Анна Поршнева
Бесчастная участь нечисти
Хэм, больше веривший в науку, чем в богов, что, вообще говоря, несколько странно для оборотня, мысленно возразил:
– Некоторые считают, что нечисть породил Сатана, а не Бог.
– Сам подумай, ну как Сатана может созидать? – возмутилась Лейла – В мире есть один Создатель, и этот Создатель един.
На минуту повисло мысле-молчание, а потом ламия улыбнулась и спросила:
– Ну, так что, поможешь мне найти этот заклятие?
Хэм вздохнул, допил компот и сказал вслух:
– Да зачем я тебе нужен-то?
– Эх, – также вслух ответила Лейла, – Я б с тобой, таким добрым, и не связывалась бы, да вот в чем дело… – и добавила мысленно – Да видишь ли, есть точное указание, что уничтожить это заклятье может только обратный оборотень. А вас таких, ой, как мало.
6. Паук-письмоносец
– Смотри, что покажу, – Василий поманил Хэма пальцем и крадучись пошел в угол комнаты, где стоял велотренажер. Там, между станиной тренажера и стеной сплел паутину длинноногий паук-письмоносец. Сам он сидел в середине своей сети, неподвижный и равнодушный ко всему, кроме охоты.
– Долго ему придется ждать мух. Еще только март.
– Ничего, пауки могут годами жить без пищи.
– Вот ведь. – Хэм теперь не часто гостил у Петуховых, едва ли раз в месяц выбираясь из своей новой взрослой, полной важных занятий, жизни. Но сейчас у него была такая новость, такая новость, которой нужно было срочно поделиться. А Дашу он волновать не хотел. Почему-то Хэм думал, что Даша не обрадуется тому, что он связался с Лейлой. Вообще, после памятного обеда в клубе «Убыр» у нее сложились самые неприятные представления о вампирах и прочей подобной им братии. Возможно – думал Хэм – Даша и права. Ему не нравились странные смешки ламии от того, что смеялась она не как все женщины – не от смущения или кокетства, а как-будто затыкая паузу, возникавшую тогда, когда она что-то утаивала.
– Понимаешь, – объяснял оборотень Василию, – врать прямо – она не врет. Но много чего утаивает. Ну, вот, например, говорит, что этот самый Джеймс оставил поэму, в которой образно зашифровал, как опознать сокрытое им заклинание.
Черны, как уголья, глаза,
Блестят, как зеркало, власа.
Себя являет при свечах,
Егда двенадцать на часах.
Подобная луне точь-в-точь
Империи заморской дочь.
Ох уж эти старинные стихотворения! Василий вздохнул.
– Ну, и что все это значит?
– Ученые вампиры думали. И разные маги думали. И даже лешие думали. Все угольные подвалы переворошили в Питере и Москве, так думали. Решили – угли тут не причем, для отвода глаз вставлены. А главное: зеркало, свечи и часы. Но как их найдешь? После двух революций, трех войн и кучи реконструкций. Давно уж, небось, переплавили тот артефакт или разбили.
– Не, – говорит Василий, опытный в таких делах (еще бы, сколько фентези разного прочитано) – Артефакт просто так не уничтожишь. И еще, я слышал, что их иногда к месту привязывают. Если создан он у нас, в Питере, то тут, в Питере, и быть должен.
– Вот и Лейла говорит, что тут быть должен. Джеймс этот, маг хитрый, в России жил только в Санкт-Петербурге и Москве. А Москву тамошняя нечисть уже всю прошарила. Нет там ничего. Слушай, а если ему червячков купить? – указывает Хэм глазами на паука. – Знаешь, такие продаются для рыб?
Василий задумывается. Паук ему тоже симпатичен. Две головы склоняются над тонкой паутиной и членистоногое, почувствовав дрожание нитей от их дыхания, начинает беспокойно перебирать лапами. Оно не знает, что до первых мух еще месяц, не меньше.
7. Вид на миллион
Каждый, кто решится доверить свою тайну среднешкольнику, должен знать о том, что стойкие, как диамант, удивительные, исключительные в своей решимости хранить чужой секрет мальчишки и девчонки, наверное, встречаются еще в природе. В конце концов с кого-то списал же Гайдар своего Мальчиша-Кибальчиша? Но в большинстве своем несчастный среднешкольник после мучительнейших страданий выболтает-таки вашу тайну неопределенному кругу лиц. Так что через неделю-другую ее будут знать все на свете.
