Анна Мичи
Академия Трех Сил. Смертельный турнир
Утром, выбежав из дверей общежития, я наткнулась на Анса. Он сидел на пологом стволе дерева недалеко от входа – лениво, вальяжно развалился, опираясь спиной о ствол в том месте, где он поднимался вверх. Увидев меня, приветственно поднял руку.
– Ты что здесь делаешь? – поинтересовалась, подходя.
– Тебя караулю, – открыто усмехнулся Анс. В черных глазах плясали огоньки. – Как я понимаю, они хотели тебя с турнира выбросить? До него всего день, так и быть, поработаю сегодня твоим телохранителем. – Он ослепительно улыбнулся и добавил: – Хотя я ведь со вчерашнего вечера начал.
Я засмеялась от его напора и бесшабашного юмора.
– Ты поэтому вчера так удачно оказался на месте? Следил, что ли?
Он, ничуть не смущаясь, пожал плечами.
– Просто подумал, что ты пойдешь одна, мало ли что может случиться. Я же не знал, что твой горец так быстро встанет на ноги.
– Горец? – Я прыснула. – Почему горец?
– Выглядит так, словно родом с гор, – заулыбался Анс. – Там, где я живу, неподалеку горный хребет, и на нем полно похожих парней. Смуглых, черных, злобных. Правда, у них обычно еще усищи и огромный тесак за поясом.
Представив Вейна с «усищами» и тесаком, я вообще покатилась от хохота. Отсмеявшись, покачала головой:
– Нет, он здешний.
Карин с Вейном были родом из Отрая. Можно сказать, самые здешние из всех здешних. При желании могли бы бегать домой на обед. Ну, на обед, конечно, преувеличение, но я знала, что их дом где-то в городе. Минут сорок на лошади, говорил Карин. Ансу я об этом, естественно, говорить не стала, но он и сам уже завел разговор на другую тему, и тоже с шутками и прибаутками.
Так, то и дело оглашая окрестности взрывами смеха, мы с Ансом добрались до тренировочного зала. Хотела было попрощаться, как Анс, сверкая любопытными глазами, спросил:
– А можно я с тобой потренируюсь?
Я с сомнением окинула его взглядом. Не то чтобы я боялась спарринга с третьекурсником, но будет ли ему толк от тренировки со мной? Хотя вместе, конечно, веселее.
– Ну давай.
Мы начали с разминки, пробежали пару кругов вокруг площадки, причем Анс держался рядом, хотя явно мог бежать быстрее. Но нет, он выделывался, трусил спиной вперед и продолжал смешить меня, отвешивая разные шуточки.
Думала, так до конца и провеселится, но, когда дело дошло до спарринга, он вдруг стал серьезным и собранным. Разогревшись с деревянными мечами, мы слаженно, без слов поняв друг друга, одновременно вытащили магические. И я опять не могла не залюбоваться его клинком. Длинный, изящный, покрытый черным, будто выдавленным узором, он светился серебристым светом и, казалось, издавал слабый перезвон, как хрустальные колокольчики.
Анс терпеливо ждал в стойке. Наконец я приподняла кончик своего меча, увидела кивок – и первой пошла в атаку. Противник встретил мой удар мягко, по касательной. Спустил влево, легким шагом отступил в сторону, послал свободной рукой магический удар. Я поймала его воздушным щитом, пригасила, ушла от выпада мечом. Некоторое время мы кружились напротив друг друга, нанося удары, скорее пробные, чем настоящие.
Потом Анс сделал резкий выпад и почти достал меня, но каким-то шестым чувством я уловила его намерение до начала атаки и успела уклониться. Наградой мне стал одобрительный возглас, и парень стал двигаться осторожнее и сосредоточеннее.
В следующий раз его чуть не достала я. Вернее, мне показалось, что «чуть» – этот змей ушел от удара на расстоянии буквально в волосок и нагло усмехнулся мне в лицо, отработанным движением выворачивая меч. Да так, что я обнаружила, что окутанное серебристым сиянием лезвие летит мне прямо в грудь.
Не может быть! Он не мог сделать такой выпад из этой позиции!
