Анна Сергеевна Кубанцева
Алена Винокурова
Был выходной, Таня была дома. Открыв дверь, она удивленно замерла, узнав женщину, хоть они и не были знакомы лично.
– Вижу, узнала, войти-то можно? – высокомерно спросила Римма.
– Да- да, конечно, проходите, кофе? – засуетилась Таня.
Таня накрывала на стол, Римма разглядывала Таню. Девушка была одета в микроскопические шорты и тоненькую маечку на лямочках, под которой не было бюстгальтера.
Она поставила на стол кофе и собиралась сесть, когда будущая свекровь сурово заметила:
– Для начала пойди, оденься. У меня нет ни малейшего желания сидеть за столом с проституткой.
Черт его знает почему, но слово «проститутка», сказанное в ее адрес, действовало на Таню как красная тряпка на быка. Она приходила в ярость моментально и переставала себя контролировать. Вот и сейчас, Таня взяла обратно в руки чашку с только что сваренным кофе и швырнула ее в раковину.
– А ты и не будешь, – ответила она женщине, – пошла вон из моего дома!
Женщина онемела, поджала губы и встала.
– Сама проститутка! – рыкнула Таня и закрыла дверь перед носом у обалдевшей женщины.
Я выпучила глаза и посмотрела на подружку.
– То есть, ты выгнала мать Рамазана из дома?! Тань, ну ты даешь, – покачала я головой. Танька превзошла саму себя.
Мы замолчали. Добивать подругу осуждением я не хотела, девушка она была неглупая, хоть и взбалмошная, и что натворила, прекрасно понимала сама.
– С тех пор и не общались? – спросила я у нее.
Она кивнула.
– Я хотела позвонить, объяснить, но так и не собралась. Что тут объяснишь? Я бы не стала слушать.
Она вяло ковыряла пасту, я тоже решила заняться едой.
– А конкурс тебе зачем понадобился?
Таня пожала плечами и слабо улыбнулась.
– Так…Решила покуражиться напоследок.
– В смысле напоследок? Ты не помирать собралась, Джульетта?
– Нет, конечно, – она усмехнулась, – еще не родился тот…Хотя может как раз-таки и родится.
Я посмотрела на нее, глупо хлопая глазами.
– Тань, ты беременна?
Подруга безучастно кивнула.
– От Рамазана?
– Ну, а от кого еще? От Папы Римского?
– А он знает?
Она отрицательно покачала головой.
– И какой срок?
– 12 недель, – она полезла в сумку и достала снимок УЗИ, – представляешь, Ален? Это мой ребенок. Вот его ручки, вот его ножки. Или ее. Пока непонятно. Я буду мамой, представляешь? И все у нас будет хорошо с моим малышом. Мы будем самыми счастливыми, вот увидишь.
– Танюш, я очень, очень рада за тебя, – полезла я целоваться, а после спросила, – почему отцу не скажешь?
Она вопросительно подняла брови и ответила не сразу.
– Я Володю видела на днях, ну ты знаешь, дружбан его, – Танька выдохнула и рубанула, – Рамазан жениться через два месяца. Девочка какая-то молоденькая, националка, все в лучших традициях. Римма Амировна может быть довольна.
– Тань, ну ты уж прости меня, а, что ты сделала, чтобы она была довольна?
– А что я должна была сделать? Знаешь, я никогда не понимала попыток подражать недостижимому идеалу. Мы были вместе семь лет. Семь. Гребаных. Лет. Он видел, кто я и что я. Значит, такая была нужна. Я никогда не притворялась и не лгала. Значит, так нужнаоказалась.
– Прости, что напоминаю, но ты его мать выставила за дверь и даже не извинилась, на минуточку.
Таня скривилась.
– Я же не специально.
– Ну, это, безусловно, меняет дело. Оправдана.
Танька громко вздохнула.
– Родится, все равно узнает. Я не буду ему мешать. Раз за семь лет он так и не созрел жениться на мне, а на этой девице за два с половиной месяца решился, что я сделаю? Ничего. Счастья молодым.
Я пожала плечами.
– Он имеет право знать.
– Захочет знать – узнает.
Глава 2
– Чего нос повесила, дорогая? – спросил меня вечером Вадик.
– А если бы я забеременела, а ты женился на другой, ты бы хотел знать?
– А почему я должен жениться на другой?
