Анна Сергеевна Кубанцева
Алена Винокурова
Глава 10
В понедельник на планерке у Зиночки, Кожемятова, как обычно оставили напоследок.
– Значит, вот что, дети мои. Мне сегодня начальство звонило и весьма недвусмысленно дали понять, что ждут результатов как можно быстрее. Им в Москву докладывать.
Мы выложили свои соображения.
– Копайте, копайте усерднее.
Мы вернулись в кабинет и задумчиво уставились друг на друга.
– Ну, что, дети мои, – подражая начальнику, спросил Паша, – где копать-то будем?
– По информаторам, – пожала я плечами.
– Винокурова, обожаю твой свежий взгляд на вещи. По каким, не подскажешь?
– По эскортницам. При них часто интересные вещи говорят, считая, что они полные дуры.
– О, как. А у тебя и в этих кругах есть информаторы?
Я кивнула.
Мужчинам не понять, что иногда, уступая единственный экземпляр брендового платья, приобретаешь очень надежный источник.
Я набрала номер.
– Ларис, привет. Давай-ка кофейку попьем.
Лариса была очень яркой и очень эффектной девушкой. И далеко не дурой. Проституткой в широком смысле слова она не была, она была содержанкой. Еще в институте решила, что знания славянской мифологии кушать сытно не помогут, а вот третий размер и узкая талия – да. Была она родом из небольшого поселка, поэтому первые заработанные деньги начала тратить на учителя по этикету. В итоге получила диплом учителя истории и, когда ей позволяли открыть рот, могла подчеркнуть статус своего мужчины светской беседой благовоспитанной леди.
– Ну, что, милая, наверно по Ванечкину душу, царствие ему небесное, пришла? – в лоб спросила она, после приветствия.
– Конечно.
– Ну, ты же знаешь, что я со своим уже год тусуюсь, поэтому в оперативных данных не помогу, – развела она руками, широко улыбаясь.
– Да оперативных данных и не потребуется. Знаешь, что узнать надо – может он где-то обмолвился, что угрожал кто-то, может, кому говорил, что деньги большие нужны на то или на это, может, кому в грехах каких каялся, ну вот такие вещи.
– Что, совсем глухо? – усмехнулась Лара.
– Совсем, – вздохнула я.
– Ну, чем смогу, помогу, конечно.
– Что вообще интересного в ваших кругах?
– А что интересного, смерть Вани все перевернула. Все ж сразу кинулись активы скупать, а держатель контрольного пакета акций, ты же знаешь, да, что он его продал? – и после моего кивка, продолжила, – Так вот, Мой говорил, что он общается только через своего представителя, оставаясь в тени. Какая-то таинственная история. Кстати, многие считают, что его, Ваню в смысле, фейсы крышевали, а потом ветер переменился и все, убрали.
Я вздохнула, вместо ответа. Да и что я могла ей сказать, если, по большому счету, так оно и было.
– Лар, а какие вообще слухи ходят, кто его?
– Самая популярная версия та, которую я сейчас тебе озвучила. Хотя знаешь, помнишь, год назад дочка Рудакова в окно вышла?
Я кивнула. Рудаков был известным предпринимателем, а дочка классической золотой девочкой, неприятностей отцу доставила очень много. Подсела на наркоту, отец определил ее в хорошую клинику, где она и вышла погулять через окно третьего этажа. Девушка выжила, правда находилась в инвалидном кресле.
– Так вот, недавно были в одной компании, конечно, разговор зашел об Иване, и кто-то вспомнил, что Рудаков тогда ему угрожал пристрелить как собаку. Публично, причем, угрожал.
Я кивнула, поняв, о чем она.
– Твой-то тебе предложение сделает? – напоследок спросила я.
– Я на это очень рассчитываю, – серьезно кивнула Лариса.
Я позвонила Паше, рассказала про версию с Рудаковым, он ответил, что надо будет с ним пообщаться.
