Арсений Самойлов
Ускользающая почва реальности. Сборник

Полная версия

Иллюстрации НейроХолст

© Арсений Самойлов, 2024

ISBN 978-5-0064-5018-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

О СБОРНИКЕ

В данный сборник вошли 7 романов и 1 пьеса.

– Реальности мистера Притчета. Книга о жизни мистера Притчета, проживающего в нескольких реальностях. Как повлияют его решения и действия на исход каждой его жизни?

– Многоэтажка с тараканами. Отто Штоссе засыпает в современной Германии, а просыпается в иной реальности, где в свое время победил Третий Рейх. Книга написана в стиле сюрреализма, реальность похожа на сон, наполнена метафорами и аллегориями.

– Столик на троих. Молодая художница приезжает в курортный городок, где встречает свою любовь. Он живет со своей сестрой, которая начинает играть все большую роль в их отношениях и становится непонятно, в каких же отношениях, собственно, состоят сами брат и сестра.

– Красный закат. Граф Апраксин прибывает в небольшой уездный городок, где встречает свою любовь. Как развернутся их отношения в условиях Первой мировой, а затем и гражданской войны в России?

– Искатель душ. Чудаковатый капитан полиции следует по пятам маньяка-расчленителя, который ищет души, вырезая их из органов своих жертв. Книга наполнена черным юмором и ироническими размышлениями на библейские темы.

– Свободные люди острова Триангл. Обычный офисный клерк попадает на остров в Бермудском треугольнике, где уже много столетий существует своя отдельная цивилизация. История содержит философский подтекст, поднимая тему смысла существования, наличия веры и физического устройства Вселенной.

– Жан-Поль Фонтэн. Париж, 19 век. Жан-Поль Фонтэн – самовлюбленный нарцисс, который приехал учиться в столицу, решая свои финансовые вопросы с помощью взрослой женщины. Но есть и другая…

– Белые розы. Пьеса в четырех действиях. Сюрреалистическая комедия абсурда про двух братьев крестьян, сельского врача и полковника в отставке, делающих абсурдные, крайне логичные умозаключения.

Если предыдущий сборник «Туманная сущность времени» описывал прошлое и будущее, неопределенное время, смешивающее их, то этот сборник «Ускользающая почва реальности» скорее не про время, а про реальность. Про ускользающее ее ощущение, эфемерность ее однозначности, подверженной исключительно субъективному видению индивида, и возможное существование многих реальностей в мультивселенной.

Отдельно хочу сказать про две книги: «Красный закат» и «Жан-Поль Фонтэн». Эти книги я писал не совсем в своем стиле. Я пишу про настоящее и будущее, про иные реальности, затрагивая интересные мне теории из современной физики, в которой я совершенно ничего не смыслю, как и любой другой писатель. Но я был обязан попытаться затронуть и прошлое, ибо что настоящее и будущее без прошлого? Однако, лучше всего писать про настоящее – то, что ты хорошо знаешь во всех деталях; и про будущее – то, что ты можешь во всех деталях сочинить. Писать про прошлое невероятно трудно, а я, будучи человеком ленивым, терпеть не могу трудности. Но давайте оставим эти книги в данном сборнике, дабы воздать должное прошлому, которое формирует настоящее.

РЕАЛЬНОСТИ МИСТЕРА ПРИТЧЕТА

Глава 1

С моей женой, Камиллой Шикльгрубер, будущей миссис Притчет, я познакомился в кафе. Мне было 26 лет, ей было 18. Она была в том возрасте, когда девушка еще похожа на человека, а не на пришельца с другой планеты, вид которого эволюционировал из губ и бровей. Впоследствии эти губы и брови обрастают носом, щеками, глазами, шеей и всем прочим телом, что придает этому гуманоиду вид человека разумного, то есть нас с вами. С возрастом я начал понимать, что чем больше у женщины губы – тем меньше у нее мозг. Большие губы – это диагноз. Врачи скрывают это от нас, но тайно они выкачивают из черепной коробки серое вещество и вкачивают его в губы, делая женщин более красивыми для таких же, как они, то есть людей с выкаченным из головы серым веществом. Камилла была вполне мила, производила вид не глупого человека, искусно скрывая мелководность, или, если хотите, удивительную неглубокость своей интеллектуальной почвы, проще говоря, поверхностность. Но кто будет копать вглубь ума красивой женщины? Мало кто из мужчин такие заядлые диггеры. Я также не был заядлым в чем-либо, особенно в ремесле шахтеров, никак не относящемся к моей жизни. Вообще, это полное и всепоглощающее отсутствие ремесла в моей жизни играло со мной злую шутку, ибо перебиваясь с одной работы на другую, я слишком много отдыхал и слишком мало зарабатывал, что всегда являлось причиной для упрека со стороны любой женщины, пусть даже я имел свою собственную квартиру, в которую мог привести этих дам, как правило, не имеющих не только прибыльного ремесла, но даже и отдельного жилья. Требуя от мужчин стабильной работы с хорошим окладом, квартиры, машины, эти дамы не имели сами ни одного пункта из вышеприведенного списка, который с этих пунктов начинался, но отнюдь ими не ограничивался. Это была одна из причин за которые я любил девушек помладше. Они любили за внешность, чувство юмора, ум, стиль, но не за ту выгоду, которую ты можешь дать им в жизни. Это было честно и, чего греха таить, удобно для мужчин. Я пил кофе, а Камилла, розовощекая блондинка маленького роста, сидела и пила какой-то приторный молочный коктейль с шапкой из взбитых сливок вместе со своей подругой, я подошел и представился: «Дэниел Притчет, к вашим услугам». Вот так просто и изысканно, это производит впечатление необычностью своей формы. Чтобы быть немного экстравагантным требуется как минимум одно из трех: быть либо сумасшедшим, либо пьяным, либо просто отбросить все приличия и стеснения, сыграв свою роль. Чаще всего я сочетал в себе сразу все три качества. Что было понятно и ожидаемо, подруги захихикали, но добыча заглотила свою наживку. Мы немного выпили, поболтали и я проводил Камиллу до дома. Путь пришлось проделать не малый, ведь мы были в Кафебурге, а ее дом находился в Хомбурге¹, там же, где и все остальные дома, включая мой собственный. Такое совпадение названий никого не удивляло, кроме меня. Ведь я был, как уже сказано выше, сумасшедший, а значит меня в принципе поражали многие вещи, которые были обыденными для окружающих. А может я сам придумал эти названия и другие это так не называли? Черт его знает. Главное то, что ее дом был совсем недалеко от моего, а значит можно было попытать счастье и завязать с ней какие-либо взаимно приятные отношения. Любовь – это прекрасно, но все прекрасное, даже финансовая стабильность, должно зиждиться на каком-то основании, фундаменте. Иначе рухнет даже дом, не то что такая серьезная вещь, как любовь или, тем более финансовое благополучие. Камилла спрашивала меня: «Что для тебя важно в женщине? Внешность или внутренний мир?» Какой «ванильный», чисто женский вопрос! Как можно отделять одно от другого? Я отвечал: «Внешность – это как фундамент дома. А внутренний мир – сам дом. Дом не выстоит без фундамента. Но кому нужен один фундамент?» Я был честен, поэтому она мне не верила. Женщины верят в красивую ложь даже лучше, чем в красивую правду. Если ложь безобразна, то она все же лучше безобразной правды. Может поэтому глупые девочки живут с неразвитыми грубыми мужиками? Эти мужики способны лишь на некрасивую грубую ложь и такую же правду. Женщины выбирают ложь и остаются с ними, несмотря даже на побои. А умные мужчины способны на красивую правду, которую всегда перевешивает грязная примитивная ложь худших представителей их пола. К чему это я? К тому, что если бы она жила в часе езды от меня, то никакого фундамента для этих отношений не сложилось бы. Куда проще найти девушку поблизости, чем ездить за тридевять земель, каждый день имея целых два часа по дороге туда и обратно, чтобы поразмыслить: «А так ли мне все это нужно?» Но она жила рядом. Однажды я пришел к ней домой без штанов. Подумаешь, большое дело! Собираясь на свидание, забыл надеть штаны. Зато какой прекрасный пиджак с бабочкой! Проследовав в гостиную их частного дома, я предстал в таком виде перед всей ее семьей. Во главе стола сидел отец семейства, справа от него жена, мать Камиллы, также там сидела ее бабушка и семейная пара соседей – друзей семьи. Я был предельно вежлив, даже поздоровался и перекинулся парой любезностей с ее родителями. К сожалению, я задел пенсне ее бабушки пуговицей на своем особом месте, выпирающим из трусов и предназначенным в первую очередь для мочеиспускания. Пенсне слетело и повисло на мне, но я крайне обходительно снял его, протер краем рубашки и вернул ее ошарашенной бабуле. Мы пошли в кино, в которое меня, впрочем, не пустили без штанов, так что нам пришлось идти коротать время ко мне, что и привело к нашему первому акту любви, от которого она и забеременела, так как я забыл о предохранении. Черт побери мою вечную рассеянность! То штаны, то защита. Но я был молод, это все извиняет.

