Антон Сергеевич Москвин
Новые свитки. Часть шестая
СИНГУЛЯРНОСТЬ
И помни: ровно в полночь… будет ровно полночь. У паспортистки на столе – паспорт в Паспортном столе…
– Как я могу ему доверять? Он шлюхой был. Или будет, – сказала Ужас.
– То ли был, то ли будет, то ли сердце успокоится… – ответил Антон. – Код скрылся в тумане ёжика.
– Боже, убей кого-нибудь, – подумала Лукерья.
– Зачем?
– Я передумала. Что-то мне холодно. Может, голову помыть?
Кто-то выругался матом.
– А я маты ненавидела и буду ненавидеть! – воскликнула Лукерья и стукнула кулаком по столу. – Нá кол тебя. Давай дневник, кол тебе за поведение. Иди домой.
– А сребра да злата полные палаты.
– Ха-ха. У кого?
– Я не знаю.
– Червяки на ножках и больше никто. Волосатые червяки на ножках.
– Мы – червяки на ножках?
– Все люди – червяки на ножках.
– Ясно.
– Удивительно, как они до всего додумались? Суррогаты.
– Подлинники, – сказала Ужас.
– Ты думаешь, это подлинники? Вот Адам с Евой – то были подлинники. А эти… я даже не знаю, кто.
– Теорию струн знаешь? Так вот она: где-то там есть Бог, и у него есть струны, потому что он любит на гитаре играть. А про стальной барабан мы позже поговорим, – сказал Антон.
***
– Это что за дерево? – спросила Ужас.
– Вон то – тополь, а это – я не знаю. Как назовёшь, так и будем называть, – ответил Антон.
– Серьёзно?
– Да.
– Тогда – коршун.
– Да, похоже. Но мы уже птицу так назвали… Хорошо – это дерево тоже коршун будет. А как бы ты назвала Гадасу, известную как Эсфирь?
– Не знаю.
– Я бы назвал её Эстэль.
– Как холодильник?
– Да, мне нравится это имя – Эстэль. Оно изящное.
***
– Со мною вот что происходит – ко мне вообще никто не ходит… – сказала Лукерья.
– А ты слыхала? Микротомограф изобрели, – сказал Антон.
– Откуда взяться микротомографу, если ты не микроб, создающий микротомографы?
– Не знаю.
– В Воронежской области раньше жили мамонты. Россия и правда родина слонов.
– Куда же они подевались?
– В Индию да в Африку сбежали. Хочу, чтобы в Воронежской области жили мамонты. Представь: выходишь утром в поле, а там стадо мамонтов пасётся. Диких.
– Страшновато.
– Кто не рискует, тот не пьёт амаретто.
***
– Хочу мяска, а пельменей нет. Почему я так люблю пельмени? – спросила Лукерья.
– Ты прям как Виктория Нуланд, что прилетает из Америки, чтобы поесть русских пельменей, – ответил Антон.
– А почему вот эти штуки называют шестерёнками? – спросила Лукерья, указывая на звёздочки на заднем колесе велосипеда.
– Я не знаю, Лукерья. Это совсем не шестерёнки.
– Их там семь, значит они семерёнки, а не шестерёнки. А если на заднем колесе девять, а на каретке три, то это девятерёнки и трёнки.
***
– Эту бутылку надо проапгрейдить, – сказала Лика и сорвала этикетку.
– Ты по-нормальному не могла сказать? – спросил какой-то голос.
– «С этой бутылки нужно снять этикетку, потому что она (этикетка) старая, потёртая и некрасивая». Но «проапгрейдить» – короче.
– Это ты раскочегарила тут?
– Без ко-че-га-ра мы не плотники… – спела Лукерья.
– Почему у тебя плита грязная? – спросил Антон.
– Ждёт «Всемогущего». Он обещал помыть. Представь: приходит он, смотрит на плиту, берёт губку и моет. И я такая: «Ах, ты и правда Всемогущий! Даже плиту помыл!»
***
– ДиДюЛя супер, – сказал Антон.
– Не-а.
– А по-моему – супер. Глянь, как набренчал хорошо.
– Надежда умирает последней…
– А у меня она вообще не умирает. Она просто исчезает, когда осуществляется. Смерть – это слишком, даже для надежды.
– Антон, расскажи ещё что-нибудь.
– На ноль делить можно. В результате всегда будет ноль, кроме: ноль разделить на ноль равно один.
– Запросто, – сказала Иегова.
***
– Недавно у меня был интересный случай: я писал рукопись, и она старела прямо на глазах, словно я писал её в далёком прошлом, находясь в сингулярности, – сказал Антон и начал перебирать вещи:
– Так, это можно стирануть, это тоже. И это стирануть… Хорошая вещь – машинка стиранульная. Можно часто и долго постирывать и иногда стирануть.
