Анне-Катрине Вестли
Уле-Александр идёт в школу
Рентген
Уле-Александру показалось, что он едва смежил глаза, а вот уже в палате зажгли свет – шесть утра.
– Пожалуйста, измерь температуру, – сказала сестра и протянула ему градусник.
– Тебя я раньше не видел, – сказал Уле-Александр. – Ты тоже сестра?
– Да, сестра Эльсе. Неудивительно, что ты не видел меня раньше – я ночная сестра. Я работала всю ночь, а теперь пойду домой и высплюсь.
– Бедная, – посочувствовал Уле-Александр. – Ты очень устала, наверно.
– Да, вот вы сейчас умоетесь, и я уйду.
– Мартин, надо нам поторопиться! – сказал Уле-Александр. – Кстати, а зачем мы всё время умываемся? На улицу мы не ходим, в песке не играем, а всё равно должны мыться целый день.
– Да, в больнице всё время моют-чистят, порядок такой, – сказал Мартин.
– А я дома по вечерам моюсь, долго-долго, – стал рассказывать Уле-Александр, – потому что к вечеру я чернее сажи, и мама говорит, что меня нужно замачивать как бельё. А по утрам я всегда спешу, успеваю только ополоснуть нос и зубы почистить.
– Мартин, не забудь бороду расчесать, – напомнила сестра Эльсе.
– Ещё бы, – сказал Мартин, вытащил расчёску чёрного цвета и стал причёсывать свою красивую, длинную бороду.
– У тебя химия на бороде? – спросил Уле-Александр.
– Химия? – страшно удивился Мартин.
– Ну да. Когда мама хочет кудри на голове, она идёт к парикмахеру и делает химию. Но сейчас она кудри не делает, потому что нам с папой кажется, что длинные волосы без завивки красивее.
– У-у, – кивнул Мартин. – Нет, у меня волосы сами вьются.
Но тут сестра Грета принесла завтрак. Уле-Александр вдруг почувствовал, что ужасно проголодался.
– Мартин, скажи, здорово, когда завтрак приносят вот так – в постель на подносе?
– Угу.
– Дать тебе твою колбасу?
– Нет, лучше после обхода.
Тебе наверняка любопытно, что такое обход. Сейчас я тебе расскажу. В больнице, как ты знаешь, очень много врачей. Каждое утро они все приходят и смотрят, как чувствуют себя больные. Это называется врачебный обход.
Без нескольких минут девять пришла сестра Грета и красиво разгладила одеяла, а бельё она ещё утром перестелила.
– Мартин, опусти, пожалуйста, колени, чтобы не портить вид. Сегодня главврач на обходе.
– Он самый главный, что ли? – спросил Уле-Александр.
– Да, – кивнула Грета.
– Хм, – проворчал Мартин, но ноги выпрямил.
Тут дверь распахнулась, и вошёл невысокий мужчина в белом халате. За ним ещё один, и ещё и три медсестры. В их маленькой комнате стало не протолкнуться. Сперва все сгрудились у кровати Мартина.
– Так-с, – сказал главный врач. – Как дела, Мартин? Угу, небольшая температурка ещё держится. Сестра, его наконец перевели на бессолевой стол?
– Да уж да, – сказал Мартин. – Солить еду у вас в больнице не умеют. Этим дурням поучиться бы у моей жены. Она солит от души, зато еда – пальчики оближешь!
– Мартин, вот этого тебе сейчас и нельзя, – наставительно сказал главврач. – Твой организм не переносит соли, поэтому мы нарочно кормим тебя едой без соли. Сестра, продолжайте ещё пару дней.
Они подошли к Уле-Александру.
– Ну привет, – сказал доктор. – Выглядишь гораздо лучше. Сестра, температура у него есть?
– Совсем небольшая, – ответила сестра.
– Вот и отлично! Очень хорошо. Завтра переведём тебя наконец в детское отделение, там кто-то выписывается. Ты рад?
– Да, – сказал Уле-Александр. – Хотя мне и тут с Мартином хорошо. Ему скучно будет, если я уеду от него.
– Уж наверно, – кивнул главный врач. – Но мы найдём ему нового соседа.