– Не суть, так хотел бы?
– Ален, я чего-то не знаю? – моментально стал серьезным мой молодой человек.
– В смысле?
– Я стану папой? – растерянно спросил меня бравый майор Самойлов.
– Что? А, нет. Я гипотетически.
Он чуть заметно выдохнул и почесал голову.
– Ну, хотел бы, конечно. Это ж мой ребенок, не соседский. Не соседский, Винокурова?
– Если будешь задавать глупые вопросы, я с тобой разговаривать не буду.
– Ой, а то ты больно умные задаешь. Так кто беременный, Аленка?
– А с чего ты взял, что кто-то беременный?
– Капитан Винокурова, два плюс два всегда равно четыре.
– Танька Карпова, – решила я выдать чужую тайну.
– О как? От этого своего алабая?
– Ну да.
– Так и когда ждать веселую кавказскую свадьбу?
– А не будет свадьбы, они расстались, он женится на другой, она не собирается ему говорить, что беременна.
– Санта- Барбара, – покачал головой Вадим, – ладно, а ты тут при чем?
– Не при чем, просто…Просто все глупо и не по-людски.
– Но ты же отдаешь себе отчет, что это все не твое дело?
Я расстроенно поджала губы и покивала.
– Слушай, Ален, я с тобой поговорить хотел.
– Ты понял, что ты гей?
– Кто тебе сказал, что юмор – это твое? – закатил глаза Вадик.
– Ладно, слушаю.
– Ален, может нам стоит жить вместе?
Я удивленно на него посмотрела.
– Зачем?
– А зачем люди живут вместе?
– У всех свои причины, – пожала я плечами.
– Короче, ты не хочешь? – начал раздражаться Самойлов.
– Вадик, я не то, чтобы не хочу, просто пока не представляю себе этого. Мы вместе всего несколько месяцев и меня все устраивает. Я не великая хозяйка, часто прихожу поздно, тебе ли не знать. У нас сейчас нет общих проблем и нет повода для ссор. Стоит ли спешить?
– Я думал об этом, – согласно кивнул мой мужчина, – но скажу тебе так: заботливая мамочка мне не нужна, моей мне вполне хватает, в еде я не прихотлив, стиральная машинка работает исправно, кидать в нее носки я умею. Все хорошо, это верно, но может я потому и хочу попробовать жить вместе, чтобы понять – нам так хорошо и просто потому, как ты сказала, нет общих проблем или потому, что мы подходим друг другу. Я, может, уже остепениться хочу, Винокурова.
– Вы все такие интересные, один внуков хочет, поэтому я должна оставить работу, другой остепениться хочет, поэтому я должна переехать, а как насчет того, чего хочу я?
– А чего хочешь ты, Ален? – спокойно спросил Вадик.
Я хотела что-нибудь эдакое сказать, но только пожала плечами и ответила:
– Я не знаю.
– Давай так, когда ты будешь знать, чего ты хочешь, ты сама вернешься к этому разговору. Уговаривать не буду. Не хочешь, значит, буду дальше вести жизнь полную греха и разврата.
– А ну-ка, покажи, – хмыкнула я.
Глава 3
Репетиции вызывали в моей душе смесь раздражения и приливов неуверенности в себе.Почему я, капитан полиции, должна слушать возгласы: «Алена, ну запомните уже, наконец, что с правой ноги!» и улыбаться счастливой улыбкой юродивой, когда остальные, по очереди, несут бред о себе. Как-то я попросила Самойлова послушать мою «визитку». Он ржал, как богатырский конь.
– Вы там все такую чушь несете? – весело поинтересовался он.
– У некоторых еще хуже, – вздохнула я, – а ты бы помог мне лучше.
– Алена, этой речи пионерки ничего не поможет. Выйди и скажи: Я – Алена Дмитриевна Винокурова, дочь генерал-майора Винокурова Дмитрия Николаевича, девушка майора Самойлова Вадима Олеговича, который в свою очередь является сыном…
– То есть, у меня самой достоинств нет? – перебила я его.
– Алена, – закатил глаза мой мужчина, – с каких пор ты страдаешь комплексом неполноценности?
– Меня жутко раздражает этот конкурс, – вторично вздохнула я.
– Расслабься, – посоветовал Вадик, – это все фигня.
Танька, в отличие от меня, явно наслаждалась происходящим.