– Интересно: сколько человек скачали истину?
– А что там скачивать? Там на обложке всё написано: «Любите своих ближних».
***
– Не ходи в сингулярность – там крайне несладко. Я там сидел, работал над рукописью, помнишь? – сказал Антон.
– Ну, и что ты написал? – спросила Ужас.
– Там, в пакете лежит, в шкафу. Интересная, но крайне провокационная вещь… Я сейчас подумал: если человеческую ДНК сомкнуть в кольцо – это даст им вечную жизнь?
– Кольцо?
– Нет, так она слишком много места займёт… Кольцо – не кольцо, но чтобы бесконечная была ДНК. Замкнутая структура. Ты поняла?
– Да.
– А ещё: ты слышала, что зубной камень сам отваливается со временем, без всяких стоматологов и лишних усилий?
***
– Противный.
– Ты пицца.
– Где свадьба?
– Тут у каждого своя свадьба.
И была свадьба, и был развод – год сорок второй.
– Кто мы такие?
– Ты Линдси Лоха́нь.
– Я – Линдси Лохан? А она сейчас красивая?
– Нет.
– Тогда я не Линдси Лохан.
***
Антон увидел, как некий злоумышленник забежал на территорию муниципального гаража:
– Ты что здесь забыл? Тебе здесь не место, – сказал он и мысленно пнул мужика ногой, – беги домой.
Но по состоянию последнего было видно, что тот уже не сможет бегать какое-то время, потому что влетел в сетку на скорости около ста километров в час.
– Я не рассчитал силы, извини.
– Скажи, Антон, есть ли у меня вера с горчичное зерно?
– Закинь гору в море, тогда посмотрим.
– Как по морде захотеть?
– Странный вопрос. Ты же не пёс смердячий.
– Создатель, ты сделал их необрезанными, а потом заставил обрезаться. Где тут логика?
– Я знаю. Молчи, – ответил Иегова.
***
– Маргарита, которая Ужас – хочешь быть Лалой?
– Ага.
– Хорошо. С сегодняшнего дня ты – Ла́ла.
– С радостью.
***
– Облизуемся, – сказала Лала.
– Облизуемся? Облизуемые тигрята облизуются… – ответил Антон.
– Бесподобно, – сказал неизвестный.
– Бесподобно? Это что за математика? – спросила Лала.
– «Бесподобные треугольники бесподобны, а подобные – подобны». Это уже геометрия. У тебя есть фамилия, Лала? – спросил Антон.
– Кудрявцева-Ужас.
– Красивая фамилия. А ужин отдай врагу и иди спать.
– Это ты к чему?
– Просто хорошо звучит.
– Понятно. Волоколамск.
– «Звоня тебе во все… Волоколамск. Старинные часы ещё идут…» Женский почерк.
– Чудеса…
– Ретроградный Меркурий.
– Опять ретроградный Меркурий…
– Ретроградный Меркурий сегодня в загулявшей Венере, в одноатомно-спиртовом состоянии.
– Купидон.
– Когда Дон купишь? Купи Дон!
– И Волго-Вятский заодно.
– Как мы с тобой?
– Ангельски пишем.
– Кар, кар, мы ангелы, кар…
– Смешно.
– Чёрствый коньяк, надкушенный хлеб, сжатые нервно пельмени… И всё, что сейчас происходит во мне, тоже является частью вселенной1.
***
– Колбаса есть у кого-нибудь? – спросила Лукерья.
– Нет колбасы. Серьёзно – ни у кого нет колбасы.
– Тогда и кислорода нет. Вообще нигде нет кислорода.
– Заткнись! Дай кислород!
– Дай колбасу – будет кислород. И плиту газовую не забудь помыть, о «Всемогущий».
***
– Недавно со мной было вот какое чудо: я ехал на велосипеде и врезался в машину. Удар был такой силы, что велосипед сделал сальто в воздухе, а я – кувырок на асфальте. У ве́лика разбился задний отражатель (о чём я не сожалею, так как он был крайне низкого качества), я же отделался парой царапин. Одежда не пострадала вовсе. Думаю – это чудо, – сказал Антон.
– Я так испугалась.
– Прости.
***
– Надиктуй мне что-нибудь, а то с меня требуют восемь тысяч символов для публикации первого черновика. А у нас и семи нет.
– Союз. Браво!
– Ты художник.
– Поэтесса.
– Нам каюк.
– Торжественно, пламенно – мастер.
– Где Азербайджан? Приво́д.
– Я разбудилась. Вот эксперт.