Глава 2

Узнав о беременности, ее родители потребовали свадьбу, против чего я не стал противиться в силу все той же молодости и неопытности. В некоторых восточных странах люди в 26 лет уже считаются взрослыми, носят бороду и имеют целый выводок детей, а иногда и выводок жен. Но в нашей стране 26 лет считалось еще юностью, особенно для меня, выглядевшего не старше 18, лишенного каких бы то ни было зачатков бороды и серьезности. Свадьбу я хотел сыграть скромно, но Камилла настояла на пышной церемонии, которую я, не желающий ее, почему-то должен был оплатить пополам с ее отцом. Денег у меня не было, так что мне пришлось взять кредит, с небольшой выплатой в каких-то 10 лет. Церемония прошла торжественно, хоть я и чувствовал себя на протяжении нее не в своей тарелке, как будто мне ее навязали, а я просто шут, загнанный в клетку на потеху публике, над которым каждый насмехается, но так и должно быть, ведь такова моя роль на этом светопреставлении. Первая брачная ночь прошла так себе, я выполнил все, что от меня требовалось, но без энтузиазма со стороны того самого места, которое, с его точки зрения, более предназначалось для снятия пенсне со старушек. Далее проследовали долгие и мучительные месяцы беременности, когда Камилла только требовала и раздражалась, а я обязан был следовать всем ее заветам, как еврей в пустыне, связавший по своей воле судьбу с этим богом и его треклятым Моисеем, уже сто раз пожалевший об этом, но рискующий сдохнуть от голода или кары божьей, если лишний раз поклонится золотому тельцу или запасет с собой пару грамм белого порошка, именуемого «манной небесной» (первое в истории упоминание госконтроля за белыми порошками)². В то время я подрабатывал, но львиную долю средств к существованию мы получали от ее родителей, собственно, и затеявших все это, к тому же, радующихся, что их чадо теперь живет не с ними, а со мной. В Камилле были плохие качества, такие как, истеричность ее натуры, эгоизм и требовательность. Но были и хорошие. Например, пунктуальность. Родила она на 40 неделе, точно в срок, чему нельзя было не радоваться. Я всегда ценил немецкую дотошность. Такая точность – качество людей организованных, на которых можно положиться. Хорошо, что Камилла имела немецкие корни³, лишней недели я бы не выдержал. Но разродившись она стала не менее требовательна. Ребенок постоянно кричал, а я, хоть и работал единственный в семье, обязан был разделять с ней все тяготы материнства и отцовства, что я и выполнял под ее непрестанные крики. Наверное, одно чадо уродилось в другое. У нас была девочка. Назвали ее Элис. Я был рад, что родилась девочка, так как я понятия не имел, что делать с мальчиком. Я был до крайности далек от мира спорта и автомобилей, что частенько вменялось мне в вину, так как своим собственным я так и не обзавелся, не имея даже водительских прав. Для меня было излишне нудным учить все эти правила и сдавать экзамен. Да и такси я видел куда более дешевой альтернативой. Но такие разумные доводы приводят лишь в уныние женщин, желающих чтобы их возили на личном авто мужчины, обладающие капиталом. Хоть этот капитал они и должны сложить не обладая логическим мышлением и способностью считать деньги. Способность считать деньги – качество, ставящее крест на таких женщинах. Дочь же виделась мне юной подругой, с которой я мог бы дружить и интересно проводить время. Эдакая папина дочка, как дочь Ретта Батлера⁴, только без езды на пони⁵, меня всегда пугали эти копытные. Не хотелось только думать о ее будущих кавалерах, но до этого было много времени, да и ружье у меня висело на стене. Я любил оружие и ждал случая, чтобы впервые его применить. Оружие для мужчин – это как косметика для женщин. С давних времен женщины красили себе глаза и губы чем-то растительным, что находили, собирая ягоды, пока мужчины охотились с оружием в руках и отстаивали своих женщин в войнах с другими племенами. Эта тяга к оружию для мужчины – как тяга к своим истокам, подобно курительным принадлежностям, заменяющим тягу к материнской груди. Это нечто очень древнее и определяющее пол. Почему мужчины чаще курят и их чаще долго кормят грудью? Не потому ли, что они биологически обязаны на всю жизнь сохранить свою тягу к женской груди?

