Анна Пейчева
Голубь и морс
Глава 9
2 января, 11:11
Санкт-Петербург, Российская империя
Ветеринар Седьмого отделения Личной Канцелярии Её Величества Елизавета Андреевна Ласточкина решительно вернула Перстень на безымянный палец левой руки и подошла обратно к коллегам. Те наблюдали за ней в немом изумлении. Филипп Петрович при этом радостно улыбался.
– А знаете что, товарищи? – сказала Лиза. – Останусь я с вами, пожалуй. Пуся без ума от охотничьих колбасок из Самобранки, а я ради него готова на всё. Куплю ему в «Хохломе» клетчатое кресло… Ответьте мне лишь на два вопроса. Во-первых, в ваших тюрьмах дают по утрам кофе?
– Разумеется, голубушка, мы же не варвары! – с готовностью воскликнул Филипп Петрович.
– И во-вторых – почему у меня из-за ваших телепортаций постоянно ноги мокрые?
Ищейки дружно расхохотались. Потом все бросились обнимать Лизу и твердить, как же здорово, что она осталась.
Платон немедленно воспользовался тем, что граф, отвлекшись на Лизу, выпустил его из своих объятий. Спецагент Третьего отделения с достоинством поправил свою белую шинель и заявил:
– Вот и еще одна страница для твоего преступного досье, Елизавета. Только что, в присутствии многочисленных свидетелей, задержанная попыталась скрыться от представителя полиции, то есть меня. На чем мы остановились? Продолжим. Именем Императрицы…
– Кто здесь Елизавета Андреевна? – раздался властный женский голос.
– Эээ, я, – несмело отозвалась Лиза.
– Приятно познакомиться. Я Екатерина Николаевна, Императрица Всея Руси и так далее, вы и сами знаете. А что это тут у вас, трубу прорвало?
Подобрав подол строгого красного платья из твида, к Лизе приближалась стройная девушка примерно её возраста, с русыми волосами, забранными в высокий конский хвост, царственной осанкой и строгим взглядом зеленых глаз. Молодая государыня могла и не представляться – Лиза много раз видела ее по телевизору. Да что там, она каждый день пила кофе из чашки с ликом Екатерины.
Царские красные сапожки на плоской подошве, похоже, были водонепроницаемыми, чему Лиза, естественно, позавидовала. Шутки шутками, а ноги у нее и вправду жутко промокли.
За государыней следовал невзрачный пенсионер в старом сюртуке с медными пуговицами – наверное, местный сторож, подумала Лиза.
Аврора, собравшаяся было выключать тропический ливень, растеряла весь свой сарказм и буквально остолбенела при виде Екатерины Николаевны. Пухлые ручки замерли над клавиатурой лэптопа. Мужчины вежливо поклонились, но без явного подобострастия.
Дальше говорила государыня, а Лиза слушала и кивала.
Выяснилось, что барон Ренненкампф рассказал императрице драматичную историю единорога Афони, как только та благополучно завершила круг почёта. Да, императрица всегда подозревала, что граф Вяземский рано или поздно выкинет какой-то подобный фортель, он её буквально с ума сводил, когда участвовал в конкурсе женихов – чуть ли не рыдал, что хочет жить вечно, и вообще вёл себя отвратительно. Императрица восхищена Лизиной находчивостью, она давно следит за Лизиной потрясающей деятельностью на посту ветеринара Седьмого отделения своей Личной Канцелярии и хочет Лизу отблагодарить, пригласив её на приём в Зимний дворец.
Не успела Лиза согласиться, как в беседу довольно бесцеремонно вмешался Платон:
– Но, Ваше Величество, Елизавета обвиняется в подрыве государственной безопасности! В причинении вреда лично вам! Я не хотел этого говорить, но придется: у меня есть сведения, что Елизавета незаконно телепортировалась к нам из другого мира.
Императрица усмехнулась:
– Неужели вы полагаете, что я не в курсе слухов, которые сопровождают агента моей собственной Канцелярии со дня её зачисления в штат? Однако это обстоятельство требует аккуратного и бережного исследования. И уж совершенно точно – не в форме допроса. У меня нет никаких оснований подозревать Елизавету Андреевну в желании причинить вред ни моей стране, ни мне самой. В частности, у нее был шанс выпустить ко мне на манеж чуть живого единорога, который попросту свалился бы под моим весом и я свернула бы себе шею. Однако ваша так называемая "обвиняемая" приложила много сил, чтобы эту ситуацию предотвратить. О каком вреде вы говорите, сударь? – Она повернулась к пенсионеру в сюртуке: – Господин Ренненкампф, вам не кажется, что ваш подчинённый предъявляет Елизавете Андреевне по меньшей мере нелогичное, если не сказать – глупое обвинение?
Пенсионер степенно кивнул.
– Вот видите, сударь, – с укором сказала государыня Платону. – Не пора ли вам прекратить преследование человека, многократно доказавшего свою преданность интересам короны и страны в целом?
Она покрепче перехватила подол платья – мутная речка, бурлившая в конюшне, поднялась выше, потому что Аврора так и не выключила дождь, – и спросила:
– Нет, и всё же что у вас там за потоп, господа? Стену не видно из-за воды. И я уже молчу по поводу пола, который в данный момент напоминает Амазонку.
– Энтер забыла нажать, вот блин еловый! – воскликнула Аврора и тут же закрыла рот ладошкой. Императрица взглянула на неё с интересом – видно, не многие позволяли себе распускать язык в присутствии самой могущественной правительницы мира.
Потом все стали смотреть на стену дождя, ожидая её выключения.
Однако ливень припустил с ещё большей силой, словно ему предложили чашечку эспрессо.
Императрица нахмурилась.
Рененнкампф вышел из-за спины Екатерины Николаевны и приблизился к Авроре.
– Иии – есть! – выпалила Аврора, сыграв на клавишах компьютера финальный аккорд со страстью пианиста-виртуоза.
Из водопада выпал человек.
Ренненкампф расставил руки, закрывая собой императрицу.
Граф, Филипп Петрович и Платон бросились к незваному гостю и подняли его с колен.
Это был истощенный, небритый человек с чернильными пятнами на пальцах, татуировкой «425-001» на тыльной стороне правой ладони и испуганными глазами.
– Лустенбергер! – хором сказали граф Александр и Платон. – Как?.. Откуда?..
Потом они оба перешли на смесь немецкого с французским, и Лиза перестала понимать, о чем идет речь. В отличие от водопадного пришельца, который заметно оживился и начал им что-то отвечать на том же языке.
– Аврора, во имя вселенского амоксиклава, что происходит? – обратилась она к программистке. – Лустенбергер – почему-то мне знакома эта фамилия…
– Это известный швейцарский писатель-диссидент, – задумчиво сказала императрица. – Мы снаряжали за ним спасательный отряд, но агенты вернулись ни с чем. Как же он тут оказался?
– Да вот, знаете ли, я его сюда телепортировала из Швейцарии, делов-то, – небрежно отозвалась Аврора и нажала всего одну кнопку на клавиатуре лэптопа. Ливень немедленно прекратился. Остатки тучи унесло в открытое окно. – Говорить не о чем.
Лустенбергер уже оправился до такой степени, что мог самостоятельно держаться на ногах. К девушкам подошёл граф – невероятно счастливый. Казалось, он сейчас затянет песню.
Однако петь он не стал, а просто сказал:
– Аврора, мне кажется, я вас люблю.
– Ну надо же, как с вами интересно, господа! – сказала императрица. – А приходите-ка вы все ко мне на приём в Зимний. Всей своей теплой компанией. Господин Ренненкампф, будьте любезны внести агентов Седьмого отделения в список почётных гостей. Мне нужно о многом их спросить. Особенно Елизавету Андреевну. Вы не против встретиться с сэром Стивеном Хокингом, сударыня? Он будет на приёме и очень хотел с вами познакомиться.
Лиза кивнула, не зная, что сказать. Разве что…
– Спасибо, Ваше Величество, – в последний момент спохватилась она.
– Добро пожаловать в ряды Личной Канцелярии, сударыня, – скрипучим голосом произнёс Ренненкампф.
На месте водопада переливалась всеми оттенками волшебства едва различимая радуга.
Глава 10
Вечером в «Омеле» на Екатерининском канале Лиза пила горячий клюквенный морс с мёдом, потому что от запаха кофе она сегодня устала – впервые в жизни. Устала настолько, что даже курить не хотелось.
После утренней суматохи она успела съездить домой (да, отныне её Дом – мандариновая квартира на Чёрной речке) и освободить из мокросумочного заключения исстрадавшегося Пусю. Котик толстенький животик со всех лап кинулся к Самобранке, громко жалуясь Скатерти на злую и жестокую хозяйку Лизку. Самобранка, не без помощи злой и жестокой Лизки, которая понажимала нужные кнопки, выдала ему в утешение двойную порцию тёплых охотничьих колбасок собственного приготовления.