– Почему тебе все это нравится? – как-то спросила я ее.
– А почему нет? – пожала она плечами, – Ты слишком серьезно ко всему относишься, все время пытаешься доказать, что ты не папина дочка, а мне плевать, я просто веселюсь.
И без перехода продолжила свой глумеж:
– Ирка – от трусов резинка, держи спину ровнее!
– Татьяна, Вы не могли бы вести себя чуть тише? – просила девочка-организатор.
Таня недовольно повела глазами, но замолчала.
– Она меня ненавидит, – серьезно объявила подруга.
– Действительно, с чего бы это? Это же не ты зовешь ее Крыстина и истекаешь ядом, стоит ей только рот открыть.
– Я такая невыносимая? – спокойно спросила Таня.
– Бываешь, если честно.
– Наверно, это гормоны, – Таня почесала коленку, – я не хочу никого обижать, а оно само из меня прет.
– У тебя всю жизнь гормоны, – улыбнулась я ей, обернулась на дверь, посмотреть, кто зашел и нахмурилась.
К несчастью, Таня обернулась тоже. В сопровождении режиссера в зал вошел наш спонсор Боташев в компании молоденькой девушки. Сыщиком быть не нужно, чтобы догадаться, кто она. Поскольку освещена была сцена, а мы сидели в зрительном зале, вошедшие не обратили на нас внимание, и шли к сцене, слушая комментарии режиссера. Я стала внимательно разглядывать девушку. Явно совсем молоденькая, одета стильно и дорого, ростом едва доходила Рамазану до груди, светленькая, волосы тонированы модным способом, темноглазая, держалась скромно. В общем, полная противоположность Татьяны. Я покосилась на подругу, она тоже разглядывала девушку и хмурилась. Режиссер остановился прямо напротив нас, объясняя свою очередную задумку, Боташев растерянно кивал, девушка оглядывалась и увидела нас.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась она.
– Здравствуйте, – хором ответили мы.
Рамазан вздрогнул и уставился на Таню. Похоже, для него ее участие тоже стало сюрпризом. Потом он заметил меня. Относительно недавно мы проводили одну операцию против хитрого олигарха и, по легенде, я работала дизайнером в конторе Рамазана.
– Привет, Ален, – поздоровался мужчина, Тане он просто кивнул.
Она зыркнула, поджала губы и отвернулась.
– Привет, привет. Ты как здесь?
– Да…, – пожал плечами, – попросили поучаствовать. Отец считает, что это хорошая социальная реклама для нашей компании.
– Я думаю, он прав. Спонсировать ментовский конкурс – это офигенная реклама.
Рамазан криво улыбнулся. Девушка робко улыбалась, переводя взгляд с нас на него.
– Позвольте представить, Залина – моя невеста, это Алена и Татьяна, мои знакомые.
Таня не удержалась и фыркнула.
Залина непонимающе хлопнула глазами, но вежливо сказала:
– Очень приятно.
– Нам тоже, – ответила я за нас двоих.
– Ну, мы, пожалуй, пойдем, – сказал Рамазан, косясь на Таню.
Та сидела, демонстративно отвернувшись.
– Давай, до завтра, – попрощалась я и улыбнулась ободряюще девушке.
Дождавшись, когда они ушли, я повернулась к Таньке. Она сидела хмурая.
– Ну, что скажешь? – спросила она.
– Хорошенькая, – решила я не врать.
– Хорошенькая, – согласилась Таня, – и сдается мне, совсем не глупая.
– Ну, вряд ли бы Рамазан стал жениться на дуре.
Таня постукивала ногтями по спинке сидения и погрузилась в свои мысли, слегка покусывая нижнюю губу.
– Ален, – позвала она.
– А?
– А ведь это гораздо больнее, чем я думала, – призналась она, – до этого его свадьба была какой-то виртуальной, как будто слухи. А сейчас реальность врезала мне со всей дури. А у нас ведь ребенок, Ален.
– Тань, он имеет право знать, что ты носишь его ребенка. Может это и не изменит его решения по поводу свадьбы, но ребенка он не оставит, я уверена, – решила я сказать ей, что думаю.
Таня кивнула.
– А ты права, он должен знать, – решительно сказала подруга и встала.
Подскочила Кристина.