Рудаков увиливать от встречи не стал и назначил встречу в своем офисе завтра в два часа дня.
Я поехала вместе с Пашкой.
– Вчера Вы сказали, что хотели бы задать мне несколько вопросов об Иване Кожемятове, но я не очень понимаю, как я могу Вам помочь, – начал Рудаков, – общих дел у нас не было, дружбы мы не водили.
– Павел Олегович, есть свидетели, как Вы угрожали Кожемятову расправой, – ответил тезке Паша.
Рудаков усмехнулся.
– Ах, это. Ну, что скрывать, было. Вы же наверняка в курсе, что моя дочь…Совершила несколько опрометчивый поступок, находясь под воздействием наркотиков. Я поддался эмоциям, это был порыв.
– Но когда твоя любимая дочь пытается покончить с собой и остается в итоге инвалидом, и ты точно знаешь, кто в этом виноват… – многозначительно произнесла я.
Рудаков посмотрел на меня и усмехнулся, покачав головой.
– Алена Дмитриевна, я буду очень признателен, если то, о чем я сейчас расскажу, останется конфиденциальной информацией. Моя дочь принимала наркотики с 14 лет и то, что вытворяла под кайфом Света, простите, на голову не наденешь. Сколько денег я отдал вашим коллегам из ГИБДД, не сосчитаешь. Сколько раз я повышал жалование персоналу, чтобы они держали рот на замке, я со счету сбился. Поэтому, когда я упрятал ее в эту лечебницу, это было для меня…Ну, как передышкой, если хотите. Когда Света выпрыгнула в окно, я был в одном ресторане с Кожемятовым. И да, я прекрасно, как, впрочем, и вы, знаю, кто поставляет кокаин в наш город. Я отец, и чтобы не вытворяла моя дочь, она для меня самое дорогое на свете. Я был крайне зол и эмоционально нестабилен в тот момент. Заметил Кожемятова и сорвался. Кстати, Иван присылал своего адвоката с целью оплатить лечение. Я отверг его предложение. Конечно, бизнес Ивана принес горе в нашу семью, но никто мою дочь не принуждал употреблять, это был ее выбор. Поэтому заказать человека через год после событий, ну, это же итальянские страсти, это не обо мне.
– А как Ваша дочка чувствует себя сейчас?
– Благодарю, все хорошо. Она сейчас в Германии с матерью, завтра я вылетаю туда, ей предстоит операция. Прогноз дают благоприятный. И она больше не употребляет. Поэтому, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Задав еще несколько вопросов, мы попрощались и поехали обратно в отдел.
– Что скажешь? – спросил Паша.
– Это не он.
Пашка кивнул.
– Согласен, слишком рационален.
– Как-то у меня в голове все это не укладывается, – призналась я, – он поставляет в регион наркотики и тут же, как грехи замаливает. Может нам действительно посмертную психиатрическую экспертизу назначить?
Паша пожал плечами.
– А основание, Ален? Оснований нет. Но странно все, согласен. В конечном итоге окажется, что его какой-нибудь рогатый муж заказал, – проворчал коллега.
Глава 11
Лариса позвонила мне через пару дней.
– Здравствуй, милая, у меня для тебя есть новости. Новость первая: говорят, что в свободное время Ваня драл молодую жену своего зама.
– Вот как. А жена наверняка молодая и жадная?
– Разумеется. Горбенко год назад развелся со своей первой женой и женился на официантке. Какая пошлость, – заключила она.
Я поперхнулась смешком. Вот уж от кого не ожидаешь подобных рассуждений, так это от содержанки.
– Так, а Горбенко, конечно, ничего не знал?
– А вот не факт, милая. Мой сказал, что Горбенко настолько труслив и жаден, что мать родную продаст, если будет выгодно. Но при этом ужасно обидчив и злопамятен. Поэтому против Вани он бы не пошел, даже если б тот на его глазах его женушку жарил, но зло держал. Во всяком случае, Мой в этом уверен. И вторая новость. Ваня в последнее время активно интересовался бомжами. И одинокими в больницах.
