Автор, пиши еще!
Декабрец! Второй сезон
Подарок из прошлого
Автор: Светлана Попивщая
Редактор: Галина Ершова
Борис шел по заснеженному городу. Домой идти не хотелось. Трудно было смотреть в глаза жене и дочке. Завтра уже встречать Новый год, а денег ни на елку, ни на подарки не было. Совсем. И взять негде. Он, как и многие знакомые, несколько месяцев назад потерял работу.
Никогда не было в его семье такого, чтобы родные оставались без подарка. Так приучил отец. Это семейная традиция, незыблемое правило, которое не нарушалось даже в тяжелые времена.
Борис вспомнил отца. Как вместе наряжали елку во дворе, специально посаженную для этого очень давно. Как отец облачался в костюм деда Мороза и раздавал всем подарки. Как в первый день нового года весь двор был усеян разноцветными конфетти из хлопушек…
Мороз крепчал. Раздался звонок. Борис достал телефон:
– Слушаю!
– Боря? Звоню из деревни. Это соседка вашего отца, тетя Маша.
– Так папы год как нет.
– Борь, ты мне скажи – у вас в доме кто-то в гостях? – взволнованно спросили в трубке.
– Нет, мы давно в деревне не были, окна заколочены и никого там быть не может.
– Да знаю я! И снегом все занесло, но в доме свет горит и гирлянды мигают! Приезжайте!
– Хорошо, теть Маш, я понял, скоро буду! – Борис даже обрадовался поездке.
– Давай, Боречка, жду! Я сейчас одна, все уехали в город праздновать, а там свет то включается, то выключается. В доме точно кто-то есть.
Спустя два часа Борис с трудом пробирался по занесенной снегом дороге к деревне, где раньше жили родители, а сейчас остался сад и заброшенный дом. Уже год как он не был в этих местах. Летний отпуск семья предпочла провести за границей, в деревню ехать никто не согласился. Борис Николаевич решил продать дом, но так ничего для этого не сделал.
Повернув к родной калитке, он действительно увидел в окнах свет, а на крыльце ровным ковром блестел и переливался на морозце снег. Следов не было.
«Ничего не понимаю, кто здесь может быть?!» – Борис Николаевич толкнул дверь. Заперто. Открыв дверь ключом, который всегда лежал под второй ступенькой, он вошел в дом. Свет в комнате продолжал гореть, но никого не было. «Странно, – размышлял он, проверяя окна и двери, – все закрыто, ничего не сломано. Может что-то с проводкой? Да нет, вроде все в порядке…»
– Боря, ну как, все нормально? – скрипнув дверью, в комнату заглянула тетя Маша. – Ничего не пропало?
– Да, все хорошо, теть Маш, спасибо вам, что позвонили. Я, пожалуй, сегодня здесь переночую, да и поздно уже ехать в город, последняя электричка ушла, – улыбнулся соседке Борис, затапливая камин.
Отблески огня, мерцая, отражались на портрете отца на стене. «Привет, пап, вот я и приехал… Прости, что долго не был», – он прилег на диван, и, прислушиваясь к потрескиванию огня, погрузился в воспоминания. Дом прогрелся и, незаметно для себя, Борис Николаевич заснул.
Утром, в начале шестого, он как ошпаренный соскочил с дивана: «Скоро первая электричка, пора ехать обратно, домашние небось потеряли, волнуются…» Быстро собравшись и глотнув воды прямо из носика чайника, Борис направился к выходу.
«Спасибо тебе, папа, за все мое детство! За счастливое время, когда вы с мамой были живы», – выключив свет и оглянувшись напоследок, он начал закрывать дверь. Потом, в каком-то порыве, вернулся и снял со стены портрет отца, решив забрать его с собой.
Приехал Борис домой еще затемно, открыл осторожно входную дверь, чтобы не разбудить родных. Прислонил портрет отца к стене. В коридор выскочила дочка и вышла заплаканная жена.
– Ездил в деревню, предупредить не мог – разрядился телефон. Спешил на последнюю электричку, звонила соседка тебя Маша, – сбивчиво оправдывался он.
– Мы боялись, что с тобой что-то случилось, – дочка крепко обняла его за шею.