Среднешкольники так устроены, что крепко хранить они могут только собственные мысли. Учителя русского языка и литературы очень хорошо об этом знают. Когда ученик отбарабанит им по учебнику всякую глупость (да-да, скажу вам по секрету, в учебниках тоже пишут глупости) про Дубровского или Хлестакова, и отчаявшаяся Марь Иванна скажет усталым голосом: «Ну, а сам-то ты что об этом думаешь, Иванов?», никакие пытки не вытащат из Иванова, что он об этом думает. Некоторые горе-педагоги даже выводят из этого, что многочисленные ивановы вовсе ничего сами не думают. Но это не так. Ивановы еще как думают, но твердо убеждены, что недалеким взрослым не понять полета их гениальной мысли. Может, это и так. Может, действительно, между подростками и взрослыми разверзлась непреодолимая пропасть, но речь сейчас не о том.
А о том речь, что разнесчастный Василий Петухов уже три дня хранит тайну Хэма. Хранит, ужиная с родителями и стоически рассказывая, что заходил Хэм и они поболтали о том, о сем. Хранит в школе, когда лучший друг Егорка хвастается новым планшетом, а язык так и чешется рассказать о том, что у него есть новости поинтересней каких-то там планшетов. Хранит и сейчас, когда усталый возвращается с тенниса в бабушкином матизе по вечерним пробкам.
Сидит, пристегнутый в кресле, смотрит, как на впереди едущей машине мигает рекламное табло.
«Продам дом. Вид на миллион. 212-85-06»
Эх, а рассказать так хочется!
«Продам дом. Озеро, лес, холмы. 212-85-06»
Но бабушка же точно выболтает все родителям.
«Продам дом. 425 кв.м. 212-85-06»
Эврика!
– Бабушка, – говорит Василий нарочито ленивым голосом, – а я сейчас интересную книгу читаю. – И немедленно под видом сюжета выдает всю тайну Хэма, называя его для конспирации гномом.
– Ну, не знаю, – выслушав, говорит бабушка. – По-моему сюжет довольно банальный. Дальше они будут долго искать это заклятье, а потом его уничтожат. А может, даже растянут всю эту историю на целый цикл из пяти романов. А вот с гномихой своей этот гном поступает нечестно.
– Почему?
– А потому, что ему угрожает опасность и, может, ей тоже. Это раз. Во-вторых, если любишь, будь честен со своим любимым. В-третьих, ай, да зачем это в-третьих! И первых двух достаточно. Наживет себе неприятностей этот гном, помяни мое слово!
Василий тут же вспоминает добрые глаза Дашки, ее доверчивую улыбку, вспоминает, какими вкусными блинами она кормила его, когда он заглядывал в гости, и ему становится жутко стыдно.
– Что-то ты красный весь. У тебя жара нет? – озабоченно говорит мадам Петухова. – Придем домой, надо температуру померить.
– Да это я ничего, это я просто перетренировался, наверное, – бормочет Василий.
Да, трудна жизнь среднешкольника в наше время, ох, как трудна!
8. Знакомство с в(В)ороном
«Семейное дело Никогошьянц. Антиквариат. Хрусталь, бронза, драгоценные породы дерева» – было написано на вывеске перед входом в этот магазин. Это был уже четвертый антикварный магазин, которые обследовал Хэм. Отличался от других он полным отсутствием дизайна и помпезности. Старинные вещи были набиты в небольшое помещение, казалось, с одной целью: разместить как можно больше предметов на как можно меньшем пространстве. Обогнув мраморный столик и чудом не свалив изящный китайский лаковый комодик, Хэм увидел нечто, стоявшее в углу. То была бронзовая фигурка индианки, воздевшей руки. На голове индианки стояло блюдо, наполненное фруктами, блюдо венчало круглое зеркало. В обеих руках индианка держала по свече. Свечи были черные. Хэм замер.
Черны, как уголья, глаза,
Блестят, как зеркало, власа.
Себя являет при свечах,
Егда двенадцать на часах.
Подобная луне точь-в-точь
Империи заморской дочь.
Раздался сзади звучный голос. Оборотень оглянулся и увидел седого худощавого мужчину, с улыбкой подходившего к нему.
– И вправду похоже, – не дав Хэму вставить слово, продолжал незнакомец. – Только вот вещица слишком новая, чтоб быть поделкой хитрого Якова.
– Какого Якова? Ведь Джеймса! – воскликнул Хэм.
– Ну, это у себя в Шотландиях он был Джеймсом. А в России стал Яковом. Яков Брюс. Да я погляжу, молодой человек, вы не слишком-то осведомлены?
