Антон Сибиряков
Дети апокалипсиса
– А где нам искать корабль, в Библии не написано? Ведь море не расступится, я полагаю? – Мияко поправил патронташи, перекрещивающиеся на груди.
– В доках, – взгляд Алана был обращен к разрушенной фигуре моста. – В доках, мой друг.
Мы нашли корабль. Ржавую махину, на которой когда-то, судя по всему, перевозили тяжелые грузы. Судно дало сильный крен вправо, но все еще оставалось наплаву, пришвартованное к прогнившему причалу. У берега его удерживала громадная цепь, натянутая, словно струна. А вокруг, из воды, похожие на черные рифы торчали обломки остальных кораблей, брошенных хозяевами в безжалостную пасть времени.
Чжин, разбиравшийся в технике лучше остальных, забрался на капитанский мостик и попробовал запустить двигатели. Глупо было надеяться на то, что судно, после стольких лет клинической смерти, оживет в один миг. Поэтому нам пришлось спускаться в моторный отсек, который провонял гнилью так, что свободно дышать не помогал даже респиратор. Жаль, что тогда мы не заглянули в трюмы. Запах исходил именно оттуда.
Полдня Чжин провозился с моторами, и, в конце концов, с недовольным скрежетом двигатели заработали. После краткого курса обучения Таг, я и Лин встали у руля, в рулевой рубке, а Алан, Мияко и Чжин остались в ходовой, чтобы следить за курсом и направлять судно к противоположному берегу.
– Судя по всему, – сказал Чжин, когда инструктировал нас, – это рефрижераторное судно. Его трюмы – это огромные холодильники. Но сейчас, думаю, все они сдохли.
– Зачем людям нужен был плавающий холодильник? – иногда я искренне удивлялась технике, которой люди пользовались в 21 веке.
– Скорее всего, так они перевозили продукты, которые быстро портились. Ту же рыбу. В замороженном виде она может лежать месяцами, а так сгниет за пару дней.
– Может нам поискать здесь еду? – улыбнулся Мияко.
– Вряд ли она тут осталась. Когда холодильники отключились, вся еда превратилась в гниющие горы. Очень привлекательное место для мух, и прочих паразитов.
– Эти твари переживут и нас, – сплюнул Таг.
– Твари Божьи. Значит так угодно Господу. Значит они достойнее, чем мы…
Конечно же, последние слова принадлежали Алану.
Но весь разговор был пустым. С того момента, как корабль отошел от берега, единственной едой на его борту стали мы.
Первым маленькую девочку, идущую по палубе, заметил Таг. Она держалась за поручни бортов, а черные волны ударами хлыста обрушивались позади нее, разлетаясь в стороны веером ядовитых капель.
– Смотрите, там ребенок!
Мы все увидели ее. Бледную фигурку на фоне бушующей стихии. Казалось, порывы ветра вот-вот сметут ее с палубы в раскрытую пасть чудовищного моря. Она звала на помощь, но мы видели только ее испуганное лицо – белое пятно с черной дырой раскрытого рта.
– Господи… – я дернулась к выходу, но Лин схватил меня за плечо:
– Мы с Тагом сходим. Кто-то должен остаться у руля.
-Вы можете ее напугать!
Он только улыбнулся мне:
– То есть сейчас, по-твоему, она спокойна?
Судно заскрипело и поднялось, носом влетев в гребень бурлящей волны. Оно распороло его, словно истлевшую ткань, а девочку откинуло вниз по палубе. Она заскользила к бортам по скользкой черной жиже с визгом, перекрывающим грохот шторма.
– Скорее идите!
Лин и Таг исчезли в дверном проеме. Я только услышала, как застучали их шаги по железной лестнице.
"Откуда ты здесь?" – Подумалось мне, прежде чем в рубку влетел запыхавшийся Мияко.
– Вы что тут, все свихнулись? – Он огляделся. – А где все?
– Там был ребенок. На палубе. Да вон она, сам посмотри. Девочка…
Мияко с недоверием уставился в треснувший иллюминатор. На залитой чернотой палубе, теперь уже серая фигурка медленно ползла к открытому люку одного из трюмов.
– Твою мать, и что она тут делает? Откуда она взялась, вообще?
– Наверное, жила здесь… На корабле
– Какого хрена?.. Слушай, мы отклонились от курса. Давай выравнивай это корыто, забирай влево, иначе нас унесет черте куда!
– Пускай сначала Лин и Таг спасут эту глупышку. Они пошли за ней.
-Ты не понимаешь, Гун. Если не возьмешь влево, корабль завалится набок. У него чертов крен, Бог его знает во сколько градусов! Давай уже или мы все тут погибнем!
