Олег Авраменко
Реальная угроза

3

На тринадцатый день появились первые непроверенные сообщения о том, что на Тянь-Го вроде бы начался массовый призыв резервистов, а в Армии и ВКС отменены увольнительные и объявлен переход в режим экспедиционной готовности. Вскоре эту информацию официально подтвердили разведслужбы сразу нескольких планет, а в земных СМИ проскользнули довольно прозрачные намёки на то, что крупнейшие фармацевтические компании через своё влиятельное лобби усиленно торпедируют ход переговоров ютландской делегации с правительством Земли.

Для всех, кто хоть мало-мальски интересовался политикой, стало ясно: дело идёт к войне, цель которой – контроль над добычей эндокрининового сырья. Если раньше об этом чудодейственном препарате знали лишь немногие, поскольку из-за своей дороговизны и небольшого количества на рынке он был недоступен для широкого использования в медицинской практике, то теперь слово «эндокринин» склоняли все, кому не лень. Появился даже термин «эндокрининовая война».

Известие о готовящейся агрессии Тянь-Го против Ютланда на треть уменьшило поток желающих записаться к нам на службу, но это была именно та треть претендентов, которые раньше забирали свои заявления, когда наши вербовщики сообщали им, что придётся участвовать в войне. Профессиональные наёмники, утратившие было к нам интерес, снова активизировались и стали предлагать свои услуги – теперь уже целыми кораблями и даже флотилиями. Как и прежде, мы вежливо отказывались, а взамен выдвигали контрпредложения – о покупке у них кораблей на выгодных условиях. Многие капитаны-владельцы, подсчитав, что за вырученные деньги они смогут заказать на верфях постройку новых судов такого же класса да ещё останутся с неплохой прибылью, соглашались.

Фирмы, торгующие вооружением, оперативно отреагировали на предвоенную ситуацию и взвинтили цены на свой товар, вернее, на то, что ещё оставалось непроданным, – за прошедшие две недели мы основательно «вычистили» вавилонский рынок, посему торговцам оставалось лишь кусать локти, глядя на ещё находящиеся в их доках, но уже не принадлежащие им корабли. Заключённые нами контракты на доставку судов с других планет пересмотру тоже не подлежали, так как мы уже заплатили за них всю требуемую суму; была, правда, одна попытка содрать с нас надбавку, но в ответ мы немедленно пригрозили судебным преследованием за нарушение условий оплаченного наперёд договора – а на Вавилоне это считалось уголовным преступлением, – и все недоразумения были тотчас устранены.

Министр Новак заявил, что нам следует взять недельный тайм-аут на дальнейшие закупки, чтобы рынок насытился за счёт новых поступлений, а слишком жадные до денег торговцы поумерили свой аппетит. В принципе, мы могли бы платить и запрашиваемую ими двойную цену, но тем самым продемонстрировали бы свою слабость, а вавилонский капитализм – это джунгли, где слабых съедают вмиг. К тому же мы не успевали отправлять уже приобретённые суда, и нам действительно требовался перерыв в закупках, чтобы специалисты из отдела ВПК смогли полностью сосредоточиться на предполётной проверке кораблей, особенно в части функционирования дополнительных излучателей.

На семнадцатый день с Октавии прибыла первая группа «старых служак» из числа участников отцовского путча. Среди них был и Хьюго Гонсалес, что оказалось весьма кстати. Со своим опытом работы в «Интерстаре» он мог заметно усилить наш кадровый отдел. Гонсалес охотно согласился нам помочь, но с условием, что затем получит назначение на один из кораблей в своей прежней должности главного старшины. Нас это вполне устраивало.

Два дня спустя пришло известие, что военная прокуратура Октавии переквалифицировала дело о заговоре из уголовного в дисциплинарное – количество арестованных с каждым днём росло, как снежный ком, и суд над ними мог окончательно подорвать и без того шаткое положение правительства. Взамен начались массовые увольнения – только в первый день «большой чистки» было отправлено в отставку свыше четырёх тысяч офицеров и порядка тысячи прапорщиков, старшин и сержантов.