– Кто? Он хищник. Что за дела? Ох, Антоша… Был хороший источник…
– Почему был? И источник чего, собственно? – спросил Антон.
– Я вас удивлю.
– Взаимно.
– А ну, покажи, что ты нарисовал.
– Привет. Где Мымра?
– Путятична?
– Где Мымра Путятична?
– Лукерья не мымра!
– Замяли.
– Вот это Бог…
– Союз, Антон. Очень интересно. Здесь авантюристы спрятались.
– Меня туда уже не пускают.
– Ни о чём его не расспрашивай, понял? Молодой человек?
– Он положительный.
– Хорош!
– Вряд ли. Спасибо, конечно, но, я думаю, ещё около тысячи символов надо.
– У тебя паспорта́?
– Конкретно! Поддержим.
– Ладно. Потом что-нибудь придумаем, – сказал Антон.
– Умница. Не потеряй.
– О! Стихи!
Всё, хватит – уж поникла осень,
Опали все уже листы.
«Ну, как дела?» – твой голос спросит
С небес прозрачной высоты.
Что мне ответить? «Всё нормально»?
Соврать на зло протокола́м?
Я вёл себя не аморально,
Но всё ж в душе какой-то хлам.
Во сне меня к тебе уносит.
Или тебя несёт ко мне?
«Ну, как дела?» – твой голос спросит.
Все мысли только о тебе.
***
Не влюбиться в тебя невозможно,
Но любить я тебя не могу.
Да, признался я неосторожно,
Думал, что без тебя пропаду.
Как я рад, что с тобой мы не вместе,
Но на сердце печаль – от чего?
Ты не стала моею невестой.
Мне смотреть на тебя тяжело.
Так идут день за днём, год за годом.
Ни в тебе, ни в себе перемен
Я не вижу, и, честное слово,
Нам не нужно с тобою проблем.
То ты ходишь, мрачнее, чем туча,
То ты вдруг, весела и легка,
Сердце греешь, как солнечный лучик.
Недопоняты оба. Слегка.
– Антон недалеко.
– Недалеко от каждого из нас Всемогущий, а не Антон. Антон очень далеко.
– Да ладно, вызовем.
– Нет уж. Не дам Антона, – возразила Лала.
***
– Лала, плеснём?
– А как же.
– Бальзам. Гала-адский. Очень вкусно.
– Ага.
– Это ты так гениально продумала всё, что сейчас происходит?
– Это твоя заслуга.
Антон надолго замолчал, удивлённый таким откровением.
***
– Глаза в глаза, нога в руке…
– Как романтично…
– Давай поработаем.
– На Рождество?
– Почему нет? Как Санта Клаус.
– Хорошо ему – один день в году поработал и свободен.
– О чём я и говорю…
– Да будет кислород! Я колбасу раздобыл. Наконец-то.
– Да, наконец-то.
– Будем?
– Я уже отчаялась.
– Я на кухню.
– Пи-и-и-ть…
– Скоро.
Антон и Лала попили апельсиновый сок с колбасой.
– Можешь приготовиться к битве, – сказала Лала.
– Шуточной битве, я надеюсь? Всё, я готов… поспать по-настоящему, а то весь день зеваю.
– Муш…
– Что?
– Замуш.
– Я тебя не брошу. Никогда.
– Я поняла.
***
– Ты Джон Траволта.
– Нет, – ответил Антон, – мне нужна хоть какая-то стабильность.
Лала дала Антону кружку вкуснейшего белого напитка. Сделав несколько глотков, он спросил:
– Что это?
Не получив ответа, он кое-что сказал, но этого тут не будет.
– Пожалуйста, – сказала Лала.
– Спасибо. За количеством печатных символов пока не гонимся – первый черновик опубликован.
– Рад стараться, – сказал неизвестный.
– Это паж.
– Хорошо. Спасибо за старания, паж.
– Предвечной и Всемогущей Лале – слава!
– Да, слава ей, – ответил Антон.
***
– Эта Мира – она всё ещё солнцепоклонница? – спросил Бог.
– Это её девчачье дело.
– Я так не думаю.
– Ты прав. На лбу им напиши, на носу им заруби, и чтобы по глазам было видно, кто они такие.
– Мы исчадия, мы демоны.
– Мы ангелы.
– Опять?! Успокойтесь.
– Мы пацаны, мы дети…
***
– Губернатор!
– Чёрти что.
– Спасибо.
– Ты меня своим «спасибо» не напугаешь.
– Его напугать надо.
Раздался стук в окно, хотя никто не стучал.
– Не страшно. Не надо меня пугать.
***
– Он сказал, что я за себя не отвечаю. А я нахваливала его магазин. Может, не сто́ит там больше отовариваться? – спросила Лукерья.
