Анна Попова
Тайна Шипки, или Загадка семьи следователя Железманова
Иван Васильевич эти намеки понял, но пока оба выводы не делали до заключения медиков. А теперь оснований для этого явно прибавилось. И хотя приметы были более чем косвенные: отсутствие вещей, платок со следами непонятной жидкости, скоропостижная смерть, череда похожих смертей, все это в совокупности заставляло следователя по особо важным делам Зазнаева сделать только один вывод: в поезде произошло преступление и ему надо браться за его расследование, о чем и было доложено прокурору окружного суда. Тот немного посетовал, что надежды не оказаться в русле расследования запутанного дела не оправдались, но затем философски заметил, что не было бы этого дела, подвалило бы другое, и пожелал успеха в расследовании.
– С чего думаете начать?
– С рекламной афишки, установлю попутчика, может что и поведает интересного.
Это была вполне реальная ниточка, которой не было у других следователей: очевидец. Потерпевший познакомился со своим палачом в вагоне-ресторане. Другие пострадавшие, по показаниям очевидцев, тоже посещали вагон-ресторан, скорее всего именно там преступник намечал жертву, втирался к ней в доверие и предлагал пройти в купе, где потом, улучив момент, травил жертву хлороформом и забирал все вещи. А тут неожиданно подсел третий, возможно именно за тем, чтобы прорекламировать свой магазин, дать рекламу. В том, что третий пассажир был не преступник, Зазнаев был уверен: иначе зачем раздавать рекламные листовки? Если, конечно, это не было элементом более сложного сценария. Но это нетрудно выяснить – надо только поехать на Мясницкую и найти этот магазин, с хозяином поговорить.
Искомая торговая точка была у моста через Лыбедь, а пахнущая краской вывеска говорила, что магазин появился совсем недавно. В витрине была выставлена именно та самая коляска, в которую на афишке аист собирался положить младенца. Рядом крутился рабочий, протирая металлические спицы на колесах коляски, чтобы они блестели.
«И в самом деле, если магазин только открылся, есть смысл афишки раздавать», – подумалось Ивану. Он зашел в магазин и невольно задержался у витрины, любуясь детским экипажем. Совсем скоро ему также нужна будет подобная вещь – его жена Ольга ждала ребенка. И перед ним невольно возникла картинка, как они с Ольгой укладывают их малыша в эту коляску.
В этот момент из глубины магазина в торговый зал прошел мужчина, фигура которого показалась знакомой. Пару секунд у следователя ушло, чтобы осознать, что именно показалось знакомым: высокий рост, широкоплечая фигура, седая голова, возраст – все безупречно подходило под приметы второго попутчика.
– День добрый! – поздоровался Зазнаев.
– Добрый, – улыбнулся хозяин магазина. – Товаром нашим интересуетесь? Произошло прибавление в семействе? Очень рад за вас. Обслужим в лучшем виде. Николай, что спишь? Ну-ка быстро иди сюда, покупатель пришел, помоги ему, а то я опаздываю уже, – крикнул он приказчику.
– Да я не товаром интересуюсь, мне бы с вами переговорить, ведь вы вчера приехали из Москвы казанским поездом в пять утра?
– Да, – удивленно вскинул брови мужчина. – А вы откуда знаете?
– Это моя профессия. Позвольте представиться: следователь окружного суда по особо важным делам Зазнаев Иван Васильевич. Мне нужно поговорить с вами.
– Не знаю, чем могу быть полезным, но сейчас я очень спешу, приходите завтра, – хозяин магазина сделал попытку обойти незваного визитера, но Зазнаев решительно сделал шаг в сторону, преграждая путь.
– Вы не поняли, я следователь, мне надо срочно поговорить с вами, это не личная прихоть, а служебный долг.
– И все-таки мне очень некогда, у меня назначена встреча, поэтому не обессудьте.
– Вы не поняли, это очень срочно, – попытался еще раз наладить контакт Иван Васильевич.