– Зачем? – на автомате спросила я.
– Милая, этого я уже не знаю, – пропела она.
Попрощавшись, я в задумчивости уставилась в стену.
– Что там? – спросил Паша.
Я пересказала то, что поведала мне Лариса.
– Он решил и бомжей спасти? – поднял Дима брови.
Я пожала плечами.
– Концерном теперь руководит Горбенко?
– Да. То есть, смерть Кожемятова ему была все-таки выгодна.
– Но он не ожидал, что Иван продаст свои акции.
– Будет очень забавно, если ты окажешься прав, и вместо всяких сложных схем, это окажется обычная ревность, – сказала я Паше, – кстати, а кто-нибудь искал, на каком принтере была отпечатана та бумага то ли с угрозой, то ли с названием фильма?
– Да, у меня где-то записано, – Дима порылся в бумагах, – вот.
Паша набрал секретаря Кожемятова и попросил скинуть перечень принтеров, установленных у руководства и их секретарей.
– Да ну, не может быть, чтобы было все так просто, – махнула я рукой.
Однако я ошиблась. Когда секретарь прислала необходимый перечень, оказалось, что нужная нам модель стояла в приемной Кожемятова и непосредственно в кабинете Горбенко.
– Когда, говоришь, он на своей официантке женился? – задумчиво спросил Паша.
– Надо уточнить.
Он кивнул и позвонил опять секретарю Ивана. Старая истина, что секретаршам известно все, сработала и в этот раз, и у нас была не только точная дата свадьбы Николая Михайловича Горбенко и юной Натальи, но и приблизительная дата начала романа оной с шефом мужа.
– Лето, – хмыкнул Пашка, – я знаю, что вы сделали прошлым летом.
– Паш, я не верю, – покачала я головой, – его описывают как крайне трусливого и мелкого человечка.
– Так и что тебя смущает? Как раз все сходится: обычный мужик набил бы другу морду, а этот затаил зло и планомерно готовился. А тут такой удобный случай представился. И никто бы и не подумал на него.
– Но он же знал, что его не посадят, а пристрелят?
– Может, подумал, что тот откупился?
– Хорошо, а исполнители? Где он взял исполнителей?
– Наверняка в службе безопасности концерна. Кто-то из новеньких.
Он снял трубку.
– Светочка, снова я, простите, что я Вас сегодня задергал. А вот еще такая просьба будет, – третий раз позвонил Овсянников секретарю, – а можно узнать в отделе кадров, кого принимали в последние несколько месяцев в службу безопасности? Да, да, конечно, буду ждать.
Я посмотрела на свой телефон, пришло сообщение от Ирины с предложением встретиться вечером, я ответила согласием.
Секретарь Кожемятова Светлана позвонила уже под конец рабочего дня.
– Я сбросила Вам на электронную почту список новеньких, которых Вы просили, – говорила она Паше, – но я думаю, что Вам будут интересны всего двое. Это Платонов и Сикуров. На работу были приняты три недели назад, но их никто не видел.
– Это как? – в недоумении спросил Паша.
– А вот так. Документы принесла в кадры Вера, секретарь Горбенко, сказала: ее шеф дал, велел оформить. Девочки оформили. На работе их никто не видел.
– А это не вызвало удивления?
– Ну, как Вам сказать…Телохранители и охрана домашняя тоже оформлены в концерне, в офисе их не бывает, но, обычно, оформляться все же сами приходят. Но все документы были на месте, не пришли, значит, не пришли, – прокомментировала девушка.
– Спасибо Вам огромное, Светочка, и последняя просьба, в личном деле должны же быть фото? Пришлете завтра? Спасибо! – попрощался Пашка.
– Ну, значит так, дети мои, возможно все гораздо проще, чем нам кажется, – передразнивая Шевцова, сказал Дима.
Я только пожала плечами.