– Татьяна, Вы меня изведете, вам давно пора отрепетировать свой номер для конкурса талантов!
– Кристина, сделай одолжение, иди на …, – указала точный адрес Таня и пошла на выход.
– Вам осталось потерпеть нас два дня, – пожала я плечами и тоже пошла к двери.
И вот наступил день конкурса.
Утром за завтраком, мама спросила:
– Доченька, ты хочешь, чтобы мы с папой пришли?
Папа от такой перспективы, аж замер с вилкой и на его лице явно читалось, что это в его планы никак не входило. Но спорить с Викторией Яковлевной, генеральшей со стажем, не стал и вопросительно посмотрел на меня.
– Нет, конечно, вас только в этом цирке не хватало! – отвергла я эту идею.
– Но Вадим, я надеюсь, придет тебя поддержать? – не унималась мама.
Поступив в свое время в ведомственный ВУЗ, я очень их расстроила. В семье к тому моменту служили и отец, и мой старший брат, и родители мечтали видеть меня воплощением женственности и нежности. Наверно поэтому, узнав, что я участвую в этом конкурсе, мама обрадовалась так, будто я ей сказала, что ухожу в балерины. Мама моя была профессором в университете и одно из главных качеств хорошего родителя определяла, как «поддержи своего ребенка в любом начинании». Подозреваю, что она всерьез верила, что для меня будет очень важно, чтобы вся семья, включая моих племянников и их той-терьера Богарта, сидела с транспарантами и шариками в первых рядах и рукоплескала моему появлению. А в финале было бы совсем неплохо, чтобы Вадим выскочил на сцену и сделал мне предложение, я ответила «да!», растроганное жюри вручило бы мне корону и мы, счастливые, побежали бы в ЗАГС подавать заявление на ближайшую дату.
– Мама, Вадик вообще-то не ежиков на ферме охраняет, выходной всему личному составу не давали в связи с этим конкурсом, – не удержалась я.
– Устроить ему выходной? – в тон мне спросил отец.
Он еще сильнее матери мечтал сбагрить меня в замуж и в декрет. Желательно пожизненный.
– Не надо, – пробурчала я.
– Ну, хорошо, – миролюбиво заметила мама, – тогда позвони, как все закончится. Танечке передавай от меня привет и пожелание удачи.
Что я и сделала, заехав за ней. Она заранее записала нас на макияж и укладку в свой любимый салон.
– Сегодня все решится, – не совсем к месту сказала она, когда макияж был закончен.
– В смысле?
– Ну, сегодня все станет ясно – все или ничего.
– Тань, бутират беременным нельзя, ты в курсе?
Танька от меня отмахнулась и не объяснила свою загадочную фразу.
– Я придумала другой номер на конкурс талантов, это будет супер! – по дороге к зданию театра сказала она.
– А можно так? Надо же, наверное, предупредить организаторов?
– Не надо, в этом вся суть, эффект неожиданности! – она загадочно улыбнулась.
– Танька, ты чокнутая, – покачала я головой, улыбаясь ей в ответ.
В холле уже царила суета, начальство давало интервью журналистам, родственники блаженно улыбались, конкурсантки пробегали с видом «ах, ты не должен меня видеть до свадьбы!». В общем, все «как я люблю». Я мечтала только о том, чтобы это все быстрее закончилось. Мы, конкурсантки, все были в парадной форме, нас построили для группового фото с начальством и попросили улыбаться. Затем нас – всех конкурсанток – начали загонять за кулисы, а присутствующих попросили занимать места в зале. Я покорно пошла за всеми, когда меня схватили за руку. Я удивленно обернулась и увидела Вадика.
– Ты зачем пришел? – спросила я.
Хоть мы и обговаривали с ним, что мне не нужна группа поддержки, но сейчас, стоя в этой толпе, я поняла, что очень рада тому, что он здесь.
– Аленка, ты всерьез рассчитывала, что я останусь в стороне? Нет, моя дорогая, хочешь ты или нет, но я буду рядом.
– Хочу.
– Что?
– Чтобы ты был рядом, – сказала я и обняла его.
– Алена, скажи честно, кто поставлял вам наркоту? – спросил майор Самойлов, служащий в отделе по контролю за оборотом наркотиков, – ты не можешь на трезвую говорить такие вещи.
– Ах, так? Ну, вот все теперь, больше не скажу, – я деланно стукнула его кулачком в плечо, – ладно, мне пора.
