Антон Ильин
Мир Дженнифер

Глава 8. «Пациенты. Яма. Земля – Марс»

– Ты что, Марса не видел? Чего встал? Идем же! Скорее! Я ждать не стану.

Платон не верил своим глазам. Поначалу ему показалось, что он в каком-то дурманящем сне, где реальность такая же условная, как и полуденные миражи пустыни Каракумы. Реальность эта подло опутала его своими абсурдизмами и уже откровенно опасными приключениями. «Какой же это может быть Марс, – думал про себя Платон, шагая по планете, – когда я могу дышать и мне совсем не холодно в одних чертовых плавках?».

Тем временем мужчина уже проворно карабкался на холм. Было видно, как его буты поднимают грязно-оранжевую марсианскую пыль, а довольно сильный ветер тащит ее в сторону. Платон обернулся: посреди какого-то кратера и камней (их было множество повсюду) лежала сигароподобная угольно-черная капсула, из которой уже вылезло несколько заключенных. Они озирались, разговаривали, спорили, кто-то даже кричал в их сторону и активно жестикулировал, но никто, никто из них не желал пойти за ними следом. «Странно…» – подумал Платон. Чуть выше над их головами на оцарапанном боку капсулы красовались цифра «613» и надпись: «Пациенты. Яма. Эшелон: Земля – Марс».

Платон не стал медлить и двинулся за мужчиной, которого уже не было видно, лишь столб пыли свидетельствовал о его существовании.

Пока Платон поднимался, он хорошо разглядел и даже успел потрогать шершавую поверхность «красной планеты». Песок был совсем мелкий и ломкий, как старая бабушкина пудра, а острые камни казались легковесными; черными бусинками камешки скатывались вниз под давлением стоп. Воздух был сухим, безвкусным, но вполне достаточным для нормального дыхания. Было немного прохладно, но не холодно. Постоянно дул ветер, отчего пыль попадала в глаза, и они начинали слезиться. Платон старался не медлить, поскольку единственный его спутник уже оторвался метров на сто, не меньше. Слава богу, подъем сменился равниной, и Платон побежал, чтобы поскорее сократить расстояние и нагнать человека в мотоциклетной куртке. Где-то через минуту ему это удалось, и он постарался остановить мужчину, схватив того за рукав.

– Ты что?!

– Погоди! – воскликнул Платон с мольбой в голосе.

– Ну что теперь? Ты сам решил увязаться. Я тебя не заставлял… У тебя еще есть время вернуться. – Мужчина посмотрел в сторону чернеющей вдали капсулы, брезгливо поморщился, сплюнул и добавил: – К этим.

– Как звать… тебя? – Платон еще не окончательно возвратил себе дыхание, и слова его как бы повисали, замирая в прохладе марсианского дня.

– Маратом. Ну что, идем? Или продолжим светскую беседу, пока нас не словили?

Платон хотел было что-то ответить, но Марат уже двинулся в путь.

– Я… Платон.

– Хорошо.

Марат, по всей видимости, был не самым воспитанным человеком, с которым Платону приходилось иметь дело, но неприветливые и грубые люди были частыми гостями в его прежней городской жизни. Особенно много их было в час пик на станции метро «Пушкинская», когда он отчаянно пытался втиснуться со всеми остальными в набитые до отказа поезда.

– Куда… куда мы идем?

Платону постоянно приходилось нагонять Марата.

Марат зашагал еще быстрее, отчего его широкая спина раздувалась, как парус. Он не отвечал. Все шел, шел и шел.

– Черт! Марат!

– Ну что?

– Куда мы идем?

– Туда. – Марат махнул рукой.

Прищурившись, Платон разглядел какую-то вышку. Тонкая, как игла, она торчала из-за коричневого бугра и жизнерадостно поблескивала на солнце, лениво висящем над горизонтом в оранжевом мареве марсианского полудня.

– Это что, антенна? – не унимался Платон.

– Антенна.

Помолчав, Платон добавил:

– И куда транслирует?

– В Центр.

– Центр? – Платон снова замолчал, стараясь не отставать от спутника и не сбивать дыхания. – Какой Центр?

– Их Центр.

– Их, – повторил за ним Платон. – А кто они-то?

Марат остановился, как следует выругался, но затем ответил:

– Они, Платон… Они – враги!

