро собранная полуодетая бригада встала у плавильных печей еще до того, как забрезжил рассвет. Бригада осталась работать под руководством инженера компании «Таггерт» и металлурга Риардена. Сооружение линии Рио-Норте не было задержано.
Дагни прислушалась к звуку буров. Один сбой в работе здесь все-таки был, когда остановилось бурение под опоры моста.
– Ничего не могу поделать, мисс Таггерт, – сказал ей тогда задетый Бен Нили. – Вам известно, как быстро изнашиваются буровые головки. Я заказал их, однако у «Инкорпорейтед Тулз» начались небольшие неприятности, и они не сумели ничего сделать, потому что «Ассошиэйтед Стил» запоздала с поставками стали, поэтому нам остается только ждать. И расстраиваться бесполезно, мисс Таггерт, я делаю все, что могу.
– Я наняла вас для того, чтобы вы выполнили конкретную работу, а не делали все, что можете, – в чем бы это ни выражалось.
– Забавная мысль. Только непопулярная, мисс Таггерт, ой как непопулярная.
– Забудем «Инкорпорейтед Тулз». Забудем о стали. Закажите головки буров из риарден-металла.
– Только не я. Мало мне бед с этим поганым металлом в ваших рельсах. Я не собираюсь учинять беспорядок в своей инструментальной кладовой.
– Буровая головка из риарден-металла прослужит в три раза дольше любой стальной.
– Возможно.
– Я сказала, закажите их.
– И кто будет оплачивать заказ?
– Я.
– А кто найдет мне изготовителя?
Она позвонила Риардену. Тот отыскал заброшенный инструментальный завод, давно уже бездействовавший, и за какой-то час выкупил его у родственников последнего владельца. Завод начал работу уже на следующий день, и буквально через неделю буровые головки из риарден-металла привезли в Колорадо – к мосту.
Дагни посмотрела на мост. Его едва ли можно было назвать удовлетворительным решением задачи, однако ей приходилось с этим мириться. Мост, двенадцать сотен футов стали, переброшенных через черную пропасть, был сооружен во времена сына Ната Таггерта. Он уже давно отслужил свой срок и был укреплен продольными балками из стали, железа и дерева; сам мост едва ли стоил этих заплат.
Подумывая о новом мосте, построенном из риарден-металла, Дагни попросила своего главного инженера представить ей проект и оценить стоимость работ.
Проект, который она получила, повторял схему стального моста, скорректированную под бо́льшую прочность нового материала; стоимость делала проект немыслимым.
– Прошу прощения, мисс Таггерт, – произнес главный инженер оскорбленным тоном. – Не понимаю, что вы хотите сказать, когда говорите, что я не воспользовался этим металлом. В моем проекте используются элементы лучших из известных ныне мостовых схем. Чего вы от меня ожидали?
– Нового метода сооружения.
– То есть?
– Я хочу сказать, что, когда люди получили в свое распоряжение конструкционную сталь, они воспользовались ею не для сооружения стальных копий деревянных мостов. – Дагни добавила усталым тоном:
– Сделайте оценку того, что понадобится нам, чтобы старый мост простоял еще пять лет.
– Да, мисс Таггерт, – проговорил он бодрым тоном. – Если мы усилим его стальными…
– Мы усилим его балками из риарден-металла.
– Да, мисс Таггерт, – прохладным тоном согласился главный инженер.
