Аркадий Аверченко
Юмористические рассказы
Оккультные тайны Востока
Прехорошенькая дама повисла на пуговице моего пиджака и мелодично прощебетала:
– Пойдите к хироманту!
– Чего-о-о?
– Я говорю вам – идите к хироманту! Этот оккультизм такая прелесть. И вам просто нужно пойти к хироманту! Эти хироманты в Константинополе такие замечательные!
– Ни за что не пойду, – увесисто возразил я. – Ноги моей не будет… или, вернее, руки моей не будет у хироманта.
– Ну, а если я вас поцелую – пойдете?
Когда какой-либо вопрос переносится на серьезную деловую почву – он начинает меня сразу интересовать.
– Солидное предложение, – задумчиво сказал я. – А когда пойти?
– Сегодня же. Сейчас.
Фирма оказалась солидная, не стесняющаяся затратами.
Пошел.
* * *
Римские патриции, которым надоело жить, перед тем как принять яд – пробовали его на своих рабах.
Если раб умирал легко и безболезненно – патриций спокойно следовал его примеру.
Я решил поступить по этому испытанному принципу: посмотреть сначала, как гадают другому, а потом уже – и самому шагнуть за таинственную завесу будущего.
Около русского посольства всегда толчется масса праздной публики.
Я подошел к воротам посольства, облюбовал молодого человека в военной шинели без погон, подошел, попросил прикурить и прямо приступил к делу.
– Бывали вы когда-нибудь у хироманта? – спросил я.
– Не бывал. А что?
– Вы сейчас ничего не делаете?
– Буквально ничего. Третий месяц ищу работу.
– Так пойдем к хироманту. Это будет стоить две лиры.
– Что вы, милый! Две лиры!!! Откуда я их возьму? У меня нет и 15 пиастров.
– Чудак вы! Не вы будете платить, а я вам заплачу за беспокойство две лиры. Только при условии: чтоб я присутствовал при гадании!
Молодой человек зарумянился, неизвестно почему помялся, оглядел свои руки, вздохнул и сказал:
– Ну, что ж… Пойдем.
Хиромант принял нас очень любезно.
– Хиромантия, – приветливо заявил он, – очень точная наука. Это не то что какие-нибудь там бобы или кофейная гуща. Садитесь.
На столе лежал человеческий череп.
Я приблизился, бесцельно потыкал пальцем в пустую глазницу и рассеянно спросил:
– Ваш череп?
– Конечно, мой. А то чей же.
– Очень симпатичное лицо. Обаятельная улыбка. Скажите, он вам служит для практических целей или просто как изящная безделушка?
– Помилуйте! Это череп одного халдейского мага из Мемфиса.
– А вы говорите – ваш. Впрочем, дело не в этом. Погадайте-ка сему молодому человеку.
Мой новый знакомый застенчиво протянул хироманту правую руку, но тот отстранил ее и сказал:
– Левую.
– Да разве не все равно, что правая, что левая?
– Отнюдь. Исключительно по левой руке. Итак, вот передо мной ваша левая рука… Ну, что ж я вам скажу?.. Вам 52 года…
– Будет, – мягко возразил мой «патрицианский раб». – Пока только 24.
– Вы ошибаетесь. Вот эта линия показывает, что вам уже немного за пятьдесят. Затем проживете вы до… до… Черт знает что такое!
– А что? – заинтересовался я.
– Никогда я не видел более удивительной руки и более замечательной судьбы. Знаете ли, до каких пор вы доживете, судя по этой совершенно бесспорной линии?!
– Ну?
– До двухсот сорока лет!!
– Порядочно! – завистливо крякнул я.
– Не ошибаетесь ли вы? – медовым голосом заметил обладатель удивительной руки.
– Я голову готов прозакладывать!
Он наклонился над рукой еще ниже.
– Нет, эти линии!!! Что-то из ряду вон выходящее!!! Вот смотрите – сюда и сюда. В недалеком прошлом вы занимали последовательно два королевских престола – один около 30 лет, другой около 40.
– Позвольте, – робко возразила коронованная особа. – 40 и 30 лет – это уже 70. А вы говорили, что мне и всего-то 52.
– Я не знаю, ничего не знаю, – в отчаянии кричал хиромант, хватаясь за голову. – Это первый случай в моей пятнадцатилетней практике! Ваша проклятая рука меня с ума сведет!!
