Антон Андреевич Разумов
Две розы
– Я на месте, Отче!
Я взобрался на самую вершину и пробыл там некоторое время. Спустившись вниз, я шёл несколько недель до ближайшего города. Обследовавшись в больнице, я узнал, что раковых клеток в моём организме нет. Теперь я мог вернуться домой!
С пустя месяц я вновь был в родных краях. Ветер ласкал кудрявые ветви берёз, на сочных яблоках солнце играло своими лучами, птицы хором и наперебой пели свои романсы. Начал виднеться памятник на въезде в родной город. Возле памятника стоял человеческий силуэт. Подойдя ближе, я увидел колышущийся на ветру низ небесно-синего платья. Вскоре я встретился взглядом с незабытыми и такими родными карими глазами.
– Я вернулся.
– Вернулся… а я ждала, я знала, я верила… я верила, что вернёшься… – На глазах девушки начали наворачиваться слёзы.
– Что ж ты плачешь тогда?
– Ты ж вернулся…
Я прижал Веру к себе. Она положила голову мне на плечо и слёзы мелкой струйкой текли по её щеке.
М еньше чем через полгода Вера стала моей женой. Вскоре у нас появилось двое маленьких ребятшиек. Мы купили дом. Я, окончив теологический университет, стал дьяконом в своей церкви. Через несколько лет был рукоположен в пасторы. Каждое утро мы всей семьёй молимся нашему Господу и благодарим Его за всё, что Он дал нам. После завтрака, я большую часть времени был в служении в церкви, на личном посещении, в дружественных церквях. Приходя вечером домой и открывая дверь, я слышал топот маленьких ножек по полу, радостный детский смех, голос любимой жены, а внутри пахло вкусной домашней едой. После ужина, наша семья вновь собиралась вместе и благодарила Бога за прошедший день, нашу семью, Его любовь к нам. Уложив детей спать, мы с Верой тоже засыпали с чувством благодарности и абсолютного счастья.
– Я родился в простой семье военного хирурга. В далёком сорок первом мой отец – молодой хирург, только окончивший Медакадемию с отличием – пошёл на фронт добровольцем. Моей матери он писал письма, описывая в них и быт солдат, и ужасы войны, и свои мысли, сомнения, надежды, мечты, одной из которых был я. В конце сорок второго он попал в плен и был увезён в один из концлагерей Вермахта. Было тогда крайне тяжело, но письма отец писать не перестал, пряча их от охранников и сохранив их до самого освобождения. Находясь в лагере, он продолжал помогать людям: кому-то отдавал свой обед, кого-то откачивал после «общения» с персоналом, кого-то подбадривал словом, не давая пасть духом. К сожалению, спасти удалось не всех, о чём молодой врач очень жалел. Через год наши войска достигли лагеря и освободили всех оставшихся в живых пленников. За заслуги в плену моему отцу дали героя войны и предложили пройти реабилитацию в лучших госпиталях Москвы, но он отказался, предпочтя вернуться на фронт. Так в составе Красной Армии отец дошёл до Берлина. Но на этом его война не закончилась – эшелоном он отправился на Дальний Восток, где продолжил службу. Домой он вернулся под Новый Год сюрпризом для матери. Через девять месяцев появилась моя старшая сестра Елизавета. Через год появился старший брат Вадим, ещё через три – я.
М оё детство прошло крайне необычно по сравнению с моими старшими братом и сестрой: вместо сказок на ночь мама и папа читали мне книги о врачебном деле, лечении, хирургии и подобном – только под них я засыпал. Прежде чем начать ходить, я научился читать. К семи годам в доме не осталось ни одной книги о медицине, которую я бы не прочитал. В школе учился на четвёрки, изредка появлялись тройки, но по биологии всегда была стабильная пятёрка. Так я и закончил школу. Поступив в Медакадемию, я снискал гнев и раздражение отца – он не хотел, чтобы я пошёл по его стопам. Сначала он начал избегать меня, затем перестал разговаривать, а когда я перешёл на третий курс – выгнал из дома.
П еребравшись в общежитие, я много потерял, но и приобрёл не мало: друзья, девушка, но что важней – опыт. И в теории, и в практике я был лучшим на курсе, а второй была моя девушка – Мария. После окончания бакалавриата, магистратуры, аспирантуры с отличием мы с Машей поженились. Свадьба была крайне скромной – только расписались в органах ЗАГСа и всё. После этого мои отношения с родственниками окончательно ухудшились: сестра и брат, также как и отец, перестали со мной общаться, сказали только, что я оскорбил отца тем, что пошёл по его стопам. Я долгое время ломал голову над их словами. В какой-то момент я слёг с нервным истощением. Мария заботилась обо мне всё это время. Она же сообщила моей маме о моём состоянии – она приехала к нам в тот же день и после, почти каждый день посещала нас. Моя мать – Юлия Николаевна – за всё время моей болезни ни слова не говорила об отце, даже мои вопросы о нём игнорировала.