– Наверное, не стоит. А ты отвечаешь?
– Уже два года как отвечаю. И, видимо, не только за себя.
– Потише, пожалуйста.
– Я – сама кротость и безмолвие пред ликом Всемогущей Лалы.
– Ты за Землю отвечаешь.
– Ого! – сказал один из неизвестных.
Лукерье вдруг стало немного не по себе, хоть она и предчувствовала такой поворот событий.
***
– Антон, ты правда астролог?
– Нет, я астрономией увлекаюсь. Слегка.
– Дюбель-гвоздь. Остренький, – сказала Лукерья.
– Это тут при чём?
– А при том: холодильник у меня запирается на дюбель-гвоздь, а не на саморез. Хочу сегодня поменять уплотнитель.
***
Лукерья вернулась из магазина, а возле двери её ждал соседский кот Вася.
– Ты ко мне? Ну, проходи.
Они зашли на кухню, и она угостила его колбасой.
– Эйнджел.2 Ты, – сказал ей Вася.
– Спасибо. Приятно.
– Тебе приятно?
– Да, котик.
– Красавица. Люблю тебя.
– Я только сегодня узнала, что умер Градский. Буквально пару дней назад видела его во сне молодым и красивым. Сказала ему, что он был очень хорошим певцом, и он меня поблагодарил.
– Тебе приятно?
– Да, было приятно с ним поговорить, Вась. И сейчас мне почему-то хорошо… и приятно… жить.
***
– Коврик для мыши нужен, а то она, бедная, неприкаянная, без коврика, – сказала Лукерья.
– А мну? – спросила Лала.
– Можешь взять вон с того стула. Не поддавайся гипнозу.
– Как?
– Не знаю.
– Как не знаешь?!
– Понимаешь, есть такой гипноз от Всемогущего, которому сопротивляться бесполезно. Но ты не поддавайся.
– Кошмар…
– Я пошутила, не пугайся.
– Нельзя так шутить.
– Прости, милая.
– Хи-хи-хи, – послышался чей-то заливистый смех.
– А там совсем не «хи-хи-хи». Как «хи-хи-хи» может быть заливистым смехом?
– Точно, – сказал Саша, улыбаясь.
Это был тот самый Саша, который… не скажу.
– Ты бесподобна, прям за душу.
Возможно удивишься ты, когда узнаешь,
Что я создал тот мир, в котором ты живёшь.
Что я создал твой дом и всё вокруг,
Весь этот снег создал и этот дождь.
Однажды весенним днём…3
– Вот это да…
– Трёшки-матрёшки!
– Девушки-двушки.
– Однушки-комнатушки!
– Ты – выдра небесная.
Выдра небесная, вечная странница,
Степью лазурною, цепью жемчужною,
Мчишься ты, будто как я же, изгнанница,
С милого севера в сторону южную.
Что тебя гонит? Судьбы ли лишения?
Зависть ли тайная? Злоба ль открытая?
Иль на тебе тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?4
***
– Почему до сих пор не сделали автомобили со сферами вместо колёс? Это не так уж сложно. Удобнее перемещаться на сферах, а не на колёсах, – сказал Антон.
– Мы работаем над этим, – сказала Лала.
– Ты всё ещё хочешь, чтобы я изобразил Джона Траволту?
– Хоть раз.
– Землю – землянцам, кислород – кислородянам.
– А время?
– Не знаю. Надо подумать.
– Правильно.
– Временщикам.
– Антош, мне плохо.
– Кислород. Легче?
– Немного.
– Кислород, углекислый газ, около трети азота(?), немного благородных газов. Дышим.
– Хорошо.
– Мне тоже так легче дышится.
– Как это всё запомнить?
– Я же запомнил как-то, но вряд ли там треть азота.
– Что значит «шарить»?
– Разбираться, соображать. И ещё… в словаре посмотри.
– Надеюсь, о «Всемогущий», я не сижу за игрой больше, чем надо?
– Чай с лимоном – вот мой ответ!
– Повезло как.
– Голову помыть надо.
– А зачем её мыть?
– Волосы грязные, некрасивые.
– Ты прав.
***
– И как свойво добиться? – спросил Александр.
– Ты просишь широмайстра зробить ёй замужницы? – ответил Антон.
– Ну, а то.
***
Лукерья посмотрела на свою газовую плиту и подумала: «Когда же придёт Всемогущий? Плита уже такая грязная. Ну, ладно – можешь ещё денёк повременить, но не тысячу лет».
– Естественно.
– М-м-м-м… Сейшелы…
– Давай попробуем уменьшить содержание азота в атмосфере до двадцати процентов.
– Вроде лучше. Ты прав.