Сама же Лиза переоделась в уютный спортивный костюмчик, с наслаждением погрузила ноги в сухие кроссовки, нацепила красную шляпу – и отправилась в «Омелу» на посиделки с коллегами.
– Вы все меня сегодня угощаете! – заявила она с порога. – Я свои деньги на кофе для Афони спустила.
– Голубушка, разумеется, Канцелярия всё вам возместит завтра утром! – всплеснул руками шеф.
– Это не помешает мне сегодня заказать себе «Ореховый взрыв» за ваш счет, – нахально сказала Лиза, усаживаясь за привычный столик возле фонтанчика. На этот раз – лицом к окну. Теперь она могла спокойно смотреть на белых львов и остановку вакуумки на месте ее бывшего дома №99 по Екатерининскому каналу.
Филипп Петрович с умилением глядел на своих «детишек» – Лизу, Аврору и графа Александра – и развлекал их сказочкой о том, что ждёт Ищеек на приёме в Зимнем дворце:
– Слуг там почти не водится, голубчики мои, так что вокруг вас никто с закусками и напитками бегать не будет, полное самообслуживание. Электричество Её Величество старается экономить, бережёт экологию, поэтому лампы горят не все, в больших залах темновато. При входе вам выдадут гироскутеры – просторы нешуточные, пешком целый день будете до нужного места добираться…
– Лиззи точно с гироскутера свалится, клянусь Господом Ботом, – вставила Аврора. – Опозорит нас всех.
– Я договорюсь, чтобы ей завтра выдали казенный гироскутер, – сказал граф. – Уверен, что если Елизавета Андреевна немного потренируется, сумеет со свистом промчаться по анфиладам царской резиденции.
– Со свистом не получится, – усмехнулся в усы Филипп Петрович. – Говорят, Государыня согласилась устроить в Зимнем выставку работ господина Головастикова, так что повсюду будут расставлены его бессмертные холсты.
– Пупырки папавериновые! – ужаснулась Лиза. – Зачем же она на такое согласилась?
– Мой друг Гавриил Левинсон ей посоветовал, – сказал шеф. – Он иногда консультирует Государыню по творческим вопросам. По его мнению, подобный шаг со стороны императрицы вдохновит всех начинающих художников страны. Семья Екатерины Николаевны сотни лет назад обязалась всеми силами поддерживать искусство. Даже если от этого искусства глаза слезятся. Но – слово Романовых крепче карбона, как любит повторять наш бывший император Николай Прогрессивный.
– Ладусики, космические картины Ангела я как-нибудь переживу. В конце концов, я же сумела выжить после просмотра фильма «Святой Валентин» с Киркоровым в центральной роли. Главное – чтобы кормили на приёме хорошо. Я без еды не могу. Царских блюд поем, – оживилась Лиза. – Может, осётра дадут длинноносого? Или бламанже какое-нибудь миндальное? – размечталась она.
– Вот только и думает, как бы живот свой набить, – неодобрительно покачала пестрой головой Аврора. – Бейби, с таким аппетитом ты скоро в парадную форму не влезешь. Раз худеть для телепортации не надо – всё, велкам калории?
– Вынужден вас разочаровать, милая барышня, – покачал головой Филипп Петрович. – Навряд ли вы попробуете на приёме что-нибудь принципиально новое. Екатерина Николаевна не держит повара, бюджет не позволяет. Поэтому для своих гостей императрица, как правило, заказывает еду из «Омелы». Боюсь, даже «Ореховый взрыв», к которому вы относитесь с такой нежностью, для Государыни – непозволительная роскошь.
– Ну и дела, – поразилась Лиза. – Ну хоть со Стивеном Хокингом увижусь, и то хлеб… Или я должна сказать в данном случае – «и то бламанже»?
