Анна Поршнева
Как стать хорошим государем
Случай двадцать девятый. Несвятые угодники
Указ Кощея
С 10 сентября 1782 (далее неразборчиво) года от моего рождения ввести в тридесятом царстве новую государственную награду – почетное звание "Несвятой угодник".
Присваивать звание челяди, дворцовым дьякам, прочим генералам и цирюльникам по достижении 500 лет безупречной службы.
Звание не может быть дано лицам, более двух раз привлеченным к дисциплинарной ответственности. Звание не может быть дано лицам, подвергавшимся наказанию в виде усечения языка, прилюдных плетей, клеймения и ссылки за пределы тридесятого царства, буде даже с тех пор прошло более пятисот лет, и оная особа была совершенно мною помилована. Звание не может быть дано коту Баюну ввиду того, что котам звания иметь неприлично и даже похабно.
Думал я, чтобы вместе со званием выдавать двести золотых рублевиков наградного, но решил, что и тридцати по такому случаю с вас будет довольно.
Государь тридесятого царства,
Наместник Лукоморья,
Также иногда именуемый Бессмертным
Я
Приписка кошачьим почерком на свободном месте пониже указа: "Ну, и не очень-то и хотелось!"
Случай тридцатый. О памяти и забвении
Однажды кот Баюн отвлекся на болтовню с русалкой и забыл свежесочиненную сказку. Ну, забыл и забыл. Что тут такого? Любой из нас сотни раз на дню забывает сотни мелочей и вещей уж всяко поважнее, чем какая-то сказка.
Но кот жутко огорчился. Весь день, все сумерки и половину ночи он бродил кругами по златой цепи и бормотал себе под нос обрывки всевозможных эпосов, сказаний, былин и частушек, пытаясь поймать ускользнувшую от него историю. Но история не ловилась. От огорчения у кота Баюна пропал аппетит, побледнели уши и повис прежде гордо задранный хвост. Через два дня у него стала выпадать шерсть. И так симметрично стала: выпадет шелковый волосок – и тут же серебряный, выпадет с левой стороны – и тут же с правой.
Кощей обеспокоился. Здоровье поданных – предмет заботы любого хорошего государя, тем более, здоровье слуги приближенного, преданного и доверенного. Пришлось применить мощнейшее зелье воспоминания. Отведав его (три капли растворить в стакане молока, выпить залпом) Баюн громогласно чихнул, почесал задней лапой левое брыльце и сказал отрешенно:
– А сказка-то – дрянь! Совсем негодящая сказка, – и больше никому ничего не поведал.
Недоброжелатели Кощея (особенно баба-яга) немедленно распространили сплетню, что вовсе не зелье воспоминания то было, а зелье безразличия. Что на самом деле кот Баюн сочинил меткую сатиру на властелина тридесятого, а все воспоследовавшее есть результат хитроумной интриги, подведенной бессмертным магом под простодушного сказителя.
Впрочем, это, конечно же, слухи, не имеющие под собой никакого основания.
Случай тридцать первый. Творческий кризис кота Баюна
– Что-то я все больше замечаю, что старые сказки уже не веселят публику, как прежде, – пожаловался кот Баюн русалкам, которые, собственно, и составляли большую часть его аудитории. Русалки – барышни сущеглупые, хоть и прелестные – во множестве историй, рассказываемых сторожем тридесятого, запутались уже давно и, правду сказать, вообще не отличали, когда заканчивалась одна байка и начиналась другая. Но, стремясь угодить Баюну, ласково ему улыбнулись и принялись согласно кивать головами.
– Не тот стал русский фольклор, – прокричал, что есть мочи, кот бабе-яге, которая, старательно соблюдая запрет Кощея, облетала дуб зеленый стороной, – да и не русский стал не тот, – продолжал орать неугомонный сказитель.
– Похоже у меня того, творческий кризис, – наконец подытожил кот, горестно уткнувшись мордой в длинную бороду дядьки Черномора.
– А выпить пробовал? – сочувственно спросил дядька, от всех печалей потчевавший своих богатырей старкой и зубровкой.
– Разве ж тут выпьешь! – горько посетовал кот. – Кажный ведь день ходит к дубу, – последовал неопределенный кивок куда-то в сторону от Лукоморья, – проверяет репертуар, вынюхивает. Лишнего золотого у него не допросишься! – дядька Черномор поспешил уйти, пока беседа не приняла совсем уж нежелательный характер.
– А выпить это идея! – раздался бодрый голос и Баюн с ужасом увидел, что в трех метрах от него стоит одетый в изящную итальянскую дубленку (из экозамши, уважаемые защитники природы, из экозамши), джинсы Труссарди и специально сделанные на заказ у одного старого тосканского мастера казаки, – ну, конечно, – сам Кощей!