С Ириной я встретилась в одной любимой мною кофейне. Мы вроде бы беззаботно болтали, но я заметила, что Ирина периодически оглядывается, как испуганный зверек.
– Ладно, Ир, выкладывай, что на этот раз? – резко перебила я ее.
Ирина осеклась, покраснела и начала разглядывать стол.
– Ален, ты не подумай, я правда тебя позвала просто так, – неубедительно соврала она.
– Хорошо, но ты хотела поговорить? – предположила я.
Ирина кивнула.
– Я слушаю, давай.
– Ален, я знаю, что ты подумаешь, что у меня крыша поехала, но у меня чувство, что за мной следят, – выпалила она.
Честно говоря, я так и подумала. Про крышу.
– С чего ты так решила?
– Я не знаю, как объяснить. Это на уровне чувства. Чувствую чей-то взгляд в затылок. Я часто поздно возвращаюсь, и, как будто, кто-то идет следом, обернусь – никого. Только тень иногда промелькнет…Ален, я сошла с ума?
Я подняла брови, показывая выражением лица, что сомневаюсь.
– Ирина, ты пережила травму и, в общем-то, вполне может быть, что тебе просто чудиться.
– Я понимаю. Но тень всегда одинаковая.
А вот тут я задумалась. Нервы нервами, но что-то мне подсказывало, что она не фантазирует.
– Давай-ка поподробнее.
– Что сказать, Ален. Ходишь в супермаркете и понимаешь, что кто-то тебя рассматривает, обернешься: люди и люди, никто на тебя не смотрит. Идешь домой и понимаешь, что кто-то следом идет. Обернешься, когда люди идут по своим делам, когда и вовсе никого, но такое чувство, что кто-то вот только что здесь стоял, мужчина в толстовке с капюшоном. Понимаешь? Пару раз я слышала шаги, но была уже возле подъезда и поспешила зайти и закрыть дверь.
– С чем ты это связываешь?
Она пожала плечами.
– Мне не с чем это связать. Работа у меня самая обычная, никаких странных договоров у нас не бывает, личная жизнь у меня…Сама знаешь…
– Кто-то из соседей ходит в толстовке с капюшоном?
– Может и ходит, я не видела. Ты пойми меня правильно, Ален, я ничего не прошу, мне просто страшно.
Мы еще посидели и стали собираться, я решила подвезти Алену.
Позвонил Вадик с вопросом, что я делаю. Я ответила, и мы договорились встретиться у дома Ирины.
Уже стемнело, и я решила проверить слова Ирины. Высадив ее за полквартала от дома, я проехала вперед, чтобы видеть ее путь к подъезду дома. Ирина шла спокойно, не торопясь, улица была пуста, и я уже решила, что ей действительно мерещиться, когда заметила, что тем же курсом движется мужская фигура в толстовке с капюшоном. Я вышла из машины и пошла ему навстречу, прошла мимо удивленной Ирины, она обернулась на меня, а мужчина резко свернул в палисадник возле дома.
– Стоять, полиция! – крикнула я, не придумав ничего умнее, и кинулась за ним.
Знала бы, что предстоит бегать, надела бы обувь поудобней. Миновав палисадник, я услышала шум и знакомый голос, который крикнул такую же гениальную фразу. Обычно я издеваюсь над коллегами, которые любят этот боевой клич, что они в этот момент, наверное, считают себя Гарри Поттером, который кричит: «Ecspecto patronum!». Но сейчас я сама была на их месте. Добежав до угла дома, я увидела отряхивающегося и матерящегося Вадика.
– Тормози, не догонишь, – сказал он мне, – резвый, гад. Он меня на болевой кинул, прикинь.
К нам подбежала Ирина с перепуганным лицом.
– Что? – спросила она.
– Ну, одно могу сказать точно, с ума ты не сошла, – обрадовала я ее.
Глава 12
– Нет, Винокурова, нет! И думать забудь! – увещевал меня начальник, – никакой наружки!
– Ну, Аркадий Зиновьевич!
