Анна Сешт
Берег Живых. Буря на горизонте
В подобных мыслях, приятных и не слишком, Колдун неспешно допил полный кубок вина и налил себе ещё. В сон его не клонило – сказывался и недавний отдых, и то, что он вообще предпочитал бодрствовать в ночное время. Маг предполагал, что слуги тоже предпочли проснуться и бдеть в ожидании царицы, чтобы не навлечь на себя её гнев даже нечаянно.
Высокое положение Амахисат не позволяло ей спешить, да и путь из дворца в предместья Апет-Сут был неблизким. К удивлению мага, Владычица почтила его дом своим приходом даже раньше, чем он ожидал. Примерно за пару часов до рассвета могущественнейшая женщина Империи вошла в приёмную, оставив своих стражей где-то у входа.
Маг не потрудился накинуть покрывало. Он поднялся из-за стола ей навстречу, поклонился с преувеличенно радужной улыбкой и пропел:
– Привет тебе, сиятельная госпожа.
– Хорошей ночи, мудрый, – спокойно ответила царица, используя жреческий титул.
Конечно, в густом даже для глаз рэмеи полумраке она пока не заметила перемен.
Мужчина церемонно отодвинул перед ней одно из кресел, налил вина во второй кубок и только потом зажёг светильник у стола. Всё с той же гостеприимной улыбкой он воззрился на царицу.
Амахисат замерла.
– Что с твоим лицом? – неприязненно спросила она через паузу, и тень отвращения легла на её царственную бесстрастную маску.
Маг отвесил ей ещё один поклон, на этот раз – насмешливый.
– Откуда столько отторжения к тому, чем ты сама меня наградила, матушка? – невинно осведомился он и усмехнулся. – Не без помощи своего эльфийского друга, конечно же…
Глаза женщины – серо-стальные, как у него самого, – полыхнули холодным гневом и сузились.
– Не злоупотребляй моим расположением, Вирнан, – предупредила царица очень спокойно, назвав его ненавистным эльфийским именем.
Вирнан. «То, что не имеет места». Даже не «тот» – «то».
– Справедливо, – прохладно усмехнулся маг. – Но, увы, сделать что-то с любезно подаренным мне вами обликом, дабы усладить твой взор, – он провёл левой рукой у лица – не в моих силах. Видишь ли, исполнение твоей деликатной просьбы стоило мне и лица, и руки, и кое-чего более дорогого, госпожа моя. Если тебе интересно, я едва не погиб.
Колдун протянул Амахисат открытую обожжённую ладонь и чуть шевельнул пальцами. Видимо, зрелище было столь отвратительно, что даже её выдержки не хватило. Царица набросила на свою руку край палантина и отодвинула его кисть от себя, однако не выразила никаких эмоций.
– В итоге тебе удалось всё исполнить, мудрый? – осведомилась она.
– О, даже больше, чем ты ожидала, – ответил маг, вальяжно садясь напротив неё.
Не торопясь с рассказом, он поднял свой кубок и сделал несколько глотков. Амахисат изогнула бровь, но следом тоже пригубила изысканное вино.
– За наградой дело не станет, ты же знаешь, – спокойно заметила она, когда молчание стало затягиваться.
– У тебя, увы, нет ничего, равноценного моей потере, Владычица, – вздохнул маг, пожимая плечами. – Разве что… Да нет, и это вряд ли…
– Назови свою цену, – она позволила ноткам нетерпения прокрасться в размеренные интонации своего голоса.
– Ученика бы мне толкового, да где ж его нынче достанешь, – он хищно улыбнулся. – Разве что ты отдашь мне другого своего сына. Шучу, конечно же. Ренэф должен стать Владыкой – ко всеобщему благу.
– Моего единственного сына, – подчеркнула Амахисат, – я никому не отдам. Да и вряд ли тебе подойдёт воитель.
– Все воители и без того по-своему служат Отцу Войны, – отмахнулся маг. – Лучше найди мне мастера-краснодеревщика, который согласится стать моими глазами и руками… и вряд ли выживет после того, как обучит меня. Не абы кого – мастера. Дело слишком деликатное, чтобы оплошать. А ещё сделай для меня особый заказ лучшему твоему оружейнику. Я объясню, какой. Также мне нужна будет лучшая сталь с примесью электрума, взятого с вершины обелиска, осиянного светом Ладьи Амна.