Она посмотрела на покрытые снегом горы. Там, в Нью-Йорке, работа подчас казалась ей отчаянно трудной. Иногда она просто в безмолвии замирала посреди своего кабинета, парализованная отчаянием, рожденным жесткостью срока, который нельзя было отодвинуть ни на один день. Это были дни, когда неотложные деловые встречи сменяли друг друга; когда ей приходилось говорить о выработавших свой срок дизелях, прогнивших товарных вагонах, вышедшей из строя сигнализации, падении доходов, думая при этом о последних событиях на строительстве линии Рио-Норте; когда в ходе переговоров она видела только две полоски иссиня-зеленого металла, протянувшиеся через ее разум; когда, прервав очередное обсуждение, она вдруг понимала, почему ее смутила та или иная весть, и хватала телефонную трубку, чтобы вызвать в далеком городе своего подрядчика и спросить у него: «А у кого вы берете продовольствие для своих людей?.. Так я и думала. Вот что, фирма “Бартон и Джонс” из Денвера вчера была объявлена банкротом. Лучше отыщите себе другого поставщика, иначе вам грозит голод». Свою линию она строила, не поднимаясь из-за рабочего стола в Нью-Йорке. И это было трудно. Но теперь колея была перед ней. Колея росла. И сооружение ее должно было завершиться в срок.
Услышав резкие, торопливые шаги она повернулась. Вдоль колеи к ней приближался мужчина, высокий, молодой, его черные волосы шевелил холодный ветер; несмотря на рабочую кожаную куртку, он не был похож на путейца – слишком уж властной была его походка. Она разглядела его лицо, только когда он приблизился к ней. Это был Эллис Уайэтт. Дагни еще не видела его после той встречи в ее кабинете.
Остановившись перед ней, он улыбнулся.
– Привет, Дагни.
Дагни почувствовала невероятное облегчение, а вместе с ним прилив сил, она поняла все, что должны были сказать ей эти два слова. В них звучало прощение, понимание, признание. Это было приветствие равного.
Она по-детски рассмеялась, радуясь тому, что проблем сразу стало меньше.
– Привет, – ответила она, подавая руку.
Рука его задержала в себе ее ладонь чуть дольше, чем того требовало приличие. Рукопожатие это было знаком примирения, спора разрешенного и улаженного.
– Скажите Нили, чтобы поставил новую снегозащитную ограду на полторы мили у перевала Гранада, – проговорил он. – Старая сгнила. Она не выдержит еще одного снегопада. И пошлите ему роторный снегоуборщик. У него там какая-то рухлядь, которой не под силу очистить даже задний двор. Сейчас в любой день можно ждать обильного снега.
Она задумчиво посмотрела на него и спросила:
– И часто вы делаете это?
– Что?
– Приходите проинспектировать работу.
– При любой возможности. Когда нахожу время. Почему бы и нет?
– А вы были здесь в ту ночь, когда случился обвал?
– Да.
– Получив отчеты, я была удивлена тем, насколько быстро и уверенно они расчистили колею. Я даже подумала, что Нили – человек более умелый, чем кажется.
– Это не так.
– Значит, это вы организовали систему ежедневного снабжения его всем необходимым на линии?
– Конечно. Его люди по полдня искали нужные им вещи. И скажите ему, чтобы следил за баками с водой. В одну из ближайших ночей они обязательно замерзнут. И постарайтесь прислать новый канавокопатель. Тот, что есть у него, мне не нравится. Проверьте тросы.
Поглядев на него, Дагни сказала:
– Спасибо, Эллис.
Ответив ей улыбкой, он отправился дальше. Дагни проводила его взглядом до конца моста, где начинался длинный подъем к вышкам.
– Ну, этот, видно, решил, что все вокруг принадлежит ему, не правда ли?
Она резко повернулась. За спиной ее оказался Бен Нили, большой палец его указывал на Эллиса Уайэтта.
– Что все?
– Железная дорога, мисс Таггерт. Ваша железная дорога. А может, и весь мир. Так он, кажется, думает.
Бен Нили был человеком грузным, с обмякшего лица смотрели пустые, но упрямые глаза. В синих отсветах снега кожа его отливала желтизной.
– Чего ради он торчит здесь? – спросил Нили. – Будто кроме него никто своего дела не знает. Надменный выскочка. За кого он себя принимает?
– Идите к черту, – ответила Дагни ровным тоном.
Нили так и не понял, что именно заставило ее выругаться. И все же где-то в глубине души он, как ему казалось, понимал причину: ее возмутило то, что он отнесся к появлению этого самозванца слишком спокойно. И Нили просто промолчал.