– Все, Винокурова, разговор окончен. Совсем с ума сошла, на каком основании? Она подозреваемая?
– Нет, но…
– Она важный свидетель? – перебил меня Зиночка.
– Нет, товарищ полковник.
– Тогда на каком основании?
Я только вздохнула.
– Все, иди. Иди, – повторил Шевцов.
Я вернулась к себе, тихо ворча под нос:
– На каком основании, на каком основании. На основании моей чуйки.
– Что, не повелся? – сочувственно спросил Дима.
Я покачала головой.
– Ну, вот скажи, кому она понадобилась? Ведь за ней действительно следят!
– Ален, ты совсем свихнулась с этой Изотовой. Ну, хорошо, за ней следят. Дальше что? Ей угрожают? На нее напали? Что случилось, что ты так переполошилась? – выговаривал мне Паша, и, не дождавшись моего ответа, продолжил, – Не случилось ничего. Поэтому тема Изотовой закрыта. Хочешь за ней следить – в личное время сколько угодно. А сейчас иди сюда, Светлана прислала фото.
Я встала у него за спиной, скрестив руки на груди. Паша открыл фото, и я с некоторым удивлением уставилась на лица, уведенные мной на том злополучном для Кожемятова праздника.
– Они?
– Они, – кивнула я.
– Ну, вот и все, ребята, – то ли нам, то ли фотографиям, сказал Паша и отправился к Шевцову.
Платонов Роман Игоревич и Сикуров Тимур Валентинович были уроженцами нашего города, одногодки, оба из неблагополучных семей, в прошлом оба спортсмены юниоры, начинали в той же спортивной школе, что и Кожемятов в свое время. Впрочем, в этом факте не было ничего удивительного, так как она была самой сильной в городе. Дружили с детства, даже служили в одной части в так называемой горячей точке. После окончания срочной службы, остались служить по контракту и уже по его окончанию, оба вернулись в родной город. И вот дальше они с радаров исчезают. То есть, периодически их кто-то где-то встречал, но ни по месту регистрации, ни, как уже было известно, по последнему месту работы, никто их не видел. Да и те, кто встречал их случайно, разнились в показаниях. Одни говорили, что встречали неразлучную парочку в хороших костюмах, выходящих из дорогого автомобиля, другие упоминали, что ребята опустились, запили и сейчас бомжуют на вокзале. Совершенно противоречивые показания, я бы сказала.
После нескольких дней поисков, оба были объявлены в федеральный розыск.
– Пора Горбенко вызывать, – вздохнул Шевцов на планерке, выслушав нас, – только явится с адвокатом и рта не раскроет без его подсказки. Пригласите его для уточнения обстоятельств, чтобы ничего не заподозрил. Может чем и выдаст себя. Если мы до конца недели не закроем дело, то поедем всей компанией регулировать движение…Сами знаете куда…
В суете последних дней я совсем забыла об Ирине, поэтому по дороге домой, решила ей позвонить.
Ирина ответила бодрым, я бы даже сказала счастливым, голосом.
– Как необычно ты звучишь, – хмыкнула я, – надеюсь, все нормально?
– Да, Ален, все хорошо. Все очень, очень хорошо!
– Даже так? Ну, я рада за тебя. Как твоя тень, ты его еще видела?
Ирина замолчала и мне это не понравилось.
– Нет, вы его спугнули, – и, помолчав, добавила, – Ален, я так тебе благодарна за все. Я обязательно тебе все расскажу, но не сейчас. Я сейчас не могу говорить, но мы скоро увидимся, хорошо?
– Хорошо, хоть скажу тебе честно: не люблю я такие загадки. Ну, главное, что у тебя все хорошо…, – я помедлила: стоит ли говорить и решила, что стоит, – Ир, убийц Вани нашли. Я имею в виду исполнителей.
В трубке стояла тишина. Наконец она ответила.
– Это больше не важно, Ален.
Сказать, что я удивилась, значит, ничего не сказать.