Мне ничего не оставалось делать. Я плавно, стараясь сохранить балансирование на волнах, вывернула рулевое колесо. Корабль тяжело застонал и медленно начал уходить в сторону. Мне показалось, что я услышала даже, как заскрипело под водой ржавое рулевое устройство, меняя направление курса. Мияко ухватился за приборную доску. Я увидела, как задрожали мышцы на его руках.
– Пошло дело!
– Где Лин и Таг? – в рубку, держась за стены, вошел Алан.
– Пошли за девчонкой. Не все пассажиры на корабле были посчитаны.
– Девчонкой?
Он подошел к обзорным иллюминаторам. Но девчушка уже забралась внутрь люка корабля. Зато на палубе появились знакомые фигуры Тага и Лина. Они осторожно пробирались между кучами швартовых тросов к темному зеву трюма.
-Что это был за ребенок? – я заметила, что Алан поглаживает серебряный крестик, висящий у него на груди.
– Обычная девочка. Напуганная тем, что ее дом, вдруг, оказался посреди бушующего моря…
– Зачем же она вышла из укрытия, в котором просидела все это время? Гун, ты веришь в то, что ребенок мог выжить на том причале один?
Алан вытянул из-под защитного жилета тяжелый пистолет, и посмотрел на меня красными от недосыпа глазами. Я знала, что ночами он часто молится, но не думала, что вера настолько глубоко поселилась в его сердце.
– Оставайтесь здесь. Этот ребенок – всего лишь приманка… – он перекрестился и вышел из рубки, оставив после себя сладкий запах ладана. Так пахнет вера в Бога. Теперь, спустя несколько лет, я это понимаю.
– Нужно их предупредить!
Приклад снайперской винтовки, еще секунду назад мирно болтавшейся у меня за спиной, ударил в иллюминатор, разбивая стекло на мелкие осколки.
– ЛИН!? ЛИН, ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ!? ТАГ?! ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ, ЭТО ЛОВУШКА!
Штормовой ветер подхватывал мои слова и сминал их крепкими кулаками, словно бумагу, бросая ненужные обрывки за борт. Кричать было бесполезно, и поэтому я передернула затвор винтовки, выставив ее длинное дуло в окно.
– Держи руль, Мияко!
Он схватился за металлическое колесо штурвала, а я прижалась к резиновому наглазнику оптического прицела. Большой палец щелкнул по рычажку предохранителя, и прицельная сетка вспыхнула зеленоватым свечением.
– Приманкой…но для кого? Чертов мир!..
Я не слушала причитаний Мияко. Все мое существо, пульс и дыхание сузились до размеров зрачка правого глаза. Миго всегда учил меня целиться, не прищуривая свободный глаз, потому что так можно было не заметить врага, оказавшегося рядом, но я постоянно об этом забывала. Вот и тогда, на покореженном судне, я зажмурила левый глаз, правым выискивая дыру трюма. Фигуры Лина и Тага уже добрались до нее и что-то обсуждали, укрываясь от порывов ветра.
«Не спускайтесь туда, пожалуйста», – вот о чем я думала, разглядывая их сильные спины. О чем умоляла… Но в руках у Тага сверкнул фонарик, и я поняла, что крови не избежать.
Я видела, как они спустились в трюм. Чувствовала, как мое сердце замедлило бег, а дыхание превратилось в пар, звенящий заледеневшими кристаллическими решетками. Я знала, что готова убивать. Всех, кто хоть как-то угрожал моей любви…
А потом темный проем люка засверкал вспышками выстрелов.
Таг выбрался на палубу первым. В его руках я заметила дымящиеся обрезы. Он стоял на коленях и что-то кричал спешащему на выручку Алану.
Сердце в моей груди сжалось в кровавый кулак, готовый с силой ударить по врагу. Раздавить его всмятку.
«Лин, где ты? Пожалуйста…»
Он выбрался из трюма, цепляясь за железные перекладины лестницы. Стреляя из пистолета в бледные руки, хватавшие его за ботинки. Таг и Алан помогли ему подняться с колен, и они вместе, неуклюже, принялись отступать. Но даже зеленая подсветка оптики не скрыла от меня кровавых пятен, выросших у Лина под ребрами. Он был ранен.
Я вернула прицел обратно к трюму и увидела, что из него, словно паразиты из гнойной раны, выбираются странные худые фигуры с белыми лицами, похожими на маски древних самураев.
Шершавый металл винтовки царапнул щеку, а приклад отдачей дернул плечо. Первая пуля со свистом улетела в ночь, и через секунду одно из белых лиц исчезло за всплеском темной крови.
