Анна Милок
Зверь и я
Тодор стал исцелением для своей матери, но так и не познал отцовской любви. Чем больше Тодор отличался от Эрмира, тем больше его любила Сильвея. Неведомое чутье и седьмое чувство будто отталкивало их с Эрмиром друг от друга, еще больше стала пропасть между ними с рождением настоящего наследника – Захари.
Лишь в сердцах двух женщин теплилась любовь и забота для каждого из этих сорванцов. Любовь – очень странная штука, толкающая всех существ на безумные и необдуманные поступки.
От любви Сильвея желала свободы своим детям, любить и быть любимыми. От любви Ивет обещала ей, что будет оберегать ее волчат. От любви, Захари поклялся, что он займет трон и освободит старшего брата от этой тяжелой ноши. От любви Захари не мог его убить и никогда не сможет. От любви Ивет не может допустить, чтобы на голову глупенького несмышленыша обрушилась кара Богов за нарушение клятвы.
Слишком много бед от этой любви. Но и надежд она приносит немало. Ивет не решалась бередить старые раны альфы, но иногда ей казалось, что, когда Сильвея стоит у окна, задумчиво вглядываясь вдаль, она все также продолжает ждать и верить.
Она это просто чувствовала, ведь тоже любила, только поняла слишком поздно.
Глава 16 – Узник по своей воле
Тодор вглядывался в лицо оборотня, стоявшего напротив. Оно казалось ему одновременно и знакомым и абсолютно чужим.
– Ты можешь быть свободна, – не поворачивая головы, сказал незнакомец Агнии.
И та, боясь ослушаться его приказа, поспешила прочь. Она ушла туда же, откуда и появился оборотень, наверное, там есть еще один вход или лестница. Тод старался подмечать все важные детали, не бросая надежды выбраться отсюда и спасти девочку.
Незнакомец облокотился о прутья клетки, искры и шипение которых его ничуть не беспокоили.
– Ну же, братец, спрашивай, что тебя беспокоит, – оскалился брюнет.
– У меня есть только один брат, и он сейчас далеко отсюда, – прорычал Тодор самозванцу.
– Всем свойственно ошибаться, – флегматично пожал плечами оборотень. – Ты – не исключение, братец. Как видишь, наш папаша был крайне неразборчив в женщинах.
– Мой отец – альфа Эрмир.
– Да? – всерьез заинтересовался незнакомец. – И много у вас с ним общего? Позволь, я угадаю. Ничего?
Его белоснежная улыбка была будто насмешкой для Тодора. Он пытался сложить вместе все догадки, недомолвки взрослых, свои ощущения, но все равно упорно отказывался верить словам чудовища.
– Я, похоже, совсем забыл представиться. Элазар. Так звали и нашего отца, если тебе это, конечно, интересно.
– Не интересно, – Тодор скрестил на груди руки. – Почему тебе не доставляют дискомфорт прутья? Потому что у тебя нет магии?
– Ну почему же? – Элазар раскрыл перед собой ладонь, на которой тут же вырос цветок, сотканный из самой тьмы. – Есть у нас и магия, и человеческий облик, что весьма неожиданно, не правда ли? – в его голосе чувствовалась насмешка.
– Зачем тебе все это? Так хочется власти? – попытался узнать причину подобной ненависти и таких ужасных поступков Тод.
– Это, скажем так, просто приятный бонус. Я ненавижу тебя. Ненавидел всю свою жизнь. За то, что лишился семьи, лишился отца, за гонения и презрение, в котором живут ужасные волки. Двадцать долгих лет я закрывал глаза и видел одно и то же – твою смерть, – Элазар говорил и вел длинным когтем по прутьям напротив Тодора, так будто бы только эта клетка защищает того от смерти.
– Зачем впутывать женщин? Детей? Так поступают только…
– Чудовища? – перебил его старший брат. – Разве ты меня им уже не считаешь? Не нужны мне твои женщины, одну особо назойливую можешь забрать прямо сейчас. Эта дуреха уже порядком поистрепала всем нервы, – устало прикрыл веки предводитель ужасных волков, намекая на красную волчицу Агнию.