– Ты о многом просишь…
– Мне понадобится ещё красное железное дерево из сепата Нэбу.
– Это исполнить легче.
– И, конечно же, как и прежде, внимание сиятельной госпожи к моим просьбам – бесконечно мною ценимо, – маг улыбнулся и склонил голову.
– Это – часть нашего договора с Серкат, да. В обмен на твою верную службу я не пренебрегаю твоими нуждами, – кивнула царица и сделала пару глотков. – Что-то ещё? Золото? Женщину для ритуалов – эльфийских, человеческих… рэмейских кровей?
Чародей рассмеялся и покачал головой.
– Пока не стоит – я не в настроении вкушать этот плод. Но благодарю тебя. С тобой по-прежнему легко договориться, Владычица.
Амахисат повела плечами, соглашаясь с тем, что само собой разумелось.
– Теперь расскажи мне подробности.
Маг ещё с полминуты взвешивал в ладони, а потом отставил кубок в сторону и размеренно повёл рассказ, избегая ненужных деталей.
– Как мы и договорились, я прибыл в окрестности храма Стража Порога незамеченным и много дней наблюдал, не вторгаясь на их территорию. Псы бы учуяли меня даже сквозь покров магии. Храмовых стражей направляет благословение их Божества – не мне тебе объяснять. Но моё терпение окупилось сторицей. Я принёс тебе ответ. Тело царевича Хэфера не было найдено, потому что его похитили.
Царица подалась вперёд.
– Ты узнал, кто?
– Узнал, и даже увидел – и тело, и одного из похитителей. Точнее, одну. Нужно сказать, что и тело сохранилось куда лучше, чем мы предполагали… благодаря поистине колдовскому искусству бальзамировщиков. Собачьи жрецы скрыли его в храме, и… как бы это сказать поделикатнее?.. восстановили.
Глаза царицы расширились от изумления.
– Восстановили? – перепросила она. – Они посмели?
– Да. Они как следует подлатали труп и подняли его Силой Ануи. Что тебя так удивляет, госпожа? Жрецам доступно это искусство, иначе они не могли бы противостоять осквернителям гробниц – колдунам, способным вырывать у мёртвых их тайны.
– Я знаю, что доступно, – нетерпеливо ответила Амахисат. – Но поднять из мёртвых наследника Императора?.. Для каких же целей они совершили такое святотатство, хотелось бы мне знать?
– Вряд ли для целей достойных, учитывая, что больше полугода они успешно скрывали своё деяние, оказывая кажущуюся деятельной помощь в поисках. Но, по крайней мере, это объясняет, почему даже Владыка наш, да будет он вечно жив, здоров и благополучен, не нашёл сына ни среди мёртвых, ни среди живых. Царевич сейчас существует между Берегом Живых и Берегом Мёртвых.
– Не может быть…
– Хуже ожившего трупа Хэфера мог быть только Хэфер живой. Как-то ты бледна, сиятельная госпожа…
Амахисат покачала головой и спрятала лицо в ладонях – таком не свойственном ей жесте отчаяния.
– Послушай меня, – продолжал маг. – Да, он наверняка помнит, как он умер, и кто его убил. И не будем забывать о жрецах, контролирующих его. Они ведь совершили немыслимое преступление. Нам важно пустить мысли Императора именно в такое русло, и сделать это прежде, чем жрица привезёт сюда мертвеца и, чего доброго, вздумает сыпать обвинениями. Но я сомневаюсь, что она будет спешить. Бальзамировщики, видишь ли, нарушили не один закон. Эта женщина – не рэмеи.
Царица подняла голову.
– То есть как? Людей не посвящают выше послушников для их же безопасности.