Обсуждая со мной эти события, коммодор Максимов заметил:

– С такими темпами они обезглавят треть вооружённых сил. А Астроэкспедиция и вовсе будет обескровлена.

Я недоуменно покачал головой:

– Неужели столько людей участвовало в заговоре?! Как же тогда он держался в секрете?

– Я так полагаю, что большинство из них невиновны, – ответил коммодор. – В том смысле, что не знали о готовящемся восстании. Просто одни исполняли те или иные поручения вышестоящего начальства, которые теперь квалифицируются как преступные действия. Другие были близкими друзьями или родственниками заговорщиков. Третьи в прошлом имели неосторожность высказать симпатию к адмиралу Шнайдеру или хотя бы к некоторым его идеям. А есть ещё и те, кто семнадцать лет назад подпал под амнистию. Сейчас от всех их избавляются. Устраивают обильное кровопускание, так сказать. Лечебно-профилактическое. Пытаются оздоровить ряды армии и флота, пусть даже путём их значительного ослабления.

Я задумался.

– Знаете, коммодор, я никогда не сочувствовал попыткам изменить государственный строй на Октавии... Вам странно это слышать от сына адмирала Шнайдера, не правда ли? Но так оно и есть. Я считаю, что и при нынешней власти эриданцы живут неплохо – гораздо лучше, чем граждане большинства планет. И тем не менее, за два десятилетия вызрело два крупных заговора. Не суть важно, что второй из них финансировался извне – главное, что в нём участвовали эриданцы. Значит, что-то прогнило на Октавии, серьёзно прогнило. Может, всё дело в том, что правительство опирается на простое арифметическое большинство населения, игнорируя интересы политически активного меньшинства. А ведь при настоящей демократии ведущую роль должно играть именно это активное меньшинство. Иначе получается охлократия – власть аполитичной толпы.

– Я не очень-то разбираюсь в политике, – сказал Максимов. – А к адмиралу Шнайдеру примкнул, потому что ненавижу этих проклятых социал-демократов, которые уже сотню лет бессменно правят Октавией под разными вывесками – то «объединённые», то «народные», то «прогрессивные». Да, их избирают всенародно, путём свободного волеизъявления. Но каждая их победа на выборах – результат поддержки крупного капитала. Причём самого реакционного капитала – финансового и промышленного. Раз в четыре года избирателей попросту покупают, а это отвратительно... – Коммодор немного помолчал. – Но сейчас меня заботит другое. Нужно привлечь уволенных эриданцев к нам на службу. Это великолепные специалисты, кадровые военные в расцвете сил. Если нам удастся заполучить их, то мы решим проблему нехватки личного состава, особенно – командного. Вопрос только в том, как это сделать.

– А разве они сами не пойдут? Ведь на Октавии уже известно, что мы проводим набор; там знают, что костяк нашего флота и космической пехоты составляют бывшие эриданцы. Так что на Ютланде они не будут чужими.

– Можно не сомневаться, что некоторые придут к нам сами. И уже в ближайшие дни. Однако многие будут долго колебаться. Через несколько месяцев они всё же решатся – не думаю, что их очень прельстит работа в гражданском флоте, да и не всех возьмут. Но мы не можем ждать месяцами, нам они нужны прямо сейчас... Даже не знаю, что предпринять. Адмирал Шнайдер, безусловно, что-нибудь придумал бы. К сожалению, он при всей своей прозорливости не смог предвидеть такого оборота дел. Иначе прислал бы с нами кого-нибудь известного и влиятельного, например, адмирала Биргоффа. Или адмирала Павлова – говорят, он пользуется уважением как в Астроэкспедиции, так и в ВКС, даром что многие из прежних соратников считают его отступником. Вернее, так считали. – Максимов снова умолк. – Моя скромная персона тут явно не годится. Разве что вы могли бы выступить с обращением...

Мне стало неловко.

– Простите, коммодор, но я всего лишь мальчишка, нацепивший по протекции капитанские погоны. Просто сын знаменитого отца.