Но потенциальный свидетель был абсолютно непробиваем по отношению к гражданскому долгу:
– Нет, никак не могу, если уж так срочно, приходите ко мне вечером, часиков в шесть домой, я на Нижненикольской живу, в доме напротив церкви. Там и поговорим.
Больше ничего добиться следователь не смог, счастливый обладатель магазина-мастерской выскочил на улицу, махнул рукой, жестом подозвал извозчика, вскочил в коляску и умчался. Осталось только уточнить у рабочего имя и фамилию хозяина магазина: Ачуев Кирилл Петрович, купец 2-й гильдии.
Зазнаев еще немного полюбовался детской коляской, прикинул ее стоимость в свете предстоящих трат и пошел обратно в суд, где его ждала новость. Ее принес сотрудник сыскного отделения Егора Ивановича Анисимова. Рядом с ним стояла прилично одетая дама с заплаканным лицом.
– Здравствуйте, Егор Иванович. С чем пожаловали? – поздоровался следователь.
– Вот привел к вам эту даму. Госпожа обратилась сегодня в полицию. Горе у нее.
– Что случилось?
– Муж у нее из Москвы не вернулся, вчера должен был ночным поездом приехать, и вот не приехал, а вас вчера вроде как на вокзал вызывали.
В принципе именно этого Иван Васильевич и ожидал: родственники потерпевшего, не дождавшись возвращения мужа, брата, отца, сами обратятся в полицию. Работа по заявлениям о пропавших чаще всего являлась самой прямой дорогой к установлению личности трупов, которые обнаружены без документов. Так получилось и сейчас: ответы на несколько вопросов о внешности пропавшего мужа, его одежде уже позволяли предположить, что в морге сегодня утром вскрывали именно его. Печальная процедура опознания подтвердила это. Беседа с вдовой, к сожалению, особо не обогатила следствие информацией. Выяснилось, что погибшего звали Сергей Федорович Водорезов, он являлся владельцем переплетной и картонно-коробочной мастерской на Соборной улице, дававшая небольшой, но стабильный доход, а недавно получил наследство: умер старший брат и оставил имение. Водорезов сразу начал жить на широкую ногу.
– Муж имение продал, гардероб обновил, сказал, что закупит оборудование и откроет сеть ватноделательных фабрик, вот для этого и в Москву ездил, – всхлипывала женщина. – Говорил, что заживем с размахом, в Ниццу собирался летом ехать отдыхать.
«Возможно, будущими доходами хвастался и в вагоне-ресторане, чем привлек к себе преступника», – предположил следователь. Пока все говорило в пользу версии о гастролере-отравителе. Для Зазнаева сейчас ключевым был один вопрос: вышел ли в Рязани отравитель или поехал дальше? Ему вчера не удалось установить, сколько человек покинуло вагоны на Рязанском вокзале. В принципе можно извозчиков опросить, кого и куда они возили с вокзала ночью. Но пока у Ивана Васильевича есть более крепкая ниточка: хозяин магазина с Мясницкой. Поэтому, отобедав дома, прочитав центральные и местные газеты, Зазнаев потребовал себе калоши, шляпу и пальто.
– Ты куда? – спросила его Ольга. Она не особо удивилась, что после окончания рабочего дня муж собрался куда-то идти. Работа следователя всегда была и будет вне рамок служебного графика, о чем девушка знала еще до свадьбы.
– Не волнуйся, это недалеко и ненадолго, буквально на соседней улице побеседовать кое с кем надо.
И в самом деле рядом: Нижненикольская в десяти минутах ходьбы от дома, где снимал квартиру Зазнаев. После свадьбы Иван Васильевич переехал: семья ожидала прибавления, нужна была комната под детскую, да и самим двоим места нужно побольше. Поэтому Иван Васильевич снял новую квартиру в доме на Левицкой3 улице напротив здания Земского собрания. Отсюда идти до суда буквально пять минут.
Ачуев жил в собственном доме напротив храма, построенного в классическом стиле. На стук в дверь Зазнаеву открыла девушка-горничная. Лицо ее было испуганным и заплаканным.