– Давай, дорогая. Кстати, твои ребята тоже здесь и Шевцов.
Я округлила глаза и покачала головой.
– Алена, поддерживать своих – это нормально.
– Передай им спасибо от меня, – на самом деле я была глубоко тронута.
Я повернулась уйти, Самойлов не удержался и шлепнул меня по заду.
Я покрутила у виска и пошла за кулисы.
Пока я нежничала с Вадиком, Танька времени не теряла и подобно старой львице в прайде, заняла нам самые удобные места у зеркала и стойку для платьев. Финал подразумевался в вечерних платьях.
И вот зазвучали фанфары и на сцене появился ведущий. Мы приготовились выти на сцену и, что-то вроде плохого предчувствия, кольнуло сердце. Я списала это на волнение и тихо сказала сама себе: «Ничего, дорогая, два часа позора и все закончится».
Шагнув на сцену после объявления моего имени и звания, я поняла, откуда берется боязнь сцены. Не то, чтобы меня сковал парализующий ужас, но я почувствовала себя крайне неуверенно, увидев полный зал.
Провели жеребьевку номеров, Таня оказалась четвертой, я пятой. Я стояла с приклеенной улыбкой и готовилась рассказать о себе, как выразился Вадик, речь пионерки. И вдруг поняла, что Таня и Вадик правы: я очень серьезно это все воспринимаю, а оно того не стоит. Ну что со мной сделают, если я плохо себя проявлю? По попе отшлепают? Звезды снимут? Ничего со мной не сделают, поэтому и бояться не стоит.
Таня разливалась соловьем, не забыв трогательно рассказать о том, что она приемная. Она всегда очень умело использовала этот факт своей биографии.
– …И уже, когда я выросла, я поняла, что этот повторяющийся кошмар скорее всего воспоминание маленькой Танечки, которое осталось от прежней жизни. Моя мама, моя по-настоящему родная мама, которая меня воспитала, всегда учила меня с благодарностью относится к тем людям, которые дали мне жизнь, она всегда говорит: «Я обязана им своим счастьем материнства», а я всем обязана моим родителям! Любите своих родителей, любите своих детей, не бросайте их, никогда! Спасибо за внимание!
Зал разразился аплодисментами, я еле заметно выдохнула, приготовилась.
– Итак, давайте теперь поприветствуем нашу следующую участницу Алену! – возвестил ведущий, и я подошла к микрофону, решаясь.
– Здравствуйте! Я, как и остальные участницы, приготовила речь о себе, но мой молодой человек назвал ее речью пионерки и сказал, что мне достаточно просто представиться. Давайте, я так и сделаю. Я – Винокурова Алена Дмитриевна, дочь генерала – майора Винокурова Дмитрия Николаевича, обычно людям достаточно этой информации, чтобы составить мнение обо мне. Моя подруга, она сегодня тоже стоит на этой сцене, на днях сказала мне, что я все время пытаюсь всем доказать, что я не папина дочка. А сейчас я поняла, что это не так. Я папина дочка. Вернее, так – я дочь своего отца. Я, также, как и он, живу своей работой, я, также как и он, могу не есть, не спать, и сутками торчать на службе, если того требует дело. Я, также как и он, самостоятельно отвечаю за свои действия, и вам это покажется невероятным, но отец меня не прикрывает. Он вообще считает, что мне не место в органах. И, если честно, для меня гораздо важнее быть хорошим опером, чем «Красой полиции». Пожалуй, вот и все, что я хотела вам сказать. Честь имею!
Ведущий несколько обалдел от моей речи видно, потому что не сразу начал говорить.
– Очень интересная подача, Алена! Итак, поприветствуем Анастасию!
Я посмотрела на Таню, она лицом изобразила известный интернет – мэм: «Не плохо!».
А я начала рефлексировать, смелости я набралась, я как отец отреагирует на мою такую смелость? Ай, ладно, разберемся.
Наконец нас отпустили за кулисы готовиться к конкурсу талантов.
– Ну, ты зажгла, Винокурова, – разулыбалась Танька, пойдем, послушаем, сколько баллов нам за эти речи поставят.
Я ожидала, что жюри единогласно поставят мне двойки, но я была несказанно удивлена, когда все судьи поставили мне пятерки.