– Нет, капитан, не просто сын. Вы ещё и его полномочный представитель. Его голос. Подумайте над этим.

4

К счастью, выступать в роли «голоса отца» мне не пришлось. В тот же день, поздно вечером, когда мы легли спать, прозвучал сигнал вызова видеофона. Решив, что это кто-то из штаб-квартиры по срочному делу, я не стал запрашивать сведений о вызывающем и не перешёл в другую комнату, а просто велел Элис и Лине спрятаться под одеялом и, не поднимаясь с кровати, включил изображение.

На экране возникло лицо человека, с которым я никогда не встречался лично, но которого не раз видел по телевизору, ещё когда жил на Октавии.

– Здравствуйте, адмирал Фаулер, – произнёс я после секундного замешательства.

– Добрый вечер, капитан Шнайдер, – сказал он. – Извините, что побеспокоил вас так поздно, но я хотел бы срочно встретиться с вами.

– Вы на Вавилоне? – спросил я и тут же спохватился: – Прошу прощения, глупый вопрос. Когда вы можете зайти? – Я собирался добавить, что мне нельзя покидать пределы банка, поэтому встреча может состояться только здесь, но Фаулер опередил меня:

– Когда вам удобно. Желательно сейчас. Я совсем рядом.

– Хорошо, – кивнул я. – Запасной вход номер...

– Всё в порядке, капитан, я нахожусь в этом здании. Позаботьтесь, чтобы меня пропустили к вам. До встречи.

Он прервал связь, а я прокрутил обратно запись нашего разговора, выбрал кадр, где Фаулер не двигал головой и не говорил, и переслал картинку на все три поста охраны, которые следовало миновать, чтобы попасть ко мне в квартиру, – при входе в штаб-квартиру, у входа в мой лифт и на выходе из него. В результате я потревожил сон лейтенанта Уинтерса, который вежливо, но настойчиво поинтересовался, кому я оформляю пропуск. Мой ответ «верному соратнику адмирала Шнайдера» успокоил его, но тем не менее он пообещал лично встретить гостя.

К появлению беглого адмирала я успел одеться и привести себя в порядок, а Лина тем временем на скорую руку приготовила кое-какое угощение и удалилась в спальню к Элис.

Войдя в гостиную, Фаулер крепко пожал мне руку и быстро оглянулся по сторонам.

– Так я и думал, – сказал он. – Типовой дизайн. У меня всё точно так же, только в зеркальном отражении.

Я вопросительно посмотрел на него:

– Как это?

– Я с дочерью и внуками живу в соседней квартире. – Адмирал слегка кивнул головой вправо. – Купил её ещё пять лет назад. Отличное укрытие для беглецов.

– Ну и ну! – изумился я. – Вот так совпадение!

– А вы представьте моё удивление, когда я обнаружил, что вы устроили здесь свою контору. Но, по большому счёту, никакого совпадения тут нет, всё естественно. Банк «Аркадия» – главный держатель ютландских вкладов. В нём хранится и значительная часть моих сбережений.

Я хотел спросить у Фаулера, почему всё это время он прятался от нас, но затем решил, что вежливость прежде всего, и пригласил гостя в библиотеку, где Лина накрыла столик с закусками и напитками.

Мы сели в кресла друг напротив друга, и адмирал внимательно всмотрелся в моё лицо.

– А в жизни вы ещё больше похожи на свою мать, чем на фотографиях. Если бы среди ваших знакомых на Октавии нашёлся человек, который одновременно интересовался политикой и «мыльными операми» четветьвековой давности, он бы догадался, кто вы такой. – Фаулер налил в чашку горячий кофе и сделал глоток. – Как поживает ваш отец?

– Нормально, – ответил я. – На здоровье не жалуется, только завален делами.

– А Павлов?

– Он уже полный адмирал. Начальник космических операций. Всё, как вы с отцом и планировали. – Я хмыкнул. – А вообще-то я думал, что вы уже на Ютланде.