От соприкосновения ушла в последний миг, но не очень удачно: меч Анса задел мою защиту, раздался неприятный взвизг, как будто провели острым камнем по стеклу. Я прыгнула и на пике отчаяния и порожденной этим отчаянием смелости провернула недавно выученный финт: растворила щит, перекинула меч в левую руку, правой послала магический удар и одновременно с этим ударила левой – из такого положения, которого Анс никак не мог ожидать.
Есть!
Ан нет – меч столкнулся с серебристым лезвием. На мгновение мы застыли, как ледяные скульптуры. В черных глазах Анса метались демонические искорки, губы кривились в ухмылке. Невольно я тоже растянула губы, повторяя оскал.
Одновременно мы оттолкнулись мечами и снова пошли в пляс. Звенели клинки, тоскливо скрипела защита, дрожали доски пола, проседая от наших прыжков. Усталости я не чувствовала, но и удача мне не улыбалась: Анс скакал как обезьяна, и куда бы я ни ударила, меня встречала пустота или чужой меч.
Пот покрыл виски, темп был слишком высоким, чтобы долго его выдерживать. И я решилась на последнюю отчаянную атаку. Свободной рукой призвала магию, но не послала ее в противника, а использовала «черный песок», запорошив ему глаза. Маневр удался: Анс на миг замер, беспомощно повел головой. «Кошачьим шагом» подлетела к нему – так тихо, что ни одна доска не заскрипела, пылинка не шевельнулась. Отточенным ударом послала клинок, уже предвкушая победу, но Анс – ослепленный, беспомощный – перехватил меня за запястье, вывернул руку, и мой меч столкнулся не с хрупкой защитой, а с твердым лезвием чужого меча.
Он на слух определил, куда я собираюсь ударить!
Моя защита со стеклянным звоном рассыпалась, и я охнула от неприятного тупого удара в солнечное сплетение. Впрочем, магический меч Анса растворился, не нанеся вреда, – обычное дело, когда хозяин сражается не по-настоящему. Прикусила губу: было обидно проиграть, хотя все шло так хорошо. Я даже поверила было, что смогу победить.
Анс стоял и смотрел на меня свысока. И хотя его грудь тоже бешено вздымалась – победа не была легкой, я все равно почувствовала себя жалкой недоучкой.
– А ты молодец, – сказал он, хватая ртом воздух. – Я видел тебя на турнире, но все равно не ожидал.
Похвала обрадовала, но я пробурчала:
– Я же проиграла.
Он пожал плечами, как бы говоря, что это естественно. Вскинул руку, и в ней снова появился сияющий меч.
– Ну что, еще разок?
Не в привычках Сантерн отказываться от боя. Кивнула и призвала свое оружие.
Мы сходились еще дважды, и каждый раз победа оставалась за Ансом. На грани, но за ним. Я начала злиться, совершать глупые ошибки, и мы наконец закончили.
Не сговариваясь, отошли к рукомойникам. Обоим хотелось сполоснуть руки и разгоряченное лицо. Но если я ограничилась этим, то Анс, не смущаясь, стянул с себя рубаху и обтерся холодной водой.
Я не удержалась, и краем глаза оценила его фигуру. Что ж, тело у него было красивое, в меру мускулистое, как подобает боевику – широкие пластины грудных мышц переходили в плоский живот с узкой полоской волос от пупка, гладкая, влажная от воды и пота кожа блестела в тусклом освещении.
– Хорош?
От насмешливого вопроса пришла в себя. Вспыхнула, но ничего не ответила. Бросила ему его же рубаху.
– Лучше оденься, простудишься.
В этот момент на доски пола упала тень. Я бросила взгляд в сторону окна, но успела увидеть только чью-то темную фигуру. Кто там такой любопытный? Впрочем, мы скоро уходим, зал будет свободен.
– Смотри, – загадочно сказал Анс и уставился на свой живот.
Рубаху он поймал, но надевать не торопился, а в следующий момент напряг мышцы живота так, что они погнали волну: сначала верхний отдел, потом средний, потом нижний, раз за разом, быстро и завораживающе.
Я снова покатилась со смеху, настолько это было неожиданно и комично.
– Тебе в цирке выступать надо!
