Антон Корчевский
Мыслю – следовательно, существую
Эпизод 5
«Лейпциг Штрассе» на записи сменились «Полётом Валькирии» Вагнера, причём, странное дело, в оригинальном варианте. Карп Дорохова уже был наполовину съеден, подставной бармен с постной миной в который раз обводил взглядом посетителей, поддерживая рукой голову, а спор посетителей о монголо-татарском нашествии дошёл до стадии перехода спорщиков на личности.
В этот момент в голове комиссара вновь раздался голос Гордона: «Всем внимание, ребята, операция начинается». Дорохов заметил, как встрепенулся бармен. «Вот болван», – подумал комиссар. – «Сразу видно, что в первый раз поставили в облаву. Вертится от волнения, как уж на сковородке. Брал бы пример с Михалыча. Сидит преспокойненько, новости читает, не дёргается. Одно слово – профессионал».
«Значит так, действуем строго по плану, никакой самодеятельности, всё должно пройти без сучка и задоринки. Вокруг полно людей, нам не нужны ни жертвы, ни лишнее внимание. Пусть всё пройдёт так, словно мы задерживаем рядового преступника», – продолжал говорить Ростерчер. – «Гена, ты за первую скрипку. Ведёшь стандартный торг, всё как обычно. Если получится, постарайся выяснить в разговоре, с кем он связался, может, накроем, ещё одну банду. Но особо не усердствуй, биор в приоритете. Захват начинаем только по моему сигналу, до него всем сидеть тихо – это касается в первую очередь военных. Повторяю для особо одарённых: лучше вообще не дышите. Нахалетов передал мне все полномочия, кто не поверит и решит выпендриться в одиночку – лично потом морду набью, чтоб мне провалиться! Всё, Гена, принимай гостя… Ллойд, чтоб тебя, ты же просто бармен! Успокойся и работай, работай! Протирай хотя бы кружки!»
«Нервничает, старина», – подумал Дорохов о Гордоне. Ещё бы: за прошедшие полтора с лишним года было слишком много провалов, причём в моменты, когда успех казался неминуем. Биор раз за разом сбегал прямо из-под носа. Такое любого может довести до белого каления.
Двери, ведущие из небоскрёба на платформу кафе, открылись, и из них вышел модно одетый молодой человек с еле заметным шрамом на шее – от уха до уха, как будто кто-то отчаянно пытался перерезать ему горло тупым предметом, да так и ничего не смог сделать. Короткие волосы были выкрашены в яркие цвета, образующие на голове затейливый орнамент, на худощавом лице словно приклеена странная улыбка, которая то ли не предвещала ничего хорошего, то ли наоборот сулила райские кущи. Из-под короткого ассиметричного пиджака торчала просторная рубаха с огромным воротником и двумя расстёгнутыми верхними пуговицами, незатянутый однотонный галстук болтался из стороны в сторону, чёрные блестящие ботинки отражали в себе весь окружающий мир. Включив дополненную реальность, Дорохов увидел инфосферный аватар биора – закованный в броню рыцарь с неправдоподобно большим клинком.
Да уж, БЕС167 был менее всего похож на собственное изображение времён службы на Мефисто. Здесь, на Земле, он – франт, стиляга, модник. Там – стандартный армейский биор: внешность, как у всех собратьев, форменный комбинезон с нашитыми на него шевронами и личным номером. Серость, клон, единица одной генеральной совокупности, щепка, что летят, когда рубят лес. За полтора года произошли изменения, сравнимые с эволюцией питекантропа в современного человека.
«Вот он, голубчик», – раздался злорадный голос Ростерчера. Перед Дороховым так и стояла картина: Гордон, сидя у себя в штабе управления операцией, с помощью рассеянных в воздухе карпускулоидов наблюдает за всем происходящим и, скалясь, потирает друг о друга свои огромные ручищи.
БЕС167, остановившись неподалёку от двери, через которую вошёл, огляделся по сторонам то ли для вида, то ли и вправду ища Геннадия. Дорохов, поспешно закинув в рот последний кусочек карпа, проглотил его, даже толком не пережевав, вытер губы, а затем и пальцы салфеткой, аккуратно смял её двумя руками и столь же аккуратно уложил получившийся комок на краю тарелки. После этого он достал из кармана ещё одну сигару и, не спеша, прикурил от старинной зажигалки. Заметив этот обговорённый заранее условный сигнал, биор приветливо махнул рукой и зашагал к столику, за которым сидел комиссар. Подойдя к нему, он протянул для рукопожатия свою аккуратную, точёную руку.
