Анна Поршнева
Заведение матушки Ним
Нечего сказать, быстро она умерла, предоставив Ассуру разбираться с последствиями. Он тут же послал вестников по кварталу Цветов, и матушка Ним отправила меня к нему вместе с десятком серебряных монет (потому что, когда кто-то умирает внезапно в квартале Цветов, без взятки это дело не уладить) и полным набором погребальных одежд, начиная от полотняной рубахи и заканчивая расшитым треугольниками оплечьем.
У Ассура уже суетились старухи, обмывая тело. Поскольку мне велено проследить, чтоб все было сделано, как следует, я встала у стены и принялась перебирать одежду Щипачихи, сваленную в углу. Обычные, не слишком чистые тряпки, неожиданно искусно сделанный пояс и багряный кисет, привязанный к нему. В кисете нюхательная смесь и какой-то продолговатый предмет. Обдув его от крошек, я обнаружила изящную полую золотую трубочку, покрытую филигранной чернью. Для чего была нужна эта странная трубочка? И тут меня осенило. Я подошла к столу, на котором лежит тощее тело Щипачихи и вгляделась ее худые, покрытые опавшими синими узлами вен ноги. Так и есть – на левой ступне не хватает мизинца.
И когда-то этот недостаток заменяла та самая золотая трубочка. Горло мне перехватил спазм, слезы было уже не удержать, и я вышлаиз комнаты, чтобы не позориться, рыдая над телом старой шлюхи. Над телом когда-то прекрасной и грозной в своей прелести Галатеи золотой мизинец.
И все-таки странно, что она умерла в один день с Правителем. Словно бы она поспешила за ним, чтобы не опоздать на суд, чтобы там, в загробном мире, предъявить тамошнему Правителю свою изуродованную ногу и свою изуродованную жизнь и добиться, наконец, правосудия!
Прочитать три раза
Вы помните ту моавитянку, которая послужила Астарте, родила четырех близнецов и поселилась в чудесном имении за Городом? Ну, ту самую, которая не ощущала запахов и выдержала месяц жизни в кожевенной слободе? Так вот на днях с ней случилась презабавная история. Надо сказать, что моавитянка эта, несмотря на свой ущербный нос, а может быть, именно из-за его ущербности, необычайно любит воскурять благовония. И вот на днях ей удалось добыть чрезвычайно редкий состав – "Евины волосы", с которым нужно быть очень осторожным.
А именно: требуется смешать состав с равным количеством елея, поджечь получившуюся смесь, трижды прочесть краткую молитву Акидис, покровительнице любви земной и грешной, и тут же гасить благовоние. Если все проделать, как должно, комната наполнится ароматом, подобным аромату медоносного луга в июне. Но если промедлить и оставить состав горящим еще хотя бы минуту, благоухание обратится в необычайную вонь, которую вывести чрезвычайно трудно.
И вот наша моавитянка смешала "Евины волосы" с елеем, и подожгла, и принялась читать молитву. Но – как она сама потом рассказывала – на нее внезапно напал странный столбняк. Только она произнесла в третий раз слова "И привлеки ко мне сердца тех, кто мил мне, и не дай моему сердцу склониться к тому, кто ко мне равнодушен" и собралась погасить огонь медным колпаком, как последняя строка молитвы словно замкнулась в кольцо, и сколько моавитянка не старалась, все кружилась и кружилась у нее в голове, все повторялась и повторялась. Бедная женщина стояла посреди комнаты и бессильно смотрела на блюдо, в котором догорал состав, источая – как она знала, но не могла почувствовать – чудовищное зловоние. И вдруг как будто кто-то хлопнул ее изо всех сил ладонями по ушам, и из носа выскочила пробка, она ощутила запахи. К несчастью, запахи те были отнюдь не приятными. С криком выбежала моавитянка из комнаты, и из дома и велела своим рабам немедленно растворить все окна и выносить из помещений мягкую рухлядь с тем, чтобы она окончательно не провоняла.
Семь дней проветривала моавитянка свой дом, прежде чем решилась войти в него снова. За это время воздух почти полностью очистился, и только ложе в ее комнате пахло так, словно на него сходил гулящий кот. Так что эту богатую постель пришлось выбросить, что и было сделано без жалоб и сожалений. Можно сказать, что моавитянка совсем дешево расплатилась за свое новообретное обоняние. Но кто знает, решится ли она однажды узнать, каков таков истинный дивный аромат "Евиных волос"?
Поругание сестер Маски
Две недели в квартале Цветов было тихо. Две недели девки бродили бесцельно по улицам в поисках клиентов. Две недели в заведениях было также безлюдно, как в день грозного Давана. А все из-за кого? Из-за бесшабашных сестер Маски, чтоб им в полной мере изведать милость их бесшабашного бога.
Впрочем, если вы живете не в Городе, вы вполне можете и не знать, что это за бог. Говорят, что в других местах славной страны Офир в него не очень-то и верят. Бог Маски – так мы его называем, потому что никому не ведомы ни его имя, ни его обличье. Это злой бог, бог-насмешник и разрушитель. Это бог случая. Поклоняются ему, в основном, игроки и купцы, путешествующие в дикие страны. Впрочем, не слышно, чтобы он помогал даже тем своим поклонникам, которые приносят ему богатые дары и возносят слезные молитвы.
Так вот, бесшабашному этому богу служат не менее бесшабашные жрицы. Вечно они придумывают новые каверзы и баламутят мирную жизнь Города.
Итак, две недели назад верховная жрица бога Маски в сопровождении четырнадцати сестер появилась на базаре в непотребном виде – с обнаженной грудью и выбритой налысо головой (причем, такой же вид имели и четырнадцать ее сестер) и объявила, что отныне все жрицы доброго бога Маски будут принимать любого желающего в свои объятья совершенно бесплатно.
Понятное дело, такая новость быстро распространилась по Городу, и обрадованные моряки, купцы, стражники и прочие клиенты бросились к воротам храма за удовлетворением тех желаний, с которыми прежде посещали квартал Цветов.
Девки приуныли. Ясное дело, сестры Маски не так умелы в делах любви, как мы, но нельзя недооценивать и жадность, а также прелесть новизны. Владельцы заведений рвали волосы и бороды и проклинали жестокого бога случая, и только мудрая матушка Ним говорила:
– Отдыхайте девки, пока можете, и не сетуйте на судьбу. Случай вверг нас в беду, случай же из нее и вызволит.
И правда: позавчера к пристани причалил огромный корабль, гребцы которого, здоровенные нубийские парни, немедленно с радостными криками вывалили на берег и, разгоряченные слухами, которые по морю разносятся так же быстро, как и по базару, рванули к храму бога Маски. А надо вам сказать, что нубийские матросы – парни горячие и никогда не спускают, если что идет не так, как им любо. Что уж там произошло в храме, никто точно не знает. Только вчера в полдень верховная жрица снова появилась на базаре в сопровождении четырнадцати своих сестер. Только теперь с головы до ног, скрывая даже лица, их фигуры окутывала черная густая сетка, вроде той, что надевают пасечники, когда вскрывают свои улья.
Высоким обиженным голосом она возвестила, что отныне сестры ведут исключительно добродетельный образ жизни, а в память о прежних грехах неделю будут они носить эти черные вуали, не снимая.
И шум и веселье вновь воцарились на улицах квартала Цветов.
Приключение, которого я избежала
После истории с прОклятым сном вельможи, которого я так удачно наградила наследником, по всему кварталу Цветов за мной закрепилась слава девки бесшабашной, и кто знает, может быть, даже малость не в себе. Именно поэтому, когда к пристани причалил корабль, изукрашенный веселыми картинками, с полногрудой женщиной, венчавшей нос, хозяин корабля, чернокудрый купец, в котором кто-то признавал уроженца Ассирии, кто-то – финикийца, а кто и сумрачного обитателя Аравийских пустынь, сразу же пришел ко мне и сообщил таинственным шепотом, что затеял великое дело, на котором все участники смогут стяжать себе состояние.
Накануне вечером я долго пировала с гостями, и была от того сонной, недоброй и недоверчивой.
– В чем же состоит это твое столь выгодное предложение? – капризно спросила я, шаря глазами по столам в поисках кувшина с водой.
– Всем известно, – начал чернобородый купец неизвестной народности, – как страдают в море путники, все, от простых матросов до знатных корабелов. Их мучит жажда, они плохо питаются, их постоянно мутит, сверх того, их беспрестанно страшат бури и иные грозные погибели, которыми полон океан. Так не будет ли милосердным и справедливым дать им хоть немного радости, когда они подвергаются стольким несчастьям? Вот я и задумал поселить на корабле двенадцать прелестниц и расхаживать с ними по морям, доставляя всяческие удовольствия командам встречных судов.