– Вот именно. Но она – человек, и – что тебе будет особенно интересно – золотоволосая уроженка Лебайи, как и убившие царевича наёмники. Не правда ли, восхитительно складывается мозаика? Можно было бы сразу убрать её, но я предлагаю повременить, дабы не лишаться таких чудесных доказательств заговора, который очень и очень не понравится нашему Владыке. И я не смею сомневаться, что сиятельная госпожа использует все свои силы и связи с присущим ей утончённым искусством и своевременно. У наших врагов просто не останется путей к отступлению, не то что шансов на победу.
Амахисат задумчиво смотрела в свой кубок. Маг достаточно хорошо знал её, чтобы понимать: уже сейчас мысли её переплетались в сложнейшие узоры будущего плана. Мужчина ждал, пока она обдумает и взвесит его слова.
– Ты уверен в том, что он не выжил, не был исцелён?
– Сиятельная госпожа! – обезоруживающе улыбнулся маг, что в его исполнении скорее напомнило оскал ша. – Я видел швы, наложенные бальзамировщиками, в местах ранений, описанных нашим другом Павахом. Этих шрамов было так много, что едва ли состояние тела, когда его нашли, было совместимо с жизнью. Но главное, в этот сосуд жизни было влито столько Силы Стража Порога, сколько нет ни в одной мумии. Без этой Силы он не мог бы сделать ни шага… Я до сих пор отчётливо помню её вкус и запах, заглушивший для меня всё остальное, когда я смотрел на него.
Маг облизнул губы. О привкусе Силы своего Бога в Хэфере он царице сообщать не стал, как и о странных словах наследника: «Ты слишком ревнив, жрец, и ревность застит твой разум».
– И всё же, для каких целей им может быть нужен наследник трона? – тихо спросила царица.
– Я и сам хотел бы это знать… Но всё, что я добыл, пока следил за храмом, и что вынес из нашей с ним встречи, я поведал тебе. К слову, не могу сказать, что царевич похож на того, кем был при жизни, – ну, кроме как внешне. Теперь это – опасное непредсказуемое существо, которое многие сочтут жутким. Жрица держит его на цепи, точно зверя, и я поостерёгся бы эту цепь рассекать необдуманно.
– Я поняла тебя. Но надо же… Ай да жрецы заброшенного храма. Кто бы мог подумать! – царица с усмешкой покачала головой.
– Всем нравится обладать властью. Просто иногда желание власти распространяется только на собственную жизнь, а иногда… – он развёл руками так ловко, что не расплескал ни капли драгоценного вина.
– В твоём культе разве не принято порабощать чужую волю? – вдруг спросила Амахисат.
– Что ты, сиятельная госпожа. Волю живущих порабощают их собственные страсти и стремления. Но ведь они же и возносят нас, не так ли? А Тот, Кому я служу, Он, хм… – маг чуть улыбнулся, – Он просто самый страстный из всех Божеств. Увы, мы сейчас находимся на том этапе развития цивилизации, когда аскетизм восторжествовал над страстью. Не всем это принесло благо.
– Закон восторжествовал над Хаосом после изгнания хайту, – напомнила Амахисат насмешливо.
Колдун примирительно поднял руки.
– Не мне спорить с твоими мыслями и взглядами, Владычица. С этим ты и сама неплохо справляешься, идя по тонкому лезвию своих суждений.
Царица ничего не ответила, да он и не ждал. Через несколько минут она задала ему ещё ряд вопросов о деталях – о том, как выглядели Хэфер и жрица, как охраняется храм и много ли там жрецов, и о прочих полезных для её размышлений вещах. Маг отвечал охотно и правдиво, но кое-что приберёг исключительно для себя.
А когда Амахисат пришло время возвращаться во дворец, она поднялась и наградила мага чарующей улыбкой:
– Права была Безумная Серкат, когда-то велевшая мне сохранить твою жизнь. Ты великолепно служишь мне, подчас даже лучше, чем я сама ожидаю.
Маг кивнул, не поморщившись, хотя очень не любил, когда царица вспоминала его наставницу – не потому, что не хотел помнить, о нет. Память его хранила все годы соприкосновения с бесценной мудростью Серкат как величайшее сокровище. Просто никто не был достоин произносить её имя, и меньше прочих – та, что имела несчастье произвести на свет его бренную оболочку.
Когда-то именно Серкат выторговала его жизнь за грядущую пользу, которую он сможет принести. В детстве он не знал этого и много времени и сил потратил на уговоры своей наставницы и названной матери, чтобы та раскрыла ему тайну его рождения. В итоге жрица сдалась и показала своему ученику разговор, состоявшийся тайно ещё до его появления на свет. Серкат показала ему ответ в трансовом видении, и видение это навсегда запечатлелись в сознании мага.
– Нельзя бездушному отродью появляться на земле. Это противоестественно!
– Не более противоестественно, чем ваша с твоим эльфийским союзником страсть. Или всё же любовь?
– Не твоё дело, безумная жрица! Сделай то, что до́лжно, – извлеки мразь из моего чрева, пока она не успела родиться. Об этом я не смею просить никого из целителей. Никто не должен знать.
– Он, – загадочно улыбнулась Серкат. – Это будет не она, а он… Великий жрец и маг, которому потребуются забота и лучшее обучение. Послушай меня, глупая ты девица. Однажды ты станешь царицей Империи.
– Твои глаза ослепли! У Таур-Дуат уже есть царица, и она растит Императору наследника.
– Это скоро изменится, притом без нашего участия. На твоём нелёгком пути тебе понадобятся союзники. В нём – крови от крови твоей – ты найдёшь помощника, незаменимого и могучего даже в самых дерзких из твоих планов. Не отвергай этот дар Богов. Позволь ему родиться, Амахисат.
– Коли так, то и воспитывай его сама! И чтобы никто не узнал об этом!
– С радостью, госпожа… с радостью… Я и мой Бог дадим ему ту любовь, которой в твоём сердце нет.
– Мне всё равно. Я дарю тебе его жизнь… но взамен жду обещанной помощи.
– Так всё и будет, клянусь верностью моему служению…
Возможно, Серкат была не самой ласковой матерью, но она искренне любила мага и научила его всему, что знала, и вместе с ним радовалась, когда он сумел даже превзойти её. В нём она разглядела продолжателя своих задач. Сам Сатех направил её и открыл ей страшную тайну зачатия Своего будущего жреца, верного и истового. Серкат боролась за своего посвящённого брата и названного сына ещё до его рождения. Не ради царицы спасла она его и вырастила, а ради их общего служения. Амахисат была дальновидна, но не настолько, чтобы распознать что-то дальше своих интересов и интересов государственных, к которым была причастна.
А потом пределы Знания Серкат стали намного шире пределов её разума… слишком скоро, хоть она и готовила его к такому. Она ушла на Западный Берег, и их культ осиротел. Остался только он…
Иногда магу особенно остро не хватало её – вот как сегодня. Но, по крайней мере, его Бог всегда был с ним. Сейчас жрец Сатеха по прозвищу Колдун чувствовал, что Владыка Первородного Огня был доволен им. Это чувство отдавалось в сердце сладким жаром. Беседу с Амахисат он провёл правильно. И слова его, и молчание были подобраны верно для узора дальнейших событий.
Скоро в Апет-Сут настанет время перемен. Ренэф вернётся из Лебайи, Анирет – из верхних сепатов… а мёртвый Хэфер – из своей заброшенной обители.
Что же он сам? Он будет терпеливо зализывать раны и набираться сил, и заботиться о своей маленькой стае.
Амахисат ушла, и маг остался один. Он чуть улыбнулся, кладя ладонь на затянувшуюся рану на плече, отчётливо вспоминая прикосновение из видения, и еле слышно пропел строки из колыбельной Серкат.
«Ты, кто рождён из тьмы и звёздного света,
Ты, кто владеет пламенным Сердцем Мира,
Моё Дитя Чуда…»
Глава 5
Анирет повела затёкшими плечами и нахмурилась, внезапно осознав, что в четвёртый раз перечитывает один и тот же кусок текста, но смысла написанного не понимает. Наверное, на сегодня уже достаточно свитков, но она не могла заставить себя закончить. Легче было погрузиться в написанное, в решение задач, которые ставил перед ней дядя, чем думать о той прекрасной и вместе с тем жуткой статуе с живыми золотыми глазами в гробнице… о полузабытом величии Императрицы Хатши и запечатлённой в веках любви и памяти… о том, почему Нэбмераи после своего странного признания в храме как будто избегал её. Отец ждал результатов, рассчитывал, что она многократно обогатит сокровищницу своих знаний в ходе этого путешествия. Предаваться печали и непонятным противоречивым чувствам было сейчас неуместно.
В садах управителя сепата, в тени плодовых деревьев, в прохладе у искусственных водоёмов она находила уединение в те часы, когда не сопровождала Хатепера. Уединение, но не покой.
– Хорошо здесь, да? Тихо.
Она вздрогнула от неожиданности и подняла голову. Надо же было так задуматься, чтобы даже не услышать приближения дяди. Хатепер улыбнулся и сел рядом с ней на расстеленную под натянутым пологом циновку. Окинув взглядом разложенные вокруг племянницы свитки, он уважительно кивнул и, подняв ближайший, пробежал по нему взглядом. Анирет уже знала, о чём там было написано – об обязанностях хранителей императорских некрополей и о роли управителей сепата Сутджа в этих задачах. Не то чтобы она не обладала этими знаниями раньше, но без таких тонкостей и деталей. Теперь же текст был подкреплён реальными впечатлениями, которые она получила, сопровождая Хатепера в его встречах с мастерами и чиновниками. Дядя всегда строил обучение именно так – в сочетании теории и реальной жизни: приводил в пример случившиеся некогда истории или, если это было возможно, демонстрировал то или иное утверждение на практике. Сколько всего он рассказывал ей и братьям, сколько света пролил на то, что в свитках казалось совершенно непонятным! Он был настоящим кладезем, целым храмом знаний… и тайн. Пожалуй, не было в Таур-Дуат другого рэмеи, чей разум хранил столько ключей к самым страшным секретам Империи. Но Анирет сейчас интересовали не секреты. В тайную жизнь своих земель она пока не была готова погружаться с головой – с неё с лихвой хватало и явной.
Отложив свиток, она придвинулась к дяде ближе и опустила голову ему на плечо. Хатепер нежно приобнял её за плечи жестом, знакомым ей с детства. Даже когда казалось, что всё очень плохо, дядя был надёжным источником покоя и радости. Разумеется, в детстве её беспокоили совсем иные проблемы, маленькие трагедии тогдашнего возраста, которые дядюшка мог либо разрешить по мановению руки, либо – чем старше она становилась – помочь ей самой найти верное решение. А сейчас, когда она ступенька за ступенькой поднималась к трону, он стал её надёжной опорой и верным проводником. Даже отцу, с которым они очень сблизились в последнее время, Анирет не доверяла настолько. Может быть, имело смысл спросить его совета и сейчас… хотя на фоне забот, лежавших на плечах Великого Управителя, все её тревоги казались мелочными. И если все приходили к нему за советом – то к кому приходил за советом и поддержкой он сам?
– Я очень тебя люблю, – сказала царевна искренне и подумала: «Спасибо, что ты со мной… Спасибо, что тебя всегда… хватало на нас среди всех твоих дел».
– Я тоже люблю тебя, звёздочка, – тихо отозвался Хатепер и погладил её по волосам.
Анирет подняла голову и посмотрела ему в глаза.
– Договоры, союзы, долг… Нет, я знаю, кто всегда напомнит мне о том, кто я есть, и какой хочу быть: ты. Ты всегда видел во мне больше, чем другие. Обещаю, что не подведу тебя. И однажды я тоже сумею поддерживать тебя, а не только приходить за помощью.
Хатепер улыбнулся с неизменной теплотой и кивнул.
– Что-то не так между вами с молодым Таэху? – мягко спросил старший рэмеи.
– За исключением того, что я не знаю, как строить с ним общение? – Анирет невесело рассмеялась. – Впрочем и он со мной тоже. Поэтому мы просто не общаемся. Ну, однажды придётся – наследников ведь на свет не произвести на расстоянии.
– Об этом пока рано говорить.
– Вот именно, и слава Богам, – Анирет тряхнула головой и поднялась, чтобы собрать свитки.
– Жизнь не всегда бывает похожа на мечту, – проговорил старший рэмеи, тоже поднимаясь. – И всё же… Сияние Золотой озаряет всех нас. Эмхет – не исключение. Я всегда хотел, чтобы ты познала Её свет так, как мечтала.
– Можно подумать, для тебя Она отразилась в глазах хотя бы одной земной женщины! – Анирет всплеснула руками… и тотчас пожалела о своих поспешных словах. Взгляд дяди изменился буквально на доли мгновения, но от неё это не укрылось, хоть она и не могла понять, что за эмоции промелькнули в его взгляде.
– Боги не даровали мне своих детей, – терпеливо ответил Хатепер, – но у меня были вы. Я был благословлён любовью к вам и гордостью за вас. Сейчас я так счастлив видеть, какой ты становишься женщиной, сильной и прекрасной.
– Но ты один, дядя. Всю свою жизнь прослужив императорскому трону… ты по-прежнему один, хотя сколько женщин мечтало бы о твоей благосклонности. Но, может быть, так и правда лучше – никто не нанесёт удара в спину, – она с грустью покачала головой, думая о друзьях Хэфера и о том, сколько женщин из тех, кто вздыхал по Хатеперу, желали быть с ним ради него самого, а не ради статуса и причитавшихся благ. – Все эти браки по договору лишь ещё больше напоминают о том, что одиночество наше не только вынужденное, но подчас оно даже необходимо… потому что безопасно.
– Ты знаешь историю своего отца. Не всегда мы можем быть с теми, кого выбирает сердце… как бы ни было сильно наше желание.
Он не выдал своих мыслей ни единым случайным жестом, ни единым дополнением к уже сказанному.
– Ты когда-нибудь расскажешь мне? Я сохраню твою тайну, – Анирет заглянула в его глаза. – Ты – пример для меня во многом. Может быть, и в этом?..
– Надеюсь, что нет, – покачал головой Хатепер и улыбнулся с некоторой горечью. – Дело не в моём доверии к тебе – уж в этом не сомневайся. Просто… В основном знание обогащает, как живительный источник, но бывает знание опасное, как яд, противоречивое. И уж в чём в чём, а в любви тебе определённо не стоит брать с меня пример.
Царевна чуть склонила голову в знак уважения к его тайне.
– Иногда молчание говорит о смятении в чувствах, а не об их отсутствии, – будто между прочим заметил Хатепер, подбирая оставшиеся свитки. – Если ты, конечно, не поэт. А поэтов среди нас я что-то не приметил, – он улыбнулся и подмигнул ей.
Анирет тихо рассмеялась, не удивлённая его проницательности, вспомнив, как Нэбмераи ещё в Обители пугал её своими скверными способностями к пению и неосведомлённостью в столичной поэзии. В ночь после их обручения, сидя с ним на внешней стене и распивая финиковую наливку, могла ли она подумать, что всё будет так странно? Да и времени прошло всего ничего… но за столь напряжённым обучением казалось, что уже очень много.
– Пойдём, поблагодарим почтенного Кеваба за гостеприимство, – сказал старший рэмеи. – Он будет счастлив увидеть тебя на общем ужине хотя бы в последний вечер.
– Не уверена, что хочу на общий ужин… но и правда, пора бы появиться, – девушка чуть улыбнулась.
Хатепер помог ей донести свитки до отведённой ей в имении управителя сепата комнаты и попрощался до трапезы. Анирет невольно обрадовалась, что Мейа куда-то отлучилась – в последнее время ей было тяжело в обществе ближайшей подруги. Аккуратно она разложила по порядку свитки, как они и были переданы ей. Это тоже успокаивало мысли. Дядюшка всегда говорил: если хочешь привести в порядок разум – приведи в порядок свои дела. И даже когда в ходе особо напряжённой работы его кабинет начинал напоминать о войнах хайту и нэферу, после он приводил все свитки и документы в идеальный порядок, не доверяя этот вопрос даже личным слугам.
Мейа вернулась, когда царевна уже закончила и как раз собиралась подыскать подходящий случаю наряд в сундуке с одеждой.
– Бирюзовый или тёмно-синий, как думаешь? – не оборачиваясь, спросила Анирет.
– Ты всё-таки собираешься появиться на ужине, ну, слава Богам! – радостно воскликнула служанка и, деловито отодвинув подругу от сундука, авторитетно заявила: – Бирюзовый, определённо, – в том калазирисе и лён более тонкий, да и украшений в тон ему у тебя больше. Дай-ка посмотрю на тебя. Макияж сейчас обновлю и сделаю ярче, – она зажала лицо Анирет между ладонями, пробежала кончиками пальцев по её векам и скулам, мастерским взглядом оценивая, какие штрихи требовали дополнения. А потом крепко обняла царевну и тихо сказала: – Я знаю, что тебе нелегко… особенно после посещения некрополя. Но ты не одна, моя дорогая, никогда не одна.
Напряжение, сковывавшее Анирет, вдруг разомкнулось от этих простых искренних слов, и она благодарно улыбнулась, обнимая подругу в ответ.
– Спасибо тебе!
– Ой, да что ты, – смущённо отмахнулась девушка. – Садись-ка, госпожа моя царевна. Волосы, Анирет! Боги, ну что ты сделала со своими волосами за каких-то пару дней!
Царевна прыснула со смеху и покорно отдалась в руки своей служанки, позволяя Мейе подготовить её к официальному ужину. Мейа, конечно, преувеличивала, сетуя, что Анирет начала себя запускать – в конце концов, на всех встречах с вельможами царевна выглядела ровно так, как требовал её статус. Но девушка понимала: подругу действительно беспокоила её замкнутость, и та сопереживала ей всё так же, как когда они обе только узнали о гибели Хэфера. Мейа тараторила без умолку, пересказывая местные новости, которые ей довелось узнать, а заодно шутя о провинциальной жизни в сравнении с дворцовой. Она, казалось, была готова говорить о чём угодно, только бы Анирет не уходила снова в себя. И в итоге царевна поняла, что настроение у неё и правда поднялось, и была подруге очень благодарна. Всё же многолетняя дружба давала о себе знать – они обе прекрасно понимали, как развеять тревоги друг друга. Вот только, увы, теперь Анирет могла даже с Мейей обсуждать далеко не всё. И не только о троне… но и о том, что касалось самой Мейи.
Подруга как раз закончила рассказывать о том, как молодой сын управителя сепата забавно терял дар речи, не зная, куда девать себя в её, то есть Мейи, присутствии. А не далее как вчера он попытался процитировать ей одно из последних стихотворений модного столичного поэта… устаревшее уже полгода как.
– А что у вас со стражем Таэху? Он не приревновал? – с улыбкой спросила Анирет.
– Я на это, признаться, рассчитывала, – нахмурилась Мейа, обводя брови царевны тонкой кистью и чуть отстраняясь, чтобы оценить результат. – Но после посещения заброшенного храма из него слова не вытянешь, не то что безобидную ревность. Я уже начала думать, что вас обоих коснулось проклятие зодчего Сенастара, не к нисходящей ночной тьме он будет упомянут, – девушка усмехнулась. – Но, с другой стороны, дядюшка твой ведь тоже побывал там, и ничего, не лишился красноречия. Да и за солдатами, тебя там сопровождавшими, я особых перемен не замечала. Эх, надо было идти с вами! А то теперь на фоне вас я чувствую себя случайно забредшим на похороны пьяным гулякой.
Анирет задумалась над её словами, а потом ответила:
– То место полно печали и несправедливости. Забытый храм, в котором больше не проводят ритуалов, похож на разорённую гробницу. Как жрец, Нэбмераи не мог не почувствовать…
«И, находясь там, не мог не задуматься обо всём том, что налагает на нас наш долг», – мысленно закончила она, снова почувствовав острый укол печали.
– Там нелегко находиться, – подытожила царевна вслух.
– Да, мне было не по себе даже в окрестностях… – Мейа передёрнула плечами. – Ну что ж, по крайней мере, завтра мы отправляемся в храм самый что ни на есть живой и действующий! И, клянусь Богами, я буду лично молиться Золотой о том, чтоб Она наконец-то устроила твою жизнь, так и знай, – девушка улыбнулась.
Анирет только со смехом покачала головой.
– Слушай… – Мейа заговорщически понизила голос. – А если твой жрец ещё там?.. Готова поспорить, он умрёт от счастья, когда увидит тебя.
– Ну, скажешь тоже, – отмахнулась царевна. – Сама знаешь, жрецы Хэру-Хаэйат прекрасно умеют разделять служение и отношения.
– Однако вашей нежной дружбе уже несколько лет – письмами и вестями вы исправно обмениваетесь. И, что ни говори, Икер красавчик каких поискать. Всё-таки южная кровь добавляет особого колорита, – Мейа прищёлкнула языком. – Такая милая экзотичная внешность.
– Вот прибудем на остров Хенму – там полно темнокожих красавцев из Нэбу, если к тому моменту мой страж тебе уже надоест, – подначила её Анирет.
Подруги рассмеялись.
Уже с более лёгким сердцем, чем прежде, царевна отправилась на ужин, где была с величайшей радостью встречена управителем Кевабом и его семьёй. После ужина Хатепер объявил, что их следующей остановкой будет Тамер, столица сепата Тантира. Такого энтузиазма, как после этого известия, у своей свиты Анирет не видела уже давно. Рэмеи, конечно, не боялись смерти, но пребывание вблизи некрополей сепата Сутджа, навевавшее – хочешь не хочешь – мысли о вечном, ни в какое сравнение не шло с посещением города-культа самой любимой в Империи Богини, матери празднеств души и тела. Да и сама Анирет предвкушала возвращение в чудесное место, с которым было связано так много прекрасных чувств и событий её ранней юности. В каждом сердце Золотая пробуждала радость, каким бы тяжким ни было бремя, лежащее на плечах, какой бы тёмной ни была пелена, застилающая внутренний взор.
Великая Река неизменно и царственно несла свои воды жизни, питая всю Таур-Дуат до самых отдалённых уголков. Ладьи двигались против течения волею попутного ветра и силой гребцов. Анирет вспоминала легенды о творении, о том, как из лона Матери Живых изливались первые ручьи где-то глубоко в джунглях на юге континента, за высокими речными порогами, преодолеть которые не всякому судну было под силу.
– В мистическом союзе с Ваэссиром Апет набирает силу, и пока силён Божественный Закон на земле, Великая Река от года к году разливается в Сезон Половодья, – голос Хатепера лился размеренно, как сама Апет. – Сила Императоров связана с благоденствием Таур-Дуат. Перед каждым разливом Эмхет приносят щедрые жертвы Богам, а после Император и его царица восходят на ладью, обходя на ней всю Империю, как когда-то – Ваэссир и Хэру-Хаэйат, и донося божественный свет в каждый уголок от дельты до дальних южных порогов. Золотое семя Ваэссира, изливающееся в воды Апет, благословляет разливы в сакральном единении.
Они стояли на самом носу ладьи, и Анирет вглядывалась в воды Великой Реки, пытаясь представить ритуал, о котором хорошо знала, но о котором никогда не думала применительно к себе. И отец, и дядя рассказывали ей. После того как Секенэф передал ей формулу призыва Силы Ваэссира в тело, все те редкие свободные часы, которые ему удавалось выкроить, он посвящал тому, чтобы открывать ей таинства служения их земле и предку. О таинствах тех знали считанные единицы, и никто не был осведомлён о них в большей степени, чем сам Император. Это же знание когда-то было передано Хэферу.
– Когда баланс в токах энергий нарушен, это отражается и на земном плане. Тогда в Империи настают времена засух и голода, и даже Силы Владык бывает недостаточно, чтобы вернуть жизнь, усилить ток крови земли в главной артерии, – продолжал Хатепер, напоминая Анирет полученные ею знания. – Для всего народа это становится великим горем – скудный разлив или разлив, когда воды Апет возвращаются в русло слишком скоро. Издревле это становилось очевидным знаком того, что Божественный Закон нарушен, гармония утеряна.
– Если так происходит всегда, когда на трон вступает Владыка, по мнению Богов, недостойный… удивительно, что мы ещё живы, – усмехнулась царевна, неотрывно глядя на индиговые воды.