– Мне бы увидеть господина Ачуева, – начал Иван Васильевич.
В ответ девушка помотала головой и произнесла что-то нечленораздельное.
– Я следователь по особо важным делам Рязанского окружного суда Иван Васильевич Зазнаев, доложите обо мне господину Ачуеву, – сделал новую попытку следователь.
Но ответом ему было только сдавленное рыдание.
– Да что же происходит такое? Вы можете объяснить, что случилось?
– Хозяин ууууммер, – заикаясь, наконец, выдавила девица.
* * *
– Ачуев Кирилл Петрович?
– Даааа.
– Так, дайте мне войти.
Девушка отошла в сторону, пропуская следователя в дом.
– Теперь, постарайся успокоиться и четко объясни, что случилось. Когда хозяин умер?
– Час назад.
– Как это произошло? Кто-нибудь видел его смерть?
– Нет, он пришел, я подала обед. Потом он был в гостиной, я подошла через час, так как он обычно курил и я заходила вытряхнуть пепельницу, смотрю, а он мертвый, – последние слова были произнесены на истеричной ноте, девушка опять пристраивалась скатиться в поток слез.
– Ну-ну, ты прекращай реветь, где сейчас хозяин? Тело трогали? – Зазнаев пресек попытку начать новый круг плача.
Тело пока оставалось на месте, в семье купца уже послали за женщинами, которые зарабатывали на жизнь тем, что обмывали покойников и готовили их в последний путь. Зазнаева провели в гостиную. Около камина стояло два мягких кресла с изогнутыми спинками, в одном из них застыло грузное тело. Рядом замерла женская фигура. Еще одна вдова.
– Здравствуйте, меня зовут Иван Васильевич, я следователь, мне надо было поговорить с Кириллом Петровичем, он пригласил меня домой.
– К сожалению, вы опоздали, – вздохнула вдова. – Господу было угодно призвать его к себе.
– Скажите, он сегодня или вчера на здоровье не жаловался?
– Нет, он вообще никогда ничем не болел. Говорил, что у него сибирское здоровье.
Зазнаев оглядел комнату.
– Что вы ищете? – недоуменно спросила женщина.
– Я сам не знаю, что я ищу, но мой опыт подсказывает, что если мне нужен человек как свидетель и если он, не успев дать мне показания, уходит в мир иной, то к этому нельзя отнестись без внимания, – ответил Зазнаев. Неожиданно он нагнулся и из-под кресла достал лоскуток ткани. Это был скомканный носовой платок, по цвету и качеству ткани очень напоминающий тот, который был найден в вагоне рядом с телом будущего владельца ватноделательных фабрик.
– Чей платок? – показал он находку женщинам.
– Дуня, это ваше? – спросила женщина.
– Нет, барыня. У меня другой.
– Это тоже не мой, – отрезала женщина. Это было похоже на правду, такие, как она состоятельные, дамы обычно держали при себе платочки, украшенные вышивкой или кружевом, а тут был весьма аскетичный клочок ткани.
– Может тогда покойного?
– Нет, мужу я другие покупала. У него все платки с инициалами были, а тут никаких букв нет.
– Может его тот мужчина обронил? – неожиданно произнесла Дуня.
– Какой мужчина? – насторожился Зазнаев.
– К нему посетитель приходил. Около часа назад. Я им выпить и закусить приносила.
– Описать его можете? Рост? Возраст?
– Возраста он солидного, моложе, конечно нашего господина, но и не мальчишка, лет 50 ему. А вот росту не очень удачного, невысокий такой. Но не худой, да и толстым я бы его не назвала.
– Одет как?
– Хорошо одет, пальто дорогое, шапка тоже.
– Может что-то говорил?
– Да не помню я, барин, – девушка опять зашлась в рыдании. Становилось ясно, что сегодня с ней беседовать – дело бесполезное. Вряд ли горничная очень уж любила хозяина, скорее деревенская девушка, пришедшая в город на заработки, просто тоже испытывала суеверный страх перед смертью. Такое и сегодня не всегда легко принять – был человек и нет.