Что и сказать, задумка была неплоха. Но я отказалась. Во-первых, у меня гудело в голове и ноги подкашивались, и сама мысль провести несколько месяцев на неустойчивой палубе корабля, да еще и развлекая бог весть кого, вызывала у меня тошноту. Во-вторых, примерно в это же время я увлеклась одним волооким менялой, и вовсе не хотела лишаться хоть редких, но весьма приятных встреч с ним.
Чернобородый купец вздохнул и отступился от меня. Впрочем, вскоре он набрал своих двенадцать девок и исполнил задуманное. Да только случился с ним конфуз. Не прошло и двух месяцев плавания, как стало очевидно, что все до единой девки на его корабле в тягости. Причем несчастные громко сокрушались и клялись, что ведать не ведали о такой напасти, когда принимали его предложение. Более того, животы их раздувало с немыслимой быстротой, так что корабль едва-едва смог вернуться в Город и высадить брюхатых красавиц, как все они принялись рожать.
И вот – весь Город свидетель, что я не лгу! – вместо детей их чрева извергли какую-то пузырящуюся зелено-синюю массу, которая немедленно принялась обволакивать их ноги, словно заключая в непроницаемую капсулу. И вот уже через полчаса на берегу лежали двенадцать женщин с рыбьими блестящими хвостами. Женщины эти одновременно вскрикнули что-то высокими влекущими голосами, перевернулись на животы и очень ловко поползли к кромке моря. И не было никого, кто осмелился бы встать у них на пути, ибо всем было понятно, что тут не обошлось без великого Змея, покровителя мореплавателей. Так все двенадцать и скрылись в соленой пучине, а чернобородый купец принялся проклинать свою злую судьбу, потому что понимал он, что уже никогда ни одна девка не поднимется на борт его корабля.
А я осталась при своих ногах. Впрочем, не знаю, к счастью или не беду. Возможно, быть девой морской и служить Великому змею участь куда более приятная, чем жизнь в заведении матушки Ним, какой бы мудрой не была эта женщина.
Женщина на скале
В Городе происходит так много удивительных, поучительных, а часто и сверхъестественных событий, что, казалось бы, его обитатели давно должны были к ним привыкнуть. И в самом деле, редко что поражает горожан до такой степени, что воспоминание становится преданием, а предание – легендой. Но все-таки такое случается иногда.
Я ведь, кажется, еще не рассказывала вам о женщине на скале? Так вот. Это случилось давно. Так давно, что уже и имени этой женщины никто не помнит, а потому называют ее просто Матерью близнецов. Рассказывают, что одному купцу молодая жена подарила сразу двух наследников – мальчиков-близнецов, и тот на радостях украсил ее руки парными золотыми браслетами, покрытыми чернеными виноградными лозами. В детстве с этими мальчиками не происходило ничего, что бы ни случалось с другими мальчишками, а когда они выросли, отец решил передать им самую трудную и опасную часть своего дела – заморские поездки за товарами. Молодые шалопаи очень обрадовались, а их постаревшая уже мать огорчилась, ибо знала, какими несчастьями порой сопровождается жизнь мореплавателя. Когда близнецы отправились в свое первое путешествие, женщина встала на скале, что возвышается неподалеку от гавани, и, воздев руки, махала им в след, так что они, оглядываясь на Город, долго еще видели одинокую фигуру и блики солнца на ее браслетах.
Затем мать принялась ждать, между делом исчислила сроки, в которые сыновья должны были возвратиться, и пристрастилась подыматься каждое утро на скалу, выглядывая, не появятся ли очертания знакомого корабля. Так что, когда близнецы, возвращаясь, жадно озирали берега родины, на той же скале они увидели ту же фигуру и тут же опознали в ней свою мать. Так и повелось. Женщина провожала и встречала своих сыновей, и постепенно они стали считать ее чем-то вроде своего оберега, да и у других мореплавателей вошло в привычку искать, отплывая, фигуру на скале, приносящую удачу.