Глава 9. Враги

Реактивный вертолет Роберта стал вертикально садиться на овальное блюдце посадочного плато сектора Т-8. Высокий и сутулый Горан с двумя своими помощниками уже ждали пилота у самого подножия зоны высадки. Все трое находились достаточно близко, чтобы видеть сквозь ветровые стекла «Вихря» озадаченное лицо Роберта. Пилот поприветствовал сослуживцев, подняв правую руку в летной перчатке, которая казалась чрезмерно большой и напоминала огромного тарантула. Все трое поспешили отдать честь.

Пары́ еще не рассеялись, а Роберт уже быстро спускался по лестнице вниз. Полы его плаща развевались, обнажая под собой серую униформу и три крестообразных ордена.

– Докладывай! – скомандовал он, пожимая на ходу руку Горану, а затем и его помощникам.

– Вот что мы успели узнать. – Горан на ходу толкнул стеклянные двери, и мужчины попали в ослепительной белизны стыковочный коридор. – Контейнер шестьсот тринадцать был приписан к миссии «Возрождение» и летел в составе летной группы межпланетника «Орион». В штатном режиме, заходя на заданную орбиту, «Орион» отсоединил платформу с контейнером. Это произошло в двенадцать тринадцать ровно, как и планировалось. Тем не менее по каким-то до сих пор не установленным причинам преждевременно, еще не набрав нужной высоты и скорости, платформа отсоединила контейнер над Кидонией на высоте восемнадцать тысяч километров, что поставило под угрозу успешность выполнения миссии. Неконтролируемое падение контейнера продолжалось в течение пяти минут, прежде чем сработала пневматическая парашютная система. Высота при этом была около пяти тысяч, скорость падения – восемь-восемь. Подчеркиваю, что отсоединение никак не могло произойти без постороннего вмешательства. Протокольное время – двенадцать часов двадцать семь минут пять секунд. Далее, через три минуты двадцать семь секунд контейнер приземлился в районе Маринер, точные координаты – шесть три шесть южной долготы и сто пятьдесят два пять восемь восемь один восточной широты. Должна была сработать аварийная дверь, и она сработала. Держатели отключились. Предполагаю диверсию. Возможен побег.

«Все-таки ему удалось! – обрадовался про себя полковник. – Теперь он должен вернуться. Сможет ли он это сделать? Надеюсь, что сможет. Другого шанса у него уже не будет…»

Роберт ускорил шаг. Остальным приходилось с трудом держать темп полковника.

– Лабиринт Ночи не самое удобное место для поисков, не так ли, Горан?

– Да, это так, – согласился майор. – Тем не менее карта хорошо изучена, местность имеет развитую инфраструктуру связи, которую устанавливали еще при помощи Дженнифер. Ничего. Справимся.

– Ну и славно! Готовность?

– Мы собрали лучших поисковиков, двадцать человек, все с военным опытом. Есть и медики. Сейчас идет доукомплектовка. Минут через десять будем готовы стартовать.

Мужчины миновали длинный подземный переход и повернули направо. Открылись автоматические двери, и они перешли на платформу, где их ждал небольшой монорельсовый поезд – самое удобное транспортное средство на Марсе. Все четверо зашли в вагон, двери зашипели и медленно закрылись. На большом табло появились надписи: «ОТПРАВЛЕНИЕ. Станция Н-53. Время прибытия: 13:05:00». С деликатной осторожностью, практически незаметно для пассажиров поезд тронулся в путь и вскоре прибыл на стыковочную станцию Н-53, где бесшумно открыл двери. Мужчины, клацая военными бутами, строем вышли из глянцевого вагона и направились к выходу на первую базу, где уже с полчаса суетились люди вокруг пузатого военного транспортника-марсохода «Фаэтон-200».

Роберт осознавал, что то смутное чувство, которое таится где-то в потемках его души, было радостью азарта – давно позабытой им мальчишеской эмоцией, которая стала сегодня редкостью, а возможно, и вообще сгинула под толщей развалин старого мира. Роберт радовался и чувствовал азарт одновременно; ему хотелось скорее начать действовать, ему хотелось быть максимально эффективным. Подспудно он верил, что с его помощью Сопротивление может ожидать успех. Настоящий, долгожданный, значимый, первостепенный! Иначе он бы не стал им помогать. Если Марат вернется обратно, то высока вероятность, что им удастся взломать Хранилище, а остальное сделает нейронная сеть, которую они прозвали Симфонией. Она вернет всем то, что по праву принадлежит каждому, – она вернет память. Но сможет ли Марат связаться с Мамой? Полковник надеялся, что сможет.

Глава 10. А-272

Марат побежал. Платон побежал за ним следом. Антенна, которая издалека казалась совсем не огромной, на самом деле оказалась просто гигантской. Она выглядела как серебряная пуля, воткнутая в песок; она торчала острием вверх, бесцельно направленная куда-то ввысь, в раскрасневшееся марсианское небо. Сбоку на антенне была дверь с ручкой. На двери висела никелированная табличка с номером: «А-272».

Добежав до цели, Марат первым делом стал крутить овальную ручку в виде колеса фортуны. Затем он прислонился правым ухом к цилиндру и прислушался. Изнутри доносились звуки, похожие на те, которые слышат горожане ближе к зиме, когда в батареи подают горячую воду: что-то шипело, цокало, скреблось и булькало. Марат принялся раскручивать колесо дальше. Он его крутил минуту или две. За это время Платон смог внимательно оглядеться. Антенна оказалась не одинока – вдали виднелись еще как минимум три такие же. Наконец дверь неприятно заскрипела и открылась наружу. Черный зев антенны пах жжеными проводами и статическим электричеством. Включилась сирена. Ловкий и решительный Марат заглянул внутрь и, удерживаясь одной левой рукой, сделал что-то в недрах антенны свободной правой. Сирена замолкла.

– Полезли, – скомандовал он и исчез в инсталляции.

Платон, уже привыкший подчиняться своему властному спутнику, неуклюже просунулся внутрь и увидел там множество прозрачных трубок, проводов толщиной с палец, висящих паутиной на перемычках и зажимах, а нитевидные лампочки мигали зеленым, желтым, фиолетовым и красным светом, как бы свидетельствуя о высокой степени технической сложности сооружения. Платон разглядел лестницу. Она держалась на карданных подвязках изнутри и вела вертикально вниз по стальной трубе. Марат уже спускался по ней, а стук его бут по алюминиевым ступенькам звонко отдавался эхом над головой Платона под самым сводом купола антенны. Еще было слышно, как внутри прозрачных трубок беспрестанно шумела вода.

– Дверь закрой! – громко крикнул Марат снизу.

Платон потянул за железный прут, который торчал изнутри. «Щелк!» – дверь захлопнулась. Стало совсем темно. Платон начал спуск. Это было неприятно, поскольку воздуха не хватало и было довольно тесно. Платон вспомнил напутствие Дженнифер ничего не бояться. «Легко сказать, трудно сделать…» Он дышал медленно и глубоко, перебирал руками и ногами, старался думать только о спуске, не впуская в голову тревожные мысли, копошащиеся как черви под камнем. В общем, это было непросто. Точнее сказать, практически нестерпимо.

– Ты чего так долго? Давай быстрее! У нас мало времени, – закричал снизу Марат. В его голосе слышалось сильное раздражение.

Платон поторопился, ему не хотелось гневить того, кто, вероятно, сможет дать ответы на терзающие его душу вопросы. Вскоре он достиг дна. Платон увидел, что находится в небольшом овальном зале. Зал был хорошо освещен дневным светом, стены казались глянцевыми. Они были окрашены в серый цвет, который местами отливал металлом, отчего стены блестели, как лысина на солнцепеке. Кое-где чернели вентиляционные шахты. Под одной из них располагался высокий жестяной шкаф с эмблемой красного креста. «Наверное, аптечка», – решил Платон. На потолке неряшливо висели на длинных тонких проводах луковицы ламп накаливания размером с мячик для пинг-понга. С противоположной стороны от лестницы была дверь в виде люка, точно такая же, как та, на антенной вышке, только гораздо меньше.

– На вот, выпей. – Марат протянул пластмассовую фляжку с открытым носиком.

– Что это? – спросил Платон и с осторожностью посмотрел на дутую флягу.

– Энергетик. Пей! – повторил Марат и еще ближе подвинул флягу к Платону.

– Ну ладно…

Платон сделал маленький глоток. Жидкость оказалась прохладной и приятной на вкус: немного отдавала травяным настоем, напомнившим Платону кукурузные рыльца, которые он часто пил в детстве, так как страдал от дискинезии¹⁴.

– Что дальше? – Платон вернул фляжку.

– Дальше вон туда. – Марат ткнул пальцем в дверь и тоже отпил из фляги.

– А куда идем-то?

К Платону вернулись силы, а с ними и любопытство человека, который ничего не понимает и не знает, с чего начать, чтобы хоть немного разобраться в череде обстоятельств и событий.

– Дальше надо попасть в котел, – пояснил Марат. – Там будет встреча. – Он припал плечом к двери, чтобы крепче ухватиться за винтовое колесо. Оно никак не поддавалось. – Тугая, зараза! – Марат вытер лоб и облокотился о дверь, давая себе время собраться с силами.

– С кем встреча-то?

– С Мамой, – многозначительно ответил он и опять схватился обеими руками за чугунное колесо, которое наконец заскрипело и стало нехотя поддаваться. Марат принялся быстро его раскручивать против часовой стрелки.

Пока он это делал, Платон терялся в догадках, о чьей маме толкует Марат, и, пока в его распоряжении было немного времени, обдумывал, что бы такое еще спросить, не вызвав большого подозрения, и при этом получить хотя бы один внятный ответ относительно происходящего. К сожалению, на ум ничего не приходило, а через минуту дверь открылась, и тогда они устремились дальше. Марат – на встречу к Маме, а Платон – просто так за ним, куда-то в таинственный котел.

Глава 11. Беглецы

«Фаэтон-200» уже минут десять как несся по песчаным равнинам Марса, выбивая из-под колес пыль, которая дыбилась темно-оранжевым облаком и тянулась бесконечным шлейфом позади транспортника. Майор Горан передал своему командиру планшет с картой. Роберт зубами стащил перчатку с правой руки и взял устройство, чтобы посмотреть, где именно сработал сигнальный маячок капсулы. Капсула лежала в семистах пятидесяти километрах от Центра, в путаных складках каньонов Лабиринта Ночи, в самой сердцевине его дугообразной формации. На разлинованном в клетку зеленом экране мигала точка. В правом верхнем углу убывали цифры, показывая расстояние до точки в милях. Роберт передвинул точку к центру экрана и стал медленно раздвигать его подушками большого и указательного пальцев – масштаб карты заметно изменился, и Роберт принялся рассматривать капсулу уже с довольно близкого расстояния.

Капсула лежала на правом боку и дымилась. Гирлянды длинных парашютных канатов развевались по ветру, сами зонтики полопались и неопрятными ошметками болтались в юго-восточном направлении, куда, по всей видимости, сейчас дул сухой марсианский ветер. Несколько человек бесцельно бродили вокруг капсулы. Роберт ударил два раза по экрану над одним из них. Курсор острым треугольником прицепился к фигуре человечка и стал следовать за ним. Сам экран интуитивно поделился на две равные части – справа появилась фотография мужчины в профиль и анфас, а слева на устройство передавались биометрические данные: пульс, давление, температура тела, эмоциональное состояние. Мужчину звали Анатолием Борисовичем Лейбманом, ему было сорок семь лет, он носил седеющую, но аккуратно остриженную бородку, был бледен, худ и имел выразительные ярко-голубые, практически бирюзовые глаза. Роберт ткнул пальцем на иконку досье. Появилась выборка: «Полная версия» и «Сокращенная версия». Роберт выбрал сокращенную.

«Анатолий Борисович Лейбман. Уровень изменения [семь процент]. Не участвовал в демонстрациях Мира. После Ночи огня прятался в серых территориях. Арестован 15.10.2018 в 17:46 бригадой К38».

Анатолий Борисович подошел к хвостовой части контейнера, постоял, подумал, посмотрел на него, потом резко повернулся и направился в сторону болтающихся лохмотьев парашюта. Как бы оценивая степень прочности, он поднял трос, но затем положил его на место и пошел обратно. Дойдя до входа, поинтересовался, есть ли вода. Ему ответили, что есть, и он исчез внутри капсулы.

Роберт привязал треугольный курсор к следующему заключенному. Им оказался Расул Альбертович Муртаев. Коренастый, низкорослый, с круглым румяным лицом и излишне беспокойными глазами. Муртаев целенаправленно шагал куда-то вверх по склону, как будто бы мог иметь представление, куда он идет. «Любопытно…» Полковник открыл досье. Как выяснилось, Расул Альбертович тоже не участвовал в демонстрациях, изменился лишь на один процент, что очень мало даже для смешанных, после чего убежал, как, впрочем, и остальные, в серые территории, но попытался зачем-то вернуться и вскоре был арестован в столице.

Роберт с интересом наблюдал за ним. Расул остановился и оглянулся. «Неужели вернется? Нет, пошел дальше». Пациент поднял голову, сощурился на солнце, посмотрел прямо в объектив на Роберта и побежал дальше. «Неужели беглец?» Беглец упал. Поднялся. Побежал дальше. «Куда же он?» Проворный и крепкий, он быстро перемещался по вязкому песку, плотно усеянному острыми камнями, его лысина блестела, руки мотались туда-сюда, сверху они были похожи на поршни. «Быстро бежит, сукин сын!» – поразился полковник. Внезапно Расул замедлил шаг. От бега рубашка его вылезла из штанов, а когда он расстегнул пуговицы, то стала развеваться позади так, словно у него выросли крылья. Перед Расулом стояла антенна А-272. Он смерил ее взглядом, обошел с правой стороны, потом с левой, огляделся и с силой дернул за дверь, которая сразу же открылась. Обычно для этого используются ключи-шуруповерты, с ними сделать это гораздо проще. Роберт улыбнулся. Он знал причину, по которой дверь оказалось взломанной. Марат постарался.

Расул просунул голову внутрь. «Эй! – крикнул он. – Эй! Есть кто?» В ответ молчание. Поколебавшись, Расул все же вернулся назад к капсуле, чем, надо сказать, немного разочаровал полковника.

Роберт ухмыльнулся и вызвал на устройстве команду записи, чтобы отмотать события к тому самому месту, когда и произошло падение злосчастного контейнера. Вот контейнер тяжело бухается о землю – сразу же поднимается громадное облако пыли. В разные стороны летят куски, камни. Когда пыль оседает, становится хорошо видно, как капсула уютно гнездится в небольшом кратере. С носовой части отстреливается аварийный шлюз и, отталкиваясь от горбатого рва, рикошетит, падая неподалеку. Снаружи появляются двое заключенных. «Ты что, Марса не видел? Что встал? Идем же! Скорее! Я ждать не стану», – говорит первый второму. Роберт привязывает треугольники к обоим.

Первый решителен и сразу устремляется в сторону антенны, второй, напротив, осторожен, постоянно озирается и медлит. Первого зовут Марат Джебраилович Ахметов, он в этом мире считается струвером, поскольку изменился на [ноль процент].

«Второй?!» По второму ничего нет. В электронном досье пусто: ни имени, ни возраста, ни приговора. Ничего. Пустота. «Дырка от бублика», – сказала бы Марфа Федоровна Поленова, горячо любимая, а ныне покойная бабушка Платона. Только лишь биометрические данные плясали перед изумленными глазами полковника. «Как такое возможно?» Полковник машинально посмотрел на солдат, затем на Горана. Все они сидели молча, от тряски их болтало из стороны в сторону. Роберту это напомнило игрушку, приклеенную к торпеде его «Вихря». Шалтай-болтай постоянно раскачивался на тоненьких ножках. Влево-вправо, вправо-влево, туда-сюда, и так постоянно. «Как же так?» Роберт снова посмотрел на экран.

Вот первый карабкается на холм. Второй останавливается и в полной растерянности смотрит на капсулу. Из нее выходят уже знакомые Расул и Анатолий Борисович Лейбман. Расул кричит беглецам: «Стойте! Куда вы? Идиоты! Стойте же! Подождите!» А Лейбман прикладывает козырьком руку ко лбу с очевидным желанием получше рассмотреть двух отчаянных беглецов, которых заслоняет солнце. Второй смотрит на склон и начинает быстро подниматься вверх. Затем бежит, чтобы нагнать первого. Тем временем первый быстро шагает к антенне. Очевидно, со вторым что-то не так. Он дезориентирован и напуган, а биометрические данные зашкаливают, хотя вполне здоров и без каких-либо видимых травм. Спустя короткое, совсем непродолжительное время беглецы исчезают в недрах антенны. Видно, как рука Платона неловко тянет дверь за собой, чтобы ее закрыть.

Роберт переключился обратно на трансляцию в реальном времени. До места прибытия остается меньше пяти миль. На экране видно, как несколько пациентов (вероятно, они услышали рев транспортника) спешат обратно в капсулу. «Что же, пора на маскарад!»

Транспортник сбрасывает скорость и, заскрипев тормозами, с натугой останавливается. От раскаленного двигателя идет нестерпимый жар. Пневматические рессоры шипят, выплевывают остатки воздуха, затем открываются раскладные дверцы и появляются стоптанные пороги – они выползают из-под грязного днища машины и услужливо замирают в ожидании своих пассажиров.

Первым из транспортника выходит полковник. За ним – сутулый майор. Все остальные следом.

– Осмотреть капсулу! – командует полковник и машет бригаде из десяти автоматчиков, которые тут же обступают веером овальное отверстие экстренного выхода.

Первым заходит крайний солдат, за ним еще двое, затем в сопровождении трех других заходит и сам Роберт. Горан с оставшимися двумя солдатами остается снаружи. Они щурятся и осматривают местность. Мало ли что…

Раненые пациенты расползаются, прячутся; те, кто не ранен, пытаются залезть обратно в висячие крепления. Некоторые из них никак не реагируют на происходящее и равнодушно смотрят на просочившихся солдат в пузатых доспехах, шлемах и с оружием наперевес. Похожие на гигантских жуков, они быстро рассредоточиваются по корпусу.

– Не бойтесь! – начал заготовленную речь полковник. Он поднял руку ладонью вверх, как бы говоря о своих добрых намерениях, и продолжил: – Все под контролем! Вы ничем не рискуете. Вы молодцы! – Роберт смерил взглядом людей и само сооружение. – Вы спаслись! – сказал он с поддельной торжественностью. – Прошу тех из вас, кто не ранен: выходите по одному из капсулы.

Люди повиновались и стали один за другим выбираться навстречу ненастью марсианского дня. В лицо дул сильный ветер, и заключенные стали от него отворачиваться. Военные принялись помогать медикам уводить раненых.

Ветер усиливался. «Точно будет буря, – подумал Горан, – надо поторапливаться…» Майор направил колонну в транспортник. Трое автоматчиков сопровождали заключенных. Один заключенный споткнулся и упал – это был Анатолий Борисович Лейбман. Ему помогли встать фельдшеры, и он, напуганный, поспешил дальше. Горан внимательно наблюдал за процессией. Вереница людей проходила в транспортник, где солдаты усаживали их на специальные сиденья с наручниками и надевали ошейники с маяками.

– Эй, Горан! – Роберт высунулся из капсулы, чтобы позвать товарища. – Иди сюда!

– Господи, как же здесь воняет! – Горану ударил в нос спертый запах пота, перемешанный с запахом крови и спирта.

– Вот тут вырвано реле, видишь?

Горан нагнулся и рассмотрел в стене дырявый выступ с торчащими наружу проводами. Он нахмурился:

– С корнем вырвано…

– Там нет предохранителя, смотри. – Полковник положил на ладонь пластмассовую деталь с двумя никелевыми зубчиками.

Горан аккуратно взял деталь на ладошку с мыслью о том, что это кроха изменила весь ход событий протокола. «Как он смог это сделать?» – думал Горан, осматривая обугленные кончики зубцов.

– И вырвал его этот… – полковник показал на порванное крепление, – Ахметов.

– Наш беглец?

– Наш беглец. – Роберт кивнул и двинулся дальше вглубь корпуса.

Горан положил деталь в нагрудный карман мундира и последовал за командиром.

Кругом работали медики: они держали капельницы, заматывали в бинты раненых, накладывали им шины и мазали каким-то вонючим веществом, от которого мутило. Горан смотрел под ноги, чтобы не упасть. Внезапно его внимание привлек небольшой предмет. Он лежал у края борта, в том самом месте, где располагались щитовые.

– Что это? – Горан поднял черный плоский предмет и показал его полковнику.

Роберт взял предмет в руки, повертел, покрутил, а потом слегка прижал кнопку. Заиграла музыка, и веселое приветствие с логотипом «Самсунга» радостно озарило в полумраке капсулы суровые лица хранителей, словно хотело напомнить им о мире, дружбе и позабытых вечеринках.

– Зарядка почти что на нуле… – озабоченно сказал Роберт и быстро открыл медиатеку. По наитию он выбрал последний файл с видеозаписью и нажал на него. Ролик оказался коротким.

Улица блестит после дождя. Ненастье озаряется светом фар проезжающих мимо автомобилей. Камера трясется. Некоторые из прохожих, заметив оператора, настороженно смотрят в его сторону. Виден серый фасад дома. Три собаки, опустив головы, трусливо пробегают мимо дома и скрываются где-то во дворах. Камера разворачивается – бледный мужчина взволнованно смотрит в камеру. Глазные яблоки беспокойно бегают, губы шевелятся. Он явно напуган. «Сейчас одиннадцать часов вечера, – говорит мужчина, – двадцать первое апреля две тысячи первого года. Мое имя Поленов Платон Викторович, родился двадцатого июня тысяча девятьсот семьдесят седьмого года…»