Он покачал головой:

– Другие улетели, а я остался. Решил, что с меня хватит. Я уже стар, пора на покой, внуков воспитывать.

«Ещё бы! – подумал я. – Имея несколько миллиардов в кармане можно спокойно отойти от дел. Старость обеспечена, дочкино будущее – тоже, да и внукам с правнуками и праправнуками бедность не грозит...»

– Значит, поэтому вы прятались от нас?

– Да. Когда от вашего отца пришло предупреждение о предателях, а вместе с тем – что он отказывается от поддержки нашего восстания, то я понял: всё, пенсия, точка.

Ну что ж, это право каждого – решать, когда и где остановиться. Хорошо хоть Фаулер и другие адмиралы сгоряча не подняли своё чёртово «восстание», а предпочли просто исчезнуть. Не последнюю роль тут сыграли и заработанные на торговле эндокринином денежки.

– Но всё-таки вы открылись, сэр, – заметил я. – Почему?

– Из-за событий на Октавии. Отчасти я чувствую себя виноватым... нет, вернее сказать, ответственным за происходящее. Когда я покидал планету, то уничтожил все документы, не оставил ни одного намёка, ни единой зацепки для следствия. Через меня они не могли выйти на заговор, на сей счёт моя совесть чиста. Безусловно, тут постарались отщепенцы, продавшие тайну эндокринина. Они предали и наше дело – предали жестоко и бессмысленно, ведь без поддержки Ютланда восстание на Октавии было обречено на провал. Его никто и не собирался поднимать. Перед исчезновением мы предупредили наших заместителей, что следует затаиться и ждать лучших времён. Ждать долго и терпеливо. Но – не получилось. И теперь у тысяч и тысяч мужчин и женщин испорчена карьера, сломана жизнь.

– Слава богу, хоть тюрьма им не грозит, – сказал я.

Адмирал криво усмехнулся:

– Но отнюдь не из-за милосердия наших власть предержащих. Просто они испугались последствий судебных процессов. Не все судьи у нас продажные, не всех присяжных можно запугать, а каждый оправдательный приговор обернулся бы обвинительным в адрес правительства.

«А вот вас бы это не остановило, – мысленно прокомментировал я. – Вы бы просто расстреляли заговорщиков без всякого суда...»

– Так вот, – продолжал Фаулер. – Я чувствую себя в ответе за будущее этих людей и не могу бросить их на произвол судьбы. Поэтому у меня есть к вам предложение...

– Принять их на службу? – не сдержался я.

У меня учащённо забилось сердце – только сейчас я сообразил, что адмирал Фаулер именно тот человек, который сможет убедить уволенных эриданских военных встать под наши знамёна.

Впрочем, адмирал истолковал моё замешательство иначе.

– Я понимаю, капитан, вы набираете с миру по нитке, чтобы в случае предательства граждан одной из планет отделаться минимальным ущербом. Но я уверяю вас, что эриданцы не предадут. Люди, чьи услуги я вам предлагаю, не смутьяны и не мятежники – они патриоты.

– Допустим, что патриоты. Но патриоты Октавии.

– Они будут верно служить и Ютланду. Для них не может быть чужой планета, которой правит эриданец, чьи вооружённые силы возглавляют эриданцы. Вот вы, капитан Шнайдер. Разве вы служите Ютланду только ради отца?

– Скорее, не «ради», а из-за отца, – ответил я. – Из-за него мне больше нет места на Октавии.

– В том-то и дело. Те, кого увольняют и кого ещё уволят, в таком же положении. На родине они станут изгоями – без любимой работы, без перспектив. А Ютланд предложит им всё, чего их лишила Октавия. И за это, за своё будущее, они будут сражаться не менее самоотверженно, чем коренные ютландцы. Жаль, что мы не можем оперативно связаться с вашим отцом. Он бы подтвердил, что я прав, и распорядился бы принимать всех эриданцев.

– Хорошо, – сказал я. – Верю вам на слово. Сколько, по-вашему, будет уволено в результате чистки.

– По моим прогнозам, одних только офицеров свыше пятидесяти тысяч, даже под шестьдесят.