Укрывшиеся за грудами тросов – Таг, Лин и Алан, тоже открыли стрельбу по множащемся мишеням. Твари падали на железную палубу истекая кровью, но тут же их место занимали другие, затаптывающие собственных собратьев голыми ногами. Они лезли из черной дыры трюма, словно осы из полыхающего гнезда, и с каждой секундой их становилось все больше.
– Что это за твари, Мияко?!
– Я не знаю! Я…не знаю!
– Да сколько же их там, черт возьми?!
Я не успевала спускать курок. Цели были повсюду – головы, грудные клетки, впалые животы. Они бежали вперед толкаясь и налетая друг на друга, попадая в перекрестие прицела мельканием искривленных тел. Острые пули снайперской винтовки вспарывали их уродливые тела рваными линиями, но эти твари не боялись смерти. И только потом я узнала, что вперед их гнал голод. Инстинкт, превративший людей в первобытных чудовищ. В каннибалов, пожирающих себе подобных и оттого окончательно потерявших человеческий облик.
Внизу Таг, Алан и Лин, принялись отступать. Вскоре я услышала хлопки выстрелов уже не лестнице, ведущей в рубку. А палуба, в это время, вся пришла в движение, заполнившись мерзкими созданиями, хлынувшими из трюмов смрадной волной. Я сменила магазин, но за пару минут он снова опустел, оставив на память только жаркое дыхание раскаленной винтовки.
– Нужно потопить корабль. Пока они не добрались до нас!
Я поймала в перекрестие высокую фигуру, бегущую к лестнице на полусогнутых ногах, и плавно нажала на спусковой крючок. Продолговатая голова с остатками волос разлетелась вдребезги, словно гнилая тыква.
– Нельзя, мы не протянем в воде и часа. Она растворит нас в своих отходах! Тут повсюду яд! – я и не заметила, что Чжин покинул свой пост, присоединившись к нам. То, о чем говорил мне когда-то Миго – нужно всегда быть начеку.
Выстрелы на лестнице стали громче и через мгновение в рубку, пятясь, вошел Таг. Он поддерживал Лина под руку, а тот словно бы и не замечал своего состояния. Рвался в бой. Хотя даже я, на секунду отвлекшись от прицела, увидела, что между пальцами руки, которой он прикрывал рану, плещет кровь. Его ударили чем-то острым, пропороли бок вместе с жилетом. Ему немедленно нужна была помощь. Моя помощь! Но я вернулась к винтовке и яростно принялась расстреливать несущихся на нас тварей. Они уже добрались до надпалубной постройки, в которой на самом верху находилась мы, и принялись карабкаться к иллюминаторам по стенам. А те, кто сохранил еще хоть часть разума, бросились на лестницу, перепрыгивая ступени.
– Помоги мне, Чжин! Эти адские создания не должны добраться до нас! Нужно закрыть дверь! – Алан навалился на проржавевший люк, но изъеденные коррозией петли встали на сторону зла, не желая поддаваться.
– Мать твою!
Мияко подскочил к двери, и втроем им удалось ее задраить, прежде чем с другой стороны на железо обрушился град ударов. Твари ревели от отчаянья, и в реве этом различалась человеческая речь. Я знаю, о чем они нас умоляли. Чем грозились. Но не хочу об этом вспоминать. Те кошмарные часы я до сих пор пытаюсь забыть. Вот только у памяти другое мнение на этот счет. Пока обожженная планета будет вертеться, других воспоминаний у меня не будет. Таково наследство, оставленное нам предками.
Я убила еще нескольких тварей, хотя они и не представляли особой угрозы, соскальзывая с металлических стен. Просто я… не могла остановиться. Так происходит всегда, когда война захлестывает тебя. Где-то внутри рвутся шланги и клапаны, и жестокость вытекает в кровь, затапливая сердце. Трудно перестать нажимать на курок, когда запах крови вползает в ноздри. Это тоже своеобразный голод. Потребность отнимать чужие жизни.
Лин снял со спины гранатомет.
– Что ты задумал? – Чжин не осмелился бы встать у Лина на пути. Так и вышло. Дуло гранатомета высунулось в окно, рядом с изящным профилем снайперской винтовки.
– Если мы их не взорвем, то они нас сожрут.
– Корабль не выдержит взрыва даже одной гранаты. Развалится по частям!
Металлическая стенка двери от сотен ударов прогнулась, жалобно скрипнув. С кривых швов посыпалась ржавая пыль.