– А ты каждый день надеваешь чистый белый халат? – спросил Уле-Александр.
– Да, каждый день, – кивнул доктор.
– Бедная твоя жена. Сколько же ей стирать приходится!
– Халаты стирает больничная прачечная. Сестра, сделайте ему сегодня рентген. Хочу посмотреть, что там в лёгких.
– Конечно, – ответила сестра. И врачи с сёстрами испарились так же мгновенно, как появились.
– Пережили, – сказал Мартин. – Теперь долго будет тихо. Давай-ка мою колбаску, Уле-Александр.
– Нет, – помотал головой Уле-Александр. – Колбасы ты не получишь.
– Что такое? – изумился Мартин. – Ты не отдашь мне мою колбасу?
– Не отдам, – твёрдо сказал Уле-Александр. – Слышал, что доктор сказал? Ты не поправишься, если будешь есть солёное.
– Ладно тебе. Сколько там колбасы? Кусочек на один зуб.
– Нет и нет. Я тебе не дам. И ты должен пообещать, что не будешь есть солёное, когда я уеду.
– Ох и ничего ж себе! Но ты говоришь так серьёзно, что придётся мне попробовать. Буду всё есть без соли.
– Хорошо же, – сказал ему Уле-Александр.
Чуть позже в дверь снова постучали, и в комнату въехала кровать на колёсиках.
– Это кровать такая? – удивился Уле-Александр.
– Нет, носилки на колёсах. А я Бьёрн-с-каталкой, – сказал медбрат, который её привёз. – Так кто тут у вас заказывал покататься?
– Я, наверно, – ответил Уле-Александр, – мне сегодня снимок делать.
– Хорошо, – кивнул Бьёрн. – Я так и подумал, что будет кто-то твоего размера. Обычно мы вдвоём пациента перекладываем с кровати на каталку, взрослые-то – они тяжёлые, а сегодня меня одного отправили. Но ничего, мы с тобой справимся. Возьми меня за шею, да, вот так. Теперь мы тебя закутаем, чтобы дорогой не застудить. Ну всё, готово, поехали.
Бьёрн ловко вывез каталку в коридор. Уле-Александру ехалось отлично, чуть погодя он сказал:
– Интересненько. И тебе каждый день разрешают катать каталку?
– Да, разрешают. Внимание – заезжаем в лифт!
– Мне сойти? – спросил Уле-Александр. – Мы не поместимся вместе с каталкой.
– Ещё как поместитесь. У нас тут в больнице знаешь какие лифты? Огромные!
Бьёрн сказал правду. Это был не лифт, а большая комната.
– А у нас в доме лифт такой маленький, что мы еле впихиваем в него коляску Крохи, – пожаловался Уле-Александр.
Лифт остановился, Бьёрн покатил Уле-Александра по длинному коридору, подрулил к какой-то двери и сказал:
– Приехали.
– А мы не можем сперва ещё покататься? – попросил Уле-Александр. – Мне очень понравилось так ездить.
– Мы подумаем об этом после рентгена. А сейчас у нас времени нет кататься, тебя уже ждут.
– А где находятся лёгкие? – спросил Уле-Александр.
– В груди, вот здесь.
– А как же мне их сфотографируют? Их же не видно!
– У них есть рентгеновский аппарат. Это такая штука, которая просвечивает человека насквозь.
– Это наверняка больно, – тоскливо сказал Уле-Александр.
– Нет, не бойся, ты ничего не почувствуешь. Тебя поставят в этот их аппарат, погасят свет, потому что для снимка нужна темнота. Один клик – и всё готово.
– У-у, – неуверенно протянул Уле-Александр. Он всё равно опасался.
– Это Уле-Александр пожаловал? – спросила медсестра, когда Бьёрн открыл дверь в кабинет.
– Угадала, – сказал Уле-Александр. – Если у тебя есть время, лучше говорить правильно – Уле-Александр Тилибом-бом-бом. А у вас, что ли, много сестёр в больнице? Я уже знаю сестру Грету и сестру Эльсе, а теперь вот тебя.
