Аркадий Аверченко
Король смеха
Мурка
Несколько времени тому назад во всех газетах была напечатана статья советского знатока по финансам т. Ларина – о том, что в Москве на миллион жителей приходится около 120 000 советских барышень, служащих в советских учреждениях, а среди массы этих учреждений есть одно – под названием «Мурка»…
– Что это за учреждение и что оно обслуживает, – признается откровенно Ларин, – я так и не мог ни у кого добиться…
* * *
Есть в Москве Мурка, а что такое Мурка – и сам Ларин не знает.
А я недавно узнал. Один беженец из Москвы сжалился над моим мучительным недоумением и объяснил мне все.
– Что же такое, наконец, Мурка? – спросил я со стоном. – Спать она не дает мне, проклятая!
– Ах, Мурка?! Можете представить, никто этого не знает, а я знаю. И совершенно случайно узнал…
– Не тяните! Что есть – Мурка?!
– Мурка? Это Мурашовская комиссия. Сокращенно.
– А что такое – Мурашов?
– Мой дядя.
– А кто ваш дядя?
– Судебный следователь.
– А какая это комиссия?
– Комиссия названа по имени дяди. Он был председателем комиссии по расследованию хищений на Курском вокзале.
– Расследовал?
– Не успел. На половине расследования его расстреляли по обвинению в сношениях с Антантой.
– А Мурка?
– Чего Мурка?
– Почему Мурка осталась?
– Мурка осталась потому, что тогда еще дело не было закончено. Потом оно закончилось несколько неожиданно: всех заподозренных в хищении расстреляли по подозрению в организации покушения на Володарского.
– А Мурка?
– А Мурка существует.
– Я не понимаю – что ж она делает, если и родоначальника ее расстреляли?..
– Теперь Мурка окрепла и живет самостоятельно. Здоровая сделалась – поперек себя шире.
– Я вас не понимаю.
– Видите ли: когда моего дядю Мурашова назначили на расследование, он сказал, что ему нужен секретарь. Дали. Жили они себе вдвоем, поживали, вели следствие, вдруг секретарь говорит: нужна мне машинистка. Нужна тебе машинистка? На тебе машинистку. Машинистка говорит: без сторожа нельзя. На тебе сторожа. Взяли сторожа. А дядя мой предобрый был. Одна дама просит: возьмите дочку – пусть у вас бумаги подшивает, – совсем ей есть нечего. Взяли дочку. И стала Мурка расти, пухнуть и раздвигаться влево, вправо, вверх, вниз, вкривь и вкось…
Однажды захожу я, вижу – Муркой весь дом занят… Всюду на дверях дощечки. «Продовольственный отдел», «Просветительный отдел»…
– Позвольте… Неужели Мурка сама кормила и просвещала этих вокзальных хищников?!
– Что вы? Их к тому времени уже расстреляли… Для себя Мурка завела и продовольственный, и просветительный отдел, и топливный… к тому времени уже служило в Мурке около 70 барышень, а когда для этой оравы понадобились все эти отделы – пригласили в каждый отдел новый штат, и число служащих, вместе с транспортным и библиотечным, возросло до 124.
– Что ж… все они так и сидели сложа руки?
– Почему?
– Да ведь и дядю расстреляли и вокзальных воров расстреляли… Ведь Мурке, значит, уже нечего было делать?
– Как нечего? Что вы! Целый день работа кипела, сотни людей носились с бумагами вверх и вниз, телефон звенел, пишущие машинки щелкали… Не забывайте, что к тому времени всякий отдел обслуживало уже около полутораста служащих в Мурке.
– А Мурка кого обслуживала?
– Служащих.
– Значит, Мурка обслуживала служащих, а служащие Мурку?
– Ну конечно. И все были сыты.
– А не приходило когда-нибудь начальству в голову выяснить: на кой черт нужна эта Мурка и чем она занимается?