– Зачем ты выкрал девочку?
– Чтобы ты за ней пришел, – пояснил Элазар, как само собой разумеющееся. – Или ты рассчитывал на приглашение почтовым голубем?
– Значит, ты отпустишь ее?
– Даже не знаю. Может мне лучше отпустить тебя, – Элазар сделал пасс руками и ожившие прутья стальными змейками расползлись в разные стороны по подвалу. – Ступай, если сможешь.
Тодор сделал первый шаг и тут же метнулся наперерез яркой вспышке, сорвавшейся с рук Элазара и летевшей в сторону Маши. Магическая стрела впилась в предплечье, исчезая бесследно и оставляя после себя только боль. Со всех темных углов подвала раздалось утробное рычание, вперед выступали все новые и новые чудовища.
Вероятно, Элазар рассчитывал, что Тодор не сможет бросить девочку и умрет здесь, защищая ее. Вероятно, он хотел насладиться муками выбора: умереть самому или обречь невинное дитя на гибель. Но для Тода никакого выбора не было. Даже если бы это был не ЕЕ ребенок, он все равно остался бы.
С исчезновением пропитанных плесенью прутьев, Тод почувствовал в себе достаточно силы хотя бы для частичной трансформации и, выпустив длинные когти, приготовился сражаться за жизнь человеческой девочки до своего последнего вздоха.
***
Львица бежала, что есть сил, безошибочно ориентируясь на незнакомой местности. Иногда ей казалось, что она почти уловила запах своего маленького львенка, иногда бежала наугад, а иногда ее вела слепая вера в то, что она делает все верно. Хищница боялась остановиться хоть на минуту, чтобы не упустить эту тонкую незримую нить, ведущую ее вперед. А потому старалась не останавливаться, не жалея себя, и не давая отдыха своим лапам.
Лишь когда впереди показалась вода, львица остановила свой безудержный бег. Что теперь делать и куда идти дальше она не понимала. Прохаживалась вдоль берега моря, надеясь, что решение придет само собой как озарение. Но оно совсем не торопилось, в отличие от усталости и чувства голода.
Острый нюх львицы уловил запах свежей крови. Она был повсюду: и на гальке, укрывающей пляж, и на прибрежных камнях, и в пещерке, примыкающей к морю, даже будто в самой воде. Но этот запах скорее настораживал, чем будил голод. А еще больше отвращения вызывал запах мокрой псины.
Большая кошка морщила нос и топорщила усы, так сильно ей не нравился этот запах. Противные псы. Кошке они совсем не нравились. Да еще и перебивали запах родного котенка.
Львица хотела заночевать в укромной пещере, так как все-таки дневное время она любила больше. Но не смогла найти там ни единого местечка, которое не провоняла бы волками. Рыча и фыркая, львица покинула грот, сетуя на свою кошачью судьбу маленькому хорьку.
Она уселась на берегу прямо у кромки воды и брезгливо трогала лапой воду. Фу, мокро и мерзко. Только звук забавный: хлюп-хлюп!
– Дзынь! – когти львицы царапнули что-то в морской волне.
Львица подгребла к себе лапой странное белое насекомое. Очень похоже на бабочку, но тяжелое. Может, это такая морская бабочка? Львица понятия не имела, что за звери обитают в этом море.
Везет же ей в последнее время на незнакомых тварей! Кошка вздохнула и легла на гальку, уткнувшись носом в белое маленькое насекомое. И в эту же секунду в ее голове закружился новый калейдоскоп из ярких воспоминаний.
Это не насекомое, а заколка! Она взяла его с сухонькой старой ладони и долго рассматривала на собственной ладони. Бабочка из заговоренного жемчуга с невесомыми крылышками из ажурного кружева выглядела волшебно. Рядом детский смех, возня. Шелковистые волосы маленькой хохотушки.
– Мама, это мне? – вертелась рядом маленькая егоза.
И она заколола ей волосы бабочкой. Дочка крутилась у зеркала, оценивая свою новую прическу и заколку. Девочка была довольна, и она тоже…
Львица заколотила хвостом и подскочила на лапы, пристально их разглядывая. Нет, лапы, как лапы – привидится же. Без когтей и сильных мышц – как выжить?
Заколку она еще раз обнюхала, пытаясь запомнить родной запах. Но их на заколке было несколько и они все смешивались причудливым образом. Лизнула шершавым языком хорька на прощание, понимая, что вместе с ним она далеко не уплывет. А всего секунду назад она точно на это решилась.
Не смотря на твердую уверенность в том, что она умеет плавать, львица очень неохотно заходила в воду. Только вера в то, что там ее детеныш, заставляла ее упрямо двигать лапами.
***
Едва ужасные волки, скаля свои огромные пасти, обступили полукругом Тодора, Элазар скрылся из виду.
«Хорош вожак, боящийся взглянуть в лицо смерти и ответить за свои поступки», – горько подумал Тод.
Зато взамен предводителю чудовищ, в зале быстро появилась красная волчица. Она безумно хохотала, прячась за спинами тех оборотней, что оставались в человеческом обличье, и оттуда сыпала угрозами на голову Тодора и всех его приспешников, называя его бывшим альфой. Мужчину ее слова мало тревожили, его волновала только хрупкая жизнь девочки, сейчас полностью находившаяся в его лапах.
К счастью для Тодора, волки нападали поодиночке, больше изматывая его, чем действительно пытаясь убить. Его такая тактика противника вполне устраивала, чего нельзя было сказать об Агнии. Вот кто в этом зале был настоящим кровожадным чудовищем, подзадоривающем волков нападать еще и еще.
Вняв ее мольбам, или, быть может, устав играть в кошки-мышки, волки стали вести себя активнее. Небольшими группами или парами они надвигались на Тодора, которому обороняться становилось все труднее, тем более, имея в своем арсенале лишь острые когти. Но и они наносили врагам значительный урон, заставляя пятиться нападающих назад, справедливо опасаясь за целостность своих шкурок.
Но, вероятно, окрики сумасшедшей оборотницы были для них хуже когтей обороняющегося Тодора, и они вновь смыкались вокруг него. Отгоняя прочь одного назойливого волка, подобравшегося близко к скамье, на которой лежала девочка, Тодор подставился под клыки другого зверя. И тот, сумев сбить его с ног, подмял под себя, навалившись всей своей огромной тушей и прижимая когтистыми лапами к каменным плитам. Утробный рык зверей, почуявших победу, и в предплечье альфы вонзились клыки завалившего его волка, спустя секунду к нему присоединился другой. Рев, рыки, вой – все смешалось в голове у Тода, звуки становились все громче, а еще громче стучало его собственное сердце и билась кровь в висках.
Еще один рык, одним больше одним меньше, и волка, нависающего над ним как ветром сдуло. Был слышен лишь его жалобный скулеж и глухой стук удара, будто кто-то откинул его в сторону, как маленькую пушинку.
С трудом поднявшись на ноги, Тодор зажал рукой кровоточащую рваную рану на плече, радуясь и удивляясь странному поведению чудовищ и возможной передышке. Грозный рык в тишине подвала раздался как гром, мужчина круто развернулся назад на звук, боясь, что не сумел защитить и подпустил врага к девочке.
– Вика? – буквально выдохнул он имя любимой, забывая о боли в плече. И хоть огромная львица мало походила на возлюбленную женщину, он чувствовал, что это именно она. Она стояла, пригнувшись на передние лапы, будто готовясь к прыжку, хищно скалила пасть и рычала, отпугивая всех чудовищ от своей маленькой дочки. Лишь Тод остался стоять в опасной близости к каменной скамье, но и на него львица временами порыкивала, будто не могла определиться враг он или нет.
Чудовища были ошарашены и дезориентированы появлением нового более сильного противника.
