Анна Пейчева
Кабан и смузи
Глава 8
Лиза поплелась вслед за всеми к выходу из помещения. Впереди ее ждал позор, выговор от Платона, чувство вины перед Максом, но что еще хуже – подписание смертного приговора Джиму. «Может, кабан взбесился из-за алого цвета формы стюардессы? Ну как бык на корриде», – вяло подумала она, глядя на шляпку Фернанды, подпрыгивающую на темных кудрях хозяйки. «Интересно, в Ламе есть такая модель шляпки? Надо будет полистать каталог в нашем уличном киоске на остановке…»
И вдруг ее осенило.
– А шляпу? Шляпу-то отдельно не проверили! – воскликнула она, обернувшись к таможеннице Ирине.
– И снова-здорово! – Амазонка раздраженно отмахнулась. Она была полностью поглощена разглядыванием автографа Ангела на плакате. – Если бы в подкладке шляпы были наркотики, сканер бы их распознал. Всё, барышня, хватит тут безобразничать, покиньте моё таможенное царство наконец.
– Нет, послушайте! Сканер распознал бы наркотики, если б они были зашиты в подкладку шляпы. А если бы сама шляпа была напечатана из наркотиков? На трехмерном принтере! Понимаете? Если бы внутрь этого принтера загрузили тюбик не с жидкой тканью, или фетром, или что там должно быть, не знаю. А тюбик с жидким, вязким, густым наркотиком!
Все замерли в дверях. Все, кроме Фернанды, которая попыталась выскочить из комнаты, однако Макс перекрыл проем рукой, ожидая ответа от начальницы таможни.
По непроницаемому лицу амазонки было сложно понять, о чем она думает.
– С таким воображением, барышня, вам не в Личной Канцелярии служить, а вон, на телевидении! – Таможенница кивнула на плакат с поющим Ангелом. – У нас ничего подобного никогда не было, а мы тут перевидали даже мини-обезьянок в консервных банках! Представляете, швейцарские контрабандисты живых мартышок перевозили в жестяных ёмкостях, дырочки им просверливали, чтоб свежий воздух поступал… Как же эти обезьянки назывались… Мармеладки… Нет, мадмуазельки.. Или мамзельки?.. Мы их еще потом в зоопарк отправили…
– Швейцарские лиллипуты-мармозетки, – предположила Лиза. – И сейчас они решением суда, вероятнее всего, отправлены обратно на природу. Но давайте ближе к делу. Есть способ проверить, из какого материала изготовлена шляпка?
– Только один. Под микроскопом. – Таможенница указала в сторону электронного увеличителя. – Но занятие это кропотливое и долгое, да к тому же я сильно сомневаюсь, что оно даст результат.
– Требую прекратить посторонние фантазии, – включился в беседу Платон. – Елизавета, немедленно возвращаемся в «Беркут». Ты уже полностью дискредитировала себя. А вам следует вернуться к работе, – сообщил он амазонке.
– А вы, юноша, не командуйте в моем хозяйстве! Будет мне тут еще руководить. Если я и откажусь от возни с микроскопом, то не из-за ваших указок, дорогой мой, а только потому, что у меня и без того дел полным-полно.
– Давайте всё же попробуем! – взмолилась Лиза. – Во имя благополучия всех мини-обезьянок и макси-кабанов всех миров… Нет, не так. Во имя нашей с вами Общей Любви!
И она воздела руку с полустертой росписью Ангела, которая к этому моменту приобрела вид давнишней татуировки.
– Позвольте, милочка, а это откуда у вас? – встрял Ангел уже из коридора. – И почему ваше лицо кажется мне знакомым? Ах, минутку! Не вас ли я встретил на своей лестничной площадке, озорница вы эдакая? Поглядите-ка на нее, повсюду следует за своим любимцем!
– О, так вы тоже из наших, барышня! – обрадовалась Ирина, а грудь ее заколыхалась от восторга. – Так бы сразу и сказали! Только истинные поклонники караулят своих кумиров возле квартиры. Да еще и с татуировкой, это уже высший пилотаж! Ладно, – решилась она. – Погляжу на эту шляпку в микроскоп, так и быть.
Вся компания вновь оккупировала таможенную комнату. Фернанда рыдала навзрыд, лишившись шляпки и остатков самообладания. Платон вернулся к прожиганию Лизы взглядом. При этом он суфлировал губами одно только страшное слово: «Ренненкампф». Макс воспрял и легонько даже подтанцовывал на месте от нетерпения. Все таможенники бросили свои скучные отчетные дела и сгруппировались вокруг начальницы, колдовавшей над микроскопом. Телевизионщики боролись с клерками за лучшие места в партере. Ангел пролез вперед всех со словами: «Я нужен ей сейчас, друзьяшки, не видите, что ли? Па-а-асторонись!»