– Приходило. Явился один такой хват из ревизоров, спрашивает: «Что это за учреждение?» Ему барышня резонно отвечает: «Мурка». – «А что это такое – Мурка?». Та еще резоннее: «А черт его знает. Я всего семь месяцев служу. Все говорят – Мурка, и я говорю – Мурка!» – «Ну вот, например, что вы лично делаете?» – «Я? В отпускном отделе». – «Какие же вы товары отпускаете?» – «Не товары, а служащих в отпуск. Регулирую отпуски». – «И для этого целый отдел?!» – «Помилуйте, у нас до 300 человек служащих?!» – «А это что за комната?» – «Продовольственный отдел. Служащих кормим». – «А это ряд комнат?» – «Топливный, просветительный, агитационный, кульминационный – работы по горло». – «И все для служащих?» – «А как же! У нас их с будущего месяца будет около 500. Прямо не успеваешь». – «Так, значит, так-таки и не знаете, что такое Мурка?» – «Аллах его ведает. Был тут у нас секретарь, сторожил, тот, говорят, знал, да его еще в прошлом году за сношение якобы с Деникиным по ветру пустили». – «Ну а вы сами как лично думаете, что значит: «Мурка?» – «Гм… Разное можно думать. Может быть – морская канализация?» – «Ну что вы? Тогда была бы Морка или Мурская канализация?.. И потом, какая канализация может быть на море?» – Постоял еще, постоял, плюнул, надел шапку и ушел. И до сих пор Мурка растет, ширится. Говорят, скоро под Сестрорецком две колонии открывает: для служащих инвалидов и для детей служащих.
Помолчали мы.
– Вы помните, – спросил я, – песенку «Мурочка-Манюрочка»?
– Еще бы. Сабинин пел.
– Так вот там есть слова:
Стала Мурка – содержанка
Заправилы банка…
– Ну?
– Так разница в том, что заправила банка содержал Мурку на свои деньги, а Советская Россия содержит сотни Мурок – на народные!..
Люди-братья
Их было трое: бывший шулер, бывший артист императорских театров – знаменитый актер и третий – бывший полицейский пристав 2-го участка Александро-Невской части.
Сначала было так: бывший шулер сидел за столиком в ресторане на Приморском бульваре и ел жареную кефаль, а актер и пристав порознь бродили между публикой, занявшей все столы, и искали себе свободного местечка. Наконец бывший пристав не выдержал: подошел к бывшему шулеру и, вежливо поклонившись, спросил:
– Не разрешите ли подсесть к вашему столику? Верите, ни одного свободного места!
– Скажите! – сочувственно покачал головой бывший шулер. – Сделайте одолжение, садитесь! Буду очень рад. Только не заказывайте кефали: жестковата.
При этом бывший шулер вздохнул:
– Эх, как у Донона жарили судачков обернуар!
Лицо бывшего пристава вдруг озарилось тихой радостью.
– Позвольте! Да вы разве петербуржец?!
– Я-то?.. Да вы знаете, мне даже ваше лицо знакомо. Если не ошибаюсь, вы однажды составляли на меня протокол по поводу какого-то недоразумения в Экономическом клубе?..
– Да господи ж! Конечно. Знаете, я сейчас чуть не плачу от радости!.. Словно родного встретил. Да позвольте вас просто по-русски…
Знаменитый актер, бывший артист императорских театров, увидев, что два человека целуются, смело подошел и сказал:
– А не уделите ли вы и мне местечка за вашим столом?
– Вам?! – радостно вскочил бывший шулер. – Да вам самое почтеннейшее место надо уступить. Здравствуйте, Василий Николаевич!
– Виноват… Почему вы меня знаете? Вы разве петербуржец?
– Да как же, господи! И господин бывший пристав петербуржец из Александро-Невской части, и я петербуржец из Экономического клуба, и вы.
– Позвольте… Мне лицо ваше знакомо!!!
– Еще бы! По клубу же. Вы меня еще – дело прошлое – били сломанной спинкой от стула за якобы накладку.
– Стойте! – восторженно крикнул пристав. – Да ведь я же по этому поводу и протокол составлял!!
– Ну конечно! Вы меня еще выслали из столицы на два года без права въезда! Чудесные времена были!