Я чуть не присвистнул.

– Ого!

– Цифра внушительная, – согласился Фаулер. – Впрочем, планета с четырёхмиллионными вооружёнными силами может позволить себе сократить свою численность на несколько десятков тысяч.

– Но я так понимаю, что речь идёт об элите. Командный состав, пилоты, ведущие инженеры.

– Да, верно. Это здорово ослабит боеспособность армии и, особенно, флота. Октавия может забыть о спорных планетах – их как пить дать отхватит Альтаир. Правительство это понимает, но боится оставить хоть одного неблагонадёжного на военной службе. К тому же толпа жаждет крови – если не в прямом, то в фигуральном смысле. Ей нужны козлы отпущения – и чем больше, тем лучше. А на носу очередные выборы – время, когда чернь требует хлеба и зрелищ.

– Значит, от пятидесяти до шестидесяти тысяч человек, – произнёс я. – И это не считая прапорщиков и сержантов.

– Всех не обещаю, – предупредил Фаулер. – Некоторые из тех, кто просто попал под раздачу, будут до последнего надеяться, что справедливость восторжествует и их восстановят на службе. Но таких вряд ли наберётся слишком много. Военные – люди практичные, они приучены к тому, что начальство, даже если ошибается, своих решений не меняет. В течение следующего месяца можете твёрдо рассчитывать на сорок тысяч. Остальные, посомневавшись, присоединятся позже.

– А их семьи?

– Кое-кто возьмёт родных с собой, но немногие. Большинство решит временно оставить их либо на Октавии, либо на Вавилоне – сами понимаете, предстоит война. Кстати, насчёт семей разговор особый. Им понадобятся материальные гарантии. И не от Ютланда, который находится в неопределённом положении, а лично от вас или вашего отца.

Я кивнул:

– Да, страховой фонд.

Это мы уже проходили. Со старыми лётчиками-отставниками было всё просто. Они уже заработали приличную пенсию, которая в случае их смерти будет пожизненно выплачиваться жёнам или до совершеннолетия – детям. Финансовые вопросы их мало интересовали, они хотели снова летать. А вот действующие пилоты гражданских кораблей, соглашаясь перейти к нам на службу, помимо прочего требовали гарантий, что в случае чего их семьи будут материально обеспечены. Для этих целей мы создали специальный фонд под управлением банка «Аркадия», куда при заключении контрактов перечислялись соответствующие суммы.

Когда я объяснил это Фаулеру, тот пожелал ознакомиться с уставом фонда, а заодно и обсудить условия контрактов. Тут мне пришлось разбудить коммодора Максимова, терпеливо выслушать его ворчание и настоять на том, чтобы он пришёл ко мне. Сам я продолжать такой разговор не мог, у меня не хватало квалификации – а адмирал оказался очень дотошным. Он действительно чувствовал себя ответственным за судьбу людей, пострадавших из-за провала дурацкого заговора, который он вынашивал вкупе с моим отцом...

Лишь в полтретьего ночи Максимов и Фаулер согласовали все принципиальные моменты по будущим контрактам и наконец ушли. Проводив их, я отправился в спальню и с удивление обнаружил, что Элис не спит, а читает какую-то книгу.

– Что с тобой? – спросил я, снимая костюм.

Она положила книгу на тумбочку.

– Как это что? Ждала тебя. Хочу знать, о чём ты договорился с Фаулером.

– Ага, понятно.

Несмотря на то, что мы не понижали голоса, Лина не проснулась. Как всегда, она спала сладким и крепким сном невинного ребёнка.

Раздевшись, я забрался на кровать, привлёк к себе Элис и поцеловал её.

– Как насчёт любви?

– Ну-у, – манерно протянула она. – Если начистоту, то я уже сыта. Линка меня вконец измотала. Это, кстати, ещё один плюс многожёнства. Вот при моногамном браке, если муж по ночам работает, жена остаётся сексуально неудовлетворённой.

– А так ты удовлетворена?

– Вполне.

– Значит, любви не будет?