Причудливая шляпка беспомощно алела на подсвеченном стекле микроскопа, как экзотическая птица кардинал с подрезанными крыльями. Рядом белела фуражка амазонки.
– Ребятушки, – не поворачивая коротко стриженной головы, сказала начальница таможни, – я вам сейчас один снимочек скину на сервер. Давайте-ка поживее, прогоните его через нашу базу запрещенных веществ.
Один из клерков выпорхнул из толпы и бросился к ближайшему компьютеру.
Компьютер пискнул, на экране возникла фотография хаотичного нагромождения разноцветных молекул в самых разнообразных комбинациях. Больше всего происходящее на картинке напоминало разбросанные по полу детские игрушки: тут вам и мячики, и шарики всех размеров, и детали конструктора, и ленточки, и веревочки, и какие-то колючие монстрики, и колеса от машинок, и огрызок яблока.
Снимок замигал, уменьшился в размерах и прыгнул в левую часть экрана, а в правой началось мелькание других картинок. Вероятно, компьютер искал нечто похожее в той самой базе, о которой говорила Ирина. Всё это очень напоминало вращание барабана «однорукового бандита» в казино. Только ставкой в этой игре были не деньги, а жизнь одного толстого симпатичного хряка.
Внезапно мелькание закончилось. Компьютер исполнил припев из «Триумфальной частушки», классического хита певицы Беты.
На экране сияли две абсолютно идентичные картинки с молекулами.
Это было лучше, чем три семерки.
Это был джекпот свинского масштаба.
– Поросячий визг… – прошептали все таможенники одновременно. Будто порыв ветра с Финского залива пронесся по помещению.
Платон скрипнул зубами на всю комнату, но никто даже не обернулся – все смотрели на монитор компьютера с двумя одинаковыми картинками.
Фернанда вскрикнула и попыталась вырваться в коридор. Макс ухватил ее за руку и защелкнул на тонких запястьях наручники.
– Именем Императрицы и во имя международной Конвенции об обороте наркотиков и психотропных веществ, госпожа Фернанда Дельгадо, вы арестованы за незаконный провоз «Поросячьего визга» через границу Российской империи, – провозгласил Макс. Фернанда вновь разрыдалась.
– Что? Что такое поросячий визг? Какой еще поросячий визг? Что происходит? – дико взволновалась Лиза.
– Героин двадцать первого века. «Поросячий визг». Один грамм стоит как новый Русско-Балт. Спрячу-ка его от греха подальше, – сказала начальница таможни, накрывая алую шляпку своей просторной фуражкой. – Ребятушки, подготовьте мне герметичный контейнер, акты обнаружения и изъятия наркотического вещества, ну сами знаете… И сразу садитесь переделывать годовой отчет – это крупнейшая удача Таможенной службы с тех пор, как мы нашли девятьсот тысяч рублей в пирожках! Помните? Недоумки сворачивали купюры в трубочки, обматывали их фольгой и запекали в тесте. Ну кто в здравом уме потащит пирожки на родину «Омелы» и сказки про Колобка? Я сразу почуяла неладное. Но тут – ведь даже мысли не закралась. Впервые вижу наркотик в таком виде. А ведь как просто! Просто гениально, батюшки-светы! – Она растолкала телевизионщиков и пробилась поближе к Лизе. – Что, барышня, может, к нам в таможню переведетесь из своего нудного Отделения? Головка-то у вас варит, как хороший котелок! А? У нас интересно. Будем раз в неделю устраивать заседания клуба фанатов Ангела. Ну, соглашайтесь!
– Спасибки, конечно, но, пожалуй, откажусь, – замотала головой Лиза. – У меня есть неоконченные дела в нашей Семёрочке.
– Преданность делу – похвально! – загремела амазонка. – А вы и правда ценный сотрудник. Имейте в виду, барышня, мы тут всегда вас ждем. Верно, ребятушки?
Бледные клерки зашелестели нечто утвердительное.
– Поверить не могу, друзьяшки мои дорогие, что настолько миленький аксессуарчик оказался слеплен из смертоносного пластилина, – сказал Ангел в камеру. – Учитесь, дамочки: вот что такое «убить всех наповал своей шляпкой». Эх, не зря говорят: красота – страшная сила!
– О диос мио, – обессиленно выдохнула Фернанда, глядя в потолок и молитвенно складывая ладони. На ее тонких запястьях наручники смотрелись элегантно и изысканно, как браслеты в стиле модерн. – Ми побре херманито… Мой бедный братик, ты остался без подарка… И без сестры. Теперь мы точно никогда не помиримся. Как же так? Этого просто не может быть! – Она невидящим взглядом посмотрела на Макса. В прекрасных карих глазах плескались слезы и отчаяние.
– Да ладно вам, знаете какой в тюрьме роскошный синематограф? – утешил ее Макс. – Каждую субботу там крутят последние шепсинские блокбастеры. Я вам даже немного завидую, если честно. И свиней в тюрьме нет – я так понял, вы их не особо любите. Радоваться надо, а не реветь в три ручья, мадам.
Не похоже было, чтобы Фернанду эти аргументы хоть немного успокоили, однако Макс счел свою психотерапевтическую миссию выполненной и повернулся к Лизе:
– Категорически прощаюсь, богиня ты наша поросячья, – ухмыльнулся он ей напоследок. – Знатно ты тут всех приложила. Прямо в лужу усадила. Блеск! До новых встреч в эфире.
И он увел рыдающую стюардессу прочь.
– Аста ла виста, бейби! – не удержалась Лиза.
Глава 9
– Приятно провернуть дельце-другое еще до обеда, – лениво сказала Лиза, развалившись на мягком диванчике возле фонтана в «Омеле». Спиной к окну, чтобы лишний раз не видеть остановку вакуумки на месте родного дома. – Найти ценный наркотик, спасти свинтуса от усыпления, получить предложение о работе… А вы как провели сегодняшнее утро, граф?
– Стыдно признаться, Елизавета Андреевна, в безделье… Не мог оторваться от телеэкрана. Смотрел, как вы виртуозно расследуете дело. Мы все так привыкли к высоким технологиям, поклоняемся им, почитаем их за величайшее благо двадцать первого века и часто забываем, что тот же трёхмерный принтер может стать величайшим злом, если попадет в руки злоумышленников… А у вас совершенно свежий, незашоренный взгляд, Елизавета Андреевна. Браво, сударыня, браво!
Граф Александр и правда был в приподнятом настроении. Можно сказать – в эйфории. Лиза его даже не сразу узнала, когда случайно столкнулась с ним в «Омеле». Ну, то есть это она сначала думала, что столкнулась с ним случайно, однако тут же выяснилось, что граф догадался, куда она помчится сразу после аэропорта, опередил коллегу и ждал Лизу в кафе, чтобы угостить обедом.
Да, после всех этих разговоров о пирожках с деньгами Лизе жутко захотелось перекусить. Поэтому она действительно кинулась в любимую ресторашку. И как фон Миних мог это предугадать? Не иначе как применил свои экстрасверхспособности опытного следователя.
Бледные щеки графа раскраснелись, глаза светились довольством. Кажется, он даже что-то напевал, пока Лиза жадно заглатывала пирожки с лесными ягодами, совершенно позабыв о том, что ей нужно худеть для благополучного возвращения домой.
– Я в восхищении, Елизавета Андреевна, от вашей совместной работы с господином Шварцем. А точнее – от того, как вы изящно поставили его на место. Он ведь полностью уверился в том, что всему причиной был Джим, но вы сумели, несмотря ни на что, найти доказательства обратному. Ваша настойчивость в Таможенной службе… Я просто обязан был немедленно угостить вас чем-нибудь вкусным. Прекрасная работа, сударыня!
– Ну, княгиня Юсупова с вами вряд ли бы согласилась, – невнятно отозвалась Лиза, наслаждаясь воздушным тестом с малиново-сливочной начинкой и чудным горьковатым эспрессо. – Мы потом вернулись на борт «Беркута», где она нас ждала в полной уверенности, что сейчас ее избавят от надоевшей свиньи, которую она всем сердцем ненавидит. И тут я ей сообщаю, что свинья будет жить, а вот ее лучшую стюардессу в данный момент увозят в кутузку. В общем, Платон ее еле откачал, хотя, по моему личному мнению, можно было обойтись и без расшнуровки корсета. Устроил там ноотроп знает что. Но потом пришла нежданная-негаданная помощь: Юсуповой позвонил глава рекламного отдела «Гаккелевских авиалиний». Он ей доступно объяснил, что общественности сильно не понравилось бы, если бы милую свинку пришлось усыпить. И если уж выбирать, кого кинуть на алтарь, так лучше Фернанду, которая явно проигрывает кабанчику в народной популярности. После этого княгиня пришла в себя и даже разрешила Платону увести ее в аэропортовское кафе. Ну а я к ним набиваться в компанию не стала и бросилась сюда. Хотите пирожок с брусникой?
– Нет-нет, благодарю, Елизавета Андреевна, мне достаточно и чая… Я так понял из репортажа господина Головастикова, что Джиму нашли новую работу?
– Ага. Начальница таможни Ирина – ух, какая грозная тетя! – решила взять его к себе в штат, раз кабанчик может учуять наркотик в любом виде. Но основная причина его трудоустройства не в этом. А в том, что Джим протащит ее в сияющую обитель шоу-бизнеса. Ангел собирается регулярно освещать таможенную деятельность кабанчика в своей программе. Крестный отец Джима, так он себя называет. Не знаю почему.
– Наверное, потому, что Ангел был первым, кто представил Джима публике – в своей программе «Великая княжна точка лайв», – рассеянно предположил граф, прихлебывая светлый чай. – Он тогда еще был бессмысленным поросенком. Под словом «он» я имею в виду Джима. Ангел так и остался бессмысленным поросенком… Вы говорите, сударыня, Платон увлекся княгиней? Что ж, я ей сочувствую. Она не подозревает, что ее ждет. Лучше бы она пошла на свидание с бортовым компьютером «Беркута». Хотя, конечно, противостоять напору Платона непросто. Фактически – невозможно. Даже мне за все годы знакомства с ним не удалось этому научиться. А вот у вас – врожденный дар, сударыня! Как же я рад, что вы проучили его сегодня, да еще и перед камерой «Всемогущего». Очень надеюсь, что Ренненкампф в прямом эфире наблюдал за сокрушительным фиаско его любимого агента!
– Ого, граф! Не думала, что вам свойственна банальная мстительность, – сказала Лиза, отдуваясь после пирожков и готовясь к гранд-десерту, заказанному ей просто от жадности.
Торт «Ореховый взрыв», состоявший из пятнадцати коржей и семи видов орехов, имел в высоту сантиметров тридцать и являлся самой дорогой позицией в меню «Омелы». Лиза просто не могла упустить шанса попробовать его бесплатно. Граф же угощает! Нужно пользоваться.
– Слушайте, а что у вас там была за история в Швейцарии? – спросила она, варварски закапываясь в самую середину «Взрыва». – Платон говорил, что вы провалили какое-то секретное задание.
Граф сразу помрачнел. От жизнерадостности, брызжущей пузырьками шампанского, не осталось и следа.
– Задание было секретным.
– Ой, да бросьте, граф! – махнула рукой Лиза. – Уж мне-то вы можете рассказать. Я же сама из Швейцарии!
– Раз уж вы об этом заговорили, Елизавета Андреевна… Это не мое дело, поэтому сам я не собирался поднимать эту тему… – Граф пожал плечами, отставил чашку с недопитым зеленым чаем в сторону и посмотрел Лизе прямо в глаза. – Вы уж простите, но я жил в этой стране много месяцев и готов поручиться, что вы не из Швейцарии. Вы можете ввести в заблуждение человека, который никогда не бывал в Альпах, но не меня.
Лиза взяла в руки деревянную вилочку и с новой энергией набросилась на многоярусный торт. Пусть она лопнет прямо здесь и сейчас, пусть ее вытошнит прямо на изысканный плащ графа, но она уничтожит этот трицикликовый «Ореховый взрыв». Ни грамма вкуснятины на помойку!
– Забавно, – пробубнила она, набив рот восхитительным тающим кремом. – Забавно, как вы все-таки похожи с вашим приятелем Платоном. Он тоже не поверил, что я из Швейцарии. Прямо не мог на нашей свинье сосредоточиться, только и талдычил, что моя история вызывает у него сомнения.
– Он мне не приятель, сударыня. – Лицо графа совсем заледенело. – «Но двуногих свиней в нашем мире не счесть: эти жрут без горчицы и перца всё, что в нас благородного, лучшего есть, что исходит из уст и из сердца…» Нет, он хуже, гораздо хуже любой свиньи, я должен просить прощения у свиньи, что сравнил его с нею. Нет – это амарок в кожаных штанах, это бездушная машина из антиутопии, это…
– Амарок?
– Чудовищный волк из эскимосских сказаний, способный замораживать своим дыханием… Если Платон взял ваш след, Елизавета Андреевна, поберегитесь. Не знаю, что с вашей биографией не так, но мой вам совет, сударыня: отшлифуйте легенду до полного совершенства, в противном случае ваша жизнь превратится в такие вот развалины. – Изящная рука графа указала на жалкое месиво, бывшее когда-то великолепным «Ореховым взрывом». – Ммм, к вашему сведению, правила «Омелы» позволяют забрать с собой любое блюдо, которое вы заказали. Простите, что вмешиваюсь не в свое дело, но вам совсем необязательно истязать себя.
– Что ж вы раньше-то молчали, граф? – всплеснула руками Лиза. – Ваша дурацкая псевдоинтеллигентская сдержанность чуть до инсульта меня не довела. Фух, значит, можно дома доесть эту роскошь. Охх. Ладусики. Теперь – что вы имели в виду, когда сказали, что я должна отшлифовать легенду?
– Географические названия, имена, даты, – пожал плечами фон Миних. – Всё, за что цепляются следователи.
Сигаретку бы сейчас, подумала Лиза, а вслух сказала:
– Слушайте, я понятия не имею, за что цепляются следователи. А вы, само собой, в этом вопросе как рыба в воде. Или я должна сказать – как квадрокоптер в небе?
– Лучше всего – как корова породы «ленинская пятнистая» на альпийском лугу, – посоветовал граф. – Швейцарское выражение. Это весьма примерный перевод на русский, разумеется.
– Вот! Вот видите! – воскликнула Лиза. – В общем, давайте так. Хотите с моей помощью утереть Платону нос, как сопливому трехлетке? Тогда я вам дарю шанс поднатаскать меня по различным аспектам швейцарской жизни. Раз уж вы такой знаток альпийских лугов, ловушек следователей и вообще всего в этом странном мире. Тогда Платошка сможет приставать ко мне со своими мерзкими вопросиками до посинения, а толку всё равно не добьется. Я, со своей стороны, обещаю вам пересказывать наши с ним беседы подробно, выразительно и с употреблением эпитетов вроде «стоеросовый Шварц», «дурилка платонная» и так далее. Гарантирую, что будет веселее, чем ток-шоу «Всемогущего». В моем скромном лице вы получите уникальную программу «Платон отшит», или «Платон умыт», или «Олух из Трёшки», над названием еще можно подумать… А за потрясающую возможность проучить вашего злейшего врага я попрошу совсем немного: «Ореховый взрыв» каждое воскресенье, плюс вы мне рассказываете, что там за секретное задание вы выполняли в Швейцарии. А то мне любопытно, что вы там могли такого натворить, что вас понизили до нашего убогого Отделения.
Граф неожиданно рассмеялся. Жаль, что делал он это так редко, поскольку смех у него был приятный, а лицо в этот момент казалось юным и словно бы освещенным изнутри.
– А вас, Елизавета Андреевна, голыми руками не возьмешь! Теперь я начинаю думать, что даже Платону будет трудновато к вам подступиться.
– Правильно, не надо вообще меня брать, а тем более голыми руками. Ну что, Александр – я ведь могу вас так называть, вы мне разрешили, – договорились? А? Скажите «да». Ну, скажете? «Да» – это всего две буквы, гораздо легче выговорить, чем «нет» – там целых три.
– Сударыня. – Граф наклонился к ней через стол. На лбу появилась вертикальная морщинка. – Елизавета. Давайте так. Я согласен. Я говорю «да», и неважно, сколько в этом слове букв. Вы нужны Седьмому отделению. Вы свежим ветром ворвались в нашу унылую жизнь, как бы ни банально это звучало. – Светло-голубые глаза были внимательными и серьезными. – Конечно, я помогу вам выкрутиться. Но я должен знать – из чего.
Лиза быстренько прикинула круг посвященных в ее истинную историю: Филипп Петрович – раз, Аврора – два. Ну, еще Пуся. Пока не так уж много. Очевидно, что без графа Александра, эксперта по швейцарским нюансам, ей будет архисложно удержаться в Личной Канцелярии, переполненной следователями и спецагентами всех мастей. Даже если речь идет о каких-то неделях до телепортации. Вот обидно будет, если ее арестуют за пару минут до возвращения домой!
– Ладусики, граф, – решилась она, – пристегните ремни покрепче, потому что вас ждут серьезные эмоциональные перегрузки.
Далее Лиза в красках описала свое внезапное путешествие между мирами, в лицах показывая Пусю, себя, чугунных львов, Филиппа Петровича и прохожих на гироскутерах. Она подпрыгивала на диванчике, подбегала к фонтану, чтобы намочить шарф для пущего эффекта, и рычала, как собака Мяурисио.
Граф Александр сосредоточенно слушал, закутавшись в плащ. Время от времени он прерывал ее будто бы случайными вопросами вроде: «Так во сколько вы вышли из дома? Вы говорите, в тот день с самого утра шел дождь со снегом? Простите, я не расслышал, как называлась клиника, в которой вы работали на родине? Просто ради интереса – и сколько соседей у вас было по коммунальной квартире?»