– Убейте эту тварь! – визгливый голос Агнии вывел волков из оцепенения. Теперь они действовали сообща, надеясь вместе одолеть вынырнувшую из темного лаза хищницу.
– Вика? – не веря своему счастью, прошептал Тодор, радуясь тому, что она жива. А с ее обликом они и позже разберутся! Он почувствовал небывалый подъем сил, теперь ему никакие чудовища не были страшны, а жизнь снова начинала обретать свой смысл.
Но у большой кошки было свое видение на ситуацию, оттолкнувшись мощными задними лапами, она прыгнула вперед, едва не задев мужчину, застывшего на месте. Она раскидывала монстров направо и налево, как тряпичных кукол.
– Сделайте уже что-нибудь, идиоты! – первая вышла из оцепенения Агния и набросилась на оборотней. – Наколдуйте сеть!
Тот же час два темных сгустка магической энергии отделились от стоящих неподалеку от Агнии оборотней и поплыли по воздуху к львице, на ходу превращаясь в большую сеть. Большая кошка металась, заточенная в ловушку, плесень, поблескивающая на нитях сетки, не доставляла ей боли или дискомфорта. Тодор ринулся ей на подмогу, но был перехвачен подобной сетью, нити которой ощутимо обжигали его магическую сущность.
Не в силах даже пошевелиться ему оставалось только наблюдать, как Агния подбирается к Виктории, держа наготове кинжал, лезвие которого блестело в полумраке подвала.
Глава 17 – Час расплаты
– Слишком ты живуча для обычной человечки, – шипела Агния, занося руку для смертоносного удара. – Я положу конец всем твоим жизням!
Львица зарычала, будучи не в силах ни пошевелиться, ни отвести взгляд от блеска стали. В этот же миг все пространство заполонил вой нескольких десятков волков, доносившийся с поверхности. Чудовища в подвале заозирались, а безумная оборотница поспешила завершить начатое, пока ей никто не помешал. Но не успела.
Рыжая тень скользнула в полумраке подвала как огненная фурия и впилась клыками в запястье Агнии, заставляя ту выронить кинжал. Он упал в опасной близости от львицы, но уже не мог причинить ей никакого вреда. Агния заревела раненным зверем и в бешенстве отбросила в сторону маленькую динго. Хрупкое рыжее тельце проехало по каменным плитам, пока с различимым для тонкого слуха оборотней хрустом не столкнулось со стеной. В подвальное помещение один за другим стали врываться волки, воя и рыча, заглушая скулеж маленькой динго, подбирающей под себя переднюю лапу в темном углу.
Пользуясь замешательством своей пленительницы, львица вызволилась из пут магической сетки, толкая нерасторопную оборотницу прямо в лапы появляющимся волкам. Огромная кошка в один прыжок подскочила к девочке, нависая над ней и закрывая своим телом. Новые волки или старые, кошка не видела между ними разницы, она ясно понимала одно – они все несут опасность для детеныша, а значит все они враги. Она грозно рычала на появляющихся оборотней, не позволяя никому приближаться к ней и ее котенку.
Два черных волка, принявших почти сразу человеческий облик, схватили Агнию. Она настойчиво трепыхалась в их руках, но двум сильным мужчинам из клана испанских волков ей было противопоставить нечего.
Ужасные волки, осознав, что положение вещей стало не в их пользу, спешили ретироваться из тесного каменного мешка, туда, где у них будет больше места для маневра. Прибывшие же старались перехватить их и лишить подобной возможности, то тут, то там, подминая под себя и ввязываясь в преследование.
Почти одновременно с побегом чудовищ из подвала ослабли путы, сдерживающие Тодора. И он подобно остальным оборотням бросился прочь, нагоняя своих соплеменников, которых он определенно мог узнать в любом обличье. Но в отличие от своих сотоварищей его целью были не улепетывающие со всех лап ужасные волки, а один единственный их представитель. Тот, с которым Тодор должен разобраться лично. В безопасности Виктории и Маши он сейчас не сомневался, кто бы остальных оборотней защитил от разъяренной львицы.