– Пойдемте в вашу контору, – проговорила она смертельно усталым голосом, указав на видневшийся вдали на гребне отрога старый железнодорожный вагончик. – Пусть кто-нибудь принесет отчет.
– Кстати, насчет этих шпал, мисс Таггерт, – торопливо заговорил он, едва они сошли с места. – Ваш мистер Коулман одобрил их. Ему не показалось, что коры слишком много. И я не понимаю, почему вы считаете, что они…
– Я приказала вам заменить их.
Выйдя из вагончика через два часа, Дагни чувствовала себя смертельно усталой. Все это время она терпеливо объясняла, наставляла, отдавала распоряжения. На разбитой грунтовой дороге она увидела черный двухместный автомобиль, сверкающий новизной. Вид новой машины являл собой зрелище удивительное, какое нечасто можно было увидеть даже в городах.
Хорошенько оглядевшись вокруг, Дагни охнула, заметив возле моста рослый силуэт. Это был Хэнк Риарден. Она не рассчитывала встретить его в Колорадо. Держа в руках карандаш и блокнот, он углубился в вычисления. Одежда его привлекала внимание не меньше, чем автомобиль, и по той же самой причине: на нем был спортивный плащ и шляпа с опущенными полями, но они были такого отменного качества и такие запредельно дорогие, что казались нарочитыми среди убогой толпы работяг, тем более что держался он совершенно естественно.
Дагни вдруг заметила, что бежит к нему; ее усталость как ветром сдуло. Вспомнив, что после той вечеринки они еще не виделись, она остановилась.
Увидев Дагни, Риарден приветствовал ее жестом, полным приятного удивления, и пошел навстречу. Он улыбался.
– Привет, – проговорил он. – Впервые выбрались посмотреть?
– В пятый раз за три месяца.
– А я и не знал, что вы здесь. Мне никто не говорил.
– Я знала, что однажды вы не выдержите.
– То есть?
– Приедете, чтобы посмотреть на свой металл. И как вам нравится?
Риарден огляделся по сторонам:
– Если вам когда-нибудь надоест возиться с железной дорогой, дайте мне знать.
– Вы хотите дать мне работу?
– В любой момент.
Дагни посмотрела на него.
– Хэнк, вы ведь шутите только наполовину. И, думаю, вы были бы рады, если бы я попросилась к вам на работу. Чтобы я стала вашим сотрудником, а не клиентом. Чтобы вы отдавали мне приказы, а я выполняла их.
– Да. Готов к этому.
– Не закрывайте свой завод, я вам места на железной дороге обещать не стану, – строго и даже сухо ответила она.
Он рассмеялся:
– Даже и не пытайтесь.
– Не понимаю.
– Выторговывать себе что-то, когда условия называю я.
Дагни не ответила. Эти слова вызвали в ней чувство… нет, скорее, даже не чувство, а физическое ощущение удовольствия, которого она не могла толком понять и истолковать.
– Кстати, – добавил Риарден, – это не первая моя поездка. Я был здесь вчера.
– Правда? Зачем?
– O, я приехал в Колорадо по своим делам и решил заодно посмотреть, что здесь происходит.
– Ну и как, цель достигнута?
– А почему вы решили, что здесь у меня есть какая-то цель?
– Вы не стали бы тратить время попусту, чтобы просто посмотреть. Тем более дважды.
Риарден рассмеялся и показал на мост:
– Вы правы. Меня интересует этот объект.
– И чем же?
– Его можно хоть сейчас отправлять на свалку.
– Вы думаете, мне это неизвестно?
– Я просмотрел спецификацию вашего заказа на детали из моего металла для этого моста. Вы попусту тратите деньги. Разница между вашими затратами на продление существования этой рухляди, которая протянет всего пару лет, и стоимостью нового моста из риарден-металлa настолько невелика, что я просто не понимаю, зачем вам нужен этот музейный экспонат.
– Я думала о новом мосте из вашего металла и попросила своих инженеров провести оценку.
– И какую же цифру они назвали?
– Два миллиона долларов.