Он рухнул в кресло, и голова его бессильно упала на стол рядом с халдейским черепом.
– А что случилось? – участливо спросил я.
– Да то и случилось, – со стоном вскричал хиромант, – что когда этот господин сидел на первом троне, то он был умерщвлен заговорщиками!! Тут сам черт ничего не разберет! Умерщвлен, а сидит. Разговаривает!!! Привели вы мне клиента – нечего сказать!!
– Были вы умерщвлены на первом троне? – строго спросил я.
– Ей-богу, нет. Видите ли… Я служил капитаном в Марковском полку, а что же касается престола…
– Да ведь эта линия – вот она! – в бешенстве вскричал хиромант, тыча карандашом в мирную капитанскую ладонь. – Вот один престол, вот другой престол! А это вот что? Что это? Ясно: умерщвлен чужими руками!
– Да вы не волнуйтесь, – примирительно сказал я. – Вы же сами говорили, что Его Величество проживет 240 лет. Чего ж тут тревожиться по пустякам? Вы лучше поглядите, когда и от чего он умрет по-настоящему, так сказать – начисто.
– От чего он умрет?.. Позвольте-ка вашу руку…
Хиромант ястребиным взглядом впился в капитанскую ладонь, и снова испуг ясно отразился на его лице.
– Ну, что? – нетерпеливо спросил я.
– Я так и думал, что будет какая-нибудь гадость, – в отчаянии застонал хиромант.
– Именно?
– Вы знаете, от чего он умрет? От родов.
Мы на минутку оцепенели.
– Не ошибаетесь ли вы? Если принять во внимание его пол, а также тот преклонный возраст, который…
– «Который, который!!» Ничего не который! Я не мальчишка, чтобы меня дурачить, и вы не мальчишка, чтобы я вам мог врать. Я честно говорю только то, что вижу, а вижу я такое, что и этого молодого человека и меня нужно отправить в сумасшедший дом!! Это сам дьявол написал на вашей ладони эти Антихристовы письмена!!
– Ну, уж и дьявол, – смущенно пробормотал молодой человек. – Это считается одной из самых солидных фирм: Кнаус и Генкельман, Берлин, Фридрихштрассе, 345.
Мы оба выпучили на него глаза.
– Господа, не сердитесь на меня… Но ведь я же вам давал сначала правую руку, а вы не захотели. А левая, конечно… Я и сам не знаю, что они на ней вытиснули…
– Кто-о? – взревел хиромант.
– Опять же Кнаус и Генкельман, Берлин, Фридрихштрассе, 345. Видите ли, когда мне под Первозвановкой оторвало кисть левой руки, то мой дядя, который жил в Берлине, как представитель фабрики искусственных конеч…
Череп халдейского мудреца пролетел мимо моего плеча и, кляцнув зубами, зацепился челюстью за шинель капитана. За черепом полетели две восковых свечи и какая-то древняя книга, обтянутая свиной кожей.
– Бежим, – шепнул я капитану. – А то он так озверел, что убить может.
Бежали, схватившись за руки, по узкому грязному переулку. Отдышались.
– Легко отделались, – одобрительно засмеялся я. – Скажите, кой черт поддел вас не признаться, что ваша левая лапа резиновая, как калоша «Проводник»?
– Да я, собственно, боялся потерять две лиры. Вы знаете, когда пять дней подряд питаешься одними бубликами… А теперь, конечно, я сам понимаю, что ухнули мои две лирочки.
– Ну, нет, – великодушно сказал я. – Вам, Ваше Величество, еще 215 лет жить осталось, так уж денежки-то ой-ой как нужны. Получайте.
* * *
Встретил даму. Ту самую.
– Ну что, были?
– Конечно, был. Аванс отработал честно.
– Ну что же, – с лихорадочным любопытством спросила она. – Что же он вам сказал?
– А вы верите всему, что они предсказывают? – лукаво спросил я.
– Ну, конечно.
– Так он сказал, что с вас причитается еще целый ворох поцелуев.
До чего эти женщины суеверны, до чего доверчивы.