Хэм смутился и поступил так, как всегда поступают растерянные оборотни: принюхался. От незнакомца пахло птицей. Он тоже был оборотнем!
– Давайте знакомится, – сказал старик. – Арутюн Никогошьянц. Ворон.
– Хэм. Пес.
– Ну, что пес, это я давно понял. И если не ошибаюсь, обратный оборотень?
Хэм кивнул.
– Какая редкость! Неудивительно, что вас заинтересовала эта старая сказка.
– Почему сказка?
– Эх, молодой человек, знали бы вы, сколько легенд бродит по миру нечисти. Вот мой дед рассказывал, что в начале века в Питере все искали магический клад, оставленный могущественной ведьмой. Тоже в стихах, кстати, было:
Под седьмою половицей
Диво дивное таится…
Сколько полов повскрывали, сколько работы деревянных дел мастерам задали! А оказалось, что там спрятаны какие-то необыкновенно стойкие румяна, которые изобрела эта чертовка. И смех, и грех!
Арутюн оказался на редкость говорливым. За полчаса он вывалил на Хэма всю историю своей семьи, по его словам, повернутой на проклятом заклинании. Дед его был орлом и попав в Санкт-Петербург начала прошлого столетия так проникся атмосферой потустороннего мира, модной в то время, что спустил все состояние семьи, скупая безделушки, хотя бы отдаленно напоминавшие то, что было описано в злополучной поэме. А тут и революция подоспела, и странным образом к полунищему антиквару и его странному складу у новой власти претензий не оказалось. Сыну его не повезло – он был грачом и наделал немало переполоха, появляясь в своем птичьем образе среди зимы. «На моем отце даже диссертацию защитили, – гордо говорил Арутюн, – но кончилось тем, что орнитологи всего города начали на него форменную охоту и он, бедолага, смог обращаться и хоть немного полетать (а что такое птица без полета!) только весной, когда грачи заполоняли окрестные поля. Вот так вот». Имелись у старого армянина и два сына – красавцы альбатросы. «Сказался, сказался-таки этот морской воздух» – не то сожалея, не то хвастаясь, заметил старик.
– А в заклинание хитрого Брюса я не то, чтобы не верю. Но, думаю, окажется оно совсем не тем, о чем думают наши умные головы. Но ты держи меня в курсе, если что. Уж антикварная-то ценность у этой вещицы точно есть.
9. Даша борется с собой
Итак, Хэм работает, учится, а в оставшееся время занят поисками артефакта, подбодряемый истово верующей в его существование Лейлой и подкалываемый скептическим Вороном. Кстати сказать, и эта вера, и этот скепсис родились из одного и того же – из длительных безуспешных поисков таинственного заклинания «Бесчастная участь нечисти». В общем, Хэм страшно занят. А что же Даша? Что же эта милая девушка с ямочками на щеках и очаровательной улыбкой, так неосторожно доверившая свое сердце оборотню? У Даши, конечно, тоже дел навалом.
Во-первых, в этом году она заканчивает, наконец, свой геофак и пишет диплом. Во-вторых, у нее тоже есть подработка в одной из землеустроительных контор города. В-третьих, Даша танцует фламенко. И вот сейчас, как раз на занятиях фламенко, щелкая пальцами и каблуками и высоко вскидывая юбку, девушка, кажется, начинает понимать смысл этого старинного действа. Жгучая ревность вскипает в ее груди, ревность, тем более жгучая, что ей пока удалось поговорить со своим парнем.
Последние три недели Хэм появляется дома поздним вечером, мечет в себя ужин и ложится спать. Он даже почти не разговаривает с Дашей! Все ясно – завел другую. Во вторник Даша обнаружила на потертой куртке Хэма два (два!) длинных огненно-рыжих волоса. Что делать?
Девушка разрывается на части. Одна ее половина настойчиво советует залезть в телефон и исследовать мессенджер. Другая говорит, что плохо не доверять Хэму, нельзя не доверять Хэму, ведь он же – Хэм. Родной, любимый, простодушный, весь как на ладони Хэм. Но этот Хэм завел себе секрет! Девушка разрывается на части.
Нет, даже так: она готова разорвать на части Хэма, чтобы выведать у него тайну. Стоп. А зачем разрывать на части Хэма? Весть есть же другой, куда более податливый объект… Есть Василий!
Даша заканчивает танец и садится на скамейку.
– Молодец! – говорит ей тренер. – Вот так и надо танцевать фламенко, страстно и с надрывом.