– Я посмотрю, что ты будешь говорить, когда тебя начнут разрывать на куски и жрать живьем. Они вытащат твои кишки Чжин, и твой умный мозг…
– Ладно! Хватит, – он посмотрел на остальных из команды. – Почему вы молчите?
– Я уже высказалась, – Я уперла винтовку в пол.
– Да стреляй уже, твою мать! – крикнул Мияко, удерживая на прицеле покалеченную дверь.
– Как скажете…
Я услышала, как щелкнул курок, когда камора барабана слилась в любовном экстазе с дулом. И граната со вздохом вылетела в ночь, направляя свою кипящую злость в гущу уродливой толпы.
Взрыв сотряс корабль, и мы ухватились, кто за что, дабы бы не упасть. Яркое пламя взметнулось ввысь, осветив гневное лицо шторма и черные гребни его маслянистых волос. Твари разлетелись в стороны, как манекены, многих повыбрасывало за борт, других охватило пламя, потому что вся палуба, залитая нефтью, вспыхнула, как факел.
– Твою мать, я же говорил, что полыхнет! – Чжин с досадой уставился в иллюминатор, на клубы черного дыма.
Судно накренилось вправо, застонав покореженным корпусом, но наплаву удержалось. Палуба на месте взрыва превратилась в рваную дыру, куда теперь стекалась горящая нефть, выжигая логово каннибалов. Я прильнула к оптическому прицелу и принялась добивать остатки поганых тварей, целясь им в головы. Только три пули в тот вечер улетели в молоко…
-Лин… – я перебросила горячую винтовку через плечо. – Я помогу тебе…
Но он перехватил мою руку прежде, чем я успела коснуться раны. Его пальцы были липкими, испачканными кровью. Они скользили.
– Поможешь…но не сейчас, – Он кивнул и крикнул остальным. – Давайте добьем этих ублюдков!
Мы встали напротив двери и через несколько минут в рубку ворвались изуродованные радиацией чудовища. Мы открыли по ним шквальный огонь, и я подумала о том, что это теперь тоже наше наследство. Наш крест, который придется тащить всю жизнь. А умирая, мы будем передавать его из поколения в поколение, и знать, что всегда найдутся сильные руки, готовые подхватить эту тяжелую ношу.
Среди уродливой толпы, жаждущей нашей плоти, была и та маленькая девочка, из-за которой чуть не погибли Лин с Тагом. Ее тонкие руки тянулись к нам, а в заплывших бельмом глазах не отражалось ничего, кроме голода. Из широкого рта, наполненного гнилыми зубами, стекала кровавая слюна. Я смотрела на нее и не могла поверить, что все это происходит с нами наяву. Что монстр этот, всего лишь ребенок, которого воспроизвели на свет в мире, не признающем больше материнства. И я подумала о том, что это великий грех – дарить в ТАКОМ мире новую жизнь. Ведь подарок этот окажется проклятием… А потом худое тельце девочки смело со ступеней непрекращающимся огнем, и я вытряхнула из револьвера пустые гильзы, заменив их шестью блестящими патронами.
Мы убили их всех. Завалили лестницу трупами так, что нельзя было пройти. Вся рубка отсырела от горячей крови. Источала пар.
Корабль сел на мель у самого берега, завалившись набок, точно поверженное морское чудовище. Мы выбрались на сушу уже глубокой ночью, и разбили лагерь недалеко от берега. В темноте шум зараженных волн напоминал нам о прошлом. О Звере, и о погибших друзьях. Так что ужин прошел в полном молчании. Мы снова жевали твердые, как пули бобы, и передавали по кругу бутылку с мутной водицей.
Позже Лин позволил мне сделать ему перевязку, и этот момент я запомнила на всю оставшуюся жизнь. Глупая девочка, ищущая любовь в черством, умирающем мире. Я касалась его кожи и думала о том, что нет ничего прекраснее испачканной кровью романтики. Воображала, что когда-нибудь он возьмет меня за руку и встанет на колено. А я буду прятать слезы в глубине глаз, но все равно разрыдаюсь, когда он расскажет мне о своей любви. А Лин лежал на твердом песке, прислонившись к камню, и разглядывал бездну ночного неба. Он спросил меня тогда, как давно я видела звезды, а я только пожала плечами в ответ. Ты моя звезда. Я вижу тебя каждый день, но ты не замечаешь меня за гарью туч.
Огонь костра плавил тени, и они сползали по нашим чумазым лицам, падая на мертвый песок шипящими каплями. Наверное, именно тогда я должна была рассказать ему о своих чувствах. Но все слова вдруг исчезли, оставив меня наедине с пустотой.