– Собачка пропала, – неожиданно произнесла вдова.
– Какая собачка? – не понял Зазнаев.
– Вот тут на камине стояла фигурка собачки, каслинское литье. Муж любил металл, он ведь сам всегда с ним работал, у него была сеть железно-скобяных магазинов, а недавно еще новый магазин открыл – решеток и кроватей, поэтому и каслинское литье тоже очень ценил.
– Какой размер?
Женщина ладонями показал размер фигурки, в карман ее не сунешь, но в небольшой саквояж вполне.
– Да, и еще у мужа на пальце было всегда кольцо, его я тоже не вижу, – спохватилась женщина.
– Портмоне у него было?
– Да, он его всегда носил во внутреннем кармане.
Следователь подошел к телу и провел рукой по тому месту на сюртуке, где обычно бывают карманы, потом отогнул край одежды и запустил руку в карман.
– Пусто, – констатировал он, а затем спросил: – Как вы думаете, в портмоне у вашего мужа много могло быть денег?
– Я точно не знаю, но обычно он носил при себе двести-триста рублей.
– Покойный курил, него был портсигар?
– Да, конечно, – несколько недоуменно ответила вдова. – Какое все это имеет значение, если муж умер?
– Он его носил в кармане?
– Да, он всегда был при нем. Муж курил много, иногда одну от другой прикуривал. Врач пытался уговорить его курить меньше, а он только отмахивался: «Не зря наш царь-батюшка Петр эту штуку в Россию привез и к курению приучал народ российский, табак, он думать помогает». Поэтому обычно портсигар у него лежал в кармане.
– Опишите его, – попросил следователь, а потом пояснил: – Портсигара тоже нет в карманах, возможно, его похитили вместе с портмоне, кольцом и собачкой.
– Ну такой плоский, серебряный, в углу веточка дуба. Там еще один листик немного погнулся, и, кажется, в углу немножко поцарапано было. Вы бы не могли нас покинуть? Поверьте, нам всем сейчас очень тяжело, а тут вы еще со своими расспросами.
Следователь понимал эмоции женщины, однако повернуться и уйти он не мог. Зазнаев только прекратил задавать вопросы и пошел искать дворника, чтобы он сходил за городовым, а тот вызвал полицейского врача. Налицо признаки нового преступления. Конечно, надо дождаться заключения врача, допросить свидетелей, но следователь уже не сомневался, что неизвестный отравитель побывал и здесь. Значит, он не поехал дальше казанским поездом, значит он вышел в Рязани и он в городе.
* * *
Касимов, середина февраля 1910 г.
Следователь Рязанского окружного суда по Касимовскому уезду Петр Андреевич Железманов не любил февраль. Единственное, что его радовало в этом месяце – так это то, что он был короткий и последний в череде зимних месяцев. Обычно к февралю все прелести, которые может нести в себе русская зима: красивые заснеженные пейзажи (а следователь увлекался живописью), катание на коньках, зимние праздники – приедались или были исчерпаны. Хотелось тепла, зеленой травки, голубого неба. Всего этого Петр Андреевич ждал с нетерпением художника. И эта зима не была исключением. Отрывая очередной листок календаря, молодой человек практически каждый день не мог сдержаться, чтобы не перелистать несколько страничек вперед, словно прикидывая, сколько еще ждать до весны.
Главным событием этой зимы у него стала покупка нового дивана в спальню, которая одновременно выполняла обязанности кабинета. Там у стены стоял старенький диван, сидючи на котором в компании с верным котом Тимофеем Петр Андреевич не раз размышлял над очередным делом. Однако диван был более чем заслуженным. То, что он скрипел как дряхлый старик, еще можно было пережить, но вот то, что из него стали выскакивать пружины и, опускаясь на кожаную поверхность, можно было уколоться, – вот с этим мериться уже было нельзя. Поэтому Железманов договорился с владельцем квартиры, что тот на некоторое время снижает квартирную плату, а он покупает новый диван. Петр любил красивые вещи. Как художник он умел ценить красоту во всем: в природе, в повседневных вещах. Он всегда вдумчиво выбирал вещи для гардероба, давал по этому поводу советы сестрам. И если разница в цене не была слишком разительной, предпочитал более изящное и качественное изделие. При этом у него был прекрасный художественный вкус, поэтому даже приказчики в лавках не стремились подсунуть ему вульгарные, но модные вещи. Диван тоже был выбран из соображений разумного сочетания практичности и изящества по каталогу в одном из магазинов в торговом доме Дьяконова на Соборной улице.