– Добрый день, – улыбнулся БЕС167.
– Действительно, добрый. Чудесная погода, не находите? – Геннадий кивнул на небо.
– О да, просто замечательная! Вот за что я люблю лето, так это за такие чудесные деньки, – ещё шире заулыбался робот. Его рука так и была вытянута над столом.
Выпустив клубы дыма, Дорохов приподнялся со стула и, наконец, пожал протянутую ему ладонь. Рукопожатие биора оказалось довольно крепким, хотя и не крепче, чем у самого комиссара – видимо, робот уже приспособился и к тому, с какой силой надо приветствовать людей.
– Франсуа Жюно, – назвался Геннадий.
– Чарльз Гордон Грант, – представился в ответ БЕС167. – Можем мы теперь сесть?
– О, конечно, только, пожалуйста, подождите одну минуту, – ответил улыбкой на улыбку Жюно-Дорохов. Не выпуская из зубов сигару, он торопливо собрал в кучу всю посуду, из которой ел, и поставил на край стола в зону. Очень скоро за ней прикатился на колёсах шустрый ведрообразный робот-уборщик и, быстро составив всё внутрь себя, скрылся под барной стойкой. – Ну вот, теперь можно и сесть. А Вы Чарльз, пришли точно в назначенное время – минута в минуту. Люблю в людях пунктуальность.
– Да уж, в наше время это не слишком распространённое качество, – кивнул головой биор. Он сел прямо напротив Дорохова, спиной ко всем посетителям летнего кафе: наиболее удобная позиция, чтобы схватить его. Устроившись поудобней, он довольно хмыкнул и произнёс на выдохе: – По-моему, место пунктуальности осталось только в армии.
– А вы разве служили в войсках? – сделал удивлённое лицо Геннадий.
«Дорохов, ты чего творишь, чтоб тебя?», – раздался в голове гневный голос Ростерчера. – «Ты с ума, что ли сошёл? Что это за провокационные вопросы? Я приказываю тебе немедленно прекратить это безобразие! Ещё не хватало спугнуть его!»
– Я? Ээ… – замялся биор, однако вскоре беспечно рассмеялся: – да нет, конечно же нет, не служил. Знаете, провести невесть сколько лет где-нибудь на отшибе исследованной части Галактики, отстреливая всё, что движется не в том направлении – весьма скучное занятие, оно никак не подходит для меня. Жизнь, Франсуа, слишком хороша, чтобы растрачивать её бесценные моменты на занятия подобного рода. Так что я и армия – это два несовместимых понятия. Что не отменяет факта: армия осталась прибежищем порядка, точности, особенно на фоне остальной массы людей. Но, повторяю, это всего лишь моё мнение, ничего больше.
– Вы не против, что я курю? – спросил комиссар. Достав из кармана сигару, он протянул её роботу – Может, сами хотите? Отличный кубинский табак.
– Нет, спасибо, – покачал головой биор. Геннадий всё больше удивлялся тому, насколько точно он подражает человеческим повадкам. – Пробовал, да бросил. Мерзкая привычка, глупая.
– Ну, заставлять не буду, ваше дело, – комиссар вернул сигару на место, а затем, параллельно выпуская изо рта сизые клубы дыма, проговорил: – Кстати, о деле: вы принесли?
– Да, конечно, – БЕС167 понизил голос и придвинулся поближе к своему собеседнику. Засунув руку во внутренний карман пиджака, он извлёк оттуда что-то и протянул Дорохову. Тот, взяв из рук биора принесённую им вещь, спрятал руку под стол и уже там разжал несколько пальцев. В руке оказалась небольшая двухцветная пилюля с полупрозрачной оболочкой: красная с одной стороны и синяя с другой. В каждой половинке таблетки находились разные вещества.