Лото-Тамбола
Оглянитесь назад, на детство: вы вспомните, что в каждом из училищ, в каждой гимназии – была такая неожиданно вспыхивающая эпидемия: вдруг – игра в перья! И все мальчишки, все классы с головой уходят в дурацкую игру, ходят, как пьяные, учебники плесневеют, в журналах стройным частоколом вытягивается ряд единиц… Но однажды, во время разгара игры в перья, кто-то, разжевав резинку, на что ушла добрая половина дня, – надул воздухом разжеванную массу и причудливо щелкнул ею. И вдруг – первая эпидемия (игра в перья) сразу, как по мановению волшебного жезла, прекратилась, к перьям потеряли всякий интерес, и крупные держатели этих, казалось бы, абсолютных ценностей – сразу потерпели крах…
И вместо перьев – целые ряды безмолвно сидящих за партами мальчишек, с дурацки-благоговейными лицами, с выпученными от напряжения глазами, с механически, как машина, двигающимися челюстями… Это – весь класс заболел новой эпидемией. Это – весь класс жует резину из-за сомнительного наслаждения один раз щелкнуть ею.
* * *
Лица людей, играющих в лото, напоминают мне физиономии мальчишек, жующих целыми часами резину, чтобы один раз щелкнуть ею.
Приходилось мне видеть всякие дурацкие игры, но такой идиотски-бессмысленной, как лото, – целый год ломай голову – не придумаешь.
В чем, собственно, дело? Как начинается лото?
Идет оборотистый человек по улице. Всматривается в выражение лиц прохожих, и приходит ему в голову мысль:
– А ведь почти ни одного умного, одухотворенного лица. Общая печать скудоумия и недомыслия… Надо им, канальям, лото устроить. Пусть играют; самая для них подходящая игра.
Тут же снимает пустое помещение, вешает вывеску, ставит обдирательный аппарат, нанимает вопильщика и говорит:
– Ну, вы… гуси лапчатые! Идите, обдирать вас буду.
И сразу фабрика начинает работать; публика с физиономиями, как стертые пятаки, втискивается в помещение, обдирательный аппарат с грохотом кружится, вопильщик вопит, а хозяин ходит от одного к другому и у всех отбирает деньги.
Дураковая психология постигнута в совершенстве: если у дурака просто отнять деньги – он будет плакать и стонать, а если ему посулить, что он на свои три лиры проигрыша может получить сорок лир выигрыша, – дураковый взгляд заискрится, заблистает, откроет дурак свой кругленький ротик и примется напряженно следить по куску картона, на котором натыканы без всякого смысла и толку цифры, – примется следить: не выиграет ли?
И сидит он так за куском картона час, три, десять – все свое свободное и несвободное время убухивает на рассматривание унылого бескрасочного куска картона…
А попробуйте сказать дураку:
– Что ты сидишь зря, Васенька? Пошел бы домой, спать…
– Нет, скажет, это очень выгодно: позавчера Иван Вахрамеич поставил лиру, а отхватил сразу девять пятьдесят!
Легенда об Иване Вахрамеиче поддерживает в нем радужные надежды, а хозяину только этого и надо… То и дело подходит:
– С вас полтинничек.
Будь я сам хозяином и имей я дело не с дураками, а с умными людьми, я просто и честно предложил бы им:
– Вот вы пришли играть в лото… Вносите вы деньги, а я из них каждый раз забираю 20 процентов. Пять игр сыграете – все ваши денежки у меня. Предположим, по десяти раз каждый из вас слазит в карман за деньгами и отдаст их мне все… Так не лучше ли, не проще ли, сделаем так: вы будете каждый день собираться у меня к условному часу, отдадите все свои деньги, я из них выделю процентов 30, вы их по жребию поделите между собой, как выигрыш, – и ступайте домой. И никакого лото вам не нужно, не нужно торчать в душной и закуренной комнате и до ряби в глазах пялиться на картонную бумажку с бессмысленными цифрами…
Предложи я такую комбинацию – никто на нее не пойдет; и в то же время все делают то же самое – только что больше времени тратится да лицо после игры приобретает одеревенелое выражение ободранной грабителями мумии из гробницы фараона: видимость человека есть, внутри все пусто.
* * *
Недавно союзная полиция закрыла все лото.
Но…
Видели ли вы когда-нибудь, как на тоскливом черном пожарище вдруг начинает пробиваться молодая зеленая травка?..
Встречаю приятеля:
– Видели, как тараканы бегают?
– А что?
– Тут в одном доме тараканы бегают.