Через неделю Петр Андреевич и Тимофей уже опробовали новую покупку. Надо сказать, что диваны начала ХХ века несколько отличались от своих собратьев современной поры. Это сейчас диван скорее ближе к понятию «кровать», что логично: при ограниченности жилищных условий большинство людей не могут позволить себе выделить гостевые комнаты, поэтому диван в гостиной очень удобно подходит в качестве спального места гостю дома, а то и члену семьи. В начале ХХ века выпускались диваны (по крайней мере, был куплен именно такой), на которых лежать не очень-то удобно: короткие и более узкие. С высокой строго вертикальной спинкой, он идеально подходил именно для того, чтобы после обеда почитать газеты, выпить чашечку кофе, выкурить сигару, впрочем, Железманов не курил. Высокая спинка дивана заканчивалась зеркалом, обрамленным в изящную резную деревянную раму, по краям сиденья были пристроены высокие тумбы с полочками, на которые молодой человек сразу расставил свои любимые книги. На верх этих тумб обычно ставились безделушки или подсвечники, но Петр Андреевич этого делать не стал: надо подумать и о своем товарище. Железманов не сомневался, что кот тоже оценит диван и, прежде всего, его будет прельщать возможность забраться повыше и наблюдать за своим двуногим. Молодой человек не ошибся: коту понравилось не только наблюдать с высоты за происходящим в комнате, но и спать в этом месте. Однако тумбы были не особо широкие, и зверь помещался там только при условии, если сидел в классической позе «копилка», то есть все лапки и хвостик плотно прижаты к телу. Но вы пробовали спать сидя? Это крайне неудобно. Однако где наша не пропадала! Тимофей ухитрялся засыпать в совершенно дикой для любого человека позе: свою филейную часть со свисающим вниз хвостом он устраивал на тумбе, а голову укладывал на спинку дивана, вытянув при этом шею и свесив лапу параллельно хвосту. Для Петра Андреевича было большой загадкой, как можно не просто спать в такой позе, но и еще получать от этого удовольствие? О том, что удовольствие было просто колоссальным, говорила не только обычная логика (не нравилось – не спал бы), но и выражение рыжей морды, на которой застывало что-то похожее на улыбку. То, что коты могут улыбаться, подтвердит любой, кто с ними делит кров. Единственным камнем преткновения стала боковая стенка дивана: дело в том, что именно о бок старого дивана Тимофей любил точить когти. Петр Андреевич этому не препятствовал, так как хорошо понимал, что точить когти для кота так же необходимо, как спать или есть. Однако новый диван было жалко. Попытка предложить для этой цели бревно успеха не имела: то ли дерево было слишком твердое, то ли Тимофей решил занять принципиальную позицию, но стало ясно, что новый предмет мебели вряд ли уцелеет. Тогда Петр сделал проще: так как старый диван предполагалось выкидывать, то он попросил рабочего вырезать часть той доски, которую кот использовал для наведения маникюра, и приставил эту доску к новому дивану. Такой компромисс вполне устроил зверя. Если Железманова не было дома, Тимофей часто возлежал на одной из тумб или вообще на спинке. Когда на диван присаживался Петр Андреевич, кот спускался вниз, желая составить компанию двуногому и всячески объясняя, что надо погладить спинку или животик, мурлыча и комментируя рассуждения молодого следователя. Тот часто обдумывая подробности того или иного дела вечером или после обеда, поглаживал кота и проговаривал свои соображения вслух. Правда, в последнее время особо заковыристых дел у него не было. Провинциальная криминальная жизнь чаще бывает рутинной и не особо разнообразной. Следователя вызывали, как правило, на кражи и драки. Нередко виновные обнаруживались до его приезда: обыватель начала ХХ века не отличаясь особыми познаниями по делу сыска (тогда не было кучи телесериалов, которые в деталях рассказывают о способах