– Боря, мы справимся, не переживай! – жена уткнулась в плечо и шмыгнула носом. – Не пропадай так больше, пожалуйста!..
– Папочка, а что ты принес?
– Это портрет дедушки. Помнишь, в деревне на стене висел. Не захотел, чтобы дедушка один остался на праздники. Пусть он с нами будет. Как Дед Мороз!
– Ой, здорово, папочка! А бабушка?
– Бабушкины снимки у нас дома, в альбомах. Мы потом и бабушкин портрет сделаем!
– Ну все, папа приехал, теперь идем завтракать! – скомандовала жена, направляясь на кухню.
Все устали и переволновались за прошедшую бессонную ночь, а потому, наскоро перекусив, пошли спать.
Днем семья собралась в гостиной. Портрет торжественно водрузили на стол.
– Боря, а давай выбросим раму, она испорчена плесенью, а папе купим новую, как сможем, – предложила жена, протирая портрет тряпочкой.
– Давай, конечно! – он начал снимать раму, картонную подложку…
На пол выпали две сберегательные книжки. На одной значилось имя дочки, на другой – имя Бориса.
«С Новым годом, родные мои!..» – послышалось в комнате.
Рождение истории
Автор: Сергей Фастунов
Редактор: Мария Муравлёва
Ночь выдалась беспокойной: кошки решили, что надо выйти на прогулку. Первой в три часа, как обычно, запросилась Кися. Гена спал чутко, и любой посторонний шум в доме выдергивал его из сна быстро и надолго. Пришлось встать и выпустить ночную гуляку.
Через сорок минут начала тихонько мяукать под входной дверью Пятнаша. Гена снова встал. Не желая зажигать свет, хозяин дома в потемках попытался найти кота Крюка. Но обычные места ночевки мужской части кошачьей команды были пустыми. Поэтому пришлось выпустить только кошку Пятнашу, и снова лечь спать.
Крюк решил выйти на улицу через полчаса: сел в коридоре и стал громко жаловаться на закрытую дверь.
– Ген, выпусти дурака, спать мешает. ― Василиса толкнула мужа локтем в бок.
– Да их проще утопить! Весь сон отбили! ― ворчал хозяин дома, шлепая босыми ногами по кафелю пола в коридоре.
Сон Геннадия упорхнул вместе с кошками на улицу. Гена передвинул указатель даты на квартальном календаре. Красный прямоугольник неотвратимо полз по последней неделе уходящего года к цифре 31. Мужчина натянул толстые шерстяные носки, закутался в махровый халат и плюхнулся в кресло перед ноутбуком. Ночь, тишина и тусклое освещение настраивали на творческий лад. Да и задание в очередном писательском марафоне нужно было сдать сегодня до десяти утра по Московскому времени.
Идей никаких не было, совсем.
Гена бесцельно повозил мышку по коврику с картинкой галактики. Потом сходил в комнату дочки Марьюшки, взял плюшевую акулу и вернулся за стол. Вот так, рано утром, когда никто не видит, можно сидеть в обнимку с дочкиной игрушкой. Уткнуться в нее носом, стараясь уловить за пропитавшим все запахом духов тот аромат, которым когда-то пахла маленькая девочка, спящая на его сильных руках. Но мягкая тушка акулы лишь нагнала тоски и печали. Гена с трудом удержался от просмотра старых фотографий. Потом, ведь обязательно захочется позвонить дочке, чтобы услышать ее голос, а у них сейчас минус два часа и глубокая ночь.
– Ну, тогда начну писать список покупок, все равно сегодня ехать в село, ― пробормотал хозяин сам себе и взялся за ручку и лист бумаги. Сосиски, сыр, печенье, йогурты быстро заняли свое место в верхних строчках.
– А, что еще нужно? Новый год же, что-то готовить будем…, ― мужчина посмотрел в сторону спальни. Поднимать Василису в пятом часу ради составления списка покупок совсем не хотелось.
– А ведь идея! ― вдруг на хозяина дома снизошло озарение. Гена отложил в сторону список покупок и начал печатать текст:
«Напоминалочка
Домовой Пыхтыч почесал бороду и осторожно тронул Пятнашу за ухо.
― Тебе чего, хрыч древний? ― кошка даже не стала открывать глаза.