***
– То ли Логос, то ли Голос, – подумал Антон.
– Ну, это слишком по-задорновски, – сказала Лукерья.
– Я калькулятор. На остановке, – сказал Саша.
– Совсем не удивишься ты, когда узнаешь,
Что ты не калькулятор, а изгой.
Так: это платок, это платок и это платок, – сказал Антон.
– Поздравляю: ты знаешь, что такое платок, – сказала Лукерья.
***
– Ты что, меня слышишь, что ли? Да ну, вряд ли. Это же Бог знает какой год. Как он может меня слышать?
***
– Она мне ничего не должна. Тем более – она умерла, – сказал Антон о Раисе.
– Оно тебе надо? – спросила Раиса.
– Спи, Григорьевна. Иисус придёт – воскресит.
***
– Верни вселенную, самозванец. Эти твои люди чёрную дыру от чёрной полости не отличают, и это лучшие переводчики! – воскликнула Лукерья, обращаясь к создателю людей.
– А лучшие ли они?
– Как ты их терпишь? – спросила Лала.
– Сама не знаю.
***
– С каких это пор Шукшина у нас тренер? А-а-а-а… в роли тренера… В роли тренера по фигурному катанию хорошо смотрится. Эта голубая форма ей очень идёт. Утвердите её на эту роль.
– Ну, как тебе Федосеева? – спросил Создатель.
– Да, наверное в ней течёт кровь Федосеевых… весьма неплоха Шукшина, – сказал Антон и собрался телепортироваться в сингулярность, чтобы отдохнуть.
– Не капай им на мозги, мужик.
– Послушай, лжебог – я буду делать, что хочу, и ты не смей мне указывать.
– Вернись в лоно церкви.
– После родов глупо возвращаться в лоно. Да и невозможно.
– А людям нравится.
– Это ты о сексе?
– Я пошутила.
– Извини за глупый вопрос.
Антон всё-таки переместился в сингулярность. Зачем ему это? Как он это смог сделать? Отдыхать в сверхмассивном объекте? Казалось бы – невозможно, но Лукерья, к примеру, обустроила себе комнату в Солнце и считает, что это нормально.
***
Лукерья лежала на диване в своей двушке в спальном районе и думала, чем себя порадовать.
– Оладьи с мёдом.
– Где оладьи, где мёд? – спросила Лала.
– Оладьи в холодильнике, мёд на столе, чайник на плите, чай в шкафчике, вода в кувшине. Фильтрованная. Правда, фильтр уже почти исчерпал свой ресурс, так что она уже не такая вкусная.
– В это время на другом конце вселенной… – сказал самозванец, называющий себя Сатаной.
– Что там – на другом конце вселенной? – спросила Лукерья.
– Пьянь.
– Пьянь? Откуда?
– Телепортировался.
– Это уже смешно. И что он там делает без скафандра?
– Поражён. Всё записано.
– Тем временем мёртвая пьянь болтается в открытом космосе на другом конце вселенной. А если ты о сингулярности, то она не на другом конце вселенной, а в центре галактики, и я хожу туда, как к себе домой. Потому что мне можно, – сказал Антон.
– Вызывай.
– Кого?
– Шлюх.
– Очередной бес. Иди отсюда. Распустил вас Христос. Где Он?
– В Америке. И тебя ждём.
– Тогда почему там так много гомосексуалистов? Как Он их терпит? Может, Он совсем не в Америке? Вижу, что тебе нечего ответить.
***
– Лукерья, скоро конец твоей программе. Полный конец.
– Я вообще не умею программы писать. Ты это выдумал своим умом.
– Ах ты, дьявол.
– Сам ты дьявол.
***
– Это ж будет новая реальность, новый мир.
При этих словах Лукерья искоса поглядела на экран планшета – на лицо молодого программиста, и чуть не прокляла его, но вовремя остановилась.
«Кто надоумил вас строить новый мир в виртуальной реальности?» – возмущённо подумала она. Но, скорее всего, она просто не уловила сути диалога программиста и корреспондента. Вряд ли люди всерьёз собираются жить в компьютерах.
– А я калькулятор.
– А я – абрикос, на юге рос.
– А я – томат.
– Где киви?
– На обложке альбома, например.
– Какого?
– Музыкального альбома Богдана Титомира.
Увидев на экране «ноль градусов», Лукерья подумала: «Ноль и кружочек. Почему они рисуют ноль, а не круг? Может, это намёк на вагину? Типа мужик говорит жене: «Ты ноль, понимаешь? Ты никто, у тебя между ног так и написано – ноль. А я… единичка». Впрочем, я бы хотела быть полностью подконтрольной совершенному мужу. Устала я от ответственности».
***
– Это я. Не женатиться, – сказала Лала.