Поднимаясь наверх по лестнице, перескакивая через несколько ступеней, Тодора едва не сбил с ног молодой полярный волк, который мчался в обратном направлении, со всех лап он спешил в подвал, служивший чудовищам темницей. Едва ворвавшись в сырое помещение, он ринулся не к поверженным противникам, а к хрупкой фигуре рыжеволосой девушки, всхлипывающей и баюкающей сломанную руку. Он терся об ее ноги, как маленький щенок о ноги любимой хозяйки, пытался достать своим шершавым языком каждую ее слезинку, то порывался зализывать рану, то рвать на мелкие клочья обидчиков. От последнего его останавливала только рука рыжей динго на его холке. Даже зная о достаточно быстрой регенерации оборотней, его сердце замирало от боли, которую сейчас испытывала Малика, а звериные инстинкты рвались наружу, то и дело, заставляя молодого зверя выть.
– Да заткни ты уже свою пасть, – грубо оборвала его вошедшая старуха. – Как по крышам лазить друг к другу на свидания, так это запросто. А как потерпеть, пока кости срастутся, так это у них горе великое, – продолжала отчитывать молодых Ивет, а без всяких сомнений, только она могла себе такое позволить на поле битвы и в разгар сражения.
Молодой волк потупил морду, выслушивая нотации от пожилой женщины, а Малика не смогла сдержать улыбку. Что бы сейчас не говорила Ивет, и какими бы ругательствами их не осыпала, одна мысль о том, что Дамир был готов бросить все и примчатся к ней на помощь грела ей сердце, заставляла глупо улыбаться. Она спрятала свое счастливое лицо, уткнувшись в теплую белую шерсть своего защитника, а тот, почуяв настроение своей возлюбленной, замотал пушистым хвостом. Что с влюбленных взять? Им хоть крыши, хоть сырые казематы, главное, что они вместе, живы и даже относительно целы.
Покачав головой, Ивет перевела свой взгляд на притихшую красную волчицу в цепком захвате двух оборотней. Почувствовав ее пристальный взгляд, Агния подняла голову. На ее лице не было и тени раскаяния, лишь безумная улыбка и глаза, горящие яростью. Она смотрела на всех присутствующих свысока, с ненавистью, так, будто это они все были ее узниками, а не наоборот.
Оборотни в комнате стали постепенно превращаться в людей, выжидая решение Ивет, готовые выполнить любой ее приказ.
– Почему нам просто не убить ее? – не выдержала Бану, первой подавая голос, от чего на лице Апони слегка приподнялись уголки губ в улыбке.
«И этот комнатный волчонок упрекал меня в кровожадности», думала про себя макензийская волчица.
– Мы не станем ее убивать, – ответила Ивет и лицо Агнии озарила усмешка. Но следующие слова заставили ее быстро померкнуть: – Она заслуживает худшей кары, пусть ее судят Боги.
– Да нет вашим божкам никакого дела до… – Агния осеклась, так и не закончив. Свист метательного копья разрезал тишину темницы и за доли секунды настиг свою жертву.
Тело Агнии обмякло в руках оборотней, которые и сами не ожидали подобного. Стоило им только опустить ее на каменные плиты, как из ее груди появилась призрачная волчица, недоуменно озирающаяся и скалящая пасть. Тот же час в затхлом помещении невесть откуда появившийся ветер вздыбил пыль, являя на свет несколько призрачных койотов. Исконные хранители добра и зла, верные соратники Бога Справедливости, они кинулись за красной волчицей, знаменуя своим появлением, что и на том свете убийце воздастся по заслугам.
Едва призрачные души рассеялись, копье, до этого момента торчавшее из груди оборотницы, исчезло, а через несколько секунд появилось снова – в руках Истэки, все это время стоявшей поодаль от всех.
– Ты…– попыталась возмутиться Сания и сказать все, что она думает о подобном самосуде, но ее перебила Ивет.
– Боги решили не в ее пользу.