– Эва, нашли редкость! Я в России сотни домов видел, где тараканы бегают!
– Вы не понимаете! Тут устроены тараканьи бега. Есть старт, тотализатор, цвета жокеев, и бегут живые тараканы. Масса народу собирается играть. Есть верные тараканы! Фавориты!!!
* * *
О, бог азарта – великий бог.
Отнимите у человека карты – он устроит лото; отнимите лото – он зубами уцепится за таракана; отнимите таракана – он…
Да что там говорить: я однажды видел на скамейке Летнего сада няньку с ребенком на руках. Она задумчиво выдергивала у него волосик за волосиком и гадала: «Любит – не любит! Любит – не любит».
Это был азарт любви, той любви, которая может лишить волос даже незаинтересованную сторону…
О гробах, тараканах и пустых внутри бабах
Как-то давно-давно мне рассказывали забавный анекдот… Один еврей, не имеющий права жительства, пришел к царю и говорит:
– Ваше величество! Дайте мне, пожалуйста, право жительства!
– Но ведь ты же знаешь, что правом жительства могут пользоваться только ремесленники.
– Ну так я ремесленник.
– Какой же ты ремесленник? Что ты умеешь делать?
– Уксус умею делать.
– Подумаешь, какое ремесло, – усмехнулся скептически государь, – это и я умею делать уксус.
– И вы умеете? Ну так вы тоже будете иметь право жительства!
Прошли идиллические времена, когда рождались подобные анекдоты: настали такие времена, когда не только скромные фабриканты уксуса, но и могущественные короли не имеют права жительства…
Некоторое исключение представляет собой Константинополь: человек, который умеет делать уксус, здесь не пропадет. Искусство «делать уксус» в той или другой форме все-таки дает право на жизнь.
Вот моя встреча с такими «ремесленниками, имеющими право жительства», неунывающими, мужественными делателями «уксуса».
* * *
Они сидели рядышком на скамейке в саду Пти-Шан и дышали теплым весенним воздухом – бывший журналист, бывший поэт и бывш… чуть по привычке не сказал – бывшая сестра журналиста… Нет, сестра журналиста была настоящая… Дама большой красоты, изящества и самого тонкого шарма…
Всем трем я искренно обрадовался, и они очень обрадовались мне.
– Здорово, ребята! – приветствовал я эту тройку. – Что поделываете в Константинополе?
Все трое переглянулись и засмеялись:
– Что мы поделываем? Да вы не поймете, если мы скажем…
– Я не пойму? Да нет на свете профессии, которой бы я не понял!
– Я, например, – сказал журналист, – лежу в гробу.
– А я, – подхватил поэт, – хожу в женщине.
– А я, – деловито заявила журналистова сестра, – состою при зеленом таракане.
– Все три ремесла немного странные, – призадумался я. – Делать уксус гораздо легче. Кой черт, например, занес вас в гроб?..
– Одна гадалка принаняла. У нее оккультный кабинет: лежу в гробу и отвечаю на вопросы клиентов. Правда, ответы мои глубиной и остроумием не блещут, но все же они неизмеримо выше идиотских вопросов клиентов.
– А вот вы… который «ходит в женщине». Каким ветром вас туда занесло?
– Не ветром, а голодом. Огромная баба из картона и коленкора. Я влезаю внутрь и начинаю бродить по Пере, неся на себе это чудовище, в лапах которого красуется реклама одного ресторана.
– Поистине, – сказал я, – ваши профессии изумительны, но они бледнеют перед карьерой Ольги Платоновны, состоящей при зеленом таракане!
– Смейтесь, смейтесь. Однако зеленый таракан меня кормит. Собственно, он не зеленый, а коричневый, но цвета пробочного жокея, которого он несет на себе, – зеленые. И потому я обязана иметь на правом плече большой зеленый бант: цвет моего таракана. Да что вы так смотрите? Просто здесь устроены тараканьи бега, и вот я служу на записи в тараканий тотализатор. Просто, кажется?
– Очень. Все просто. Один в гробу лежит, другой в бабе ходит, третья при таракане состоит.
Отошел я от них и подумал:
«Ой, крепок еще русский человек, ежели ни гроб его не берет, ни карнавалье чучело не пугает, ежели простой таракан его кормит…»
Это одна сторона – прекрасная сторона – русского характера…
А вот другая сторона…