– Кстати о хлебе – вы бы видели, Филипп Петрович, с каким аппетитом накинулся на еду Лустенбергер! – восторженно поведал граф. – В швейцарской тюрьме его почти не кормили. Мы с Платоном разместили его в отеле «Европа», в номере с видом на памятник Пушкину. Лустенбергер цитирует с любого места почти все стихи Александра Сергеевича, конечно же, в переводе на швейцарский… Да, словом, он заказал полный обед, но сумел осилить только куриный бульон и кусочек ржаного хлеба. Желудок сократился, ничего удивительного! Потом попросил пишущую машинку – современные компьютеры Лустенбергер не признает. Боится электронной слежки, очевидно. Оказывается, пишущие машинки до сих пор продаются в пассаже Второва, я и не подозревал! Получается, на них есть спрос… После обеда Лустенбергер захотел посетить Русский музей императора Александра Третьего, он же совсем рядом, прямо напротив отеля «Европа» – но меня вызвал к себе Ренненкампф, пришлось оставить писателя на попечение Платона. Могу себе вообразить, насколько содержательную экскурсию устроил этот служака нашему швейцарцу!
– Значит, не только Аврора, но и вы сегодня успели побывать в кабинете господина Ренненкампфа? – Филипп Петрович отставил в сторону капучино и с любопытством взглянул на графа.
– О, рассказывать особенно нечего, шеф, – пожал худыми плечами граф. Он тоже был одет неофициально – просторная льняная блуза с отложным воротником, шерстяные брюки. – Ренненкампф предложил мне занять место Платона в Третьем отделении. Шварц, по его мнению, в последнее время потерял нюх. Я отказался. Вот и всё.
Филипп Петрович вернул на тарелку воздушное миндальное печенье, которым он закусывал компот, отряхнул пальцы и через стол протянул ладонь графу. Они обменялись рукопожатием. «Благодарю, голубчик», – прочувствованно сказал шеф.
– Позвольте… Вы сказали, что Аврора Валерьевна была сегодня у Рененнкампфа? – вдруг обеспокоенно переспросил граф. – Надеюсь, сударыня, не в связи с многочисленными нарушениями вами закона об охране электронных данных?
– В связи, в связи, – невозмутимо кивнула Аврора, налегая на карельский пирог с морковью. – Все мои кейсы закоммитил. Все мои лаги вытряхнул. Я уж думала, из кабинетика не выйду. На грузовом квадрике прямиком за решетку отправит.
Граф в отчаянии уронил голову на скрещенные руки.
– Это моя, моя вина. Я должен был предотвратить взлом базы Девятьсот Девятого, я должен был остановить вас…
– Да не парьтесь, граф, – добродушно сказала Аврора. – Всё ок. Меня откатили к последнему безгрешному бэкапу.
– В каком смысле, сударыня? – Граф поднял голову.
– Императрица особым указом освободила меня от ответственности за предыдущие преступления. За мои крутые заслуги перед отечеством. Ну, как вам такой поворот, лузеры? А в конце разговора ваш грозный Реня ни с того ни с сего дал мне полный доступ к базе Великого и Могучего. Андестенд?
– Это превосходное известие, сударыня! – искренне обрадовался граф.
Филипп Петрович не поленился встать и обнять Аврору.
Лиза салютовала ей стаканом с морсом.
Сегодня был тот редкий вечер, когда в «Омеле» выключали все телеэкраны и ресторанчик заполняла негромкая приятная музыка.
– «Поменьше говори, побольше действуй!» – вдруг послышалось из колонок, спрятанных в зарослях плюща под потолком.
Этот голос Лиза узнала бы в любом из миров.
– Кто это поёт? – ахнула она.
– Что? Ах, да. Это Мистер Миссисипи, голубушка. – Филипп Петрович заинтересованно посмотрел на Лизу. – Забавно, что он вас так зацепил, милая барышня. Это же главная загадка двадцатого века, человек-легенда. Он прибыл в Империю одним дождливым вечером – в буквальном смысле из ниоткуда, совсем как вы… Только это было в конце семидесятых. Все его называли Мистер Миссисипи. Настоящее его имя так и осталось неизвестным… Мистер Миссисипи сразу стал у нас звездой. Пел сперва на английском, потом выучил русский… Если желаете, сударыня, мы с вами потом прокатимся до Финского залива, посмотрим его особняк. Весьма приятное поместье в колониальном стиле. Называется Грейсленд.
– Всё, – сказала Лиза, откинувшись на бархатную спинку дивана. – Лучше уже точно не может быть.
– Лизавета, категорически приветствую! Рад, что ты пришла… – К столику подлетел Макс, – …и все твои коллеги тоже, – растерянно закончил он, здороваясь с остальными Ищейками.
Унтер-офицер уселся со всеми за стол и начал мять рисовую салфетку.