Лишь одна львица не оценила по достоинству представление, призрачные псы или настоящие, ей были одинаково противны все. Ивет сделала несколько шагов в ее сторону, но хищница предупреждающе зарычала, подминая под себя детское тельце.
– Ну же, киса, – ласково заговорила с ней старушка. – Нам надо забрать Машу, ей нужна наша помощь. Надо как можно скорее вывести ее из стазиса, пока она не потеряла слишком много сил и энергии. – Ивет говорила монотонно, не повышая голос, чтобы не разозлить свирепого зверя. – Посмотри, что я принесла.
Ивет выудила из небольшой котомки, переброшенной через плечо, плюшевую игрушку и на вытянутой руке поднесла ее ближе к львице. Львица переводила взгляд со старухи на маленького хорька на ее сухонькой ладони, казавшейся смутно знакомой.
Львица отступила на шаг от скамьи, благодарно ткнувшись носом в рыжего хорька.
«Какой же он молодец, этот хорек. Платье в подмогу привел!»
***
Полагаясь на свое чутье и обоняние, Тодор шел по коридорам дворца, некогда являвшимся образцом великолепия, а теперь превратившемся в руины. Он без особого труда смог найти Элазара на одном из балконов на втором этаже.
Высокий оборотень был спокоен, не обращал внимание ни на панику, царившую внизу, ни на Тодора, который и не пытался скрыть свое приближение. Его темную шевелюру трепал легкий ветер, а ярко-алое закатное солнце делало худощавую фигуру еще более загадочной. Руками оборотень опирался о балюстраду, и по всей ее длине от его рук расходилась темная дымка. Тьма, подчиненная магией, обволакивала балюстраду, на которой появлялась черная трава, вырастали черные побеги и распускались черные бутоны, состоящие из одного лишь тумана.
Стоило Элазару обернуться на шаги позади него и убрать руки в карманы камзола, как дымка исчезла, оголив неприглядную старую каменную крошку. И хоть взгляд, которым он окинул Тода, был уставшим, он ничуть не выглядел поверженным.
– Закат – особенное время, красивое. Если и погибать, то на закате, – задумчиво произнес брюнет, глядя опять вдаль на медленно опускающееся светило. – Разве не за этим ты сюда шел?
Тодор молча подошел ближе, не в его правилах было убивать безоружных противников. В эту минуту он ясно понял, что будь на то воля Элазара, он был бы давно мертв. Ужасные волки загоняли его, играли в кошки-мышки, изматывали, но ни разу не воспользовались численным преимуществом и не убили. И уж тем более, владея магией наравне с альфой, Элазар и сам мог давно покончить с его существованием. Так почему же он этого не сделал?
– Мне жаль, что твоя женщина мертва. Я не отдавал такого приказа. Но, если ты не поверишь, я, пожалуй, пойму, – горько сказал тот, кого Тодор всю жизнь считал монстром.
– Виктория жива, – не оборачиваясь, ответил он, но все равно смог заметить, как облегченно расправились плечи стоящего рядом мужчины.
– Каково это жить в любящей семье? Каково это жить, когда тебя не считают чудовищем?
Рядом с Тодором больше не было хищного и коварного предводителя ужасных волков, не было убийцы, с ним рядом стоял мужчина, рано потерявший семью, а может не имевший ее и вовсе, обделенный любовью и так жаждущий ее получить вместе с признанием младшего брата.
– Вы несете смерть и разрушение, да и ваша магия разрушительна, – кивнул Тодор на появившиеся вновь черные побеги.
– Вот как? – вскинул брови Элазар. – А как насчет губительной силы… огня, к примеру. Он может сжечь дотла что-либо, уничтожить, но дарит тепло и, несомненно, помогает в быту. Так что он несет: добро или зло?
Пока говорил, мужчина протянул ладонь, посылая черную дымчатую змейку к засохшему растению на балконе, и та, одарив живительной влагой растение, помогла ему снова выпрямить свои стебельки. Еще одна черная змейка поплыла по воздуху к старому витражному стеклу, собирая его вновь по осколкам.