– Отменная вещица, двойного действия, – говорил биоробот. – Одна половинка содержит в себе синтетический вирус – не особо опасный, но нанитам в организме работу задаст. В другой – наркотик. Пока наниты борются с вирусами, их восприимчивость к менее опасным субстанциям, вроде нашего галлюциногена, падает, и ему даётся зелёный свет. Наркотик быстро всасывается в кровь и переносится в мозг, после чего каждому обеспечено полчаса отменных видений. Словно паришь над землёй, будто тебе открываются высшие материи. Образы, краски, звуки – всё меняется.
– Расширение сознания, – хмыкнул Дорохов. – Слышали мы про такое. Только вот, господин Грант, есть у меня некоторые сомнения… Я не первый год в теме, и знаю, что для преодоления сопротивления нанитов одного вируса мало – нужны либо специальные препараты, либо весьма действенный коктейль из мощных химических реагентов. Вы же обещаете мне чудо по расхожей цене. Попахивает мошенничеством.
– Вирус вирусу рознь, – улыбнулся биор. – Слышали о такой планете, как Мефисто? В её джунглях много интересных микроорганизмов, используя которые в качестве основу можно создать весьма устойчивые штаммы.
– Уж не хотите ли вы сказать… – на этот раз искренне удивился комиссар.
– Я вижу, мы с вами прекрасно понимаем друг друга, – БЕС167 продолжал расплываться в улыбке.
«Вот это новость. Молодец, Гена, вывел на чистую воду», – зазвучал довольный голос Гордона Ростерчера. – «Видимо он, когда бежал, прихватил образцы микроорганизмов Мефисто, а местные предприимчивые ребята смекнули, как их можно использовать в своих интересах. Для разведения этой гадости нужно создать специальные условия, требуется особое оборудование, которое просто так не достанешь, и выследить тех, кто им пользуется, будет просто. Так что теперь-то мы прищучим засранцев, повадившихся торговать этой заразой, чтоб их всех… Продолжай в том же духе!»
– Ну а вы, Франсуа, принесли то, о чём договаривались?
– Конечно, – кивнул комиссар, доставая из-под стола чемоданчик. Разместив его у себя на коленях, Дорохов немного покопался в его содержимом, и извлёк оттуда небольшой свёрток. – Это демо-версия, но общее содержание и глубину погружения можно ощутить в полной мере. Ощущения – запредельные, все чувства многократно обострены, с реальностью и не сравниться. Парень, написавший это, настоящий гений, мастер своего дела безо всяких преувеличений, у него в клиентах числится много уважаемых людей… Да не бойтесь, не бойтесь, – улыбнулся Геннадий видя, что биор беспокойно оглядывается по сторонам, – здесь ни кому ни до кого нет никакого дела, а если бы и было, то никто не догадается: внешних реакций от использования демо-версии почти не будет. Попробуйте.
Робот немного нерешительно взял свёрток и торопливо притянул поближе к себе. Заслонившись спиной ото всех, он аккуратно развернул его и извлёк квадратную плоскую коробочку – «крок». Почему он так назывался, никто уже не мог сказать. Это было старое изобретение, появившееся давным-давно и с тех пор постоянно совершенствующееся. «Крок» прижимали к телу, и он впивался миллионами микроскопических ворсинок, безболезненно проходившими сквозь кожу и соединявшимися с нервной системой человека, а затем через неё посылал в мозг, согласно заранее заложенной программе, электрические импульсы, заставлявшие переживать самые разнообразные чувства, в том числе и те, которых от природы не было. В прошлом это было распространённое средство для лечения психических заболеваний или хороший способ скоротать время в долгом космическом перелёте. Беда в том, что сегодня люди, особенно те, кто жил ради развлечений, в поисках новых ощущений создавали невиданные программы для «кроков», задавая слишком высокую интенсивность переживаемых чувств. Далеко не каждый организм мог перенести подобное, нервная система у многих просто «перегорала», превращая здоровых людей в растения. Именно поэтому нелегальное распространение «кроков» находилось под строжайшим запретом, а борьба с торговцами и подпольными изготовителями квадратных коробочек была головной болью для Комитета охраны правопорядка.
БЕС167 засунул «крок» под рубашку и приложил к груди.
«Отлично, Гена, ты просто молодец», – довольно произнёс Гордон, – «как только программа подействует, начнём операцию».
«Да», – подумал Дорохов, – «как только…».