Девушка с удовольствием потягивается на скамейке. Ну, держись, Василий Петухов!
10. Нетелефонный разговор по телефону
Когда два года назад самоуверенный Василий затеял смс-переписку с Дашей с целью свести ее со своим другом, он не знал, что когда-нибудь это ему аукнется. И вот он сидит в своей комнате, уши у него горят, и в одно из этих самых ушей врывается настойчивый голос девушки:
– И не смей увиливать! Я знаю, что Хэм все тебе рассказал.
– Ну, я дал слово, – мямлит Василий, из которого и так тайна рвется наружу.
– Ты пойми, мне же тяжело. Я же себе места не нахожу! Я ночей не сплю – привирает Даша, которая, по правде сказать, всегда спит, как сурок, крепко и с удовольствием.
Василий вздыхает, отходит, на всякий случай, чтоб домашние не услышали, в дальний угол комнаты и рассказывает девушке все.
– Мама дорогая! – почти шепчет та в трубку. – Он опять связался с вампирами!
– Ну, она не совсем вампир, – пытается оправдать друга Василий.
– Ничего себе, не совсем!
– Ну, вроде бы, она не плохая…
– Вот именно, вроде бы. А она красивая? – неожиданно спрашивает коварная Даша.
– Так, ничего себе. Но Хэму на нее плевать, ему заклинание найти надо, – продолжает оправдывать оборотня мальчик.
– И что он будет делать с этим заклинанием, когда найдет его? Как уничтожит?
Василий мямлит в трубку что-то нечленораздельное.
– Ну, все понятно, – резюмирует Даша. – Эх вы, мужчины! – и вешает трубку.
И вот странно, разговор был трудный, а в результате всем полегчало. Василий разделил свою ношу со взрослым человеком (вот пусть теперь взрослый человек за нее и отвечает). Даша, хотя и боится вампиров, все-таки счастлива, что Хэм остался ее Хэмом. И Даша, кстати, тайну хранить совсем не собирается. При первой же возможности – решает она – надо поделиться ею с бабушкой (дворовой ведьмой Марьей Михайловной) и Кондратьевной (наивной доброй волшебницей с того же двора). Уж они-то точно помогут.
11. Нютка видит чудо
Нютка давно выучила свой привычный маршрут: из кроватки в коляску, из квартиры на лестницу, с лестницы – во двор, со двора по улице в маленький сквер. Иногда ее со двора помещали в машину и везли к тетке в белом халате. Тетка разговаривала с ней ласковым голосом, но младенец ей не доверял. Вообще младенец становился уже самостоятельным и внутренне чувствовал, что пора, пора сравняться с большими людьми. Поэтому Нютка часто вставала в своей кровати и, держась за бортик обеими руками, притоптывала пока еще слабыми ножками. «Погодите! – думала Нютка. – Вот я пойду…» Вообще, она очень много думала, но мысли ее не были похожи на мысли взрослых людей. Взрослые люди мыслят словами, а Нютка думала образами и желаниями. Но для вашего удобства, любезные читатели, я буду переводить мысли Нютки на привычный нам русский язык.
Сегодня Нютка была в восторге: ее посадили в машину, но повезли не к подозрительной тетке в белом халате, а в магазин. Там коляску поставили посреди огромного зала, и мама с папой задрали головы и принялись глазеть наверх. А Нютке-то голову задирать не надо! Нютка и так видит: там, в высоте, множество переливчатых солнышек то загорятся, то погаснут, словно подмигивают Нютке. Подмигивают и рассказывают историю.
Вот Василий, родной человек, только меньше и худей, сидит на крыльце дома и играет с рыжим щенком. А щенок-то – непростой. Щенок – это добрый дядя Хэм, который иногда устраивает Нютке качели своими сильными руками. Вот красивый олень, вот трехцветная кошка, вот добрая бабка Кондратьевна, которая иногда разговаривает с Нюткой во дворе. Вот злой человек с ослепительной улыбкой. Вот красивая девушка мечтательно смотрит во дворе на кучу снега, из которой вылеплено ее, девушки, лицо. А вот та же девушка, привязанная к столу, обложенная фруктами, и много-много злых людей глядят на нее голодными глазами. Вот Хэм сражается с врагами. Вот добрая бабка Кондратьевна и с ней еще какая-то старуха мощным заклятием обращают всех злых людей в бегство. И симпатичный Хэм теперь не должен большую часть жизни проводить в образе рыжего пса, он стал взрослым.