– Я видел твою магию только в бою, – продолжал Элазар. – Так, может, чудовище ты?
– Я не разорял деревни и города, не убивал невинных, – с вызовом произнес альфа.
– Со вторым я бы поспорил, – усмехнулся оборотень.
Тяжелое молчание повисло между двумя братьями.
– Знаешь, ужасные волки живут небольшими группами, по пять-шесть особей не более. Но это вовсе не из-за того, что мы чтим семейные ценности, скорее это вопрос выживания в тех суровых краях, откуда мы были родом. Наверное, отсюда пошли мифы о нашей бесчеловечности и бездуховности. Мы редко объединяемся в большую силу, поверь, мне стоило немалого труда сбить такое сплоченное войско. – Тодор внимательно слушал Элазара, чувствуя, что тому крайне важно выговориться. – Нам не свойственен ваш романтизм и вера в священный союз двух влюбленных. Но, как любой маленький щенок, я, конечно, мечтал, что мои родители станут исключением. Тогда я вовсе не понимал, что никому из них это неинтересно. Но еще больше я не понимал слепое влечение отца к чужачке.
Тодор поднял глаза на Элазара, внимательно прислушиваясь к каждому его слову, ведь теперь речь зашла о его матери.
– Что он мог найти в ней такого, что не нашел в моей матери? Он раз за разом уходил, ища с ней встречи, пока однажды не вернулся. Мы нашли его истерзанное тело. За что он был убит? За свою любовь к другой волчице? За то, что он не такой? Не достоин? – В мужчине клокотали злость и обида, взращенные годами и принесшие свои кровавые плоды в виде мести. – Это не мы развязали войну. Мы лишь отстаиваем свое право на существование.
Привычный уклад мира для Тода потерял свое хрупкое равновесие, вера в то, что казалось незыблемым с детства, пошатнулась. Сможет ли он после этого поднять руку на старшего брата? Убить его просто за то, что он не такой?
С ужасом Тод подумал о Захари, о настоящем наследнике, ввиду открывшихся обстоятельств. Он был с ним всю его жизнь, именно Тод сопровождал его в самый первый оборот и помог справиться с нахлынувшими инстинктами, оберегал и защищал. Мог бы Захари поднять на него руку, узнав, что они не кровные братья? Тодору хотелось верить в обратное.
– В любом случае, ты прав, – продолжил Элазар свою исповедь. – Я преступил через черту, нападал сам и велел остальным. Убивал ни в чем не повинных жителей. Я не был чудовищем, но стал им, слепо позволяя своей злости взять верх над собой.
Тодор понимал, к чему он клонит, но он не мог заставить себя пойти на убийство. В конце концов, жить с этим бременем будет куда более мучительным наказанием, чем быстрая смерть. Потому он просто оттолкнулся ладонями от балюстрады и пошел к выходу, краем глаза замечая, как старший брат поворачивается за ним.
За свою, пусть и не долгую жизнь, Тодор провел немало часов в тренировочных спаррингах, сражениях, и это сыграло ему сейчас на руку. Он безошибочно уловил быстрое движение за своей спиной, не сулившее ему ничего хорошего. Дальше сработали инстинкты, отточенные до молниеносности. Он резко развернулся, растягивая перед собой магическую завесу-щит, и лишь потом заметил, что от Элазара по воздуху к нему несется черная дымчатая змея. Магическая атака отразилась от щита и устремилась по воздуху к своему создателю, принявшем удар с разведенными в сторону руками.
Лишь сузившиеся зрачки глаз, и выступившие когти были свидетельством того, что ему действительно больно. На его лице не дрогнул ни один мускул, он смотрел прямо на Тодора, высоко подняв голову. Элазар оступился, навалился на почти раскрошившуюся в этом месте балюстраду балкона, и та, не выдержав его веса, обрушилась вниз вместе с самим оборотнем.
Тодор стоял на балконе, не пожелав подходить к краю, чтобы увидеть останки поверженного волка. Он не хотел видеть его тело таким. Пусть в его памяти старший брат останется уставшим, но не поверженным.