сбора доказательств), поэтому на месте происшествия обильно оставляли следы обуви, рук, а то и личные вещи – кисеты, носовые платки с инициалами. Не редкостью были случаи, когда виновный обнаруживал себя запоем, сопровождаемым мотовством и хвастовством неожиданного обогащения. Драки вообще чаще всего имели место в публичных местах с кучей свидетелей, которые, как правило, оказывались сильно пьяны, и приходилось проявлять недюжинное терпение, чтобы получить более-менее связанные показания. Случалось расследовать и убийства. Вот как раз недавно передал одно дело об убийстве в суд, однако и там ничего интригующего: обычное, так называемое чисто русское убийство. На Рождество двое рабочих кирпичного завода напились вдрызг, а потом слово за слово дошло и до драки, последним аргументом в ней стал лежащий на земле кирпичный бой, проще говоря, кусок красного кирпича, которым и проломили голову вчерашнему другу. Опять же у свидетелей на виду. Ничего таинственного.
Следователь Железманов относился к рутине вполне спокойно, его небольшого служебного опыта уже хватило понять, что романтика скорее только в любимых романах Жюль Верна бывает, а жизнь намного проще и скучнее, да оно и лучше, когда без неожиданностей и приключений.
Однако один из февральских вечеров неожиданно внес разнообразие. В этот день Петр Андреевич возвращался со службы позже обычного. Впрочем, для него традиционным было приходить домой после того, как рамки присутственного, то есть рабочего времени благополучно и давно минули. Вот и в тот день он шел домой, когда уже сумерки крепко окутали город, и скоро надо будет очень аккуратно передвигаться, чтобы в темноте не поскользнутся на замершем снегу.
Обычно его путь пролегал по одной траектории: вначале по Соборной до дома Салазкиных, потом по Большой Мещанской до Сенной площади, а там в двух шагах уже дом на Малой Мещанской. Если на Соборной еще горело газовое освещение, то на Мещанских улицах его не было, чуть-чуть выручал свет, который робко пробивался через занавески на окнах, но на Сенной и на это рассчитывать не приходилось: там по периметру площади стояло несколько административных зданий, в которых присутственное время заканчивалось строго по расписанию. Когда приходилось задерживаться до полной темноты, то Петр Андреевич вообще доходил до перекрестка с Малой Мещанской и шел напрямую к дому или брал извозчика. Но сегодня пока его сопровождали сумерки, а не полная темнота, и поэтому он пошел обычным путем. Вдруг неожиданно из этих сумерек выросла фигура, четко давшая понять, что без драки день будет абсолютно неполноценным.
– Слушай, давай не будем портить день друг другу. Ты пойдешь спать, я не буду тебя доставлять в полицейский участок, и ты не получишь пару месяцев тюрьмы за драку, – попытался предотвратить столкновение Петр Андреевич. Однако его слова повисли в воздухе. Мужская фигура, одетая в бесформенное тряпье, ответила смачным и нецензурным ругательством, смысл которого обозначал, что кругом все сволочи и обжоры и компенсировать это неудобство может только драка и чужой кошелек и не имеет значения, что думает по этому поводу господин, стоящий напротив.
– Вообще-то я следователь при Рязанском окружном суде и нападать на меня – значит совершать покушение на представителя закона, – сделал еще одну попытку остановить хулигана Железманов, в глубине души прекрасно понимая, что тот имеет твердое намерение совершить противоправное действие и избежать столкновения не получится. Петр Андреевич не то что перепугался, у него хоть и кабинетная работа, но физически он был неплохо подготовлен, и опыт участия в уличных драках пусть мальчишеский, но был. Однако если бесформенная фигура хотела драки, то следователю совсем не улыбалось махать кулаками, звать полицию и вместо заслуженного отдыха в полицейском участке пристраивать на ночлег непутевого прохожего.