– Да ведь и я вас, господин пристав, припоминаю, – обрадовался актер. – Вы меня целую ночь в участке продержали!!
– А вы помните, за что? – засмеялся пристав.
– А черт его упомнит! Я, признаться, так часто попадал в участки, что все эти отдельные случаи слились в один яркий сверкающий круг.
– Вы тогда на пари разделись голым и полезли на памятник Александра III на Знаменской площади.
– Господи! – простонал актер, схватившись за голову. – Слова-то какие: Александр III, участок, Знаменская площадь, Экономический клуб… А позвольте вас, милые петербуржцы…
Все трое обнялись и, сверкая слезинками на покрасневших от волнения глазах, расцеловались.
– О боже, боже, – свесил голову на грудь бывший шулер, – какие воспоминания!.. Сколько было тогда веселой, чисто столичной, суматохи, когда вы меня били… Где-то теперь спинка от стула, которой вы?.. Я, чай, теперь от тех стульев и помина не осталось.
– Да, – вздохнул бывший пристав. – Все растащили, все погубили, мерзавцы… А мой участок помните?
– Это второй-то? – усмехнулся актер. – Как отчий дом помню: 18 ступенек в 2 марша, длинный коридор, налево ваш кабинет. Портрет государя висел. Ведь вот было такое время: вы полицейский пристав, я голый, пьяный актер, снятый с царского памятника, а ведь мы уважали друг друга. Вы ко мне вежливо, с объяснением… Помню, папироску мне предложили и искренно огорчились, что я слабых не курю…
– А помните шулера Афонькина? – спросил бывший шулер. – Очень хороший был человек.
– Помню, как же. Замечательный. Я ведь и его бил тоже.
– Пресимпатичная личность. В карты, бывало, не садись играть – зверь, а вне карт – он тебе и особенный салат-омар состряпает, и «Сильву» на рояле изобразит, и наизусть лермонтовского «Демона» продекламирует.
– Помню, – кивнул головой пристав. – Я и его высылал. Его в Приказчичьем сильно тогда подсвечниками обработали.
– Милые подсвечники, – прошептал лирически актер, – где-то вы теперь?.. Разворовали вас новые вандалы! Ведь вот времена были: и электричество горело, а около играющих всегда подсвечники ставили.
– Традиция, – задумчиво сказал бывший шулер, разглаживая шрам на лбу… – А позвольте, дорогие друзья, почествовать вас бутылочкой «Абрашки»…[37]
Радостные, пили «Абрау». Пожимали друг другу руки и любовно, без слов, смотрели друг другу в глаза.
* * *
Перед закрытием ресторана бывший шулер с бывшим приставом выпили на «ты».
Они лежали друг у друга в объятиях и плакали, а знаменитый актер простирал над ними руки и утешал:
– Петербуржцы! Не плачьте! И для нас когда-нибудь небо будет в алмазах! И мы вернемся на свои места!.. Ибо все мы, вместе взятые, – тот ансамбль, без которого немыслима живая жизнь!!
История двух чемоданов
В уютной кают-компании английского броненосца, куда любезные англичане пригласили нас, нескольких русских, на чашку чаю, камин горел чрезвычайно приветливо…
Мы – хозяева и гости – сгрудились около него и, прихлебывая из стаканчиков старый херес, повели тихие разговоры, вспоминая разные курьезные, смешные и страшные истории, случившиеся с каждым из нас.
– А то еще был факт… – начал старый, видавший виды моряк-англичанин, отворачивая от красных углей камина свое красное обветренное лицо.
– Расскажите, расскажите!..
– А вы даете мне честное слово, что поверите всему рассказанному?..
– Ого, какое странное предисловие! Действительно, история обещает быть из ряду вон выходящей… Но мы поверим – даем слово!
– Эта история – одна из самых таинственных и страшных в моей жизни… Семь лет тому назад я отправил из Дублина в Лондон багажом чемодан со своими вещами… И что же!
– И что же?!
– Он до сих пор не дошел до Лондона: пропал в пути!
– Ну, ну?
– Что – «ну»?
– Где же ваша удивительная и странная история?