Анс не обиделся, с ухмылкой накинул рубаху и стал затягивать завязки. Спросил как бы между прочим:
– В межакадемических участвовать будешь? Ты пройдешь, я тебе точно говорю.
– Что ты, я же первокурсница. Даже если войду в первую пятерку, то сначала групповой турнир на следующий год. В межакадемических участвовать могут только победители группового.
– А-а… У нас не так. Жаль, я бы не отказался сразиться с тобой… на турнире.
Он сказал это улыбаясь, но взгляд его был настолько откровенным и пристальным, что я почувствовала, как щеки заливает румянцем. Что это? Намек? Глупости, у меня слишком богатое воображение. Чтобы сменить тему, торопливо попросила:
– Расскажи про свой меч.
Анс вскинул брови.
– Меч как меч. Фамильный. Раньше принадлежал деду, а когда дед умер, выбрал меня. Отец долго дулся. А-а, понял, почему ты спрашиваешь. Он правда древний и легендарный, но я не слишком разбираюсь во всех этих замшелостях. Хватает того, что в бою он отлично слушается.
Я невольно позавидовала той небрежности, с которой Анс говорил о своем оружии. Погладила левое запястье. Свой меч я обожала, но он, конечно, ни в какое сравнение не шел с клинком Анса, и мне – совсем чуть-чуть, самую малость – стало… даже не то чтобы завидно, а просто немного грустно, что ли.
– Повезло, что у тебя не было магомеча на тот момент.
– Почему не было, был. Простенький, правда, детский. Первое магооружие мне подарили в десять лет. Я до нынешнего дважды менял мечи.
– Как это? – Я аж остановилась от изумления. – Разве магия выбирает, если уже есть оружие?
Помнится, Хен рассказывал, когда вытащил меня на охоту за тварью, что заранее предполагал: магия его не выберет, потому что у него уже есть сильное оружие.
Теперь я понимала: уже тогда он знал, что похитит Хранителя, и надеялся, что сможет дать мне что-нибудь взамен. Вот в чем была истинная цель той опасной вылазки.
Анс ответил, пожав плечами:
– Выбирает, почему нет. Правда, для этого новое оружие должно быть сильнее, чем прежнее. Например, сейчас, когда у меня есть Серебряный, – имя меча прозвучало с нежностью, – ко мне не пристанет ни один простой. А тогда у меня была игрушка, вот почти как у тебя сейчас.
Я насупилась. Ничего себе игрушка! Да мой «дракончик» ого-го какой!
И в то же время не могла не почувствовать соблазн при мысли, что у меня может появиться новое оружие – еще сильнее, еще прекраснее. Засаднило в душе: интересно, мой Хранитель выбрал Хена?.. Или его продали кому-то другому, и теперь он верой и правдой служит этому человеку, защищает его и повинуется его руке?
Злость заставила сжать кулаки. Нет уж, я не сломаюсь и не приму это как должное. Когда-нибудь обязательно отыщу Хранителя и верну его в клан.
Вслух спросила:
– Можно отобрать чужое оружие?
– Только если убить его хозяина. – Анс покачал головой. – Но и тогда нет гарантии, что магия выберет тебя. Хотя, конечно, шанс на это есть, особенно если находиться ближе всего. – Он вдруг сделал большие глаза и испуганно уставился на меня. – Ты ведь не хочешь убить меня ради Серебряного? – спросил дрожащим голосом, еще и за плечи себя схватил, будто не в силах был побороть ужас.
Шутник несчастный.
– Ты клановый? – спросила, открывая тугую дверь зала.
Свежий весенний ветер ударил в лицо, встрепал волосы.
– Клановый, – весело подтвердил Анс, выходя следом. – Клан Архалла, если это тебе что-то скажет.
О, еще как! Я отлично знала этот клан, хоть его земли и располагались далеко на востоке. Отец частенько говорил, что было бы неплохо, если бы Сантерн на западе стали хотя бы вполовину так сильны, как Архалла на востоке.
Захотелось сказать ему, что я Сантерн. Но нет, глупости. Сама порвала с кланом, так чего уж теперь пытаться воспользоваться его известностью. Хотя в глубине души я все равно считала себя Сантерн – по крови, по внешности, по характеру.