– А мне плевать, что ты следователь, хоть сам черт, хоть кто. Давай кошелек и проваливай, мне выпить надо, – увы, ответ хулигана был ожидаем.
Фигура стала надвигаться на молодого человека, более того, у него в руках появилось что-то темное, возможно, это был кастет. Ситуация становилась критической, было очевидно, что мужику требовалось не просто отобрать кошелек, а еще и выпустить пар, проломив чью-то голову. В этой ситуации вывернуть карманы и отдать имеющееся имущество не являлось выходом из ситуации: драки было не избежать все равно. Петр Андреевич оглянулся в поисках чего-нибудь, что помогло бы отразить удар, сейчас он очень пожалел, что вышел из дома без тросточки, которую когда-то ему подарил сотрудник сыскного отделения Егор Иванович Анисимов: в ней был вмонтирован клинок. И на данный момент Железманов научился неплохо владеть. Однако, отправляясь на службу, он брал подарок только в том случае, если ожидал столкновения с опасностью. Рутинная жизнь провинциального города ранее не давала повода чего-либо остерегаться. Рядом валялась палка, на крайний случай подойдет и она. С помощью нее Петру Андреевичу удалось отразить первый удар, когда верзила, замахнувшись рукой с кастетом (увы, это точно был он), совершил первый бросок. Однако неудача только раззадорила хулигана, и он бросился снова, и второй раз молодому человеку удалось увернутся, но он потерял равновесие и чуть не упал. В этот момент верзила снова попытался напасть, и шансы на успех у него были велики, но неожиданно на площади появилось еще одно действующее лицо: непонятно откуда появился прилично одетый мужчина и, увидев драку, прикрикнул:
– Прекратите, немедленно прекратите!
Хулиган было переключился на новенького, но тот неожиданно ловко нанес удар в живот и видимо попал в солнечное сплетение, так как верзила осел на снег, жалобно пристанывая, незнакомец воспользовался этим и поспешил снять с пальцев кастет. Хулиган попытался сопротивляться, но неожиданно помощник нанес ему удар по лицу, и тот опустился опять на снег.
– Я думаю, что нам лучше побыстрее выйти на центральную улицу, – предложил незнакомец следователю.
– Да, я уже практически пришел домой, спасибо вам, – пожал руку незнакомцу Петр Андреевич, краем глаза он видел, как верзила, пятясь, покидает место боя.
– Не за что. Вы живете рядом?
– Да. На Малой Мещанской.
– Позвольте представиться: статский советник Аркадий Сидорович Потапцев. Я вас провожу.
– Петр Андреевич Железманов, спасибо за помощь, но провожать не надо, в этом нет необходимости. Я не думаю, что со мной что-то произойдет еще, – стал отбиваться Железманов. Но новый знакомый оказался очень настойчивым, он взял под руки молодого человека, и пришлось идти к дому вместе. Около крыльца Петр Андреевич еще раз поблагодарил незнакомца, тот протянул руку и вдруг неожиданно произнес:
– Вот это да, надо же!
В сумерках было плохо видно, но понять, что именно стало причиной этого возгласа, было можно: оказалось, у пальто незнакомца оторвался накладной карман.
Что должен сделать вежливый человек в этой ситуации? Правильно: пригласить к себе, чтобы зашить:
– Идемте, моя домработница неплохо дружит с ниткой и иголкой. Она в два счета поправит прореху, – пригласил нового знакомого Железманов.
Мужчины поднялись на второй этаж и вошли в квартиру. Тут при свете лампы Железманов получил возможность как следует рассмотреть своего нового знакомого. Он был не молод, старше самого Петра в два раза, невысокий, крепенький, словно шарик ртути, лицо улыбалось открытой улыбкой. Прасковья получила поврежденное пальто и указание поправить прореху.
– Это мы мигом, сделаем сейчас, не извольте беспокоиться, – засуетилась Прасковья, услышав историю о нападении. – Но может пока отобедаете? У меня картошка горячая, солянка готова.