– Да вот она и есть вся. Понимаете: чемодан потерялся в пути! Шуму эта история наделала страшного: кое-кто из низшего железнодорожного начальства слетел, высшее начальство рвало на себе волосы… Бум был огромный!
Видя, что мы, русские, не удивляемся, а сидим молча, понурившись, старый морской волк, оглядев нас удивленным взглядом, осекся и замолчал.
– А то еще был факт… – начал русский, мой коллега по газете, отличавшийся тем, что он все знал. – Англичане, может быть, и поверят этой правдивой истории, а насчет русских – «сумлеваюсь штоп»…
– Это – факт?
– Заверяю честным словом – факт! И случилась эта история с одним бывшим министром. И потому, что это факт, – фамилии министра я не назову.
– Не тяните!
– Не тяну. Другой бы тянул, а я нет. Не такой я человек, чтобы тянуть. Другой бы… Ой, вы кажется придавили мою ногу? Так вот: в сентябре 1918 года этот министр, собираясь ехать в Крым, уложил в чемодан все, что было у него ценного: романовские деньги, золото, бриллианты, меха – по тому времени тысяч на 60, а по нынешнему – триллионов на 120. И отправил он сдуру этот чемодан по железной дороге до Севастополя – багажом.
– Неужели тоже пропал? – подскочил, как от электрического тока, старый морской волк.
– В том-то и дело, что в январе 1920 года чемодан дошел до места в целости и сохранности. Понимаете, был Скоропадский, его сверг Петлюра, потом были большевики, Махно, добровольцы, опять большевики, города горели, переходили из рук в руки, вокзалы разрушались до основания, багаж на железнодорожных складах разворовывался почти дочиста, чемоданы и корзины опоражнивались и набивались кирпичами, а министерский чемодан все полз себе и полз, как трудолюбивый муравей, и через полтора года таки дополз до конечной станции в полной целости и сохранности!.. Так верите ли, когда экс-министр в присутствии багажных хранителей открыл свой чемодан, все рвали на себе волосы… кое-кто слетел даже с места! Багажный приемщик на станции Взломовка, когда узнал, на собственных подтяжках повесился, два багажных грузчика запили мертвую… Вообще, бум – на весь юг России!
Эта история произвела на русских впечатление разорвавшейся бомбы.
Англичане же остались совершенно покойны и только переводили свои недоумевающие взоры с одного из нас на другого…
А мы, русские, смеялись, смеялись до слез.
И когда одна из моих слез капнула в стаканчик с английским хересом, мне показалось, что весь херес сделался горько-соленым.
Новая русская хрестоматия
(Для сознательных комдеток)
Рекомендуется при помощи «маузера» во все неучебные заведения.
Добрый пудель
У одного середнячка был пудель. Они очень любили друг друга, но благодаря кулацким элементам продналог не удался и потому животы у них были пустые, как голова социал-соглашателя.
Однажды сидел хозяин пуделя у камина и ковырял ногой холодную золу. Пудель сидел тут же. Как вдруг он подполз к хозяйской ноге и любовно вцепился зубами в икру.
– Это тебе не паюсная! – воскликнул хозяин, перегрызая горло собаки.
И что же! Бедная собака кормила хозяина три дня, не считая шкуры шерстью вверх, из которой вышли меховые сапоги.
Так отблагодарил добрый пудель своего любящего хозяина за все его заботы.
Примеры для диктанта
Хороши у Трошки сережки. Вырывай сережки с мясом – будешь есть окрошку с квасом. За сокрытые излишки вынули у Тришки кишки. За морем телушка полушка, а у нас крысенок – миллион стоит. Я буду есть пирог с грибами, а ты держи язык за зубами.
Детская песня
Мне уже 13 с гаком…
На свободных пять минут
Окручусь скорее браком,
Через часик – разведут.
Наивный Ваня
Реквизировал папа у одного агента Антанты десяток слив. Принес домой, положил на стол, ан глядь – через минуту их уже 9 штук.
– Дети, кто сливу съел? – спрашивает папа. Все дети сказали: «Мы не брали», и маленький Ваня тоже сказал: «Не я».
Папа, будучи опытным чекистом, пустился на провокацию:
– Сливы мне не жалко, но если кто съел ее с косточкой – можно умереть.
– Нет, я косточку выплюнул, – испуганно сказал Ваня.
– Ага, попался. Становись к стенке! – И все засмеялись, а Ваня заплакал:
– Эх, засыпался я!
Стихи
Нива моя, нива,
Нива золотая,
Зреешь ты на солнце,
Колос наливая…
А когда нальешься
До краев ты, колос, —
«Подавай излишки!» —
Я услышу голос.
Пословицы
С мужика – штанишки, армии – излишки, мужику в живот – пулю, населению вместо хлеба – дулю.
Ось и чека
Везли два хохла на телегах продовольствие. Вдруг у одного ломается ось, у другого чека.
– Продай мне одну чеку, у тебя две.
– Изволь, за пять миллиардов продам. – Услыхали чекисты, что идет такая спекуляция, и забрали хохлов в чрезвычайку.
И когда стали хохлы у стенки, сказали друг другу сокрушенно:
– Ось тебе и чека.
Пословицы
Если будешь начеку, чеком ты смягчишь чеку.
Еще об уме чекистов
Навозну кучу разрывая,
Петух нашел жемчужное зерно.
Вдруг – свист!
Чекист!!
Петуху в ухо,
Петуха себе в брюхо,
Зерно – в лапу.
И давай драпу!
Примеры для списывания
Была у мужика курица, а теперь одна горелая изба курится. Рыбу с чужого воза за пазуху – на завтра запас уху. «Что в вымени тебе моем?» – сказала хозяйке корова, возвратясь с выжженного поля.
Поликратов перстень
Древний человек Поликрат так был счастлив, что даже испугался. Чтобы умилостивить богов, он бросил в море любимый перстень. Пошел однажды на базар, купил на обед рыбу, нес домой, вдруг навстречу председатель исполкома. «Стой! Что несешь? Отдавай трудящемуся народу».
И унес. А был ли в этой рыбе перстень – черт его знает. К исполкомщику что попадет, то как в прорву.
Наука расширяет кругозор
«Дети, знайте, что шишки с ели —
Очень пригодны для топливной цели», —
Учил учитель деток раз…
Внимал ему притихший класс.
Набрали дети шишек с ели,
Зажарили учителя и – съели!
Рассказ, который противно читать
Один пожилой, солидный господин совсем недавно возвращался домой.
Дело было вечером, на даче, идти пришлось через небольшой лесок.
Вдруг – «стой!» – загремело у него над ухом. Из-за кустов выскочил разбойник, навел на мирного господина «браунинг» и прохрипел грубым, страшным голосом:
– Руки вверх!..
– Н… не могу, голубчик, – пролепетал мирный господин бледными трясущимися губами.
– Убью, как собаку! Почему не можешь?
– У меня ревматизм. Рукой пошевелить трудно.
– Ревматизм, – угрюмо пробурчал разбойник… – ревматизм! Раз ревматизм – лечиться нужно, а не затруднять зря занятых людей ожиданием, пока там тебе заблагорассудится поднять руки.
– Я не знаю, право, чем его лечить, этот ревматизм…
– Здравствуйте! Я же тебе должен и советы давать. Натирай руки муравьиным спиртом – вот и все.
– Что вы, голубчик! Где ж его теперь купишь – муравьиный спирт. Ни в одной аптеке нет.
– На руках кое у кого найдется – поищи.
– Да если бы я знал – где! Я бы хоть сто килограммов купил. Хорошо можно заработать.
Свирепое лицо разбойника приняло сразу деловой вид:
– Сколько дадите? У меня есть пятьдесят килограммов.
– Цена 450, франко моя квартира.
– Сделано. Я и задаточек возьму; все равно уж бумажник у вас вытащил.
– Пойдем в таком случае в кафе – условьице напишем.
– Где ж его тут найдешь в лесу, кафе это?
– Ну, пойдем ко мне домой, разбужу жену, она кофейку сварит.
– Ладно! Айда.
* * *
Как противны эти расчетливые, рассудительные зрелые годы – все бы только спекуляция, все бы только нажива.
Не лучше ли нам окунуться в мир беззаботной, прекрасной золотой молодости – поры сладких грез и безумных, пышных надежд.
Вот – двое на скамейке. Он и она…
Молодая, цветущая пара.
– Катя! Ты знаешь, что за тебя я готов отдать всю свою кровь по каплям! Прикажи – луну стащу с небосклона… Катя!.. А ты меня любишь? Скажи только одно крохотное словечко: «да».
– Глупый! Ты же знаешь… Ты же видишь…
– О, какое безмерное счастье! Я задушу тебя в объятиях. Значит, ты согласна быть моею женой?..
– Да, милый.
– Я хочу, чтобы свадьба была как можно скорее! Можно через неделю?
– Что ты, чудак! У меня и платья венчального нет.
– Сделаем! Из чего делается платье?
– Ну… муслин, шифон, атлас…
– Есть! Могу предложить муслин по 28 000 аршин, франко портниха.
– Хватил! А моя подруга на прошлой неделе брала по 23 000.
– Как угодно. Не хочешь, и не надо. Найдем другую покупательницу. Вашего-то брата теперь, невест, как собак нерезаных.
– Молодой человек! Куда же вы? Постойте!..
– Ну?..
– Фрачными сорочками, шелковыми носками не интересуетесь? Вернитесь – дешево, франко квартира…
* * *
Нет, вон отсюда! Подальше от этой жадной, захлебывающейся в своекорыстных расчетах молодости…
Дайте мне светлую, розовую юность, дайте мне прикоснуться к ароматному детству.
Вот по улице важно шествует, посвистывая, десятилетний мальчуган. Куда это он, птенчик? Гм! Стучится в дверь закопченной, полуразрушенной хижины.
– Эй! Кто есть живой человек? Не тут ли живет жулье, которое детей ворует?
– Тут, тут. Пожалуйте.
– Слушайте вы, рвань! Есть фарт[38]. Можно большую деньгу зацепить!
– Чего еще?!
– Уворуйте меня нынче вечером. Родители хороший выкуп дадут.
– А тебе, пузырь, что за расчет?
– Я из 50% работаю. Тысяч шестьдесят сдерем – вам тридцать, мне тридцать.
– Эко хватил – 50%! У нас и риск, и хлопоты, а у тебя…
– А зато я письмо пожалостливее составлю. Другого мальчика еще выкупят или нет – вопрос, а меня родители так любят, что последнее с себя стащат, да отдадут.
– Мало 50%! Нам еще делиться надо.
– А мне делиться не надо?! 15% сестренке обещал за то, что перед родителями в истерику хлопнется. Не беспокойтесь, у нас тоже своя контора…
* * *
Как?! Неужели тлетворная бацилла спекуляции отравила и розовую юность… О боже! В таком случае, что же остается нетронутым? Неужели только младенчество?..
Вот в колыбельке лежит розовый, толстый бутуз, светлые глазки глядят в потолок вдумчиво, внимательно, неподвижно.
Любящие родители склонили над ним свои головы… любуются первенцем.
– Не знаю, что и делать, – печально говорит жена. – Как же его кормить, если у меня молоко пропало?! Придется нанять мамку.
– Конечно, найми, – кивает головой муж. – Дорого, да что же делать.
Младенец переводит на них светлый, вдумчивый взгляд и вдруг… лукаво подмигивает:
– Есть комбинация, – говорит он, хихикнув. – Сколько будете платить мамке за молоко? Тысяч 60, франко мой рот…? Да прокормить ее будет стоить вдвое дороже. Итого – 180 тысяч. А мы сделаем так: покупайте мне в день по бутылке молока, – это не больше 500 обойдется. В месяц всего – 15 000. А экономию в 165 000 разделим пополам. Отец! Запиши сделку…
* * *
Охо-хо… Так вот и живут у нас.
Скорей бы уж конец мира, что ли…