– Да, сестёр в больнице несколько сотен. Потому что больных тут очень много и каждому нужен уход и помощь. Но давай займёмся тобой. Ты сможешь постоять несколько минут?
– Конечно! – сказал Уле-Александр. – Мне надо встать в аппарат?
– Так точно, – сказала сестра. – Тебе уже делали рентген, раз ты всё знаешь?
– Нет, не делали, но мне Бьёрн-с-каталкой рассказал.
– Понятно, – сказала сестра. – Сейчас мы тебя поднимем и поставим вот сюда. Так. Сделай, пожалуйста, глубокий вдох, а потом не дыши.
Уле-Александр стоял внутри аппарата, и это было очень странно – снова стоять на своих ногах. Кто бы мог подумать, что просто стоять окажется нелёгким делом. Словно ногам не хватало сил держать на себе слишком тяжёлое тело. И голова кружилась. Сперва чуть-чуть, но потом стала разгоняться быстрее и быстрее, и вдруг Уле-Александр упал в обморок. Болел он долго, ослаб, а сил набраться не успел.
Он очнулся на руках у медсестры, она прижимала ему ко лбу мокрую салфетку.
– Отключился, да, дружок? Надо было мне посадить тебя на стул. Не ушибся?
– Я вырубился, что ли? – спросил Уле-Александр.
– Да, – кивнула сестра. – Но теперь ты будешь сидеть, и мы попробуем ещё раз. Я сейчас выключу свет, а ты глубоко дыши.
Уле-Александр дышал как мехи для камина.
– Сейчас не дыши, – сказала сестра. – Теперь дыши нормально. Ты молодец. Я думаю, снимок получился.
– А ты не можешь заодно сделать просто снимок меня? – спросил Уле-Александр. – Тогда у меня был бы готов отличный новогодний подарок для мамы с папой.
– Не могу, к сожалению, этот аппарат таких снимков не делает. А тебе пора полежать, – сказала сестра и крикнула Бьёрну, чтобы завозил каталку.
– Хорошо прилечь, – сказал довольный Уле-Александр. – Я тут в больнице совсем разленился, всё время спать хочу. До свидания, сестра. Между прочим, как тебя зовут?
– Сестра Алфхильд. До свидания, Уле-Александр.
– Ну вот, – сказал Бьёрн. – А теперь поедем покатаемся. Сначала поднимемся на лифте на твой этаж, а там, если хочешь, можем два раза прокатиться туда и обратно по коридору.
– Очень хочу, – сказал Уле-Александр. – Дрымс-дрымс-дрымс, поехали!
Бьёрн катил каталку и закладывал виражи, а Уле-Александр командовал: «Лево руля!» – и «Право руля!» – и «Вперёд по курсу!».
Тут появилась сестра Грета.
– Вижу, вы весело проводите время, молодцы, – сказала она. – Но Уле-Александру надо полежать спокойно, звонила сестра Алфхильд, сказала, что он потерял сознание во время рентгена. Надо дать ему отдохнуть, чтобы он набирался сил.
Бьёрн ввёз каталку в палату. Мартин лежал и пристально смотрел на дверь.
– Наконец-то, – сказал он. – Я уж так заскучал один, что чуть было опять не сделал как не надо.
– Это как? – спросила сестра Грета.
– Нет, это просто наш секретик, – объяснил Мартин.
Когда мама пришла проведать Уле-Александра, он говорил и говорил, столько ему надо было всего рассказать, но едва в дверях показалась Анна, жена Мартина, тут же замолк и поманил её к себе.
– Мне надо серьёзно с тобой поговорить, – начал Уле-Александр. – Ты должна мне пообещать, что не будешь носить Мартину ничего солёного, потому что тогда он не поправится. Видишь, у меня в тапке кусок колбасы, которую ты вчера принесла? Мне пришлось его спрятать, чтобы никто не узнал, что Мартин ел колбасу. Но теперь забери её домой, потому что Мартин обещал мне не есть ничего солёного, пока не выздоровеет.
– Что скажешь, Мартин? – спросил Анна. – Ты ведь такая соляная душа.