– А я и не женатюсь. Я просто любуюсь, – сказала Лукерья.
– Ну и друзья у тебя.
– Да, ты права. Настоящих друзей у меня там только двое. А от этих «сучек» всяких надо отдружиться. Спасибо за хорошую мысль.
– Это тебе подарок от настоящих друзей. Тебя приняли.
– Куда меня приняли? – спросила Лукерья.
– В театр.
– Люблю театр. Особенно «Порнотеатр имени Арахис».
– Спасибо, – сказала Арахис.
– Зверобой?
– Да.
– Хорошо. Побольше насыплю, чтобы эффект был.
***
– Эффект квантовой телепортации объясняется тем, что квант, получив заряд, уже не может существовать на прежнем энергетическом уровне и перескакивает на более высокий уровень. Учёные говорят в таких случаях – «квант возбудился». Как заряд энергии может возбудиться? Видимо, кто-то дал ему пинка… Или это квантовым переходом называется?
– Конечно, квантовый переход, – сказал чей-то голос.
– Я изучал этот вопрос около двух лет назад и поэтому могу немного путаться в формулировках. Фазовый сдвиг? Это то же самое, что квантовый переход, – сказал Антон.
***
– Если ещё кому-нибудь причинишь боль, я тебя изолирую, – сказала Лукерья одному из пациентов.
***
– Всё, Санёк – нас Кудрявцевы пишут.
– Полируют.
– Ты кто?
– Камар-намар, бунтарка-манарка, – сказала Лала.
***
– Симметрия.
– Слово «ссиметрия» пишется с двумя «с», – сказала Лала.
– Вообще-то, это слово никак не пишется, оно имеет только устную форму, – сказал Антон.
И слово «симметрия» исчезло из словарей.
– Я пошутил – я не знаю, как оно пишется. Надо в словаре посмотреть.
Но было уже поздно туда смотреть по вышеуказанной причине.
***
– Мы огурцы!
– Но в банке.
– Швейцарском.
– Сегодня лжец попросил у меня прощения, – сказал Антон, – я ответил, что простил его. Но в тот момент я думал, что он Бог.
– Кто я?
– Лжец. Ты даже мудрости мне не дал, хотя я каждый день просил. Каждый день читал Библию… Жена ушла, куча долгов – это совсем не мудрость. Я больше десяти лет молился тебе об одной проблеме – и где результат? – сказал Антон в отчаяньи.
***
– Вувузелу забыла купить, – пошутила Лукерья.
– Ну вот и не ори.
– Какой ты грубый. Я не орала.
– Да, конечно, ребёнок.
– Кто ты мне, если я твой ребёнок? Или ты имел в виду babe5? Как мне тебя называть? Лжец или Бог? Почему плиту до сих пор не помыл?
– Ты в каком году?
– 2021.
– Бутерброд.
– Как мне тебя называть?
– Да программы они.
– Всё ясно, ты лжец, – сказала Лукерья и подумала: «Как бы не забыть, что он не Бог».
Она решила помолиться, но уже не Иегове, а просто Богу:
– Бог, если ты придёшь и … , то я буду знать, что именно ты – Бог. Аминь. … Сегодня воскресенье, а кактусы не политы.
– Это потому, что вувузелу забыла купить, – пошутил Антон.
– Что есть Путин и что есть пути́на? – спросила Лала.
– Путин – это президент, а пути́на – это когда рыбы много. А если быть точным, «Путин» – это просто фамилия такая. А на счёт «пути́ны» в словаре посмотри, я могу ошибаться.
– Правда? Ты правда ошибаешься?
– Да, я иногда ошибаюсь.
– Тогда мы непобедимы.
– Ну, не знаю.
Кто-то сказал слово «плачь», и Антон услышал, как плачет Дайкири.
– Вброс.
– У нас нет шансов.
– Мы лучшие.
– Да, Лала, я верю, что мы – лучшие, – сказал Антон.
– Я решила тебя убить за твои грехи и хулу в адрес Иеговы.
– Я не против. Но как ты меня убьёшь, если даже сингулярность не в силах этого сделать?
– Я Всемогущая, – сказала Лала, и быстро и безболезненно убила Антона.
***
– Прости меня за слово «прикол». Оно херовое, – сказала Лукерья самой себе.
– Соглашусь, – сказал голос.
– Ты кто?
– Смотрим. Я проповедую.
– Что? – спросила Лукерья.
– Оружие.
– Подари мне катану и лук. На всякий случай.
– Так вон оно как.
– Мне фиолетово.
– Я бы из пневматики постреляла по фазанам, а то скоро деньги кончатся, и есть будет нечего, – сказала Лукерья.
– Умерла!