– Великий боже!
– А что скажете вы?
– Восемьсот тысяч.
Дагни пристально посмотрела на Риардена. Ей было известно, что слов на ветер он не бросает. И она спросила, стараясь сохранить спокойствие в голосе:
– Но как это может быть правдой?
– Вот так.
Он показал ей свой блокнот. Дагни увидела несколько не связанных друг с другом записей, множество цифр, несколько грубых набросков. Замысел его она поняла еще до того, как Риарден закончил объяснять. Она не заметила, как они сели, что пристроились на груде мерзлых досок, что ноги ее касаются ледяной шершавой древесины и холод проникает через тонкие чулки. Риарден держал в руках несколько листков, которые могли позволить перебрасывать тысячи тонн груза через черную пропасть. Ясным четким голосом он рассказывал о векторах приложения усилий, напряжениях, нагрузках и давлении ветра. Мост должен был представлять собой единое строение с пролетом в двенадцать сотен футов. Риарден изобрел новый тип мостовой фермы. Подобных прежде не делали, да и не могли делать из материала, не обладающего прочностью и легкостью риарден – металла.
– Хэнк, – спросила она, – вы придумали все это за два дня?
– Нет, конечно… Эта идея зацепила меня задолго до того, как я получил риарден-металл. Я сделал расчет, когда изготовлял сталь для мостов. Мне хотелось иметь металл, из которого, среди прочего, можно сделать подобную конструкцию. Я приехал сюда исключительно для того, чтобы увидеть вашу проблему собственными глазами.
Он усмехнулся, заметив неторопливое движение ее руки, прикоснувшейся к глазам, и горькую складку губ, словно бы пытавшихся изгнать из памяти то, против чего она вела столь утомительную и безрадостную борьбу.
– Это всего лишь грубая схема, – проговорил Риарден, – но, полагаю, вы видите, что она вполне реальна?
– Даже не могу пересказать вам все, что вижу здесь, Хэнк.
– Не утруждайте себя. Я это знаю.
– Вы во второй раз спасаете «Таггерт Трансконтинентал».
– Раньше вы были лучшим психологом.
– Что вы хотите этим сказать?
– Зачем мне утруждать себя спасением «Таггерт Трансконтинентал»? Разве вы не понимаете, что мост из риарден-металла нужен мне для демонстрации его преимуществ всей стране?
– Да, Хэнк. Я понимаю это.
– Слишком много всякой публики вопит сейчас о том, что рельсы из моего металла нельзя назвать безопасными. И поэтому я решил предоставить им более заметный предмет для нападок. Пусть посмотрят на мост из риарден-металла.
Взглянув на него, Дагни рассмеялась, охваченная почти детским восторгом.
– А это еще что такое? – поинтересовался он.
– Хэнк, я не знаю никого на свете, кто в подобных обстоятельствах таким вот образом ответил бы общественному мнению – кроме вас.
– А как вы отнесетесь к подобной перспективе? Хотите ли вы встать под удар вместе со мной и выслушать в свой адрес, как они завопят?
– Вы прекрасно знаете, что я согласна.
– Да. Я знаю.
Риарден посмотрел на Дагни, прищурив глаза; в отличие от нее, он не смеялся, но взгляд его был полон веселья.
Дагни вдруг вспомнила их последнюю встречу на вечеринке у него дома. Воспоминание казалось немыслимым. Их непринужденное общение – странное легкомысленное чувство, что более понятных и простых людей, чем они сами, другу для друга, им просто не найти – делало невозможным любую враждебность. Тем не менее Дагни не могла забыть о том, что вечеринка эта все-таки была. Риарден же вел себя так, словно ее не было.
Они подошли к краю каньона и вместе посмотрели на темный обрыв, на высящуюся за ним скалу и на солнце, освещавшее верхушки вышек «Уайэтт Ойл». Дагни остановилась, расставив ноги на мерзлых камнях, стараясь не поддаться ветру. Не прикасаясь к Риардену, она чувствовала за своим плечом его надежное присутствие. Ветер хлестал полами ее пальто по его ногам.