Ч ерез месяц я полностью восстановился и встал на ноги. Мама решила какое-то время пожить у нас, но я отговорил её, убедив, что отцу без неё плохо. Мы же с Машей устроились на работу в центральную городскую больницу хирургами. Через два года мы были лучшим в районе. Через три – в городе. Через четыре – в стране (негласно). Многие люди приезжали в небольшой уральский городок, чтобы попасть к нам на приём… Однако… в нашей семье намечалось прибавление. В два раза! Мария носила близнецов под сердцем, двух девочек! Мы с нетерпением и огромной радостью ждали Юлию и Евгению… однако случилось ужасное. В один из дождливых дней поздней осени в нашей квартире раздался телефонный звонок… Мария подняла трубку:
– Здравствуйте! Квартира Бо'гуцких! Что?! – Я сидел в своём кабинете, писал какую-то научную статью и потягивал горячий кофе с молоком и двумя кубиками сахара-рафинада, когда услышал звук падения телефонной трубки на пол. Бросив всё, я выбежал на шум. В дверном проёме столкнулся с Машей. Она была вся в слезах. – Витя!
– Что?! Что случилось?! Кто звонил?! – Я увидел разбитую в хлам телефонную трубку, лежащую посреди коридора.
– Твоя… твоя мама! – Сквозь слёзы пролепетала она.
– Что-то с ней?! Что-то с отцом?! – Я понял, что Маша не может говорить, поэтому завёл её в кабинет, усадил в кресло и подал кружку с кофе. Сам же, взяв телефон и набрав мамин номер, завис в ожидании. Шёл гудок за гудком, гудок за гудком, гудок за гудком… стихли… я услышал чьё-то дыхание. – Алло! Мама?! Это ты?! Что случилось?!
– Здравствуй, Витя… – Это был голос отца. – Приезжай.
О н бросил трубку. Его голос был крайне холодным, будто мертвец мне только что прошептал на ухо. Маша, осушив кружку, более-менее успокоилась, но всё равно не могла говорить. Мы оделись и выехали по адресу к дому, в котором меня явно никто не ждёт.
Ч ерез семнадцать минут мы были на месте: пятиэтажный кирпичный дом, стальная дверь, свисающие лоджии, занавески на окнах. Выйдя из машины, я окинул взглядом давно забытые очертания здания. На четвёртом этаже увидел тёмную фигуру – отец. Я почувствовал, как наши взгляды пересеклись. Он скрылся в глубине комнаты. Я помог Маше выйти из машины и вместе мы зашли в подъезд, поднялись на нужный этаж. Позвонив в дверной звонок, нам открылась дверь. По ту сторону порога стояла Лиза.
– Здравствуй, сестра.
П ромолчав, она ушла куда-то. Мы зашли, разделись и прошли по коридору в зал: в комнате было много людей, но тишина стояла гробовая, изредка прерываемая всхлипываниями каких-то пожилых женщин. Что-то внутри меня постепенно холодело, но я не мог понять отчего.
– Что случилось? – Вырвалось из меня нечто, что должно было остаться лишь мыслью.
В се обернулись. В глазах было что-то с трудом читаемое: ненависть, волчья злоба, невероятное горе и полное разочарование. Толпа расступилась, и я увидел отца… он стоял на коленях перед ящиком средних размеров глубокого чёрного цвета. Я ожидал холодный полный безразличия взгляд в мою сторону, но его не последовало. Мы с женой медленно направились вдоль своеобразного коридора, стены которого смотрели на нас так, будто хотели разорвать. Наконец мы достигли… гроба! Внутри чёрного ящика лежала мама: руки у неё были скрещены на груди, а сама она источала спокойствие… особенное её лицо с замёршей улыбкой. Маша уткнулась мне в плечо и зарыдала, а я не знал, как реагировать и что сказать, даже слеза не упала. Краем глаза заметил, что отец смотрит на меня. Он встал и куда-то вышел. Я двинулся за ним, Маша за мной. Так мы дошли до кухни.
– Что с ней случилось?
– Сердце остановилось.
– Причина?
– А сам как думаешь?! – Он с яростью и в тоже время с беспомощностью посмотрел мне прямо в глаза. – Убирайся из моего дома!
– Это и мой дом тоже. Я здесь родился.
– К сожалению. В последний раз говорю – убирайся.
– Как хочешь.
М ы развернулись и пошли на выход. У самой двери нас выловила сестра.
– Стой.
– Что ещё? Мы уже уходим.
– Через два дня похороны. – Сестра отвела взгляд и больше ничего не хотела говорить.
– Спасибо.
Я открыл дверь. Передо мной стоял брат. Мы явно были удивлены видеть друг друга. Оба молчали. Вдруг я получил удар в челюсть и вписался в тумбочку, что стояла у двери.
– За что?!
– А сам как думаешь?! – У брата был тот же взгляд, что и у отца.
Я встал ровно и мыс Машей вышли из квартиры. Брат хотел, было, меня догнать, но сестра его остановила. Выйдя из подъезда, мы сели в машину и уехали.
М аша по дороге домой заснула – видимо окончательно её доконала та атмосфера, которая царила в моей родной квартире. До дома ехали почти час. Затем ещё часа три просто катались по городу и окраинам – домой не хотелось совершенно, вернее не хотелось заходить домой в таком паршивом состоянии. Но зайти всё равно пришлось. Я разбудил Машу, и мы поднялись домой. Я сделал ей горячего чаю и усадил отдыхать в мягкое кресло.
– Что они имели в виду, говоря: «А сам как думаешь?!»?
– Я думаю, что они говорили о моих отношениях с семьёй. Мама была единственной кто не отвернулся от меня и поддержала моё решение стать врачом. Отец, сестра, брат меня осуждали и я уверен, что они говорили обо мне не лестные слова в её присутствии. А когда я заболел, и мама начала меня навещать, думаю, их отношения тоже начали портиться.
– Только не вини себя в её смерти… Витя.
– Что?
– Обещай мне…
– Отдыхай. – Я встал, подошёл к Маше и укрыл её пледом.
– Обещай! – Она хмуро посмотрела на меня и протянула мне свой мизинчик.
– Хорошо, обещаю. – Я обхватил её пальчик своим. Она улыбнулась, что постоянно вызывало у меня умиление. Я нагнулся к ней и поцеловал в носик. – Отдыхай.
М аша с уставшим, но довольным видом повернулась на бок, положила ладонь под голову и вскоре уснула. Я же сел у себя в кабинете и весь остаток дня и всю ночь провёл в раздумьях… обо всём на свете, о произошедшем сегодня, но в тоже время ни о чём. Положив голову на руки, я уснул.
С квозь сон я почувствовал, что стало теплее – видимо Маша укрыла меня чем-то. Хорошая она у меня… Проснулся я уже под утро. На плечи был накинут плед, которым я вчера укрыл Машу. Откуда-то потянуло свежесваренным кофе и молочной пенкой! Я встал, сладко, но нехотя потянулся, свернув плед, положил его на стул, побрёл на любимый запах. Мой кабинет соединялся с кухней длинным коридором. Аромат лёгкой струйкой вился лозой по стенам, полу, потолку и расползался по всей квартире. Твёрдым шагом я летел к эпицентру. До входа в кухню остался шаг… зазвонил телефон в кабинете. Звонок был настойчивым. Я остановился на расстоянии полушага… ненавидя этот звонок, я быстрым шагом вернулся в кабинет и резким движением снял трубку.
– Здравствуйте! Слушаю!
– Богуцкий Виктор Павлович?
– Да, это я! Кто вы?!
– Старший лейтенант полиции Марков. Прошу вас приехать в наше отделение: улица Маршалла Жукова, дом тринадцать.
– Что-то случилось? Для чего мне к вам ехать?
– Для опознания.
Я хотел что-то сказать, но почему-то медленно положил трубку и повернулся. В проходе стоит Маша в кухонном фартуке и теребит полотенце в руках…
– Что с тобой? Кто звонил? – Я моргнул. – Где Маша?
П ередо мной стояла Лиза в фартуке и с полотенцем в руках.
– Где Маша?
– Да. Именно это я и спросила. Где она?
Ч то-то в моей голове щёлкнуло. Я сорвался с места, накинул пальто на плечи и выбежал на улицу. Залетев в свой автомобиль, с третьего раза я всё-таки его завёл и поехал по адресу. Мчался, как мог быстро. Остановился у самого участка, оставив за собой длинный тормозной след. Курившие возле забора полицейские от удивления пороняли сигареты и двинулись было ко мне, но я быстро выпрыгнул из машины и забежал в отделение. На входе столкнулся с каким-то офицером.
– Так, стойте! – Старший лейтенант заградил проход собой и остановил меня руками. – Кто вы?
– Виктор Богуцкий! Я спешу! Отойдите!
– Так, спокойно. Пройдёмте со мной.
О фицер провёл меня через пост дежурного, и мы по лестнице пошли куда-то вниз, затем по холодным коридорам в самый центр отделения.
– Куда мы идём?
– Так, скоро узнаете… – Повисло некоторое молчание. – Так, понимаете, у нас в одном здании расположен и следовательский отдел, и оперский, и – Мы завернули в одну из комнат: посреди неё стоял стол, на нём, судя по всему, лежал человек, покрытый какой-то тканью, возле него стоял врач с повязкой на лице, перчатках, бахилах и очках немного запотевших. То, что было вокруг них, я не видел – всё моё внимание было сосредоточено на столе. – криминологический. Так, у вас всё готово? – Обратился офицер к доктору.
