Арсений Александрович Истомин
Любовь зла
Оля остановилась на месте и закрыла глаза, кроме звуков ночного леса с разных сторон доносились жалобный вой собак в ближайшей деревне, трель и свист маленьких кузнечиков на поляне. Костер не хотел находиться, его здесь как будто попросту не существовало. Желудок давал о себе знать, урча на всю полянку. Пройдя с несколько десятков метров, Оля поняла, что заблудилась и села на мягкий мох, не в силах пошевельнутся. Страх маленького ребенка заполонил все, хотелось закрыть глаза, а открыв, очутиться у себя дома. Внезапно она услышала треск. Хруст веток прерывался, словно кто-то аккуратно пробирался через деревья. Звук усиливался, Оля было решила, что это идет Максим, он огорчился тем, что ребенок провалил задание и шел забирать ее домой. Глаза постепенно привыкали к темноте, слабенький хруст усиливался, вот он уже где-то под ногами. Ребенок увидел блестящий носик, торчавший из под круглой шапочки, полной острых игл.
– Ежик – подумала она тогда. Маленькое создание, будто чуя на своем пути посторонний предмет, обходило Олю стороной. Эта минутка смогла утихомирить тот страх, который до сего момента мешал сосредоточиться. Девочка закрыла глаза и постаралась представить запах дров, тепло и свет согревающего костра. На удивление теплых точек было несколько, одни были сильнее, другие совсем слабенькие. Лучше всего чувствовались костерки, который располагались ближе всего. На размышления было не так много времени, надо было двигаться, иначе я рисковала стать поздним ужином для целой оравы кровососущих. Жар и тепло в руках начинали усиливаться, настроение постепенно улучшалось, впереди виднелся мерцающий свет. Дальше Оля шла уже без потусторонней помощи, она видела, как в паре шагов догорал костерок. Когда замерзший и оголодавший ребенок дошел до маленькой поляны, огонь медленно начинал гаснуть, погружая во тьму все вокруг себя. Оля, не долго думая, сообразила хвороста, забросала огонек сухой травой, тот в миг оживился, накинувшись на иссохшие травинки. Через несколько минут Оля сидела напротив горевшего костерка, с обратной стороны почти у самого огня лежал рюкзак с продуктами, внутри оказались хлеб и сосиски, нанизанные на шпажки. В термосе, который Оля так и не смогла самостоятельно открыть был сладкий чай. Когда с едой было покончено, пришло время следовать к машине, здесь ситуация обстояла интереснее. Уйти в поисках отца, значило вернуться в холодную, сырую, а главное – темную глушь. Ребенок не хотел уходить от огня, здесь Оля хоты бы чувствовала себя в безопасности. В тот момент, когда она осталась сидеть и ждать утра, откуда то сбоку послышались частые шаги, треск ломающихся веток был слышен сильнее, чем потрескивание костерка под ухом. Оля взяла одну из веток, что полыхали в костре, и бросила в сторону бредущего силуэта, тот остановился, замерев на месте. Сухенькая веточка развалилась едва коснувшись земли, красные огоньки поднялись над травой и померкли, на секунду осветив лес вокруг себя. Оля ничего не увидела, но сообразила, как ей можно обезопасится. Если это был кабан или лиса, а по детским соображениям зверь покрупнее, надо было поставить с каждой стороны хотя бы по одному маленькому огоньку, чтобы трусливый зверь не смог подойти ближе. Она выдернула из костра горящую палку и попыталась поставить ее, воткнув в землю. Детских сил не хватало для того, чтобы закрепить в земле ветку, та упала на землю, где валялись сухие листья. Опавшая ботва моментально полыхнула, трава вокруг начала медленно тлеть, сплошная стена из огня была еще надежнее. Решив, что это лучшая из идей, Оля закинула опаленную еловую лапу в противоположную сторону. Через несколько минут довольный ребенок смотрел на тот, как вокруг разгораются четыре небольших огонька, в которые она своевременно подбрасывала веток. Шорохи, про которые Оля и думать забыла, тут же прекратились. Треск, слышавшийся со всех сторон, успокаивал душу. Однако на себе Оля все равно ощущала чей-то пристальный взгляд, словно кто-то на нее изучающе смотрит, пока она пытается огородится забором из пламени. Закрыв глаза, Оля почувствовала, как ее клонит в сон. В нос бил дым, от которого становилось трудно дышать. Теплый воздух и мягкий мох сильнее тянули ее в сон. Уже сквозь туман в голове она помнила, как Максим нес ее на руках, она закрыла глаза и снова погрузилась в темноту.
– Он вас бил? – неожиданно прервал детские воспоминания Алексей.
– Иногда, он срывался и мог порой замахнуться на меня. Все это осталось в прошлом с того времени, как я начала убегать из дома. Его это бесило еще больше, и тогда он стал закрывать меня в деревянном ящике, где мог оставить на ночь или больше. Мне приходилось действовать осознаннее, продумывая каждый шаг. Школу стала пропускать часто, учителя руками разводили, считая, что у меня замечательный отец, который пытается выкарабкаться и исправить ситуацию ради своего ребенка. В их глазах он был овдовевшим родителем, который прилагал все усилия, лишь бы дочь была счастлива. На самом же деле в его увлечениях прослеживалась какая-то цель. И для этой цели ему нужна была я – сказала Ольга.
– Вы не могли рассказать друзьям из школы о том, что с вами происходит по приходу домой? – спросил Алексей.
– Увы, но из-за частых пропусков у меня друзей не было, в школе мне было одиноко, но там я могла быть в безопасности, вдали от отца – ответила она.