― Ну… это… Новый год и Рождество скоро. Хозяин на ярмарку поедет за подарками и угощениями. Предлагаю про обиды забыть. А то, как в прошлом годе выйдет: опять ерунды всякой привезет и Марьюшка расстроится.
― Марьюшка расстроится, ― передразнила Пятнаша, ― Она, может, совсем не приедет. У нее в городе друзей полный кузовок.
― Приедет, приедет. Я их разговор по компухтеру слышал, ― Пыхтыч опять почесал бороду.
― Что? Опять блох нацеплял? Тебе говорили, не таскайся к Дудариным ― они грязнули.
― Да не-е-е, это я волнуюсь. Мы ведь с тобой последний раз сильно поругались.
― А из-за кого нас опять выставлять на улицу начали? Кто пакетами по ночам шуршит?
― Ну, я ж дырочки заклеивал, чтобы крупа и соль не высыпались…
― Днем заклеивай, хрычина замшелый! А Кися, вон, ушко отморозила.
― Ну ладно тебе. Простите меня. Надо бы списочек составить.
― Списочек составить, ― опять передразнила Пятнаша, ― Крюка будить не будем?
― Толку-то от него? Снова вопить начнет «Пусть „выскаса“ привезет, мне понравилось». Тьфу! И за что его хозяин любит?
― Ласковый он. Ты вспомни, как его гости тискают. Ни я, ни Кися таких мук невыносим, а он терпит, да еще и мурчит.
Пыхтыч расправил на полу листок из тетради в клеточку и достал остро заточенный карандаш из-за пазухи.
― Так, пунхт один: мандарины, три кэгэ.
― Фу! ― Пятнаша сморщила нос.
― А чего фу? Я их люблю. И хозяин тоже.
― Тогда пиши селедку.
― Ага, пунхт два: сельдь жирная большая, две штуки.
― Может, лучше три?
― Не перебарщивай. Марьюшка наверняка и вам гостинцев привезет. И от шубы много чего останется.
― Тогда еще паштету печеночного надо.
― Да, да. Значица, пунхт три: паштет из гусиной печенки, две банки. И пунхт четыре: масло сливочное, один кэгэ. Оно и к паштету хорошо и к картошечке вареной.
― Сметану еще напиши.
― Пунхт пять: сметана пожирнее. Сколько писать-то?
― Ты меня спрашиваешь? Я бы вообще одну сметану кушала.
― Ты бы уже на второй день от сметаны нос стала воротить, если бы только она одна была в миске. Пишу «четыре стаканчика больших». Она и для соуса к шашлыку пойдет, и с творожком утром, и на крэм, если Марьюшка торт затеет.
― А уксус-то есть?
― Есть, много. Так, круп не надо, овощей своих полно, грибочков и квашеной капусты из погреба достанем. Во! К чаю надо сладостей.
― Фу! Мы такое не едим.
― Вы-то, нет. А Марьюшка любит конфетки, да пирожки всякие к чаю. Так, пишу, пунхт шесть: сладостей к чаю из кондитерской Потапова.
― А ты откуда про этого Потапова знаешь?
― Подслушал, как хозяин с Марьюшкой по компухтеру про него говорили. Очень хвалили его печеньки и крендельки».
Гена перечитал текст:
– А хорошо получилось, ― он довольно потер руки. ― Новогодняя сказка с правдой жизни, и имена выдумывать не нужно, кроме домового.
На столе завибрировал телефон: будильник показывал, что пора кормить живность.
Хозяин дома, тихонько напевая «Let it snow» на какой-то почти народный татарский мотив: «Лет ит сноу! Лет ит сноу! Лет ит сноу!», быстро оделся, подхватил ведра с кормом и захрустел ногами по снегу на прочищенных дорожках до свинарника и курятника. Лайка Чуча пристально следила за своим хозяином из вольера. Но ее прогулка начнется позже, после кормежки всей живности.
Поросята уже ждали утреннего кормления, выглядывая из своих домиков. Как только теплое варево плюхнулось в кормушки, черные упитанные хрюшки дружной толпой кинулись утолять голод. Гена пересчитал поросят и бегло осмотрел их, все были на месте и с аппетитом уплетали полученную порцию.
В курятнике таймер уже включил свет, но птицы еще сидели на насестах, сбившись в плотные ряды. Морозная ночь обошлась без потерь. Хозяин вывалил треть дневной порции в кормушку. Первым вниз слетел петух. Предводитель пернатого гарема взыскательно осмотрел корм и стал призывать курочек на трапезу.
Гена, управившись со всеми делами во дворе, направился домой, по пути выпустив собаку погулять до завтрака. Сильная молодая лайка своими кульбитами по сугробам всегда напоминала о дочери, которая также любила валяться в огромных наметах снега.
– А вот и продолжение истории есть! ― чуть приплясывая, поставил воду, чтобы запарить дневной корм для поросят, и почти бегом бросился к компьютеру. Пальцы задвигались по клавиатуре, на экране поползли строки продолжения истории:
«Из темного угла комнаты послышались осторожные шаги:
― Вавила, смелей иди сюда, раз уж пришел! Пятнаша тебя не тронет, мы договорились, ― Пыхтыч даже не посмотрел в сторону, откуда раздавался шорох.
― Вот как ты меня узнаешь, Пыхтыч? Я ж тихохонько, ― на пороге комнаты показался крепкий мужичок небольшого роста в ватнике и шапке ушанке ― сарайный. Он не спускал глаз с кошки.
― Как? Да, от тебя навозом несет! ― Пятнаша сморщила нос. ― Ты бы переодевался, когда в дом идешь.
― Некогда мне туда-сюда фуфайки менять, ― насупился Вавила, ― Меня Чуча послала на список поглядеть. И для трех поросят кой-чего купить надо.
― А этим-то чего надо? Может еще и куры тебе поручение накудахтали? ― кошка недовольно зевнула.
― Неа, куры-дуры. Им бы только пожрать, да друг дружку почморить, ― Вавила расстегнул фуфайку. ― Жарко тут у вас.
― Так чего там поросятам-то надо? ― Пыхтыч перечитывал список.
― Гранатов хотят. Очень им шкурки гранатовые понравились.
― А для Чучи что в список записать?
― Ничего не надо. Ей знать охота, приедет Марьюшка или нет.
― Приедет, приедет! Поросята, кстати, от кур недалеко ушли: гранатов им подавай. Ладно, запишу, гранаты в салат тоже пойдут. Пунхт семь: гранаты зейрбан… азребайж… Тьфу ты! Просто гранаты напишу. Сколько штук-то?
― Десять, ― не задумываясь выпалил Вавила.
― Ага! А чего не сто? ― Пятнаша вытянулась всем телом.
― А можно? ― Вавила округлил глаза.
― Наивная ты душа! Напишу шесть штук. ― вздохнул Пыхтыч. ― А банник не придет?
― Не-а. Я к нему забегал, так он на меня нафыркал: иди отсюда, говорит, жук навозный. Обидно!
― Есть у него пожелания?
― Не надо ему ничего. Нонче хозяин дров дубовых заготовил, вот банник и доволен. Веники у него тоже есть. Сидит краснорожий на верхнем полоке в парилке и фырчит оттуда, как Крюк.
― Ладно, запишу и для него подарочек. Пунхт восемь: масло эхкалипта, одна бутылочка. Вроде бы все!
― Может, все-таки запишем «выскас» для Крюка? ― Пятнаша прищурила глаза.
― Нет, Марьюшка приедет с гостинцами, наверняка. Этой наглой ленивой роже точно вкусняшку привезет. А он хоть одну мышь поймал в этом году?
― Пыхтыч, ты за отмороженное ушко Кисино перед нами в неоплатном долгу…
― Ну, мы же помирились. Хватит уже бедолаг мохнатых из себя строить. Вот тебе список, Пятнаша, положи-ка его поверх кошелька на тумбочке. Хозяин без денег никуда не поедет. Подумает, что сам себе написал напоминалочку.
Пятнаша подхватила листочек бумаги и легкой неслышной походкой отправилась совершать диверсию.
До Нового года оставалось четыре дня».
Гена поставил точку:
– Йо-хо-хо, и бутылка рома! ― пропел шепотом сам себе, чтобы не разбудить Василису, и отправился на кухню запаривать корм для свиней. Вода глядишь, и закипела уже.
– Марьюшке точно понравится история про домового и наших кошек.
Геннадий ловко управился с утренними делами, а после вернулся к компьютеру. Перечитав текст несколько раз, выложил его на своей странице в социальной сети, и отправил ссылку в группу марафона.
А в уютном семейном чате появилось сообщение: «Девчонки, я написал новую историю, как вы любите». Гена вновь перечитал текст и вздохнул: ему очень хотелось, чтобы дочка приехала встречать Новый год с папой и мамой.
Пдыщ!
Автор: Сонич Матик
Редактор: Наталья Замковая
Уже второй день после корпоратива в отделе было как-то грустно. По светлому кабинету как мухи летали одиночные вздохи. То и дело кто-то выныривал из-за монитора и смотрел на Анютино рабочее место. Будто его хозяйка могла материализоваться из воздуха.
Инженер первой категории Анна Семеновна Пдыщ эти два дня лежала в больнице. И в ее отсутствие все сразу расклеились. Не то, чтобы проект не шел к завершению. Они обязательно его представят заказчику, но без Анюты как-то не так…
Анна Семеновна появилась в отделе всего полгода назад. Тихая, улыбчивая, она вошла в кабинет за директором, выглядывая из-за его широкой спины. Подавляя смех, тот представил:
– Знакомьтесь, Пдыщ!
В кабинете на шесть инженеров смолк рабочий шелест и бормотание. Только из-за шкафа раздалось смешливое:
– Пиу-пиу!
Как по команде, один за одним, ребята начали растягиваться в улыбке.
– Прошу без хихонек! – почти строго скомандовал директор. – Анна Семеновна Пдыщ – профессионал, будет вашим новым офис-менеджером. Прошу, как говорится, любить… – директор осекся, – хотя, вот с этим поосторожнее! Чтобы не так, как в прошлый раз.
Молодые инженеры повылезали из-за столов, чтобы поприветствовать новую хозяйку кофемашины. Наконец показались и те, которые сидели за шкафом.
Ребята уже неделю страдали без кофе, потому что прошлая офис-менеджер без отработки усвистала на Бали, прихватив лучшего архитектора из соседнего отдела.
Анюта скромно хлопала золотыми ресничками и улыбалась. На щечках ангелочка красовались две симпатичные ямочки. Внимательно рассматривая представляющихся ребят, про себя она отмечала: «Так, Валера – высокий, худенький, надо шарлотку принести. Костя – в очках, сутулится, будем почаще отправлять по отделам бегать. Виталик и… Виталик? Даже сейчас ссорятся – надо рассадить. Петр, Петруха – понятно – рубаха-парень. Иосиф – тоже хорошо! Будет кому тотализатор поручить».
Дело в том, что Анна Семеновна два года проработала воспитателем в детском саду. И как она теперь поняла, мальчики в дошкольной группе совсем не отличаются от мальчиков лет тридцати. И тем и другим нужно помогать, слушать, когда просят, и не отвлекать, когда не просят. Ах, да! Еще вкусняшками угощать!
Закрутились будни проекторские. Анюта хлопотала по хозяйству, закупала мандарины корзинками – «витаминки для мальчиков», украшала холостяцкую берлогу «блестюльками и шуршалками». При этом не забывала внимательно следить за движением исходящих и входящих. Да и кофемашина работала без перебоев, так что инженеры были довольны.
Анна Семеновна сразу приглянулась опытным инженерам. Еще на испытательном сроке они покорились ее тихой власти в кабинете. В принципе, пропала ругань. Когда по телефону или между собой кто-то из инженеров начинал повышать голос, Анюта со своего рабочего места могла посмотреть так, что сердце таяло, и грубый мужлан превращался в деликатного принца. Конечно, сидит такая милая, и глазами хлопает, как тут заорешь? Неловко как-то.
На удивление, с уменьшением мата в лексиконе производительность отдела не сократилась. Да и коммуникационных затруднений с другими отделами стало меньше.
Молодые инженеры несли к Анюте свои проблемы, эмоции, тайны и подарки. Прошел слух, что кто-то даже замуж позвал, но оказалось, что златовласка души не чает в своем муже. Ребят она просто выслушивала, улыбаясь, приободряла и ничего не обещала. Но и этого хватало, чтобы зажигались глаза, и ровно в девять все как штык были на рабочем месте. На радость начальству, отдел за последние месяцы существенно улучшил показатели.
Двадцать четвертого декабря, как обещал директор, состоялся корпоратив.
На каждый отдел – свой столик. Свободные от предрассудков инженеры пришли в джинсах, поэтому на их фоне ярко выделялась стройная Анюта в персиковом облегающем платье до колен и с миниатюрной шляпкой того же цвета на собранных обручем золотых кудрях.
После пафосной поздравительной речи директора коллеги чокнулись бокалами. После долгих уговоров Аня тоже пригубила шампанское. Началась развлекательная программа, и Анюта нашла повод для следующего тоста. А потом уже просила «освежить» бокал без лишних прелюдий.
Через полчаса она пила с директором на брудершафт. Через час бегала за официантом, допытываясь, учится ли он, или гробит свою жизнь на неблагодарной работе.
Ребята несколько забеспокоились, когда после этого она полезла на сцену подпевать сладкоголосому артисту из Мариинки. И, на всякий случай, вытащили Анюту из-за кулис, когда на сцену вышли цирковые гимнасты. К этому времени Пдыщ несколько растрепалась, где-то потеряла персиковую шляпку и лезла обниматься и признаваться в любви каждому встречному. Общаться с ней стало хоть и смешно, но неприятно. Инженеры постарались изолировать офисную фею за праздничным столом.
Наблюдая за пластикой женщины-змеи на сцене, ребята отвлеклись. И обратили внимание на Анютин пустой стул, только когда услышали из холла: «Смотрите, я тоже так могу».
Все шестеро бросились на спасение своей «зажигалочки». Когда первый из них выскочил из зала, он увидел, как Аня, задрав юбку, закидывает ногу на трехметровую искусственную елку, крепко вцепившись в нее руками.
– Пдыщ! – позвал он.
Анюта не отреагировала, она уже по-обезьяньи висела на зеленых синтетических ветках чуть выше своего роста. Но какой-то незримый техник воспринял «пдыщ» как команду, включил иллюминацию на елке под аккомпанемент праздничного фейерверка. Разноцветные фонарики вспыхнули. Пдыщ завизжала. Отцепила руки, прикрываясь от звука разрывающихся петард, и рухнула на спину.
Второй день после корпоратива в отделе было как-то грустно. По светлому кабинету как мухи летали одиночные вздохи. То и дело кто-то выныривал из-за монитора и смотрел на Анютино рабочее место. Будто его хозяйка могла материализоваться из воздуха.
– Я Ане звонил… – сказал Костя, лениво растекаясь перед монитором. Весь кабинет устремил на него вопросительные взгляды. – Муж ответил…
– И-и-и? – в нетерпении спросил Валера.
– Все хорошо, говорит… Извинялся за нее. Говорит, она пить не умеет. Благодарил, что не бросили и в больницу привезли. Сегодня на выписку…
Кабинет снова притих.
– Ну чего, так и будем киснуть? Презентация через два часа, – исполнил роль капитана Очевидность Петр.
– Я текст не выучил… – констатировал Виталик.
– Ну ты и кретин! – бросил в него колпачок от ручки второй Виталик.
– Спорим, таким темпом мы завалим все, что с Анютой за три месяца нафеячили? – сделал решительную ставку Иосиф.
В кабинете повисло молчание. Затем зашелестели бумаги, загудели рабочие голоса. Кофемашина активно зажужжала.
Через четыре часа вымотанные, но довольные ребята вернулись в кабинет в сопровождении директора. Галстуки серпантином разлетались в разные стороны.
Директор хвалил инженеров за отличный проект, за сроки и смелость идей. Откуда-то из-за пазухи он вытянул бутылку «Джонни Уокера» и поставил на стол переговоров. Намекнул, что сегодня можно, и испарился.
Но не успели они раздобыть чашки, – в комнату вошла Она.
– Добрый день, мальчики! У вас все в порядке?
Она снова улыбалась и скромно хлопала золотыми ресницами.
Ребята, обступив Анну, наперебой рассказывали о презентации. Стараясь не привлекать ее внимания, Петр засунул виски поглубже в шкаф.