– У тебя кто-то появился?
И снова пауза перед ответом.
– Да…Я познакомлю вас.
– Ну, это на твое усмотрение. Ладно, давай, пока.
Неужели мы, женщины, настолько переменчивы? Еще неделю назад, она чуть ли не в монахини собиралась, оплакивая потерю возлюбленного, а сегодня говорит, что не важно, что нашли его убийц, потому что у нее кто-то появился. Разве это не предательство? Да, судьба у тебя, Иван Кожемятов, незавидная, даже после смерти тебя продолжают предавать.
Вечером я решилась нарушить неписанный служебный этикет и задать отцу вопрос, не особо рассчитывая получить ответ.
– Пап, а почему Кожемятова решили убить, а не посадить?
Отец посмотрел на меня исподлобья долгим взглядом и хранил молчание. Я особо не рассчитывала на ответ, задавая вопрос, но все же несколько расстроилась.
– Он решил податься в политику, – наконец ответил отец, – и составил бы серьезную конкуренцию некоторым ключевым фигурам.
– Так почему не посадить и дело с концом?
– Детка, ты представляешь, сколько народу он потянул бы за собой? Включая высшие эшелоны власти? Поэтому гораздо проще устранить субъект физически. Кстати, раз уж зашел разговор, что у вас там по этому делу?
Я рассказала, отец покивал.
– Шевцов прав, ничего на Горбенко у вас нет и, если он придет с адвокатом, тот ему рта раскрыть не позволит. Юлите, хитрите.
– Есть, товарищ генерал, а то вы нас к нанайцам, мы в курсе.
– Не всех. Тебя замуж и в декрет. Пожизненный, – погрозил мне пальцем отец.
Глава 13
Следующий день не принес ничего интересного, уже вечером Шевцов позвонил Горбенко и пригласил в отдел для «уточнения деталей». Он ответил, что уже уехал на дачу и приедет завтра. На том и разошлись.
А ночью меня разбудил звонок Паши.
– Подъем, спящая красавица. У нас тут дела интересные творятся.
– Что? – буркнула я, не желая открывать глаза.
– Пожар на даче Горбенко. А в подвале два обгоревших трупа.
– О, как, – я мгновенно проснулась, – куда ехать?
Пашка объяснил, и я начала торопливо собираться.
– Куда ты? – испуганно спросила мама, когда я уже обувалась.
Следом вышел отец.
– На даче Горбенко пожар был и в подвале два обгорелых трупа.
– О, Господи! – простонала мама, папа же только кивнул.
Когда я добралась на дачу Горбенко, там уже были все наши.
К Шевцову подошел криминалист и что-то сказал ему на ухо, тот кивком головы позвал Пашу, и они втроем вышли из комнаты.
Горбенко выглядел перепуганным.
– Значит, Вы утверждаете, что не имеете ни малейшего представления, чьи это тела в подвале? – видно не в первый раз спрашивал следователь.
– Утверждаю, – раздраженно отвечал Николай Михайлович.
Проскуряков неспешно заполнял бумаги.
В комнату вернулся Паша.
– Скажите, Николай Михайлович, Вы имеете какое-то оружие в доме?
– Да, охотничий дробовик, а что?
– Кто имеет к нему доступ?
– Никто, только я. А в чем, собственно, дело?
– Пока ни в чем. А где он хранится?
– В сейфе, разумеется. Я знаю законы, – высокомерно ответил Горбенко.
– Сейф заперт?
– Естественно!
– А ключи у кого хранятся?
– У меня.
– И только?
– И только.
– Что ж, в таком случае, пойдемте, покажите.
Горбенко неохотно поднялся и пошел в кабинет.
– В чем дело? – шепнула я Пашке.
– У трупов огнестрел в голову. Криминалист пока не утверждает, но говорит, что похоже на дробовик. А пострадали тела так, что опознать их невозможно. Улавливаешь? – также шепотом рассказал мне Пашка.