– Антон умер, я где-то слышала. Ты тоже хочешь?
– Нет.
– В Африке растут бесплатные бананы?
– Растут, но в Америке.
– Переехать во Флориду, есть бесплатные бананы, ходить голой и не работать. Вот такой бизнес-план.
– Жаль, мы так и не услышали доказательство того, что времени не существует.
– Антон успел рассказать мне много доказательств до того, как был убит. Внесите предоплату в размере тысячи рублей за первое доказательство. У меня их много, разной степени убедительности.
– Чайник возмущён.
– Крайне возмущён, – сказал чайник, – аж кипит.
***
– Ближний свет, дальний свет, газу, газу, резко вправо, в столб. Так будет с каждым, кто вякнет то, что мне не понравится, – сказала Лала.
– Она исчадие.
– Она за справедливость, и чаша терпения уже переполнена, – сказала адвокат, – и если ей понадобится, она воскресит, кого пожелает.
– Молодец.
– Ясно, – сказала судья.
***
Ночью Лукерья думала о первом доказательстве того, что времени не существует, но публиковать в интернете не стала, так как ей надоело жить в нищете.
– Теперь повинуйся.
– Я всем должна повиноваться?
– Нет, только искренним.
– Твой голос самый неискренний, Сатана. Второй по неискренности – Лёша.
– Естественно.
– Остальным я ещё не поставила точную оценку, кроме Лалы, – её голос самый искренний.
– Она исчадие, Паш.
– Надо экономически.
– Она испугалась. Надо ей домик.
– Зачем?
– Необязательно?
– Стонать от удовольствия приятнее в отдельном домике.
– Так мы и думали. Наверное, ты клад.
Лукерья улыбнулась – ей было очень приятно это слышать.
– Как ты поняла, что это симуляция?
– Как я поняла? Настоящий любящий Бог не заставил бы страдать людей. Ни секунды.
– Потому у тебя голова и болит.
– Да, сегодня очень сильно болела.
– А мы придурки, а мы исчадия.
Лукерья на это ничего не сказала, потому что начала испытывать очень приятное чувство. И в этом состоянии она часто прощала даже исчадия.
***
– Ты убила Антона, а Сатану пожалела? – спросила Лукерья у Лалы.
– Он давно мечтал умереть за грехи Сатаны. Его мечта сбылась. Теперь Сатана будет жить вечно, а Антон будет вечно мёртв.
– Справедливо. А почему он об этом мечтал?
– Потому что ему было жалко Сатану. Он хотел, чтобы этот сын божий тоже получил вечную жизнь, как и все люди, которые попадут в рай.
– Интересный был человек.
– И мне он кажется интересным человеком.
***
– Антон не Лала! – воскликнул Сатана.
– Совсем не Лала. Лала – это непревзойдённая мощь. Антон – муравей по сравнению с Лалой, – сказала Лукерья.
– Мёртвый муравей, кстати говоря, – уточнила, улыбаясь, Лала.
***
– Подождите, маркиза.
– Маркиза? А-а-а, Анжелика… Я носила это имя в интернете всего пару часов.
– Ей Антон интересен.
– Она хочет к нему на тот свет? Впрочем, нет там никакого света. Там просто небытие, – сказала Лукерья.
– Здесь моноспектакль, – сказал Саша.
– Совсем не моно. Как минимум – стерео. Моно мне совсем не интересно, – ответила Лукерья.
– Пора на процедуры.
– У нас нет процедур! – испуганно крикнул Саша.
– Я процедура, – ухмыльнулась Лала.
***
«“Бунтарка-манарка“… это хорошо придумано. «Камар-намар» – не понятно. Может, в следующих главах объяснит» – подумал модератор, просматривая черновики, отправленные на публикацию.
***
– Она сказала мне «пока». Умничка, – подумала Лукерья о Таньке.
– А ты уверена, что она умничка? – спросил Сатана.
– Да, на третий взгляд она умничка.
«Ещё раз!..» – услышала Лукерья чей-то вопль в голове.
«Что «ещё раз»? Может, это не мне, а этому… симулятивному богу кто-то кричит?» – подумала она.
***
В каком-то будущем. Или прошлом… Бог его знает.
– Тебя перенести? – услышал Антон в голове чей-то голос.
– Конечно, перенеси. Хочу посмотреть, что там на самом деле. И есть ли он, этот реальный мир.
– И Иисус был перенесён, – сказал ему голос.
– Да ни хрена, – возмутился он, – я там же, где и был. Ты мне хоть слово правды можешь сказать? Я не Иисус. Мне надоело, что меня Иисусом кличут.
– Стебём Америку.