– О, как велик авторитет Дмитрия Николаевича, – засмеялась подруга, я только рукой махнула.
– Так что ты приготовила на конкурс талантов? – вторично спросила я ее, после очередного этапа.
До сегодняшнего дня она собиралась декламировать отрывок из поэмы «Демон» Лермонтова.
– Сейчас ты все узнаешь, – весело ответила она, – кстати, судьба мне благоволит, угадай, кто сидит в зале?
Я пожала плечами.
– Римма Амировна собственной персоной, – довольно возвестила Таня.
– А что она здесь делает? – удивилась я.
– Наверно пришла Рамазана охранять от моих посягательств, – ухмыльнулась подруга, – сидит с этой, как ее…с Залиной.
– И что? Ты решила, наконец, извиниться?
– Лучше! Короче, подожди чуток и все узнаешь.
Я с подозрением покосилась на Таню и отвлеклась на подкатываемый к кулисам рояль для моего выступления.
Как я уже говорила, родители мечтали видеть меня девочкой – девочкой, поэтому в моем детстве было все как надо: художественная гимнастика, языки, музыкальная школа по классу фортепиано. Я всегда отличалась упорством и трудолюбием, но отнюдь не талантом. То же можно было сказать о моих вокальных данных.
– Ваш голос, Аленушка, я бы назвала мелодичным, но сольная карьера – это не про Вас, – сказала мне преподаватель по вокалу, ставя оценку просто так, не желая тратить время на меня.
Вообще, я была достаточно послушным ребенком, но иногда у меня случались праздники непослушания. Как сегодня, например. Так, на выпускном экзамене в музыкальной школе я, вместо положенного Листа, исполнила «Группу крови» Цоя, переложив ее на фортепиано и спев своим негромким юным голосом. Получилось лирично. В ответ прозвучало молчание. Думаю, от двойки меня спасло только то, что директор был фанатом Цоя.
Я решила повторить этот номер, хотя мама настаивала на Шопене.
Ведущий объявил Татьяну и онаперекрестилась, чем не мало меня удивила.
– Ну, помоги Господи! – сказала Татьяна и вышла на сцену.
– Я должна была декламировать великого Лермонтова, но сегодня такой день и я решила рассказать вам о другом своем таланте. Он открылся совсем недавно, и я пока не мастер, но то, что я делаю, я делаю с любовью, – Таня вытащила руки из-за спины и показала крошечные вязаные детские пинетки, – Я скоро стану мамой. И у моего ребенка самый лучший на свете отец, которого я очень-очень люблю. И это мой самый главный талант – любить! Поэтому не судите строго за качество вязки, мамой я буду гораздо лучше, обещаю!
Раздались бурные аплодисменты, а я усмехнулась и покачала головой. Сцена потеряла великую актрису. Таня на протяжении всей речи не переводила взгляда, и я уверена, что смотрела она на Рамазана.
– Ну как? – спросила Таня за сценой.
– Таня, это цирк, – покачала я головой.
– Да? А мне показалось эффектно.
– Эффектно и в твоем стиле.
Объявили меня, и я пошла на сцену.
Я редко играла в последнее время, но сегодня я сама получила удовольствие. Кто-то даже крикнул «Браво!», подозреваю, что Самойлов. Я улыбнулась залу и ушла. Пошла переодеться для финального конкурса. Тани не было в гримерке и это меня немного удивило. Я выглянула в коридор, он был пуст. Переодевшись, я вернулась за кулисы, разыскивая подругу.
– Ты Таню не видела? – спросила я Иру, которая работала с ней в пресс-службе.
– В туалет вроде пошла, – пожала она плечами.
Нас созвали для финального выхода, но я по-прежнему не видела Таню. Неужели Рамазан уже прискакал к ней? Ну да ладно, взрослая девочка, не потеряется.
И все же, когда она не вышла на финал, я несколько забеспокоилась, ведущий, так и вовсе не понял, куда делась явная фаворитка конкурса. Я пригляделась к жюри, Рамазан сидел на месте. Странно.
Мы заняли места на сцене, и готовились услышать какие мы тут все красавицы, когда дверь в зрительный зал с грохотом раскрылась и истеричный женский голос закричал:
– Скорее! Врача! Срочно! Помогите! Там, там!
Я не могу объяснить, почему у меня в этот момент сжалось сердце, и я рванула с места. Кричала Кристина, у нее была истерика.