– Ольга, вы не предполагаете, что ваш отец скорее всего тронулся умом и решил всю свою злость выместить на вас? – решал поинтересоваться Алексей.
– Тогда еще я этого не понимала, увы но мне казалось, он испытывает к матери какие-то чувства и хочет измениться. В конце концов я была ребенком и мне хотелось жить в полноценной семье, тем более с матерью, которая тебя фактически воспитала. Все что он делал я прощала, думая, что он хочет вернуть нам Анну, поэтому я со своей стороны старалась быть максимально полезной. Что же касается его обиды, мне кажется, будь я на нее похожа, порки были бы чаще. Но я, на минутку, выглядела как посторонний человек в их семье, пусть таким себя и не ощущала.
– Он же просто ставил над вами эксперименты? – возмутился журналист.
– И такое тоже было, я вам скажу больше, через меня проходили все его новые книги. Среди сборников каких-нибудь стишков-заговоров были подделки, они встречались порой в нашей новой библиотеке. Это все были детские сказки, которые закончились в тот момент, когда Максим решил, что я достаточно взрослая, чтобы изучать более тяжелые и опасные труды. Штудируя книги по черной магии, он разбирал страничку за страничкой. Это нас сблизило, мне стало гораздо интереснее изучать что-то более загадочное и непостижимое чем та же математика. Стало куда интереснее отрабатывать свои навыки на издевающихся сверстниках. Столкнувшись с откровенным непониманием среди одноклассников, мой интерес к отцовскому увлечению многократно возрастал, мне самой хотелось от себя большего. Тогда-то и случилось то, что стало русским «пунктом назначения». В нашем маленьком городишке происходила одна трагедия за другой, смерть буквально ходила под окнами школьных хулиганов. Учителя не понимали, что происходит, зато дети видели все, они чувствуют куда больше чем взрослые и видят тоже больше. В итоге меня начали сторонится, с издевками было покончено, как и с теми кто издевался.
– Вам разве не было одиноко? Не хотелось живого общения, с остальными? – пытался выяснить журналист, тетрадка Алексея была исписана, как у первокурсника.
– Ну разумеется, однако, когда разговоры с мертвыми сменили общение с живыми, я не смогла выходить из дома. В первую очередь отцу хотелось удостоверится, живая ли еще остается Анна, и если да, то в каком она состоянии и где может находится.
– И что вам удалось узнать? – спросил завороженный ее речью Алексей.
– Я стала взрослой для того, чтобы понимать, когда человек стал чьей-то жертвой, а когда ушел по собственной воле. А еще я понимала, что если отец узнает о том, что мать от него сбежала в поисках лучшей жизни, он развернет масштабные поиски и моими руками попытается ее если не вернуть, то лишить жизни – отвечала Ольга.
– Скажите, то дело с убитыми мужчинами, это его задумка? – попытался спросить Алексей, имея в виду ситуацию, в которой и обвинили Ольгу.
– Смотря, что вы понимаете под этим словом. В книге, как вы любите говорить, все черным по белому написано, а значит и спрос с человека здесь никакой. Найдя где-то запись о том, что можно вернуть любимого человека, он поведал об этом мне, не сомневаясь, что я не стану его перепроверять. Мои познания в этой области стали слишком хороши, чтобы сделать вывод – ему не нужна жена – она замолчала.
– Тогда что же ему было нужно? – спросил Алексей.
– Жизнь, вечная и безболезненная – произнесла Ольга, опершись на стенку. Алексей молчал, обдумывая следующий шаг. Ему казалось, что Ольга сидит здесь только лишь из-за проделок своего отца. Докажи он, что эта несчастная была долгое время подвержена влиянию психопата, ей бы назначили курс лечения, занятия с психологами и на этом бы дело закончилось. Он представил, как поднимает в прессе факты, которые есть лишь у него. Как отброшенное дело принимает совсем другие краски, нежели оно имело первоначально.
– У вас не найдется закурить? – прервала Ольга его размышления своим вопросом.
– Да, конечно – ответил Алексей, роясь в портфеле. Он протянул собеседнице сигарету и потертую зажигалку.
– Спасибо – поблагодарила она его.
Алексей ждал всплывающих сенсационных подробностей. Он поднимет дело, с которым окажется связь у ряда других. Наконец, он спросил.
– Вы не стали помогать отцу? – задал Алексей вопрос.
– Не то, чтобы в моих интересах было помогать ему. Мне в первую очередь нужно было обезопасить себя и обезопасить мать, которую я не видела среди мертвых, а значит она оставалась жива – ответила собеседница.
– Тогда зачем вы сказали, что вы виновны в, ну… – замялся он, не в силах сказать про убийства.
– Потому что я тоже приложила к ним руку – кратко ответила она.
– Каким образом? – спросил Алексей.
Ольга вынула изо рта сигарету, посмотрела на стену и выпустила струю дыма.
– Моей задачей было напоить этих товарищей, чтобы они забыли обо все на свете. Легкий гипноз и они были готовы, остальное – было уже работа моего отца. Я знала, что ничего не сработает, поэтому просто смотрела, как он повторяет свои попытки, убивая одного за другим. Возможно поэтому я чувствую вину, если бы я дала ему то, чего он хотел с самого начала, удалось бы избежать стольких напрасных жертв. Увы, любовь зла, и я сделала свой выбор в пользу матери, веря, что она меня однажды заберет. Я перестала помогать ему только тогда, когда уже не была способна физически этого сделать. За ошибки и эксперименты прошлого приходилось платить собственным здоровьем, кроме того меня изводили голоса умерших родственников и голоса жертв, чьи души оставались у того злополучного места общего захоронения.