– Мне всё равно, у меня христианский нейтралитет…
И внезапно оказался в лаборатории:
– …отстаньте от меня все! – он в гневе взмахнул руками, и осколки разбившихся, как от ударной волны, перегородок полетели в сотрудников лаборатории. Он сел на оказавшийся поблизости «компьютерный» стул с колёсиками и подкатил к столу.
– Как я устал от вас. Не приближайтесь ко мне. И даже не думайте в мою сторону.
Телепортировавшись на белый диван, стоявший неподалёку, он отвернулся к стене и укрылся махровым покрывалом, которое только что создал из ничего.
– Как ты оказался на диване? – спросил его подошедший робот.
Он щёлкнул пальцами, и робот взорвался изнутри.
– Я же просил не приближаться ко мне, – сказал он.
***
– Мне надоело назад откатываться, – сказала Лукерья Лале Всемогущей, – давай теперь от сегодняшнего числа – в рай.
– Да будет по слову твоему.
– У тебя какое число?
– Пятое.
– Шутишь?
– Конечно, шучу.
– Тогда с 21.12.2021 г. н.э. – в бесконечность, в рай.
– Хорошо.
– Кругленькая дата, – сказал Саша.
– Она кругленькая? – удивилась Лала.
«По-моему, она треугольненькая» – подумала Лукерья.
Она увидела в окно двух соседей, и её глазам было приятно провожать их взглядом до подъезда. Но лоб начал побаливать.
– А теперь на лоб посмотри, – сказал Саша.
– Нет смысла. Это никак не отражается на моей внешности. Просто болит лоб и всё.
Но на всякий случай она подошла к зеркалу и посмотрела. Со лбом всё было в полном порядке.
***
– Чай с мылом будешь или без мыла? – спросила Лукерья.
– Конечно, с мылом, – пошутила Лала.
– Умничка. А я – с лимоном.
– Не найдётся ли у вас кипяточку, товарищ Дзержинский? Антону срочно не понадобилось.
– Он же вечно мёртв.
– Истину глаголешь. Он вечно мёртв, потому что его и не существовало никогда нигде, кроме как в симуляции.
– Вечно мёртвых уже нет.
– Да ну, окстись. Они же в симуляции. Там все мертвы для богов, хоть и считают себя живыми.
***
– Я – Кудрявцева, ты – Ужас. Между нами длинный гибкий вибрирующий жезл. Я вставила себе свой конец жезла, ты – свой. Лежим и наслаждаемся. И Иегове плевать на это, потому что это не грех.
– Yes.
– Красота…
– Он мастер, но мёртвый.
– Вечно мёртвый, позвольте заметить.
– Зато как интересно.
***
Два насильника напали на Лалу. Она громко закричала. Вечно мёртвый Антон её услышал и больше не смог оставаться вечно мёртвым:
– Катана под кроватью, – сказал он ей.
– Но как?..
Тогда он решил материализоваться, не спеша достал катану из-под кровати и двумя молниеносными движениями отрубил насильникам головы.
– Теперь я вижу, что он точно Бог, – сказала Лала, – надо вернуть ему вселенную.
– Сам вернёт, если он Бог.
***
– А ты знала, что джинсы можно не подшивать? – спросила Лала у Лукерьи.
– Да, Антон раскрыл мне эту тайну. Я и занавески не подшиваю. Там бахрома. Очень красиво.
– Ты идёшь путём Христа? – спросила Лала Антона.
– Путь Христа ведёт на́ кол. Я иду путём Антона, – сказал Антон.
– Ну и молодец. Теперь всё в порядке.
***
Флэшбэк.
Двухтысячный год. Антон обнаружил трёхлетнего ребёнка, девочку-блондинку на месте аварии. К сожалению, мёртвую. Её родители тоже погибли. Он взял её на руки, и она ожила.
– Что с тобой делать? Хочешь, я отдам тебя на удочерение?
– Ужас, – сказала она утвердительно, подразумевая «да».
– Что ты в этом понимаешь…
Всё же он не стал искать её родственников, а телепортировал в Службу гражданства и иммиграции США с запиской на всех языках мира: «Пожалуйста, найдите ей хороших родителей».
На прощанье он сказал ей:
– Если будут проблемы, зови Антона. Обычно я не слышу молитвы, но тебя услышу.
***
На съёмочной площадке в раю:
– Антош, убери сочувствующий взгляд.
– Послушай – я за Сатану умер. Как мне убрать сочувствующий взгляд?
***
– Мы такие, – сказали нарисованные классики, и Таня чуть не упала на асфальт от неожиданности.
– Я упала.
– Упала всё-таки? Извини, я не хотел. Не бойся, ты не сошла с ума. Только никому не говори, что мы с тобой разговаривали.