– Эй, кто там, – щелкнул меж тем пальцами повелитель тридесятого и из воздуха материализовался опрятный отрок с тележкой на колесиках. На тележке стояла запотевшая бутылка с прозрачной, как слеза, жидкостью, пара изящных стопочек, целый осетр в косую сажень длиной, пластины паюсной икры на серебряном блюде и свежайшее масло в масленке мейсенского фарфора. Прочая ерунда, вроде селедочки с луком, груздочков соленых, моченых яблок и тирольских колбасок, тушеных в томате, упоминания, естественно, не заслуживает.
Кот облегченно вздохнул: Кощей был сегодня милостив и пропустил дерзкие слова мимо ушей.
– Мне бы валерьянки, – развязно бросил он отроку и потер левой задней лапой за ухом. Потом вспомнил подходящую случаю цитату (Баюн любил в своей речи щегольнуть цитатой) и добавил: – четыреста капель валерьянки.
Случай тридцать второй. Инвентаризация
Кот Баюн истребовал у Кощея двух сообразительных отроков, счеты с костяшками слоновой кости, целый лист гербовой бумаги, полдюжины перьев и чернила. Правитель тридесятого требуемое отпустил, но весьма заинтересовался и подослал шпионов.
Шпионы доносили странное: целыми днями кот шастал вокруг дуба, звенел цепью, шуршал листьями, потрескивал желудями и беспрестанно велел одному из отроков щелкать костяшками на счетах, а другому вести записи. Шпионы подглядели, что уже три четверти листа покрывали непонятные цифры. А пару дней назад Баюн стащил из казны медную мерку для денег и принялся ковыряться с этой меркой вокруг дуба.
Кощей крепился, сколько мог. Но наконец не выдержал и объявился у Лукоморья самолично.
– А что ты тут делаешь, друг мой? – спросил он кота ласково. – Дело пытаешь или от дела лытаешь?
Кот обиженно надул щеки.
– Ладно, ладно, не журись! Покажи-ка бумагу! – И бессмертный маг пробежал глазами написанное. – Так… Женских особей, снабженных хвостами рыбьей конструкции, – восемь… Чего? Что за б.?
– Баб, – смущенно отвечал кот.
– Ну, допустим. Хвостов, приложенных к женским особям, – восемь штук. Перламутровой чешуи, покрывающей хвост, соответственно, синей – 1234 шт., зеленой – 1456 шт., переливчатой – 2728 шт., серебряной особо драгоценной – 725 шт. Дуб зеленый – одно д. Ну, допустим, д. Корней у дуба зеленого толстых… хм.., среднего размера… Надо же! Тонких и особо тонких. А как ты их сосчитал?
– При помощи рентгена.
– Откуда ж ты его взял, скотина?
– Вашество, наверное, позабыли, что по изобретении сего полезного излучения самолично соизволили снабдить мой левый глаз особыми свойствами.
– Ах, да! – спохватился Кощей. – Так, что там еще у тебя, листьев на дубе, желудей на дубе, насекомых в коре дуба всех вместе и отдельно по биологическим видам… Златая цепь о звеньях числом… Гнездо воронье, вороны обеих полов, воронята… А это что? Песка, насколько глаз видно вокруг дуба… Почему пусто?
– Еще не домерял, – важно потрясая медной меркой заявил Баюн. – Сдается мне, не один миллион мерок.
– Так, – ласково резюмировал Кощей, – а сказки, стало быть, все это время не сказываются?
– Не до сказок, – отрезал гордо кот. – Я ведь сюда зачем поставлен?
– Зачем?
– Стеречь и беречь.
– Ну и?
– Ну и стеречь-то я могу беспрепятственно. А вот как беречь, если не знаешь, сколько его всего, стерегомого?
– Стерегомого?
– Ну, стерегуемого. Я, в конце концов, не филолог!
– Да, – вздохнул властитель тридесятого. – Ты не филолог. Ты бухгалтер, оказывается. – И кот отчего-то загордился пуще прежнего.
А инвентаризацию он недавно закончил, вот буквально на днях. Порывался, правда, вымерять и всю воду в заливе, но, за невозможностью отделить воды залива от вод моря, от идеи этой отказался. Результаты инвентаризации хранятся в царстве кощеевом под грифом "Секретно" за семью замками.
Случай тридцать
третий
. Разные способы употребления гарбуза
Было это не так, чтобы давно по меркам Кощея, но по сравнению с человеческой жизнью давненько. Бессмертный маг тогда путешествовал по русскому югу с целью настолько секретной, что и сейчас об этом говорить небезопасно.И вот остановился он в одной станице в хате у вдовы Настасьи. Вдова жила одна, держала себя чисто и строго, и глаза ее, опушенные длинными ресницами и осененные собольими бровями, никогда не поднимались выше дозволенного предела. Оттого, конечно, выглядела Настасья много старше своих двадцати шести лет. Жизнь как-то так распорядилась, что овдовела она рано и от брака не осталось ни приятных, ни неприятных воспоминаний, ни ребятенка.