Время шло, женщина старела, и вот однажды сердечная болезнь сразила ее. Сыновья были как раз в отъезде, и она очень тосковала, боясь, что не увидит их. А когда наступило время их возвращения, она обманула служанку и сбежала из дома. С трудом взобралась она на скалу и стала ждать своих близнецов. Служанка ее, конечно, догадалась, куда ушла госпожа, и пришла к ней и стала ее уговаривать спуститься, но не преуспела и осталась с матерью близнецов, изредка подавая ей питьё и промокая пот с ее лица. И вот, далеко за полудень, женщина увидела знакомый корабль. Она в волнении подняла руки и стала махать ими, приветствуя сыновей, и те увидели свою мать, и сердца их успокоились. А когда корабль вошел в гавань, фигура на скале медленно осела на землю. Ее сердце тоже успокоилось. Успокоилось навсегда.
Но с тех пор – от многих моряков и купцов слышала я это и верю всей душой – фигура на скале продолжает встречать и провожать корабли, и зоркие глаза в солнечный день видят блики света, расходящиеся от золотых браслетов на ее воздетых руках.
Лилии долин
Один из постоянных посетителей, из тех, что привязываются к определенной девке и ждут, даже если она занята, как-то раз после любовных утех гладил пальцы на моей руке и тихим ласкающим голосом говорил:
– Как я люблю твои руки! Как не похожи они на широкие грубые ладони моей жены, вечно покрытые ссадинами, с мозолями на подушечках больших пальцев! Ты – словно лилия долин, которая не прядет и не ткет.
И я улыбнулась ему, а он стал целовать мне пальцы, увидев в улыбке моей одобрение. Я же улыбалась всего лишь своим мыслям. Правду сказать, редкая девка прядет или ткет. Но многие из нас в долгие жаркие дни, когда делать в заведении матушки Ним нечего, развлекают себя рукоделием. Кто-то расшивает полы платья египетским бисером. Кто-то плетет мягкие тапочки из полос воловьей кожи. Кто-то обновляет старую одежду, замачивая ее в отваре сосновых шишек. Была среди нас одна северянка с волосами светлыми и мягкими, точно кудели льна, которая любила добавлять во все блюда веточки розмарина и мяты, так ей даже посчастливилось через рукоделье переменить свою судьбу.
Как так? – спросите вы меня. А вот как. Рукоделье ее было несложным, но забавным – она вязала пояса из шерстяных нитей, отбеленных в горных потоках, или крашеных соком до темно-бордового цвета. Помню, как, бывало, сидела она у окна, и в ловких ее руках витой шнур быстро увеличивался в размерах, а красные узоры складывались в диковинные арабески. Пояса эти она дарила своим любимцам, и не было среди них ни одного одинакового.
Долго никто не обращал внимания, что там изобразили ее быстрые пальцы, пока однажды один из посетителей, смуглый и гладковыбритый моряк – а надо вам сказать, что мореходы – самые суеверные люди на свете – вглядевшись в подаренный пояс, не воскликнул: «Клянусь хранителем синего Нила, узоры эти напоминают Есейские острова, у побережья которых водятся перловицы! Не иначе, как это знак богов, и я буду не я, если завтра же не отплыву туда!»
Так он и поступил, и надо было приключиться тому, что в этом плавании его искусные ныряльщики добыли не одну, не три, не пять, а целых восемь превосходных крупных и круглых жемчужин, одна из которых к тому же была редкого черного цвета. Моряк этот продал жемчуг с большой выгодой и в тот же вечер явился в заведение матушки Ним, разбрасывая вокруг себя медную монету без счета. Он рассказал всем, кто был в ту пору в заведении, о дивном пророчестве, и с тех пор у северянки отбою не было от желающих получить пояс, сплетенный ее руками.
Чего только не видели в бордовых узорах одаряемые! И высокие волны, предвещавшие жестокую бурю, и острия стрел, сулившие победу в битве, и колосья пшеницы, обещавшие повышение цен на этот товар, и крыши домов, несомненно означавшие, что подряд на строительство правительственных амбаров достанется именно им…
Северянка разбогатела, выкупилась у матушки Ним (злые языки судачат, что в качестве выкупа она сплела очередной пояс, волнообразные завитушки на котором должны были принести хозяйке удачу на поприще любви), и – кто бы мог подумать – стала вольной жрицей Темного бога, который, как известно, покровительствует гадателям и ворожеям. Гонцы со всех сторон света, от великих царей и царей поплоше, приезжают в Город только, чтобы встретиться с ней, а величайшие мудрецы разгадывают значение узоров, вывязанных ее руками, которые, конечно, не так мягки и нежны, как мои.