– Да, пожалуй, ты права, накрывай вначале на стол, а потом зашьешь, – кивнул головой Железманов. Не пригласить гостя к столу в этой ситуации было неудобно, тем более что и есть хочется не на шутку.
Мужчины прошли в столовую, там на ковре прямо на пути к столу сидел Тимофей. Он с деловым видом приводил в порядок свой гардероб: вылизывал бока и чесал за ухом.
– Рыжий, привет! – поздоровался Петр Андреевич.
Кот, увидев своего двуногого, поспешил встать на лапы и побежал навстречу, ожидая очередную порцию ласки. Он привык, что его двуногий всегда относится с любовью и потакает ему во многих вещах. Так же к нему относились и другие двуногие, бывающие в этом доме. То, что произошло потом, было непостижимо его пониманию: незнакомец шел к столу и, когда на его пути оказался рыжий клубок, попытался пнуть зверя ногой, произнеся классическое: «Брысь». Это поразило бедного Тимофея до глубины души! Нельзя сказать, что его больно ушибла нога незнакомца: кот успел отскочить, но его оскорбил сам факт подобного поведения. Как посмели с ним так поступить! Ну ладно, на улице он привык проявлять осторожность. Двуногие, между нами говоря, очень странные существа. То они начинают сюсюкать и тискать, причем в тот самый момент, когда надо бежать по срочным делам, то фыркают, говорят «брысь», а то и вообще могут бросить что-то. Но это на улице. Тут, на втором этаже дома на Малой Мещанской, он привык к всеобщему поклонению. Сам Железманов и все его гости обычно ласкали и любили Тимофея. Сложные, правда, отношения были у него с Прасковьей, но ради справедливости отметим, что не она тут хозяйка. Зверь развернулся спиной и обиженно пошел в спальню. Там он будет в безопасности.
– Обиделся, – грустно констатировал Петр Андреевич, но, повинуясь долгу гостеприимства, указал гостю на стол. Тот как ни в чем небывало уселся поближе к печке.
– Замерз, холодно на улице, – потирая руки, проговорил он. – А вы часто так поздно возвращаетесь?
– Это еще рано, бывает и за полночь возвращаюсь, – несколько сдержанно ответил Петр Андреевич. За Тимофея ему тоже было несколько обидно, но виду старался не подавать, ведь не все любят кошек, у некоторых от них буквально слезы на глазах выступают, вдруг и его новый знакомый страдает такой болезнью.
– Вы бы были поосторожнее, не следует так гулять поздно одному, это не разумно и опасно, мало ли кто может пристать, – наставительно произнес Аркадий Сидорович.
– К сожалению, моя служба не предполагает исключительно дневных прогулок, – пожал плечами Петр Андреевич.
– А кем вы служите?
– Следователем. А вы?
– Я военный в отставке. Полгода назад поселился в этом городке, теперь обычный касимовский обыватель. Живу тут недалеко на соседней улице.
– Ааа, поэтому вы так быстро справились с этим хулиганом. Есть опыт рукопашной борьбы?
– Да как же без него. А вот вас научить, я вижу, некому. Батюшка в детстве, наверное, за драку в угол ставил?
– Батюшка мой, к сожалению, умер очень рано.
– Извините, я не знал про вашего батюшку. А он кем был? Тоже служил по юридической части? – Аркадий Сидорович задавал вопросы беззаботным тоном, но почему-то Железманов не особо был расположен отвечать. Устал он сегодня и – что греха таить – перенервничал. Не каждый день на тебя прыгают с кастетом. Поэтому он пошел на кухню поторопить Прасковью, но она уже сама заходила в комнату, неся тарелки. Через пять минут мужчины ели ароматную солянку. Потом пришло время картошки с тушеным мясом и чая. Новый знакомый оказался очень разговорчивым человеком, он постоянно шутил, рассказывал сам, задавал различные вопросы. Не получив ответа про отца Петра Андреевича, он снова вернулся к этой теме:
