Аркадий Аверченко
Труха
– Спущусь в погреб, пороюсь, – вздохнул усталый приказчик. – Там такое есть, что сорок лет не ворошили.
Через десять минут приказчик вылез с запыленной, облезлой коробкой и бросил ее на прилавок.
– Не подойдет ли? Самая старинная вещь. Антик-с.
– Что это такое? – брезгливо поморщился беллетрист, оглядывая коробку.
– Девица в заброшенной бане, гадающая на суженого, который в безвестной отлучке. Вот-с – свечи, два зеркала, девица... Это гроб, который отражается. Делается это просто, вот так: сюда – зеркала, тут свечи... девицу садим на эту скамеечку. Теперь стоит только выдвинуть из зеркала этот гроб – трах! Девица падает. Ее находят в обмороке утром, на следующий день. Потом горячка, почтальон, письмо, извещающее о смерти жениха. Старина-матушка! Возьмите!
В глазах писателя читалось колебание...
В лавку вошел высокий, худой гимназист с красными, как гусиные лапы, руками и густо рассыпанными по лицу веснушками. Глаза его смущенно бегали по непривычной обстановке, а сам он робко жался к дверям и говорил страшным сиплым, искусственным басом.
– Нет ли у вас чего для рождественского рассказа? Чтоб недорогое.
– Митька! – крикнул приказчик мальчику. – Покажи им бездомную собачку.
– Нет ли... странника замерзающего? – робко спросил гимназист, умоляюще смотря на приказчика.
– Нет, – сухо отвечал приказчик. – Берите или бездомную собачку, которая ходит под Рождество по улицам, или – елочку, которую срубили для детей и которая тоскует по родному лесу.
Митька повел гимназиста в угол и стал открывать перед его носом маленькие коробочки.
– Вот бездомная собачка. Видите – подавишь ее – она визжит! А это тоскующая елочка.
– А прильнувшей девочки нет? – шепотом спросил гимназист.
– Вышли. Да берите собачку – чего там! Можно агромадный рассказище написать. Вьюги дам на три копейки.
Мальчишка завернул гимназисту бездомную собачку, отщипнул от куска клочок вьюги, грязный, уже начавший подтаивать, и сказал:
