Меньше всего кабина пилота походила на свинарник. Если честно, Лизина родная коммуналка гораздо больше соответствовала определению «хлев», чем это блестящее, стерильное пространство с панорамными окнами, которые занимали большую часть полукруглых стен, обшитых панелями из матовой стали.
Главное, что поразило Лизу, – полное отсутствие обычных приборов управления. В кабине не было ничего, кроме круглого железного загончика с прикрученной к нему табличкой «Сэр Джим Пиг». За решеткой возился и похрюкивал здоровенный лоснящийся кабан. Кабан был очень похож на Лизиного начальника, главврача ее клиники, так же блестел маленькими глазками и мотал толстыми брылями, только одет он был не в белый халат, а в мундир пилота – тёмно-синий, щеголеватый, с нашивками и логотипом «Гаккелевских авиалиний». Форменные брюки тоже наличествовали, с особой дырочкой для хвостика, достаточно просторные, чтобы под них можно было надеть великанские подгузники. В загоне было абсолютно чисто. Кабан во всем своем командирском великолепии отражался в полированном металле, покрывавшем пол. Копытца отбивали чечетку. Четвероногий летчик деловито урчал, поедая молодую морковь из синей пластиковой миски с фирменным значком авиакомпании.
Вокруг вольера оставалось достаточно места, чтобы вместить двух стюардов, одну стюардессу, парочку агентов Трёшки, постарше и помоложе, которых Лиза не раз встречала в тренажерке и кафетерии Офицерского собрания, а также стройную женщину необыкновенной красоты в винтажном платье. Агенты вполголоса беседовали со стюардами, темноволосая стюардесса в алой форме сидела на откидном стульчике в полной прострации – кажется, она даже не моргала, – а дама в платье задумчиво смотрела на ряды авиалайнеров за окном.
– Позвольте… – растерянно сказала Лиза, войдя в кабину вслед за Платоном и выглядывая из-за его экокожаной спины. – Чегой-то я не поняла. А где, простите, штурвал? Где, во имя вселенского корвалола, разные светящиеся кнопочки, джойстики, переключатели, стрелочки, которые обязаны быть в самолете? Где, в конце концов, мало-мальский дисплейчик с радаром? И потом, я слышала, у пилотов есть своя особая кофеварка, я бы от от эспрессо прямо сейчас не отказалась. Не успела после тренажерки, понимаете? Умираю хочу кофе, и хорошо бы еще с шоколадкой такой маленькой, квадратненькой, ну или с левашиком, тут есть леваши на борту?…
– Перед началом допроса агент обязан назвать свою фамилию и должность, – холодно пресек ее словоизлияния Платон. – Должностные инструкции ты не читала. Это очевидно. Вывод: господин Шевченко распустил своих подчиненных. Полная анархия. Об этом будет доложено Ренненкампфу. Не позорь Личную Канцелярию. Представься.
– Ах да, пардон-пардон-пардон, – смутилась Лиза. – Пардон. Я Елизавета Андреевна Ласточкина, ветеринар Семёрки… Широкой публике я известна как одна из Ищеек, а также как мамуля одного пушистого святоши и большая поклонница колумбийского эспрессо… или любого другого, лишь бы погорячее и покрепче.
Стюарды дружно разинули рты. Агенты Тройки синхронно закатили глаза. Кабан хрюкнул. Дама в платье отвернулась от окна и с интересом посмотрела на Лизу. Впавшая в транс стюардесса никак не отреагировала на ее пламенное выступление.
Платон окинул взглядом всех собравшихся. Коротко стриженная голова поворачивалась медленно и внушительно, будто тяжелое артиллерийское орудие на шарнирах. Затем он веско произнес:
– Шварц. Платон Арнольдович. Старший агент Третьего отделения Личной Канцелярии Её Величества, Императрицы и Государыни Всея Руси, Великих Княжеств, Губерний и прочая, и прочая, и прочая, Екатерины Николаевны Романовой. Господа, – обратился он к коллегам, – прошу доклад.
– Платон Арнольдович, – с уважением начал тот, что постарше, – мы допросили экипаж. Картина вырисовывается следующая. Госпожа Фернанда Дельгадо, служащая на данном рейсе стюардессой, в соответствии со своим обязанностями в восемь часов двадцать пять минут принесла сэру Джиму завтрак – свежую морковь в миске. Когда госпожа Дельгадо приблизилась к сэру Джиму с миской в руке, тот, по ее словам, взбесился и напал на нее, попытавшись вырваться из загона. Госпожа Дельгадо отшатнулась, выронила миску в загон и ударилась плечом о стену. Если точнее – врезалась в кнопку тревоги, сигнализирующую о террористическом акте на борту. При нажатии кнопки автопилот запускает систему экстренной посадки. В результате самолет приземлился в аэропорту назначения «Гатчина» по ускоренному сценарию. Некоторые пассажиры получили незначительные травмы. Самая серьезная – попадание в глаза бананово-апельсинового смузи с медом. Остальные связаны с обострением хронических сердечно-сосудистых заболеваний на фоне стресса.
– Оба стюарда подтверждают показания госпожи Дельгадо, – добавил молодой агент, – они всё видели через открытую дверь. Плюс мы отсмотрели съемки камер видеонаблюдения. Кабан действительно ни с того ни с сего набросился на госпожу Дельгадо.
– Принято. Мне нужны непосредственные участники инцидента. Прошу задержаться госпожу Дельгадо, – он посмотрел на чавкающего хряка, – и сэра Джима. Остальные свободны.
– Господин агент, если позволите… Я бы очень хотела присутствовать при допросе Фернанды, – вступила в разговор задумчивая дама, вертя на пальце длинное жемчужное ожерелье. Примерно так Лиза представляла себе Анну Каренину. Что делала героиня Толстого, типичная светская львица, здесь, в суперпрогрессивном самолете, среди спецагентов и хрюкающего пилота, напавшего на стюардессу? – Я княгиня Зинаида Николаевна Юсупова… Председатель правления корпорации «Гаккелевские авиалинии».
Упс. Вот тебе, бабушка, и светская львица, подумала Лиза. Председатель правления – женщина? В корсете, вся в драгоценностях? С высокой прической и нежным голосом? В представлении Лизы, глава международной мегакорпорации – это пятидесятилетний дядька с портфелем, весь красный от осознания собственной значимости, орущий на своих вице-президентов и окруженный стайкой глупеньких длинноногих секретарш. А тут – «Война и мир» какая-то. Или откуда там Анна Каренина.
Видимо, даже каменное сердце Платона дрогнуло от взгляда сияющих синих глаз Юсуповой.
– Принято, – буркнул он. – Оставайтесь. До первого замечания.
– Благодарю, вы очень добры, – грустно улыбнулась Юсупова. Лет ей было сорок пять, не меньше, но от ее красоты даже у Лизы захватывало дух.
Агенты Трёшки вышли, захватив с собой бесполезных стюардов, в кабине остались только стюардесса Фернанда, княгиня Юсупова, аппетитно хрумкающий морковкой сэр Пиг, Платон и сама Лиза.
– Итак. Елизавета. Сделай тест крови сэра Пига. Анализатор с собой? Гут. Проверь на бешенство и прочие заболевания. Оцени психическое состояние пациента. Насколько он опасен для окружающих. Думаю, сэр Пиг пойдет под суд по статье «попытка совершения террористического акта». Я усыпил бы его прямо сейчас. Но есть процессуальные нормы. От тебя мне нужно медицинское заключение. Приступай.
– Погодите, Платон Арнольдыч, – запротестовала Лиза, всячески оттягивая неизбежный момент активации «Веретена». За все эти дни она так и не удосужилась разобраться с прибором. – Что-то тут не так. Свиньи – спокойные и умные животные. Не мог он без причины накинуться на человека, готова поставить на это свой диплом! Может, она ему в миску «Озверин» подсыпала.
– Название данного медицинского препарата мне неизвестно. Были в миске посторонние примеси или нет – прояснит анализ крови. Запускай «Веретено», Елизавета.
– А я все-таки хочу сперва задать один очень важный вопросик вот этой вот сударыне. – Лиза повернулась к стюардессе, сгорбившейся на неудобном стульчике, и строго спросила: – Куда вы дели штурвал и всё остальное? Продали спекулянтам? Да-да, я знаю, как всё было! Она наверняка прятала отвертку в рукаве, чтобы открутить тут все приборы. А потом с выгодой толкнуть перекупщикам, которые загримировались под пассажиров. А Джим, молодчага, почуял неладное, и набросился на нее! Свиноумник, хороший мальчик, хотел предотвратить преступление! Обыщите-ка ее, Платон Арнольдыч, где она отвертку прячет? И кому продала штурвал, надо выяснить! Задержите всех пассажиров! У кого в сумке штурвал? Хотите, я к Максу сбегаю, попрошу его устроить рейд? Объявим план-перехват. А, Платон Арнольдыч? Так, нам нужен список всех, кто был на борту. Эх, упустили мы их, по Одессам да Смоленскам теперь отлавливать… Ну, я побежала? Одна нога здесь, другая там…
– Стоп.
Лицо Платона не предполагало возражений. Однако Лиза так загорелась собственной идеей, что уже взялась за ручку двери, чтобы немедленно мчаться командовать городовыми и разыскивать по всей империи гипотетический штурвал.
– Сударыня… Вы находитесь во власти заблуждения… – мягко обратилась к ней княгиня Юсупова. – В этой кабине никогда не было привычных приборов. Это же межконтинентальный «Беркут». Новейшая разработка… – Она присела в своем многослойном платье и приложила руку к полу. На тонких пальцах сияли старинные кольца, усыпанные бриллиантами и драгоценными камнями, среди них тускло отблескивал гладкий Перстень-Разумник, как инопланетная тарелка, приземлившаяся посреди Праздника Широкой Масленицы. – Все системы управления лайнером находятся под нами, в бронированном отсеке. Это полностью автоматизированный самолет. Беспилотный, понимаете? И сэр Джим своим присутствием на борту подчеркивает его беспилотность. По крайней мере, такова была задумка наших маркетологов-мечтателей…
– Нет, ну смысл я понимаю: беспилотные самолеты, бескурьерная доставка еды из «Омелы», трехмерные принтеры, распечатанные шляпы, прогресс летит вперед, то-се, в коммуне остановка… Но лично я бы на таком самолете никуда бы не полетела, даже в светлое будущее, – сообщила Лиза, поправила шляпу и с индифферентным видом уселась на откидной стульчик. – Страшновато как-то, без нормального-то пилота.
– А напрасно, госпожа агент, как напрасно! – страстно воскликнула княгиня, поднимаясь. Кажется, она стала даже немного выше ростом. Печальное лицо ее преобразилось, глаза загорелись, как у Анны Карениной при виде Вронского… или Болконского?… Откровенно говоря, Лиза была не сильна в классической русской литературе. Ладно, пусть будет не Вронский и не Болконский, а беспроигрышный вариант: итак, глаза Юсуповой загорелись, как у Анны Каренины при виде поезда. – «Беркут» намного безопаснее любого другого лайнера под управлением несовершенного человека. Для «Беркута» не существует непредсказуемых ситуацией, он готов ко всему, понимаете, ко всему! От извержения вулкана на пути следования – до нашествия саранчи где-нибудь на камбоджийской стоянке. Спрогнозировано и заложено в программу всё! И это я еще не начала вам рассказывать про нейросистему «Беркута». Такого разумного орла вы в жизни не встречали, госпожа ветеринар! В его микросхемах накоплен, нет, сконцентрирован опыт лучших пилотов мира, а его комплекс самодиагностики превзойдет целую команду авиатехников. Технологии, какие волшебные технологии! Двойная, тройная защита от вирусов и взлома… «Беркут» сам общается с диспетчерами аэропортов, у него есть свой голос, а точнее – голос моего мужа… Мой муж… мой покойный муж Феликс… Он курировал рождение «Беркута» в «Гнезде», он вложил в этот самолет всего себя, свой талант, свое образование, свою душу…
– «Гнездо»? – не поняла Лиза.
– Крупный авиапроизводитель. Российский, – пояснил Платон. – Есть «Гнездо» и есть «Киевский завод Сикорского». Пассажирские самолеты. «Гнездо» – это «Беркуты», «Ястребы». «Сикорский» – это большие «Струги», частные «Ладьи» по спецзаказу. Вертолеты «Челн».
Платон активного участия в разговоре пока не принимал, стоял в позе выключенного Терминатора на фоне панорамного окна. Если бы этому истукану были свойственны человеческие чувства, можно было бы сказать, что он заворожен удивительной красотой Юсуповой и внимает каждому ее слову, как доберман-пинчер, приметивший в руке хозяина сочный стейк.
– А при чем тут «Гаккелевские авиалинии»? И ваш муж? – Лиза никак не могла разобраться.
– Феликс был председателем правления «Гаккелевских авиалиний» до меня… И при нем компания никогда бы не взяла на борт на свинью!.. А мне сложно, понимаете, невозможно спорить с маркетологами! Они сильнее меня… – Она как будто перед кем-то оправдывалась, глядя куда-то мимо Лизы, в прекрасных миндалевидных глазах застыли невыплаканные слёзы. – Они и Папу Римского убедят облачиться в буддийские балахоны, эти дьяволы в обличии рекламщиков… Только Феликс умел им противостоять. Он мужественно, как герой, отстаивал свою позицию, репутацию компании, всегда, всегда, даже на общем собрании, даже перед сотнями акционеров, алчущих прибыли… – Она опустила голову и принялась крутить на пальце Перстень, очевидно, собираясь с мыслями. В прическе сверкнули драгоценности. – Да, а «Беркут» был совместным проектом «Гаккелевских авиалиний» и «Гнезда». Каждый винтик, каждая плата – всё делалось под контролем моего мужа… моего покойного мужа… он пропадал на заводе сутками, отдал «Беркуту» здоровье… Слабое сердце… Его поэтому и в пилоты не взяли когда-то, а Феликс так мечтал покорять небеса… И он покорил их – создав «Беркута»…
Лиза слушала невнимательно, думая о том, как у нее болят мышцы и как же хочется курить. Не любила она высокопарную манеру выражаться. Вот с графом Александром эта Юсупова наверняка нашла бы общий язык. Лиза же не собиралась поддерживать поэтическую тональность беседы:
– Ну и сел ваш хвалёный «Беркут» с небес прямо в лужу. Образно выражаясь. Как свин плюхнулся. С брызгами во все стороны. Американских пассажиров аж заляпал. Не сумели вы, товарищ княгиня, всё продумать до конца! Не был ваш самолет готов к такой истории, которая случилась сегодня на борту. Где ваша пресловутая предсказуемость чрезвычайных ситуаций?
– О, как вы ошибаетесь, госпожа агент! – страстно возразила Юсупова. – Самолет среагивал безупречно! Сильный удар в стену мгновенно запустил программу экстренной посадки при террористическом акте.
– Но ведь никакого террористического акта, альбуцид его побери, не было! То, что «Беркут» принял за теракт – оказалось всего лишь банальной неловкостью стюардессы. – Лиза посмотрела в сторону Фернанды, замершей на своем стульчике. – Не учли вы человеческий фактор, товарищ княгиня, не учли.
– «Беркут» учитывает любые человеческие факторы, госпожа агент, – упрямо сказала Юсупова, скрестив руки на груди. – Ручаюсь вам именем моего покойного мужа. Но свинский фактор, конечно, не был заложен в программу. Разве мог мой Феликс даже в страшном сне увидеть, что в священной кабине пилота окажется столь грязное, низкое, агрессивное животное? – Она с брезгливостью посмотрела на очень даже миленького и совсем не грязного сэра Джима, который к этому моменту уже натрескался морковки и величаво возлежал на боку, весь такой симпатяга в летной форме. – Человек, госпожа агент, предсказуем. Свинья – нет.
– Это просто ерундистика, курам на смех, – мрачно ответствовала Лиза. – Вот тут вы ошибаетесь, товарищ княгиня. На животных как раз можно положиться. В отличие от людей. Сильно сомневаюсь, что Джим просто так напал бы на вашу стюардессу. Чем-то она его взбесила, ручаюсь вам именем – не вашего покойного мужа, а дяденьки Павлова, на которого равняюсь с детства.
– Госпожа агент! – В мелодичном голосе зазвенело напряжение. – Прошу вас никогда, никогда не поминать всуе имя моего Феликса, непостижимого, уникального человека, покинувшего этот мир в то время, как здесь остались такие отвратительные существа, как эта свинья… Никогда, слышите?
Лиза вздохнула.
– Не убивайтесь вы так, – дружески посоветовала она натянутой, как струна, Юсуповой. – Может, ваш Феликс сейчас где-нибудь в альтернативной реальности сидит, пиво пьет, на солнце щурится. Всякое бывает, товарищ княгиня.