– Быстрее! Там, там! В туалете! – она рыдала, – Боже, она убила ее, она ее убила!
Я скинула туфли и неслась изо всех сил, предчувствуя беду.
Открыв дверь в туалет, я на секунду обмерла. На полу сидела Залина в крови, а у ее ног лежала Таня в луже собственной крови.
– Помогите, помогите! – плакала девушка, – она еще жива, помогите!
Толпа уже добежала, начальство протиснулось вперед.
– Что случилось?! Что тут случилось?! – тряхнула я Залину за плечи, пытаясь привести ее в чувство.
– Я, я не знаю, я вошла, она тут лежит, я закричала, кто-то прибежал, какая-то девушка, закричала, убежала, я, я же медик, я хотела помочь, но я не могу, я не могу, – снова зашлась в плаче девушка.
Рамазан опустился на колени рядом с ними, не зная, как лучше взять Таню на руки.
– Не трогай, – схватила я его за руки, – ничего не трогай.
– Ей нужна помощь, – заорал он на меня.
– Врач сейчас приедет, все будет хорошо, нужно всех увести отсюда, – сообразила я, – товарищ генерал, скомандуйте всем вон!
Конечно, в первую минуту все растерялись. От моего вопля стоящий рядом генерал Ненашев будто очнулся и начал раздавать команды.
– Рамазан, выведи Залину, но не увози, – сказала я мужчине.
Но он будто не слышал.
– Очнись, Рамазан, уведи Залину!
– А Таня?!
– Врач уже едет.
Он поднялся, и я увидела нож, который лежал за его спиной. Аккуратно взяла платьем, положила на бумажное полотенце для рук.
Минуты длились вечно до приезда скорой, я очень боялась, что они не успеют.
Скорая и следственная бригада приехали одновременно. Таню увезли.
Как так? Как в здании под крышу забитом ментами, могло произойти убийство?! Она жива, поправила я саму себя, она обязательно выживет, она справится, давила я в себе начинающуюся истерику.
– Я могу поехать с ней? – спросил Рамазан.
– Думаю, да. Но тебя скоро вызовут.
Он кивнул и пошел следом за носилками. Я посмотрела в сторону, судя по всему, Римма Амировна, гладила по голове рыдающую Залину, но взглядом следила за сыном.
Я все-таки не справилась с эмоциями. Как из-под земли возник Самойлов и прижал меня к себе.
– А если она погибнет?! Она же ждет ребенка, как так?! Как так?! – плакала я в его грудь.
– Тише, тише, пойдем, пойдем, я отвезу тебя домой, – успокаивал он меня.
– Нет, надо остаться, надо помочь ребятам, – вытирала я глаза, – надо всех опросить, надо начать с Залины…
– Алена, – тряхнул он меня за плечи, – тут есть,кому работать, тебе надо прийти в себя.
– Он прав, Ален, – сказал мой коллега Паша Овсянников, который, оказывается, стоял рядом, – тебе нужно успокоиться. Ребята уже работают.
– Я не уйду, – упрямо повторила я, – она моя подруга, как вы не понимаете!
– Кристина! – подошла я к организаторше, нагло перебивая неизвестного мне опера, – расскажите еще раз, что вы видели.
– Я шла в туалет, когда услышала крик, я подбежала, открыла дверь и увидела, как та девушка, – она показала на Залину, – вытаскивает нож из Татьяны. О, Боже, она ее убила!
Залину уже уводили, Кристину тоже попросили проехать.
– Девушка, – дернули меня за руку.
Я обернулась, передо мной стояла Римма Амировна.
– Девушка, я не знаю, как Вас зовут, я не запомнила, но я так поняла, что Вы знакомы с моим сыном и Таней…Залина не могла, она хорошая девочка, она не могла! Она врач будущий! Поговорите, чтоб ее отпустили, я так поняла у Вас папа генерал, он же может, она же девушка невинная, как ее в тюрьму, не губите девочку!
– Римма Амировна, успокойтесь! – одернула я женщину, – Во-первых, ее не в тюрьму, а на допрос, во-вторых, откуда такая уверенность, что она не могла?
– Да она рыбу разделать брезгует, куда ей людей резать! – вспылила женщина.
– Вы же только что утверждали, что она хорошая девочка?
Римма постаралась взять себя в руки и продолжила спокойнее.
– Как Вас зовут?
– Алена.
– Очень приятно, – механически кивнула женщина, – Она совсем девчонка еще, духу не хватит на такое. Да и вообще, она действительно очень славная девочка, котят любит. Зачем же ей Таню убивать? Не могла она, не могла. Да и откуда у нее нож?
Что-то кольнуло меня на слове нож.
– Не уходите никуда, я сейчас.
Я кинулась в туалет, там работали криминалисты.
– Ребята, где нож? – с порога спросила я.
– Вон он, а вы кто, мадемуазель? – почесал нос эксперт.
– Капитан Винокурова, оперуполномоченный отдела…, – отрапортовала я, не оглядываясь, рассматривая нож.
Полезла в карман и чертыхнулась, поняв, что у меня ни карманов, ни телефона.
– Ну, так и чешите в свой отдел, капитан, не мешайте работать.
В дверях маячил Овсянников.
– Дай телефон, – рванула я к нему.
Он протянул его мне, и я метнулась фотографировать нож.
– Девушка, я, что, не ясно выразился? – повысил голос эксперт.
– Не пыли, – урезонил его Пашка, – ее подругу порезали, а Винокурова хороший опер, она в твою работу не полезет.
– Ну, так забирай своего хорошего опера по – добру, по – здорову.
Но я уже понеслась обратно в фойе, где меня ждала Римма.
– Римма Амировна, Вы одобряли этот брак? – налетела я на нее.
– А при чем здесь это? – удивилась женщина.
– Так одобряли или нет?
– Конечно, одобряла, Залина прекрасная девушка, в отличие от… – заносчиво ответила она мне.
– В отличие от кого? От Тани? А вы не услышали, что Таня носит вашего внука? Или внучку, не суть важно. Это для Вас ничего не значит? Да, Таня сглупила тогда с Вами, она несдержанна и остра на язык, но она очень хороший человек и сына Вашего любит, уж поверьте! А сейчас Таня на волосок от смерти и Ваш внук или внучка тоже, а Вы пытаетесь обелить одну девушку за счет другой! – не удержала я гнев.
– А, что мне делать прикажите?! Ты думаешь, что я все еще злюсь за ту ее выходку? Я взрослая женщина, еще не хватало на детей обижаться! Если бы я знала, что она беременна, все было бы по-другому! У тебя дети есть? Ты знаешь, как за них сердце болит? Ты Рамазана видела? Он сам ни жив, ни мертв! А Залина, та вообще почти в обмороке! Он на четырнадцать лет ее старше! На четырнадцать! Ты, что, думаешь, мы там еще в каменном веке живем и нам плевать на счастье своих детей? Да он старик рядом с ней! Она совсем ребенок еще, ей в куклы играть, а не замуж выходить! Но все обоюдно, и я молчала! А, что теперь делать? Я сейчас за эту девочку отвечаю, я! Считай, что дочка. Куда мне бежать, за кем?! За ней, за сыном, в больницу к матери моего внука?! Ты думаешь, я прощу себе, если она погибнет? Ты, что, думаешь, я не вижу, что он ее любит? А ты мне тут нотации читаешь!
– Так, дамы, брейк, – подошел Вадик, – Вы, я так понял, хотите помочь этой девочке…как ее?
– Залине, – автоматически подсказала я.
– Угу, – кивнул он, – так вот, лучшее, что Вы сейчас можете сделать, это срочно найти адвоката, у девочки серьезные проблемы. На 48 часов ее задержат точно, все основания для этого есть.
Женщина побелела и схватилась за сердце.
– Залина вышла из зала с сумкой? – спросила я.
Римма Амировна перевела пустой взгляд на свою руку, крепко сжимающую две сумки.
– Которая ее?
– Вот эта, – показала она кивком на маленькую замшевую сумку с бантиком и логотипом дорого бренда.
– Можно?
Я повертела сумку в руках, прикидывая.
– Я постараюсь что-нибудь сделать, – сказала я и отошла.
Вадик догнал меня и остановил.
– Куда ты понеслась?
– Поехали, куда ее повезли? Надо с ней поговорить, это не она! – рвалась я в бой.
Я уже собиралась выйти на улицу, когда рев Вадика заставил меня подпрыгнуть.
– Капитан Винокурова, отставить!