Не успев додумать мысль, поймала себя на неуютном ощущении. Подняла глаза и увидела неподалеку, шагах в десяти-пятнадцати, прислонившегося к забору высокого темноволосого парня. Он был одет как боевик, но при этом довольно щегольски: в темно-серую рубашку с раскрытым воротом, замшевые штаны, начищенные блестящие сапоги с широкими ботфортами. Талию обхватывал рыжий кожаный пояс.
Но удивила меня не его одежда, а выражение лица. Стальные голубые глаза были зло прищурены, и отчего-то показалось, что и ледяной взгляд, и бурлящий под внешней невозмутимостью гнев предназначены мне.
– Кто это? – тихо спросила.
Никогда раньше я его в академии не видела. Тоже приезжий старшекурсник? А почему смотрит на меня так, словно я у него что-то украла?
Анс посмотрел безразлично, пожал плечом. И я выкинула незнакомца из головы. Наверное, пришел к мастеру Верту, вот и все. Или думал, что может потренироваться в пустом зале, а наткнулся на нас.
В тот момент я еще не подозревала, что вскоре мы увидимся вновь и встреча эта меня ничуть не обрадует.
Утром в последний день турнира на поле мы шли молча. Карин шагал справа и крепко держал меня за руку. Как и обещал Имсен, он более или менее оправился, хотя при резких движениях по лицу все равно пробегала боль. Вейн шел слева, невидимый для всех, в «тени». Сегодня, пока идет часть «ближников», боевиков, сражающихся на малом расстоянии, он так и будет прятаться, потом, когда наступит время «дальников», они с Карином поменяются местами.
Новых нападений, слава Нигосу, пока не было. Похоже, на Висперину и ее товарищей хорошо повлияла взбучка, которую мы задали им позавчера. Видимо, сообразили наконец, чем рискуют.
Академия была разукрашена буквально вся. Везде реяли вымпелы с золотым и зеленым – ее цвета, нежно позвякивали фонарики – вечером, во время празднования, они зажгутся яркими светлячками. На столбах, ограждающих стадион, красовались пышные венки, а на трибунах бесновалась толпа.
Хоть я и выступала далеко не первой, все равно почувствовала, как убыстряется ток крови. Словно уже вот-вот, и мне придется выйти на поле, под взгляды всей этой многотысячной толпы.
Трибуны были заняты полностью, куда ни глянь – сплошные лица, лица, лица, темные, светлые, круглые, длинные, улыбающиеся, взволнованные, сияющие, обеспокоенные. И все это море волновалось, шумело, вскрикивало, переговаривалось, свистело, порождая кружащий голову, путающий мысли трепет.
Сегодня все решится.
Сегодня назовут имена пятерых победителей.
Если я войду в их число, смогу участвовать в групповом турнире. Но это на будущий год, в этом останется только болеть за старших. Войду я в число победителей или нет, сегодня мое участие в турнире заканчивается.
Эта мысль вызывала одновременно и волнение, и легкую светлую грусть.
У входа на стадион мы с парнями разделились. Карин с Вейном пошли на трибуны, а я свернула к дверям для участников.
– Сатьяна! – оклик настиг меня на пороге.
Я обернулась. Ко мне спешил Лас – веселый, празднично одетый, ярко-зеленый платок на шее явно был повязан в честь академии. Вид брата пустил во мне ростки облегчения. Похоже, он уже переварил свою неудачу на групповом турнире и смотрел теперь только вперед.
Лас хлопнул меня по плечу.
– Ты молодец, Сат. Ты обязательно справишься. Покажи им, что такое кровь Сантерн.
Я выдохнула, кивнула и улыбнулась.
Все зависит от того, смогу ли я победить Хаунда. Если да, то сразу поднимаюсь на третье место в турнирной таблице, а Хаунд падает на пятое. И если на пятом будут несколько человек, есть шанс, что Хаунду вообще не удастся войти в число победителей.
Но если проиграю, то на месте Хаунда буду я.
В груди вскипела холодная трезвая злость. Ни за что не проиграю. И за Ласа, и за себя, и за Лавайса, за Митена, которых Хаунд тоже пытался выдавить, – за них всех я должна победить.
Мой поединок с Хаундом шел третьим по счету. Первые два закончились удивительно быстро, оба – победой лидеров турнира, второкурсников Керна и Рурена.
Настал наш черед.
Твердый спрессованный песок поскрипывал под сапогами. Я вышла на середину поля, встала, глубоко вздохнула, опустив плечи. Трибуны орали что-то ободряющее, это воспринималось как рокот моря. Все мое внимание занимал приближающийся ленивой походкой противник.
Он остановился напротив, негромко, чтобы не услышал стоявший рядом распорядитель, выплюнул:
– Сегодня ты сдохнешь.
Я и бровью не повела. Напротив, медленно растянула губы в недоброй улыбке, с удовлетворением отметив, как вспыхнул гнев в глубоко посаженных карих глазах.
– Не веришь? Думаешь, вру? – Хаунд наклонился к моему лицу. Со стороны, наверное, смотрелось так, словно противники дружелюбно обмениваются любезностями. Этот подонок еще и улыбался. – Посмотрим, как ты потом запоешь… – И он прошипел со злобой и ненавистью, по-прежнему продолжая улыбаться: – Крысиное отродье!
– Поклон! – скомандовал распорядитель, и мы отскочили друг от друга.
Быстро и небрежно поклонились – скорее кивнули, не сводя друг с друга настороженных глаз.
Хаунд напал, едва над полем запел сигнал. Возможно даже, на долю секунды раньше. Он явно хотел застать меня врасплох, но я по глазам угадала его намерение и успела отпрыгнуть. Выставила щит, поймала «воздушный кулак», погасила.
Противник наступал. Он двигался резко, мощно, вкладывая в удары всю мощь. Похоже, делал ставку на разницу в габаритах и физической силе. Вот и зря: если бы мы сражались голыми руками, без помощи магии, он, несомненно, был бы куда сильнее меня. Но благодаря усиливающему заклинанию я без проблем могла не только выдерживать, но и отвечать ему такими же ударами.
Могла, но не делала. Уходила, уворачивалась, кружила по полю, как мышь, убегающая от кота, – специально, выжидая, когда он начнет злиться и делать ошибки. И первая не заставила себя ждать. Хаунд с коротким яростным рыком накинул на себя ускорение и сделал рывок. Слишком рано. Это было начало боя, я еще не использовала ни одного сильного, долго остужающегося заклинания, так что накрыла себя «каменной завесой» и под ее защитой спокойно выдержала бешеный натиск противника. Выждала момент – и двинула ему в лицо «воздушным щитом».
Хаунд оторопел, на миг растерялся и опустил руки. Не дожидаясь, пока он опомнится, нанесла несколько ударов, сокрушая его защиту, и отпрыгнула, когда он сделал попытку схватить меня «удочкой». Заклинание скользнуло по щиту, ушло в никуда.
Он выругался – я оскалилась. Ярость в глазах противника доставляла просто неописуемое удовольствие.
Мы принялись ходить по кругу, периодически нанося удары, которые были больше зрелищными, чем разящими. Поднимался ворох искр, над полем летел голос комментатора, объяснявшего каждый удар, каждый прием.
Наконец Хаунд снова ринулся вперед. Кажется, ради этого натиска он решил поставить на карту все: использовал самые мощные заклятия, самые эффективные приемы. Я стиснула зубы, увертываясь от его ударов и отражая те, от которых не успевала уклониться. Нужно продержаться. Нужно продержаться – минуту, не больше, он просто не сможет долго выдерживать этот темп. А когда его натиск ослабнет, наступит мой черед.
Может, так все и случилось бы.
Но Хаунд, победно ухмыльнувшись, вдруг метнул мне в лицо что-то непонятное, я даже не уловила – то ли заклинание, то ли какой-то вполне физический предмет, похожий на небольшой коричневый комок. Инстинктивно подняла щит, отражая, но «нечто» словно прилипло к щиту, быстро по нему вскарабкалось и, спружинившись, прыгнуло.
Меня передернуло, когда я поняла, что это огромный отвратительный мохнатый тарантул. Я и так не слишком любила насекомых, но пауков вообще ненавидела. А тех уродищ, что пытаются добраться до лица, думаю, их бы возненавидел даже арахнофил.
Впрочем, все случилось так быстро, что у меня не осталось времени ни ужаснуться, ни даже взвизгнуть от неприязни. Паук прыгнул мне на грудь, и в тот же миг тело пронзило острой, невыносимой, лишающей умения мыслить болью.
Что такое? Это не боевое заклинание… не наше, Хаунд не мог его использовать. Он нарушил правила!
Меркнущим сознанием поймала выражение лица Хаунда. Он смотрел с торжеством. Губы шевельнулись, и по ним я прочла полное злой радости: «Прощай, крыска».
Я словно плыла в густой тягучей смоле. Время замедлилось, мир просматривался будто сквозь изогнутое оптическое стекло. Лицо Хаунда рядом казалось огромным, будто принадлежало великану, а все остальное ушло на задний план, стало мелким, как мушиные головки. Я видела одновременно вблизи и вдалеке, как не бывает в реальности.
«Проиграла…» – шепнул бесплотный голос.
И в ответ ему внутри меня словно полыхнуло бурное пламя.
Ни за что! Сдаться, сложить лапки и покорно умереть? Ни за что, или я не Сантерн! Или я недостойна всех поколений моих предков, которые сражались до последнего, которые отдавали свою жизнь, свою кровь, свой последний вздох ради победы.
Подонок Хаунд думает, что победил, – неужели я подарю ему эту победу?
Бушующее пламя разгоралось все сильнее, и внешняя боль, сковывающая тело, пускающая ледяные ростки, подбираясь все ближе к сердцу, стала отступать в этом живительном пламени. Я кричала, плавясь от невыносимого жара.
Время словно замедлилось. Видела, как выпадает из моей руки меч, как взлетает в воздух, кидая слепящие блики, как в стороне поднимает ладонь распорядитель и как выражение торжества на лице Хаунда сменяется удивлением, а потом и растерянностью.
«Нельзя, чтобы меч упал или развеялся. Тогда мне засчитают поражение».
Эта мысль принадлежала словно не мне, такой холодной и рассудочной она была. Следом пришла еще одна: «Ну давай же, девочка! Поднажми!»
Меня словно коснулась теплая широкая ладонь, хлопнула по плечу, как, бывало, хлопал Лас, чтобы приободрить.
«Давай, Сатьяна! Ты можешь!»
В глазах запылала огненно-алая пелена. Меч еще вертелся в воздухе, переворачиваясь тяжелым концом вниз, но боль уже отступала, ощущения возвращались, и я сгруппировалась, остановила падение и вытянула руку, подхватывая обтянутую кожей рукоять.
Время ускорилось.
Распорядитель застыл с раскрытым ртом и наполовину поднятой рукой. Хаунд отшатнулся, а я бросилась в бой. Странно знакомое ощущение всесильности кружило голову. Я была вихрем и пламенем, разила отовсюду. Хаунд пытался увернуться, на его лице были неверие и паника, но я не обращала на это никакого внимания. Несколько резких сильных ударов, и его защита разлетелась в клочья, а меч рассыпался искрами.
Тяжело дыша, я остановилась. Хаунд словно стал меньше ростом, осунулся, лицо посерело. Понял, что проиграл.
Я победила! Победа!
И тут на весь стадион раздался громкий взволнованный голос:
– Участникам немедленно остановиться! Бой объявляется недействительным!
Недействительным? Что за бред?!
Я негодующе обернулась, чтобы увидеть, как ко мне спешат целители с повязками на рукавах. Они мгновенно меня окружили, переговариваясь, стали что-то проверять. Ничего не понимая, смотрела на встревоженные лица. Один целитель щупал мой пульс и лоб, поднимал веки, рассматривал что-то в глазах, другой на расстоянии проводил магическую диагностику, третий призвал золотистый кокон лечебной магии, как будто я вот-вот отдам Нигосу душу.
А Хаунда окружили охранники, заломили руки и теперь выводили лицом вниз. Он еле перебирал ногами и беспомощно орал:
– Я ничего не знал, я ничего не знал!
Где-то я слышала эту песенку, и совсем недавно. Висперина всех своих подучила так оправдываться?
Однако… Такое ощущение, что я одна ничего не понимаю. Почему такой переполох, трибуны орут, а жестяной голос комментатора призывает всех сохранять спокойствие?
Пока я терялась в догадках, послушно выполняя просьбы целителей, сквозь строй невесть когда запрудившей стадион охраны пробился Лас.
– Я ее брат!
Краем глаза увидела и Карина с Лидайей за рядом бравых парней в зеленой форме. Надо же, оцепили поле и никого не пускают.
Лас добрался до меня, бухнулся на колени рядом. Откуда-то появились магические носилки, и меня заставили на них лечь. Я наконец начала соображать: Хаунд использовал что-то запрещенное, они думают, я серьезно пострадала, а то и вообще при смерти.
Но чувствовала я себя вполне нормально. Волнение и сердце колотится – да, но не больше, чем всегда после боя. Наверняка то заклятие было не таким уж и страшным. Хотя, конечно, это против правил. Вот почему бой не засчитали.
Хагос, что же теперь будет? На мои очки это не повлияет? Я хочу свое законное место в пятерке победителей!
– Ты как? Что случилось? – Лас бежал рядом с носилками, хотел взять меня за руку, но целители не разрешили, будто я была больна неведомой заразой.
– Сама не поняла. Не волнуйся, со мной все в порядке.
Тревога на лице брата немного унялась, и он стал торопливо рассказывать:
– Выглядело так, словно он метнул в тебя комок энергии. Я решил, это просто магический удар, но ты вдруг закричала, будто он тебя кислотой облил. А потом твой меч заполыхал алым, ты его поймала и уделала Хаунда. Так быстро, я аж глазам не поверил, все заняло не больше нескольких секунд.
– Ар-теран, дальше вам нельзя, – вмешался самый высокий из целителей, рыжеватый мужчина лет сорока. – Навестите сестру в лазарете.
И меня унесли.
Лежать в лазарете мне не понравилось. Довольно быстро выяснилось, что со мной действительно все в порядке, но домой все равно не отпустили, сказали, что эти сутки я пробуду под наблюдением.
Зато, слава Нигосу, к вечеру того же дня ко мне начали пускать посетителей. Естественно, вся моя орава оказалась тут как тут: Лидайя в ногах, Карин на стуле рядом – и Вейн с другой стороны, как всегда в «тени», так что о его присутствии я догадалась, только когда из пустоты протянулась невидимая рука и, подбадривая, сжала мое плечо.
– Этот мерзавец использовал заклятие Рагоденда, – без перехода заявила Лидайя. – Его дисквалифицировали и теперь вышвырнут из академии к тварям, можешь быть спокойна. Если вдруг за него вступится его клан, я подниму на уши весь академический совет. Устроим студенческий бунт. Но, думаю, даже его клан прижмет хвост, раз такие дела творятся.
– Да ладно, – промолвила я, когда первая оторопь сошла.
Заклятие Рагоденда – это же что-то из другого мира, в нашей жизни такого не бывает. Ну да, я знала о его существовании – исключительно мощное, мгновенно убивающее, безошибочное, как гнев богов. Но чтобы мой однокурсник использовал его против меня?
– Где он его достал? Он что, совсем умом тронулся? Думал, сойдет ему с рук?
– Говорит, не знал, что это на самом деле, – пожала плечами Лидайя, – утверждает, что купил безобидную иллюзию, что тоже против правил, но карается по-другому.
– Сегодня вечером мы с ним потолкуем, – проронил Карин.
Его лицо меня испугало. Глаза горели мрачным огнем, ходуном ходили желваки, губы были твердо сжаты. Я не успела ничего сказать, вмешалась подруга:
– Не надо, Кар, вам в это лезть. Пусть разбираются преподаватели и стража.
– Надо выяснить, откуда у него заклятие. Ясно же, он врет, что ничего не знал. И не покупал, ему кто-то дал его.
– Но кто? Висперина? А у нее откуда? Она такая же первокурсница, как и он.
– Она из клана целителей, у них и покруче вещички бывают. Они же действие смертельных заклятий как раз и изучают, чтобы знать, как лечить.
– Ну так на Сатьяну же не подействовало? – Лидайя метнула на меня вопросительный взгляд. – Целители вовремя успели?
– Я не знаю, – Карин покачал головой, – но вряд ли это их заслуга. Сат вся засияла и задала Хаунду трепку раньше, чем целители вообще появились на поле.
– Тогда что, почему и как?
– Может, ее индивидуальная особенность? – предположил Карин. – И на нее заклятие Рагоденда плохо действует?
Почувствовала, как на мне скрестились взгляды всех троих, даже хранящего молчание Вейна. Подавив желание забраться глубже под одеяло, пожала плечами и виновато улыбнулась.
– Не имею ни малейшего понятия. Мне просто стало невыносимо обидно проиграть. Не знаю, что произошло. Вдруг пришла в себя, схватила меч… Ну и отделала гада.
– Может, Хаунд ошибся? – задумчиво протянула Лидайя. – Применил как-то не так. Не сделал чего-то важного, в результате заклятие не набрало нужной мощи.
Карин снова покачал головой.
– Не знаю, не знаю. Ладно, целители выяснят, что и как.
Они еще долго сидели у меня, позже заглянул Лас. Повторились те же расспросы и предположения. А потом в палату ворвалась дежурная целительница и быстро и безапелляционно прогнала всех гостей.
Я лежала одна в тишине, вспоминала случившееся и думала. То ощущение, когда пламя сжигало боль, а потом и то, всесильное я испытывала явно не впервые. Что-то было в нем знакомое и такое… даже как будто домашнее, но как ни старалась я поймать кончик мысли, он постоянно ускользал.
Услышала шорох и подняла глаза. Окно палаты располагалось напротив кровати, так что я могла лежа любоваться пейзажем. Сейчас, правда, уже сгустилась ночь, и на улице была лишь непроглядная фиолетовая темень. И в этом мраке ярким белым пятном проявилась ласка.
Я подскочила на месте, заулыбалась. Жаль, нельзя подойти и открыть: мне не только строго-настрого запретили вставать, но и чарами опутали, даже для похода в туалет требовалось звать дежурную целительницу.
Так что я просто лежала, уставившись на мордочку посетительницы, а та молча смотрела на меня, встав столбиком и опираясь передними лапками о стекло. Почему-то она показалась мне взволнованной, но можно ли разобраться в выражении морды ласки?
Так, под ее взглядом, я и заснула, совершенно незаметно для самой себя уплыв в сон.
Ближе к обеду следующего дня состоялся консилиум. Меня обследовали со всех сторон, обстучали, прощупали, разве что обнюхивать не стали. Но, наверное, если бы это помогло с диагностикой, и на зуб бы попробовали за милую душу.
Наконец вынесли вердикт: полностью здорова, можно отпускать.
Минут через двадцать я уже спускалась по лестнице в общий холл. Не верилось, что за такой малый период столько всего случилось, в голове было пусто.
Интересно, ласка и впрямь приходила ко мне или мне приснилось?
Холл пустовал, только пожилая целительница дремала на дежурном посту. Я умерила шаг, чтобы не разбудить, и намеревалась проскользнуть мимо, но она вдруг подняла голову и поманила к себе.
– Вам тут записку оставили.
– Кто?
Лидайя? Или Лас?
– Ох, прости, дочка, я не видела, кто это был. Смотрю, лежит среди бумаг. Это ведь ты Сатьяна Тайсен?
На белом свернутом вдвое прямоугольничке и впрямь крупными печатными буквами было написано мое имя.
Я развернула, прочла… и текст расплылся перед глазами, мир пошатнулся. Записка выскользнула из рук и спланировала на пол.
– Ой, ты что? Нехорошо? – озабоченные возгласы целительницы доносились как сквозь вату.
Сквозь туман в глазах наблюдала, как, всполошившись, она выскакивает из-за стола, усаживает меня на свой стул, хватает за руку, считает пульс. Потом она провела руками вокруг головы, не касаясь. Наконец успокоилась.
– Кажется, все в порядке. Что-то случилось? Проголодалась?
– Нет-нет, – помотала головой, – все хорошо.
Но вставать не торопилась, ноги были ватными, и я не уверена, что смогу идти.
Целительница подняла записку и не удержалась, бросила любопытный взгляд. Я не возражала. Текст был безобидный.