– Ты думаешь это наши хлопцы?
– Уверен, – кивнул он.
Мы вошли в кабинет. Горбенко растерянно моргал, криминалист обследовал дробовик, по его лицу, я без объяснений поняла, что из оружия недавно стреляли.
– Николай Михайлович, Вы проедете с нами.
Я поехала домой, на допрос меня все равно не возьмут.
За завтраком отец спросил подробности, я рассказала.
Он хмыкнул.
– Ты гляди, как все ладненько стало. Не хватает только вишенки на этом торте.
И как в воду глядел. Позвонила Светлана, секретарь Ивана Кожемятова, и, рыдая, сообщила, что нашла у себя в столе флешку с посланием шефа.
На вопрос почему раньше не нашла, ответила, что и не искала, просто по давно заведенной привычке, раз в месяц наводила порядок в ящиках стола.
На флешке оказалась видеозапись, сделанная Кожемятовым. Глядя в камеру, он рассказывал, что чувствует угрозу своей жизни и, что за ним следят.
«Если со мной что-нибудь случится, я прошу проверить причастность к этому моего заместителя Николая Михайловича Горбенко. Он ненавидит меня. Доверенные лица сообщили мне, что недавно он высказывался о моей скорой смерти».
Я посмотрела на Пашку.
– Что думаешь? – спросил он у меня и устало потер лицо руками.
– Паш, это смахивает на фильмы с телеканала Россия- 1.
Он кивнул.
– Согласен. Но они тоже где-то берут свои сюжеты.
– Что говорит Горбенко?
– Да что он говорит. Не знаю, не видел, не имею отношения, не убивал. Документы этих двоих, говорит, мне принес Кожемятов, типа не дошел до своего секретаря еще, займись ты. Но, правда, не сдержался и крикнул, что этой паскуде Кожемятову так и надо.
– Это на что он не сдержался?
– Ну, я развивал мысль о юной Натали и дорогом друге Ване.
– А зачем Горбенко поехал на дачу посреди недели один?
– Не признается.
– Но тебе не кажется странным палить собственную дачу?
– Может у него страховка выгодная.
Наш разговор прервал телефонный звонок. Паша ответил и присвистнул.
– Я же тебе говорил, что это наши хлопцы.
– Что, так быстро провели опознание? Ты же говорил, что их невозможно опознать, нужно ДНК устанавливать.
– Все верно, моя принцесса, но есть способы попроще. Камера наружного наблюдения на даче у Горбенко сняла момент его приезда, а через час после него, приехали два парня, вышли из машины, огляделись и даже посмотрели в камеру. И это были?
– Платонов и Сикуров?
– Конечно. Так что не отвертеться, голубчику.
Я только головой покачала.
– Что, Ален?
– Не знаю, – честно ответила я, – как-то все это… Какие-то Шекспировские страсти.
Паша пожал плечами.
– Чего только не бывает.
А дальше все начало выстраиваться не в пользу Горбенко. Баллистическая экспертиза показала, что предположительно Сикуров и Платонов были застрелены из дробовика Горбенко. Дактилоскопическая экспертиза показала, что пото-жировые следы на оружии принадлежат только одному человеку – Горбенко. Дольше всего ждали результатов экспертизы ДНК, но мы уже не сомневались, что тела будут принадлежать Роману Платонову и Тимуру Сикурову. Так оно и оказалось.
– Ни малейших сомнений, моя дорогая, – говорил мне Шниерсон, когда я приехала за бумагами, – если, конечно, Вы не ставите под сомнение мою профессиональную пригодность.
– Что Вы, Борис Натанович, какие сомнения, – улыбнулась я старику.
Уже взявшись за ручку двери, я обернулась к нему и зачем-то спросила:
– Странно, как бывает, да? Сначала жертва, потом его убийцы. Человек смертен, – философски заметила я, вспомнив слова врача Ивана.
– Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! – озорно подмигнув, процитировал классика старый судмедэксперт.