Жили мы в Хомбурге, а к врачу с ребенком ездили в Хоспиталвилль⁶, совсем небольшой город, где была только больница. По крайней мере, так я это видел. С дочкой все было в порядке. Она росла. Лепет превратился в речь, она научилась считать. Все было бы хорошо, если бы Камилла не докапывалась до каждого моего действия и не устраивала ссору на пустом месте. То я не туда убрал ее манто, то решил прибрать ее туфли, которые должны были быть раскиданы беспорядочно в коридоре, то я не так что-то сказал. Я ее бил, по крайней мере, с ее слов. Однажды она разозлилась и решила ударить меня ногой в живот, я схватил ее ногу и оттолкнул от себя. Она упала в коридор, это был вопиющий случай избиения с моей стороны. В другой раз она лупила меня кухонной лопаткой, я отнял ее и ударил один раз в ответ по руке. Это был второй случай. Больше она не могла насчитать, да и зачем? А может я просто помню лишь дурное с ее стороны и не запоминаю обид, которые сам нанес ей?

Глава 3

Будучи женатым уже 7 лет, я встретил другую. Она еще училась в школе, звали ее Сесиль. Я гулял по бульвару во хмелю, не желая находиться дома. Шел я с работы и мог гораздо быстрее добраться до дома на общественном транспорте или такси, но мне не хотелось добраться быстрее. Когда я шел на работу, я не хотел быть на работе, когда шел с работы – не хотел с нее уходить. Большинство мужчин, находящихся в этом замкнутом круге женатой и работящей жизни, идут после работы в дешевый бар, где проводят свой вечер, пока не напьются и не придут навеселе ночью домой с единственной целью – спать. В самом тривиальном и скучном, небиблейском смысле, возлежать со своею супругой. У меня дома была маленькая и любимая дочь, которая, впрочем, все более и более стала походить на свою избалованную мать, которая теперь баловала ее настраивая против отца и всех мужчин в мире. Однако я предпочитал прогуляться выветривая спиртные пары, чтобы быть дома к ужину в хорошей форме. Волквилль⁷ находился прямо по пути в Хомбург из Воркбурга⁸, так что я легко мог пройтись пару часов, оттягивая свое прибытие в злосчастный дом ругани и склок. Мне приходилось работать все больше и больше, так как к кредиту на свадьбу прибавился кредит на ребенка, а впереди была школа со всеми сопутствующими расходами. У меня помутнело в глазах и я сел на обочину дороги. Тогда я и увидел ее, этого иного, уже подросшего ребенка, обладающего женской взрослой красотой и детской непосредственностью и бескорыстием. Я выглядел достаточно молодо и достаточно молодо мыслил, чтобы между нами завязался разговор на подростковые темы, приправленный для меня излишне сладкими алкогольными коктейлями, которые мы поглощали вместе. Это была стройная и миниатюрная брюнетка с длинными волосами, в стильной, для ее поколения, немного мешковатой для меня, одежде. С ней было легко и весело, она была вполне образованна и интересна. Мы разошлись обменявшись контактами, которыми я, впрочем, так и не воспользовался. Ведь у меня была дочь. Придя домой я как обычно сел за стол, еда была сплошь покупная, жена не тратила свое время на готовку. На что она его тратила мне было неизвестно. Доев свою еду, не обращая внимания на претензии и подколы жены, я удалился в свой кабинет. В руках я сжимал номер Сесиль. Как просто было взять и позвонить ей. Это могло бы изменить мою скучную жизнь. Но также и усложнить. Что бы я делал дальше? Я был слишком стар для этого дерьма. Развод, дележка имущества, алименты, утрата дочери, с которой я смог бы видеться по выходным, следуя распоряжению суда… С годами я утратил свое юношеское безумие, я больше не ходил в кино без штанов, больше не игнорировал работу ради удовольствия, не жил так, как хотел, не вел себя так, как хотел, пусть это было и ненормальным. Я жил и вел себя так, как надо. Ведь я был взрослый, я был муж, я был отец. Я должен был вести себя так, а не иначе. Так требовало общество, довлеющее над всеми нами своими «надо» и «должен». Так требовал мой статус, мои родители, родители Камиллы. Я скомкал листок с номером Сесиль и выбросил его в мусорную корзину. Надо – значит надо.

Глава 4

Элис закончила школу и пошла в университет. Она решила жить в общежитии, чтобы не находиться в атмосфере постоянных домашних скандалов и требований со стороны матери. Мне было уже 46 лет с лишком. Я все еще хорошо выглядел, хотя заметно постарел, лет 5 назад мне даже начали продавать спиртное без документов, удостоверяющих, что мне уже есть 21 год. С женой мы отдалились. Это было хорошо, ведь чем меньше времени мы общались – тем меньше истерик мне приходилось слушать, тем больше я мог пребывать в спокойном одиночестве в своем кабинете за чтением книг и мыслями о своей жизни, которая теперь стала намного спокойнее и размереннее. Вот оно семейное счастье? Когда от тебя наконец отстали, поняли, что ты безнадежен, нет смысла и пытаться тебя изменить, и теперь ты можешь спокойно жить, как холостяк? Зачем тогда оно вообще, почему не жить просто холостым? Ради дочери? Но Элис теперь живет далеко и всю жизнь мы будем видеться по праздникам, на которые она будет приводить очередного тупорылого бойфренда, взрослую замену тебя самого (как сигарета заменяет материнскую грудь мужчине), один из которых будет настолько туп, что решит испортить навсегда ее и свою жизнь сделав ей предложение? Конечно, вы будете рады (а как же иначе?) и заплатите бешеную сумму денег чтобы отпраздновать это мрачное событие, к счастью, обреченное на провал, закончившееся разводом спустя несколько лет. Годы шли друг за другом, но я все меньше понимал смысл этих прожитых лет. Для кого я их прожил? Точно ли для себя? Или для банков, на кредиты которых я работал? Для родителей, которым я воспитывал живую игрушку в виде внучки? Для жены, которую обеспечивал, пусть и не полностью, но по крайней мере точно обеспечивал живой плотью, которую она могла раздирать своими истеричными злобными зубами? Иногда во снах мне приходили как бы обрывки каких-то моих нехороших поступков, агрессии, безумств, что я вытворял. Вот я бью телефон об стену, вот я истерически смеюсь и разговариваю с несуществующими людьми из какой-то другой реальности, много пью, бешено поглощаю помидоры из холодильника, жена говорит мне, что нет никаких девушек и я не в клубе, а дома, успокаивает меня. Были ли это просто сны или алкогольные галлюцинации по ночам? Не знаю. Я жил для общества, единственной целью которого было выжать из меня все соки, поставив строгий запрет на получение счастья. Счастья из молодой подруги, на которую я променял бы свою законную благоверную. Счастья свободы и жизни для себя. Счастья тунеядства и беспечного существования. Счастье личности – это самое страшное, что может существовать в мире для человеческого общества, ведь оно для него бесполезно, оно питает лишь индивида, не выжимая из него все для окружающих.

Прошло еще много лет. Я состарился. Я был уже старик. Моя дочь была взрослой, она жила с одним из своих тупорылых бойфрендов, хотя бы не стремившихся ее обрюхатить или окольцевать. А я был пожилым человеком, живущим со сварливой женой, пьющим виски в одиночестве у себя в кабинете и ждущим когда его дочь родит ему живую игрушку, которая хоть как-то скрасит его тоскливое однотипное существование, подарив иллюзию смысла его жизни – продолжение его рода. Как будто после моей смерти мне будет дело до того, живут ли мои гены в каком-то человеке, из которого еще неизвестно что получится, который включает в себя множество генов моей ненавистной жены и родителей тупорылого дружка моей дочери. В один чудесный день я умер. Просто закрыл глаза, ожидая бесконечное ничто. Как я был удивлен, увидев как моя жизнь проносится назад, проматываясь подобно пленке в видеомагнитофоне. Хотя я слышал, что перед смертью у людей проносится вся жизнь перед глазами. Настоящее удивление посетило меня когда «пленка» остановилась и я очутился в том кафе, где мы познакомились с Камиллой много лет назад.