Кощей, которого все на станице почитали за проезжего офицера и именовали "ваш бродие", поначалу не обращал на женщину никакого внимания. Кормила она сытно, убирала тщательно, постель заправляла по струночке, рубахи и портки стирала со старанием. А больше Кощею от нее ничего не надо было.
Но тут наступила та пора, когда из щедрой кубанской земли прет урожай со страшной силой, а вслед за тем начинают играть свадьбы. И, как не отнекивался хитрый маг, пришлось-таки ему посещать торжества, пить крепкую брагу и объедаться до невозможности. Правда танцевать он не танцевал, да его, по правде сказать, не очень-то и звали – что возьмешь со старика! Так вот, как-то на такой свадьбе бабы пристали к Настасье: спой да спой величальную. Та поначалу отнекивалась, прикрывая рот концом платка, а потом сдалась, встала во весь рост да и завела старинный переливчатый напев. Тут Кощей и вздрогнул: голос Настасьи наполнил сперва горницу, затем двор, а потом и весь мир, вытеснив из сердца властелина тридесятого все заботы и думы. А певица между тем подняла глаза, и все (а в первую очередь древний маг) увидели, какие они у нее – огромные, бездонные, сияющие.
В общем, Кощей влюбился. И повел осаду по всем правилам военной тактики и стратегии: дарил Настасье шелковые платки и шали, угощал печатными пряниками, говорил сладкие речи… Да только все впустую! Не люб он был Настасье. Да и как его полюбишь, посудите сами: он и стар, и лыс, и усов у него никаких нет и не предвидится, а что до подарков и разговоров – так это баловство одно.
Между тем местные казаки уже заприметили увлечение Кощей и, посмеиваясь, говорили ему:
– Ой, смотри, ваш бродие, угостит она тебя гарбузом, и отменным! – и, глядя на недоумевающего старика, поясняли, – Это значит, ваш бродие, полный отлуп она тебе даст!
Так и случилось. Однажды, полуулыбаясь, поднесла Настасья жильцу роскошную духмяную тыкву, которые на русском юге гарбузами называют. Кощей глянул и вдруг рассмеялся:
– А запеки-ка мне этого гарбуза с кашей, да с луком, да с маслицем. Славный ужин будет. – И добавил зардевшейся казачке: – Ведь гарбуз теперь мой, а со своим гарбузом я волен делать, что пожелаю!
Случай тридцать четвертый. Еще о вреде интернета…
Кощей с утра был не в духе и решил развеяться, почитав, что пишут в интернете. Полазав с два часа по известным ему блогам баб-ег, водяниц и шишиг и не найдя там ровно ничего успокоительного, кроме интересной профилактики насморкас помощью кровеочищающих клизм, бессмертный маг обратился к википедии. И тут помрачнел еще больше, заперся в кабинете и принялся без дела гонять наливное яблочко по блюдечку, разглядывая трущобы царства Мерровингов (места мрачного и жуткого, в отличие от милого сердцу тридесятого).
Обитатели Лукоморья, глядя, как над дворцом сгущаются в буквальном смысле грозовые тучи, не сговариваясь, решили послать к Кощею утешителя. И опять же не сговариваясь, выдвинули (вернее сказать, выперли) из своих рядов кота Баюна.
– Кому ж и идти-то? У тебя и язык хорошо подвешен, и обаятельный ты, и в случае чего – сиганул в кусты, и поминай тебя, как звали, – оправдав свой выбор таковыми словами, они под лапы доставили несчастного кота во дворец, а сами притаились за воротами, делая вид, что заняты общественнополезным трудом.
Кот, как то свойственно всем котам, незаметно просочился сначала в сени, потом в горницу, а там и в кабинет. Очутившись в кабинете, он сел в уголку поближе к форточке, оценил ее размеры, успокоился на том, что туда пролезет уж точно, и сказал неестественно бодрым голосом:
– А что-то ты, батюшка, пригорюнился? Али напасть какая? Не добрался ли кто, паче чаяния, до тайного сундука, в котором обитает заяц, а в зайце утка, а в утке…
Но Кощей не дал договорить коту. Он поднял на него полный муки взгляд и разразился гомерическим хохотом.
– Не батюшка я! – Отсмеявшись, прогрохотал он. – Я – самый известный архетип лича! – и, не обращая внимания на вытянувшуюся морду кота, продолжил. – И яйцо – не яйцо! Филактерия это! – и вновь принялся хохотать. Не дожидаясь дальнейшего, кот ретировался в форточку.
– Наш-то никак с глузду двинулся? – резюмировала, услышав рассказ Баюна, лукоморская нечисть. – А все интернет этот! Чтоб ему ни дна, ни покрышки! Выдумают тоже – филактерия…