– М-м, посмотрим. Но сначала расскажи про Фаулера.

Да, Элис есть Элис. Это вам не Лина...

5

К месячному юбилею нашего пребывания на Вавилоне, мы получили своеобразный подарок – сообщение об отбытии «на учения» двух третей Звёздного Флота Тянь-Го в сопровождении корпуса десантных транспортов, каждый из которых нёс по три или четыре армейские дивизии. С вычетом семи дней, которые требовались для того, чтобы эта весть дошла до нас через разделявшее планеты расстояние, получалось, что события развиваются в полном соответствии с нашими прогнозами. До атаки на Ютланд оставалось порядка двадцати восьми недель, и, в соответствии с планом, мы стали сокращать покупки тяжёлых кораблей, всё больше переключаясь на быстроходные суда третьего и четвёртого классов – корветы, фрегаты, лёгкие крейсера и лёгкие эсминцы.

Неприятным, но вполне ожидаемым сюрпризом явилось то, что ещё три планеты из отцовского списка потенциальных агрессоров начали военные приготовления. Впрочем, это уже не имело значения – земное правительство, не заинтересованное в затяжной «эндокрининовой войне», ускорило переговоры с ютландской делегацией и наконец отдало приказ Объединённому комитету начальников штабов Конфедерации о снаряжении экспедиционного флота. Расчёт был точен: подмога должна прибыть только тогда, когда сражение за Ютланд закончится, и от его исхода будут зависеть дальнейшие действия землян. Если мы отразим агрессию, они подпишут с нами договор о дружбе и сотрудничестве, а их флот присоединится к нам в качестве союзного, после чего уже никто не решится на нас напасть. В случае нашего поражения Земля никакого договора подписывать не станет, ссылаясь на то, что ютландское правительство не обладает реальной властью на планете, но земной флот всё равно останется в локальном пространстве Ютланда, чтобы отваживать других агрессоров и напоминать генералу Чангу о необходимости соблюдать договорённость с фармацевтическим консорциумом.

Элис была вне себя от возмущения:

– Какие же они продажные, эти политики! Ведь Земле ничего не стоило заявить, что она не допустит завоевания Ютланда. Одного этого было бы достаточно, чтобы Чанг наложил в штаны и думать забыл о войне. Но нет – им плевать, что погибнет много людей; для них главное – экономические интересы.

Адмирал Фаулер, который стал у нас частым гостем после того, как администрация здания по нашей обоюдной заявке открыла между квартирами прямой переход, на это заметил:

– Вся беда в том, мисс, что Земля – единственная космическая сверхдержава среди всех ста пятидесяти семи населённых людьми планет. У неё нет конкурентов, а это очень плохо. Земляне прекрасно понимают, что только они способны гарантировать Ютланду устойчивый мир, поэтому ведут себя так беспардонно, уверенные в том, что любая подлость сойдёт им с рук. Хорошо хоть Земля не агрессивна, иначе ютландцам пришлось бы уповать только на чудо...

Когда мы стали массово вербовать уволенных эриданских военных, власти Октавии поначалу вознегодовали и попытались, впрочем, безуспешно, воспрепятствовать этому. Но потом они подумали и решили, что так даже к лучшему – чем меньше заговорщиков останется на планете, тем будет спокойнее. А потом снова передумали и снова вознегодовали – как только до них дошло, что обильное кровопускание, которое они устроили для острастки остальных, не принесло своих плодов. Испорченная карьера десятков тысяч людей должна была служить суровым предупреждением другим потенциальным заговорщикам, но в результате получилось, что подавляющее большинство уволенных сразу нашли себе новое место службы, причём многие из них – с повышением в звании и должности.

Гнев эриданского правительства меня не трогал, а его грозные ноты протеста в адрес ютландской делегации на Земле вызывали лишь улыбку. Но, как выяснилось позже, власти моей родины оказались способными не только на словесные угрозы. Они арестовали в гражданском космопорту Астрополиса зафрахтованный нами пассажирский корабль, который должен был перевезти на Вавилон очередную группу завербованных нами офицеров, и предъявили им обвинение в государственной измене.

Впрочем, Фаулер быстро успокоил нас и пообещал по своим каналам нанять опытных адвокатов, которые в самые сжатые сроки подадут в суд коллективный иск и докажут всю беспочвенность обвинений. По эриданским законам, поступление в вооружённые силы другого государства квалифицировалось как измена лишь для военнослужащих действительной службы или запаса, а для гражданских лиц уголовная ответственность наступала только в тех случаях, когда Октавия находилась с вышеуказанным государством в состоянии войны или военно-политического конфликта (как, например, с Федерацией Альтаира).

В течение трёх дней Фаулеровы адвокаты убедительно доказали, что после увольнения наши наёмники являются сугубо гражданскими лицами – ведь их отправили в отставку без пенсии и выходного пособия, а значит, считать их военнослужащими запаса нельзя. Представители обвинения не смогли предоставить веских контраргументов, а на запрос судьи, считает ли правительство Октавии, что планета находится в состоянии войны или военно-политического конфликта с Ютландом, ответ последовал отрицательный. В конце концов суд постановил освободить всех обвиняемых из-под ареста и не нашёл причин, ограничивающих их право покинуть планету.

Эта попытка устрашения «перебежчиков» возымела прямо противоположный эффект. Спустя некоторое время те из уволенных офицеров, кто на первых порах отклонил наше предложение, передумали и стали соглашаться. Таким образом, ряды Вооружённых Сил Ютланда пополнились ещё пятью с лишним тысячами высококлассных специалистов.

Но власти Октавии не собирались оставлять нас в покое. Эриданское посольство на Вавилоне уже давно пыталось добиться моей выдачи на основании того, что якобы я участвовал в угоне фрегата «Марианна». Местные власти неизменно отклоняли это требование ввиду отсутствия угнанного фрегата в локальном пространстве Вавилона.

А к исходу второго месяца удар последовал с другой стороны. В один прекрасный день, ранним утром мне позвонили из дирекции банка и в лёгкой панике сообщили, что к ним пришли полицейские с ордером на мой арест. Обвинение выдвинуло опять же эриданское посольство – что я держу в качестве заложниц двух гражданок Октавии. Речь шла об Элис и Лине.

Пока я потрясённо переваривал это известие, в квартиру ворвался встревоженный лейтенант Уинтерс, который узнал обо всём из своих источников. Его сопровождало два десятка до зубов вооружённых пехотинцев.

– Что это значит? – спросил я у Уинтерса. – Окопаемся и будем отстреливаться?

– Ну... нет, просто на всякий случай.

– Никакого «всякого случая» не будет. Это всего лишь ещё одна бездарная попытка психологического давления.

– Но ордер...

– Сейчас мы с ним разберёмся.

Я вновь повернулся к видеофону и попросил, чтобы пригласили старшего полицейского. Таковым оказался инспектор по имени Мустафа Хашеми. Поздоровавшись, я спросил:

– Инспектор, а вам не кажется, что вы поспешили с ордером? Если бы сначала вы провели расследование, то не возникло бы этой нелепой и неприятной ситуации.

Он смущённо прокашлялся.

– Я придерживаюсь такого же мнения, капитан. Однако наш комиссар счёл претензии посольства Октавии достаточно обоснованными. А судья, выдавший ордер на арест, с ним согласился.

– Гм, даже так... Сколько с вами людей?

– Только мой помощник и эриданский консул. Но если понадобится, я уполномочен вызвать подкрепление и взять здание штурмом. Хотя мне это не нравится.

– Мне тоже, – ответил я и жестом приказал космопехам, которые при этих словах перевели своё оружие в боевой режим, не горячиться. – Обойдёмся без насилия. Пожалуйста, поднимайтесь к нам, все трое. Вам не будут препятствовать.

Отключив видеофон, я поручил Уинтерсу позаботиться о том, чтобы визитёров пропустили, приказал пехотинцам поменять боевое оружие на шокеры, а сам отправился будить девочек, которые ещё спали.

Когда я объяснил им ситуацию, Лина не на шутку испугалась, а Элис сердито выругалась:

– Вот идиоты! Всё им неймётся... Только я не пойму, откуда они прознали о нас. Линочка, ты же предупреждала своих, чтобы они держали рот за зубами?

– Да, конечно, каждый раз, – ответила она, но в её голосе проступили виноватые нотки.

Я пристально посмотрел на неё:

– Так что же?!

– Ну, в общем... – Лина замялась. – Папа и мама хотели познакомиться с родителями Элис. Я отговаривала их, но... наверное, они не послушались.

– Чёрт побери! – в сердцах сказала Элис.

А я кивнул:

– Теперь всё ясно. Ты не писала им. Я, по твоей просьбе, тоже не ответил. Вот они и решили, что я держу тебя силой.

Элис фыркнула:

– А какое им до этого дело... Чтоб они провалились!

К тому времени, когда девушки оделись и прихорошились, наши посетители – инспектор Хашеми, его помощник в чине сержанта и высокий молодой мужчина в штатском, – уже изнывали от ожидания. А ещё им было крайне неуютно под колючими взглядами космопехов, которые хоть и зачехлили свои лучевики, заменив их на шокеры, всё равно выглядели весьма устрашающе.

– Итак, – произнёс я. – Вот те самые молодые леди, которых, как вы говорите, я удерживаю против их воли.

– Это неправда, – заявила Лина.

– Бред собачий! – сказала Элис.

Инспектор Хашеми осторожно, чтобы не нервировать пехотинцев, сунул руку в карман и всё так же медленно достал оттуда фотографии. Посмотрев на них, потом на девушек, потом снова на снимки, он кивнул:

– Похожи. – И вопросительно взглянул на мужчину в штатском. – Господин консул, это они?

– Да, – подтвердил тот, – они. Мисс Тёрнер и мисс Каминская.

– Точно?

– Да точно, точно, – опередила консула Элис. – Если хотите, можем предъявить наши удостоверения служащих Эриданской Астроэкспедиции. Правда, моё уже недействительное – теперь я мичман ВКС Ютланда, штатный пилот корвета «Орион».

Для консула это было неожиданностью:

– В самом деле, мисс?

– Представьте себе!

– И вы находитесь с капитаном Шнайдером по доброй воле?

– Совершенно верно.

– Тогда, может, вы участвовали и в угоне фрегата «Марианна»?

– Может быть, – с вызовом ответила Элис.

Инспектор заметил:

– Данный фрегат нас не интересует. Этот вопрос давно исчерпан. Давайте не отклоняться от темы разговора. Значит, мисс Тёрнер, вы отрицаете утверждение ваших родителей, что вас удерживают силой?

– Родителей? – вскинулась Элис. – Так это они?!

– Мы получили от них официальное заявление, – объяснил консул. – И на этом основании обратились к вавилонским властям.

Элис готова была разразиться ругательствами, но усилием воли сдержала себя.

– Прежде всего, господин консул, – произнесла она холодно, – я уже совершеннолетня и больше не нуждаюсь в родительской опеке. А во-вторых, забота обо мне не входит в обязанности вашего посольства. По законам Октавии, с момента поступления на службу в вооружённые силы иностранного государства я автоматически лишилась эриданского гражданства.

– Так, – сказал инспектор Хашеми. – С мисс Тёрнер, похоже, всё ясно. А как насчёт вас, мисс Каминская? – обратился он к Лине. – Вы тоже не являетесь гражданкой Октавии?

Лина улыбнулась ему – невинно и наивно, как могла улыбаться только она.

– Честно говоря, инспектор, я не знаю. На корабле я была медсестрой. Я не совсем уверена, что это военная служба. Хотя, может, ошибаюсь. А сейчас я секретарь капитана Шнайдера. – Опять улыбка. – И его невеста. Он не принуждал меня быть с ним, я сама этого хочу. – Она перевела взгляд на консула и уже не улыбалась. – А заявления от моих родителей у вас нет, я знаю.