Будто почуяв смерть своего лидера, ужасные волки прекратили всяческое сопротивление. Их шерсть дыбилась, лоснилась под закатными лучами солнца, но они не двигаясь выжидали дальнейших событий. Стоило Тодору спуститься и выйти во внутренний двор, как сотни пар глаз уставились на него. Проигравшие ждали вердикт от победителя.
Тод остановился посреди двора, но ни один из волков не спешил подходить к нему.
– Элазар мертв, – громко произнес альфа. – Это был его выбор.
Толпа оборотней загомонила, обвиняя Тодора в убийстве, но он старался не обращать на это внимания.
– Я не стану разговаривать с толпой зевак, мне нужен ваш новый лидер. С ним мы и обсудим условия нашего дальнейшего мирного сосуществования.
Гул разговоров и рыки стихли, все оборотни прислушивались к словам альфы. Наконец из-за спин более массивных своих сотоварищей вышел молодой худенький паренек, на вид которому было даже меньше, чем Дамиру. Он остановился перед Тодором, смотря на него снизу вверх яркими голубыми глазами, выглядывающими из-под спутанных черных волос.
– Не рановато ли ты править собрался? – по-доброму усмехнулся Тод, глядя на юношу перед собой.
– Пусть кто-то попробует оспорить мое право! – вздернул нос мальчишка, разглядывая чужака несломленным взглядом.
– Я рад познакомиться с тобой, племянник, – хлопнул по плечу Тодор растерявшегося паренька, и повел за собой вглубь замка. Им предстоит решить немало вопросов за кратчайшие сроки. Разделить территорию и власть, но больше всего Тодор надеялся, что племянник согласится дать вассальную клятву и они вместе положат конец этой глупой многолетней войне, унесшей и так предостаточно жизней.
Фредек, единственный сын Элазара, слушал требования альфы настороженно, лишь изредка он задавал ему уточняющие вопросы. Лишенным своего родного ареала, альфа обещал им предоставить остров сирен, который им самим придется заново обустраивать и приводить в порядок. Это вполне устроило Фредека, но с принесением клятвы он не спешил, сославшись на совет старейшин и голосование всей общины. Тодор сделал вид, что поверил ему, хотя прекрасно понимал, что он просто пытается оттянуть время и хорошо сам все обдумать и взвесить. Что ж, он готов был пойти на такую незначительную уступку ради мира – дать время подумать.
Чтобы не тратить время на долгие перемещения, было решено в логово отправляться порталом. Несколько опытных оборотней открыли портал за пределами замка, куда последовали все волки под предводительством Тодора, оставив своих бывших врагов на вверенной им территории.
Опасения за поведение львицы были напрасными. Куда бы ни шел Тодор, держа на руках маленькую девочку, туда следовала и большая кошка, неотрывно следя за ним и будто бы контролируя ситуацию. За ним она пошла в портал, за ним по пятам шла длинными коридорами и анфиладами комнат, за ним зашла в покои, встретившие ее знакомым, будто бы даже родным, запахом. Когда Тодор переложил малышку на большую кровать, хищница прыгнула следом, свернувшись теплым мурчащим клубком у ног девочки. Маша продолжала спать, но теперь этот сон был естественной, а не магической природы. Малышка отдыхала и набиралась сил.
– Как долго она в теле животного? – спросил Тод у Ивет, выйдя из спальни в гостиную, примыкающую к покоям.
– Намного дольше положенного, – не поднимая головы ответила женщина. Она все это время следила за повадками хищницы, и с грустью отметила, что в них все меньше и меньше человеческого.
– Должен быть какой-то выход! – упрямо сказал Тодор, не желая мириться с ее потерей, только обретя Викторию вновь.
– Выход есть всегда, просто иногда он нам не нравится, – тихо произнесла Ивет, когда Тодор уже скрылся за массивной дверью. Сама оборотница осталась здесь, ей следовало быть рядом, когда девочка очнется. Не смотря на всю любовь львицы, должной заботы она ей сейчас не окажет.