– Придётся сделать, как Уле-Александр говорит, – сказал Мартин, – иначе он не станет со мной дружить, а этого я не хочу.
– Я принесла вам пирожных, – сказала мама. – Их Мартину можно.
Тем вечером они прекрасно проводили время. Уле-Александр собирал новый пазл, его мама принесла. Потом сестра Грета распахнула дверь в коридор.
– Музыка! – сказала она.
– Вот это здорово! – обрадовался Мартин.
Они съели мамины пирожные. Вдруг в дверь постучали. Это была сестра Алфхильд, та самая, которая фотографирует лёгкие.
– Как тут наш обморочный мальчик? – спросила она. – Уле-Александр, я забыла сделать снимок глаз.
Она достала маленький фотоаппарат и приставила его к глазу, в другой руке она держала лампу. Она нажала на вспышку, щёлкнула – и снимок готов.
– Большое спасибо! – сказала она и ушла.
– Загадка, – покачал головой Мартин. – Я совершенно уверен, что она сделала снимок и моих глаз тоже.
– Значит, она сфотографировала четыре наших глаза сразу, – вслух подумал Уле-Александр. – Но меня в сон клонит. Спокойной ночи, Мартин. Мы, больные, знаем о жизни гораздо больше здоровых. Они понятия не имеют, как всё устроено в больницах, например.
Детское отделение
Уле-Александр проснулся утром и сразу вспомнил, что сегодня его ждёт что-то неприятное. Ах да, его переводят в другое отделение, а он так сдружился со стариком Мартином, обвыкся тут – и на тебе.
Мартин уже проснулся.
– Ну что, вот и утро, – сказал он и больше ничего не добавил.
Утренние процедуры прошли как всегда, но сразу после обхода явился Бьёрн-с-каталкой.
– Приветствую, – сказал он Уле-Александру. – У нас сегодня небольшая поездка намечается.
В дверях показалась сестра Грета.
– Придётся нам отдать его, Мартин. Детское отделение требует Уле-Александра к себе, на это нам нечего возразить. Малыш, сейчас я соберу твои вещи. Ну-ка посмотрим: зубная щётка, расчёска, пазл и тапочки. Бог мой, как от них странно пахнет!
Уле-Александр с Мартином засмеялись, но Уле-Александр ничего не сказал – он не хотел выдавать друга.
– Вроде ничего не забыли, – продолжала сестра Грета. – Ох, вижу я, вы большие хитрецы. Бьёрн, можешь перекладывать мальчика.
Бьёрн переложил Уле-Александра на каталку и повёз.
– Подвези меня к Мартину сначала, – попросил Уле-Александр.
– Спасибо за компанию, – сказал Мартин. – Очень грустно, что тебя переводят. Я буду скучать без тебя.
– Вот тебе от меня подарок, – сказал Уле-Александр и протянул Мартину коробку с пазлом. – Собирай на здоровье, и времени огорчаться, что меня нет, у тебя не останется.
– Ты правда мне его подаришь? – спросил Мартин. – Честно?
– Да, я так решил, – сказал Уле-Александр.
– Ну спасибо! – Мартин очень обрадовался. – Это мне занятие надолго. Представляю, сколько времени надо, чтобы собрать такую картину, как на обложке.
– Я как выздоровлю, приду тебя навестить, – пообещал Уле-Александр. – И не забывай, о чём мы договорились.
– Конечно, не волнуйся, – сказал Мартин. Он догадался, что Уле-Александр намекает на солёную еду, вернее, на обещание Мартина её не есть.
И Уле-Александр пустился в новое странствие по больничным коридорам. Бьёрн катил его умело и аккуратно. Навстречу им попадалось множество других больных, тоже куда-то перемещавшихся.
Видно было, что некоторым очень больно. Наверно, их только привезли в больницу, и доктора их ещё не полечили. Зато другие, хотя и все забинтованные, выглядели довольными и весёлыми.
– Я никогда не думал, что вокруг столько больных, – сказал Уле-Александр.
– Но счастье, что мы живём в стране, где есть больницы, – ответил Бьёрн. – Когда всерьёз прихватит, нигде тебе не помогут лучше, чем в больнице. Вот взять докторов. Я уверен, что они хорошо учились в школе, а потом много лет в институте и у других врачей, чтобы научиться лечить людей. Поэтому я им доверяю.
– Угу, – пробормотал Уле-Александр. Он слушал вполуха, все его мысли были заняты детским отделением – как там всё будет? Уле-Александр побаивался.
– Ну вот, а теперь мы тебя хорошенько укутаем, чтобы ты не замёрз в машине.
– Я поеду в другую больницу?
– В другой корпус на этой же территории, – объяснил Бьёрн.
– А у неё такая сирена «уиу-уиу» и мигалка на крыше?
– Нет. «Скорая помощь» включает сирену и маячок, только когда спешит. А если время не поджимает, она ничего не включает.
«Смех один, а не поездка», – разочарованно подумал Уле-Александр. Не успели отъехать – уже на месте и его ввозят в здание.
Вот они снова едут по длинному коридору, но он весь завешан картинками, а где-то вдали слышен детский смех.
Появилась новая сестра.
– Ага, Уле-Александр пожаловал, – сказала она. – Ты большой молодец, лежал во взрослом отделении, да? Вот сюда его, – сказала она Бьёрну и распахнула дверь в палату.
– Здесь у тебя будут друзья, в твоей палате три мальчика. И ещё можно смотреть, что творится в соседней комнате, там стеклянная дверь.
Уле-Александра подняли и положили на кровать. Он привстал на локтях, чтобы оглядеться, и увидел, что мальчики, все трое, сидят в своих кроватях и во все глаза разглядывают его. Уле-Александр быстро лёг и натянул на голову одеяло.
– Ну, ну, ничего, – сказал Бьёрн. – Пока. Я должен идти, сегодня всем надо кататься.
– Передай привет Мартину и скажи, что я хотел бы остаться с ним, – прошептал Уле-Александр. – Здесь все незнакомые, их очень много.
– Завтра ты иначе заговоришь, – сказал Бьёрн. – Ну, счастливо оставаться.
Уле-Александр снова высунул из-под одеяла кончик носа и огляделся. На него никто не смотрел. Двое из ребят одевались.
– А здесь можно вставать? – спросил он ошеломлённо.
– Нам можно, потому что на наших «историях» нарисовали стрелу.
Историями назывались папки, подвешенные над кроватями. Там отмечали, у кого какая температура, какие жалобы и прочее.
– Но тебе надо лежать, пока доктор не разрешит вставать. Зато ты один не останешься, Андерсу тоже пока вставать нельзя. Мы знаешь как долго тут валялись, пока нам стрелы нарисовали.
– А я знаешь сколько уже лежу в больнице? – сказал Уле-Александр. – Шесть дней!
– Нашёл чем гордиться, – ответил мальчик. – Я тут уже полгода, а Эйнар – четыре месяца. Но нас скоро выпишут домой.
– Меня тоже так надолго тут оставят? – спросил Уле-Александр упавшим голосом.
– Чем ты болеешь?
– Воспалением лёгких.
– Воспаление лёгких? Нет, тебя скоро выпишут.
– Ты, что ли, доктор?
– Ещё нет, но главврач говорит, что скоро им стану, – гордо ответил мальчик. – Потому что я уже знаю обо всех болезнях. Но мы спешим, нам в игровую комнату надо. Счастливо оставаться.
В палату вошла сестра.
– Здравствуй, Уле-Александр. Меня зовут сестра Óсе. Давай-ка посмотрим, сколько ты дней лежал? Ага. Думаю, ты уже можешь сидеть в кровати и играть. Сейчас принесу тебе столик.
Столик оказался очень большим, от края до края кровати, и его можно было двигать вперёд и назад. К нему сестра Осе принесла конструктор – много-много деталей.
– Ух ты! – сказал Уле-Александр. – Тогда я построю свой дом, он очень высокий, даже с лифтом. Я могу строить долго-долго?
– Можешь строить до обеда, – сказала сестра Осе. – Это ещё целый час, даже больше.
К обеду дом был почти готов. В нём было восемь этажей, и оставалось только лестницу построить.
– Можно мне его не ломать? – спросил Уле-Александр. – Или надо из-за обеда?
– Мы сейчас аккуратно снимем его вместе со столиком, а после сна достроишь, – сказала сестра Осе.
– Я буду спать после обеда как взрослый? – спросил Уле-Александр. – Я так делаю только перед Новым годом или если иду в гости и поздно лягу спать.
– В больнице дети спят каждый день. Но ты не волнуйся, я разбужу тебя ещё до начала посещений. Мама к тебе придёт?
– Конечно, – сказал Уле-Александр.
– А ко мне никогда не приходит, – вздохнул Андерс. – Она живёт далеко за городом, и у неё очень много дел.
– Хочешь, поделюсь с тобой моей мамой? – предложил Уле-Александр. – Я её предупрежу, как только она появится.
Мама пришла чуть позже, чем обычно.
– Ох и набегалась я, пока тебя нашла, – сказала мама. – Больница размером с небольшой город.
– Мама, – сказал Уле-Александр, – тебе надо сначала проведать Андерса. Ты посиди половину времени с ним, а половину со мной. Я хочу с ним тобой поделиться. Ты понарошку побудешь ему мамой, хорошо? А то его мама живёт очень далеко за городом и не может его навещать.
– Конечно, – кивнула мама. – Я как раз захватила сегодня два яблока. Тогда одним я угощу Андерса, а другим тебя, да, Уле-Александр?
Мама села на стул у кровати Андерса.
– Как поживает Пуф? – спросил Уле-Александр.
– Он везде тебя ищет и не может понять, куда ты делся. Он пришёл со мной, но ждёт в саду. Я привязала его там к дереву, и он, конечно, ужасно обиделся, что я не взяла его с собой. Но, дорогой, сейчас я навещу Андерса и поговорю с ним, а с тобой мы поговорим, когда я приду к твоей кровати, – сказала мама и улыбнулась Уле-Александру.
– Конечно, – кивнул Уле-Александр. Он лежал и слушал, как мама разговаривает с Андерсом, и очень гордился, что это ему самому пришла в голову мысль поделиться мамой.
А в саду ждал Пуф. Мама сказала правду, он страшно обиделся. Это ж надо было такое придумать – привязать его здесь одного. Такого приличного воспитанного пса, который всегда ходит с хозяевами по всем делам. И если ему говорят «тихо», он ведёт себя тихо, а скажут «сидеть» – он садится, а если «лежать» – ложится. Но сейчас хозяйка просто привязала его, но не велела вести себя тихо. Раз так, сейчас он скажет всё, что об этом думает. Как залает, так они всё и поймут. Разбаловал он их совсем, слишком хорошо себя вёл. Но теперь хватит!
Пуф залаял во всё горло, медсёстры и врачи высунулись в окна посмотреть, что за шум такой. Наконец одна сестра спустилась вниз и очень строго сказала Пуфу:
– Фу! Нельзя тут лаять! Жди тихо.
Пуф понял и замолчал. Сестра постояла, постояла и ушла. Чем же теперь заняться, подумал Пуф. И куда подевалась мама? Интересно! Ему было очень любопытно. Он потянул поводок – тот легко натянулся. Это был простой кожаный ремешок, не какая-нибудь там цепь. Его перегрызть – пара пустяков.
И Пуф принялся за дело. Он грыз, жевал и сплёвывал кусочки кожи, потому что ему некогда было глотать их. Потом широко разинул пасть и откусил большой кусок. Фуф, ещё немного – и дело сделано. Пуф вцепился зубами в ремень. Он отчаянно мотал головой и тянул его изо всех сил, и вдруг ремень лопнул. Когда тебе или мне удаётся сделать трудное дело, мы очень собой гордимся и задираем нос. Пуф тоже очень собой возгордился, но нос он уткнул в землю, втянул запах и рванул с места. Выследить маму оказалось совсем не сложно. Вот тут она поднялась в горку, потом прошла через двор и в эту дверь. У двери Пуфу пришлось остановиться. Это такая дверь, которая распахивается наружу, с ней собаке не совладать. Придётся ждать, пока кто-нибудь захочет выйти. Ага, вот и удачный случай. Медсестра распахнула дверь, и в неё тут же стрелой влетел Пуф.
– Что такое? – вскрикнула сестра и помчалась назад – посмотреть, кто это вбежал в больницу.
Но Пуфа уже и след простыл, он умчался вверх по лестнице. По пути он ещё несколько раз наткнулся на медсестёр, и все они кинулись за ним в погоню, потому что собакам запрещено заходить в больницу. Но Пуф этого не знал и бежал вперёд и вперёд. Вот ещё одна лестница, а за ней длинный коридор. У Пуфа голова шла кругом, столько резких запахов было вокруг. Пахло лекарствами, хлоркой и ещё непонятно чем. Пуф изо всех сил старался не потерять мамин след, но шум и погоня отвлекали его. Наконец он добежал до запертой двери. Ага, мама здесь, понял он и поскрёбся в дверь. Но никто не открыл. Тогда Пуф встал на задние лапы и вцепился в ручку.
– Мама, в дверь стучат, – сказал Уле-Александр.
– Да нет, тебе показалось, – ответила мама, но была неправа, потому что в ту же секунду дверь распахнулась и влетел Пуф. Он кинулся к маме и Андерсу. Обнюхал его, но тут он учуял Уле-Александра!
Вот это радость! Пуф со всех лап кинулся к Уле-Александру, перепрыгнул через его кровать два раза туда и обратно, вскочил на неё, задев столик и восьмиэтажный дом, тот рухнул на пол, и кубики разлетелись по всей палате.
– Пуф! – сказал Уле-Александр с укоризной, и Пуф понял, что хозяин немножко огорчился, юркнул под кровать и тихо там улёгся.
– Хороший пёс, – сказал Уле-Александр. – Я знаю, ты не нарочно.
В коридоре раздался топот и крики.
– Странно, чтобы в больнице так шумели. Больным нужен покой, – сказала мама и закрыла дверь.
Но тут же в неё постучали, пять или даже шесть сестёр заглянули в палату. Пуф лежал тихо, как мышка, они его не заметили и побежали дальше.
Но одна сестра, это была сестра Осе, задержалась и заговорила с Уле-Александром:
– Ну что, дружок, мама всё-таки не пришла?
– Ещё как пришла, – сказал Уле-Александр. – Я просто одолжил её пока Андерсу, потому что меня ещё второй друг навещает. Иди с ним поздоровайся. Он очень милый, не бойся.
– А где же он? – спросила сестра Осе. – Я никого не вижу.
– Ты под кровать загляни, – посоветовал Уле-Александр.
– Вот кто здесь, – сказала сестра Осе. – А вся больница с ног сбилась, ловят чёрного пуделя.
– Это случайно получилось, – сказала мама. – Я привязала его в саду, но он, видимо, перегрыз поводок.
– Пойду скажу остальным, что поиски можно прекратить, – ответила сестра Осе.
– Боюсь идти с ним теперь через всю больницу, – вздохнула мама. – Все будут меня ругать и говорить, что с собаками в больницу нельзя.
– Накинь на него свой плащ и иди быстро, – посоветовал Уле-Александр.
– Неглупый совет, – кивнула мама.
Она посидела с Уле-Александром, поболтала с ним, а потом накинула свой светлый плащ на Пуфа и повязала ему на голову свой платок. Пуф изо всех сил замотал головой, чтобы скинуть его.
– Послушай меня, Пуф, – сказала мама строго. – Ты поставил меня в трудное положение, теперь будь добр – помоги мне. Веди себя прилично. Пошли! До завтра, мальчики мои!
Пуф стал похож на дряхлую согбенную старушку, но наверняка все встречные догадывались, что на самом деле он собака.
Когда они вышли из дверей больницы, Пуф скинул и плащ, и косынку. Больше он на маму не обижался, а как порядочный воспитанный пёс шёл рядом с ней всю дорогу до тёти Петры, которая присматривала за Крохой в мамино отсутствие.
– Слышал, что она сказала? – спросил Андерс. – Мальчики мои! Очень приятная прокатная мама.
– А я что говорил?! – кивнул Уле-Александр.