– Хэнк, а мы сумеем построить мост вовремя? Осталось всего шесть месяцев.
– Конечно. На постройку уйдет меньше времени и труда, чем на сооружение моста любой другой конструкции. Позвольте моим инженерам разработать базовую схему. Они передадут ее вам без всяких обязательств с вашей стороны. Просто внимательно просмотрите материалы и решите, в состоянии ли вы позволить себе это строительство. Оно будет вам по карману. А потом пусть ваши мальчики с дипломами рассчитают детали.
– А как насчет металла?
– Я буду прокатывать для вас столько, сколько потребуется, даже если придется отказаться от всех прочих заказов.
– И вы начнете прокат при столь малом сроке на подготовку?
– Разве я когда-нибудь не выполнял ваш заказ?
– Нет. Но, учитывая нынешнее состояние дел, вы можете оказаться не в состоянии выполнить свои обязательства.
– С кем, по-вашему, вы говорите – с Орреном Бойлем?
Дагни рассмеялась.
– Ну хорошо. Пришлите мне свои чертежи сразу, как только они будут готовы. Я просмотрю предварительный проект и дам ответ через сорок восемь часов. Что касается моих ученых мальчиков, они… – Дагни нахмурилась. – Хэнк, почему сейчас так трудно найти хорошего работника на любую должность?
– Не знаю… – Риарден посмотрел на контур горных вершин, вырисовывавшихся на фоне неба. Над далекой долиной поднималась в небо струйка дыма.
– Вы видели новые города и заводы Колорадо? – спросил он.
– Да.
– А здорово, не правда ли, смотреть на работу тех людей, что собрались там со всех уголков страны? Молодых, начинавших с нуля и способных сдвинуть горы.
– И какую же гору собрались сдвинуть вы?
– Почему вы так решили?
– Что вы делали в Колорадо?
Риарден улыбнулся:
– Осматривал рудники.
– Какие же?
– Медные.
– Великий Боже, разве у вас мало других дел?
– Я знаю, что дело сложное. Однако поставки меди сделались совершенно ненадежными. В этой области бизнеса в нашей стране, похоже, не осталось ни одной первоклассной компании, а я не хочу иметь дело с «Д’Анкония Коппер». Не доверяю я этому плейбою.
– В этом вас трудно обвинить, – проговорила Дагни, отвернувшись.
– Посему, раз на свете не осталось надежного поставщика, мне придется добывать собственную медь, так же как я уже добываю свою железную руду. Я не могу позволить себе рисковать при всех нынешних случайностях и дефицитах. Для производства риарден-металла требуется много меди.
– И вы уже купили рудник?
– Пока еще нет. Осталось решить несколько проблем, связанных с персоналом, оборудованием и перевозками.
– Ого!.. – усмехнулась она. – Намереваетесь предложить мне построить ветку?
– Вполне вероятно. В этом штате не видно предела возможностям. Вам известно, что он располагает всеми существующими разновидностями природных ресурсов, в неприкосновенности дожидающимися своего часа? A как здесь растут заводы! Приезжая сюда, я становлюсь на десяток лет моложе.
– А я нет, – Дагни посмотрела на восток мимо гор. – Мне сразу приходит в голову контраст со всеми прочими линиями нашей фирмы. С каждым годом становится все меньше товара, общий объем перевозок постоянно падает. Как будто бы… Хэнк, что случилось с нашей страной?
– Не знаю.
– А я все думаю о том, что нам говорили в школе о Солнце – о том, что оно теряет энергию, становясь с каждым годом все холоднее. Помню, как я размышляла тогда, каково придется людям в последние дни мира. Мне кажется, все будет как сейчас… холод вокруг, и все останавливается.
– Я никогда не верил в это. Мне казалось, что, когда Солнце погаснет, люди найдут ему замену.
– В самом деле? Забавно. Мне тоже приходила в голову подобная мысль.
Риарден указал на струйку дыма:
– Вот ваш новый восход. И он должен прокормить все остальное.
– Если только его не остановят.
– И вы считаете это возможным?
Дагни посмотрела под ноги, на рельсы, и произнесла:
– Нет.
Риарден улыбнулся. Он тоже посмотрел на рельсы, потом взгляд его переместился вдоль колеи к склонам гор, к далекому крану путеукладчика. И на мгновение в поле ее зрения не осталось ничего, кроме двух вещей: очертаний его профиля и иссиня-зеленой нитки, протянутой сквозь пространство.
– Мы сделали это, не так ли? – проговорил он.
Мгновение это стоило всех стараний, всех бессонных ночей, всех беззвучных сражений с отчаянием; она не хотела ничего другого.
– Да. Сделали.
Дагни отвернулась, заметила на ветке старый кран и решила, что тросы его износились и требуют замены: такова великая ясность мысли, дарованная выходом за пределы всякого чувства после такой награды, когда испытаешь все, что можно пережить. Наше достижение, подумала она, наше признание его – разве существует на свете бо́льшая близость? И теперь она могла возвратиться к самым простым и обыкновенным потребностям, ибо все, на что ложился теперь ее взгляд, было исполнено глубокого смысла.
Дагни попыталась понять, почему она так уверена в том, что Риарден полностью разделяет ее чувства. Резко повернувшись, он направился к своей машине. Она последовала за ним. Они не смотрели друг на друга.
– Через час мне надо уезжать на Восток, – проговорил он.
Дагни указала на автомобиль:
– Где вы его взяли?
– Здесь. Это «хэммонд». Только завод Хэммонда в Колорадо еще делает хорошие машины. Я приобрел его в этой поездке.
– Прекрасная работа.
– Да, конечно.
– Поедете на нем до Нью-Йорка?
– Нет. Распоряжусь, чтобы отправили следом. Я прилетел сюда на своем самолете.
– O, в самом деле? А я ехала из Шайенна – надо было посмотреть линию, – но мне необходимо быстрее попасть домой. Возьмете меня с собой? Можно я полечу с вами?
Риарден ответил не сразу. Дагни отметила это.
– Увы, – проговорил он, наконец, и Дагни подумала, не пригрезилась ли ей грубоватая нотка в его голосе. – Я лечу не в Нью-Йорк. Мой путь лежит в Миннесоту.
– Ну ладно, тогда полечу на рейсовом, если сегодня есть рейс.
Она проводила взглядом его машину, исчезнувшую за крутым поворотом дороги. Час спустя она подъехала к аэропорту. Небольшое поле располагалось внутри разрыва унылой цепочки холмов. Жесткую неровную землю покрывали лоскутья снега. В одном конце поля высился столб маяка, провода от него свисали на землю; прочие столбы были повалены бурей.
Навстречу ей вышел одинокий дежурный.
– Нет, мисс Таггерт, – проговорил он полным сожаления голосом, – самолет будет только послезавтра. На этой линии компании «Трансконтинентал» самолеты летают через день, и тот, который должен был прилететь сегодня, остался в Аризоне. Как обычно, что-то с двигателем.
Он добавил:
– Как жаль, что вы опоздали. Буквально несколько минут назад мистер Риарден вылетел в Нью-Йорк на своем собственном самолете.
– Но ведь он не собирался лететь в Нью-Йорк?
– Мне он сказал так.
– Вы в этом уверены?
– Он сказал, что у него на сегодня назначена там деловая встреча.
Обратившись к востоку, Дагни поглядела на небо пустыми глазами, не понимая причин такого поступка, не умея ни осудить, ни принять его, теряя последнюю опору.
* * *
– К черту эти улицы! – проговорил Джеймс Таггерт. – Все равно опоздаем.
Дагни посмотрела вперед, поверх плеча шофера. Сквозь лобовое стекло, очищаемое «дворниками», она видела застывшую цепочку черных блестящих крыш старых автомобилей. Далеко впереди неподвижный красный глазок фонаря, подвешенного невысоко над землей, оповещал о земляных работах.
