Анна Малышева
Голоса ночи (сборник)
– А все-таки, можно узнать, чего ради ты сюда пришел? И при чем тут твоя мама?
– Мама здесь бывала. У него, – с трудом выдавил тот.
– В смысле?
– Подумай и поймешь, в каком.
Ее рука, в которой она держала зажженную спичку, внезапно дернулась от боли – спичка догорела, огонь опалил указательный палец. В этот миг, в долю секунды, вспышка боли вдруг озарила все, что до сих пор было ей непонятно. Анжелика даже не вскрикнула. Бросила обгорелую спичку на пол, зажгла другую, дождалась, когда пойдет дым от сигареты. Подняла глаза. Юра сидел сгорбившись, свесив руки между колен, смотрел в пол. Саша, полуприсев на подоконник, размашисто качал ногой и с циничным любопытством рассматривал стриженый затылок своего приятеля. Этот разговор явно доставлял ему удовольствие.
– А ты не врешь? – спросила она. – Трудно поверить.
– Не вру, – ответил он с какой-то даже ненавистью. – А зачем мне? Я бы мог соврать, чтобы не позориться. И ее не позорить. Я правду говорю.
– И давно они?..
– Год по крайней мере.
– С ума сойти! – Она жадно затягивалась, не спуская с него глаз. Ей было даже весело, впрочем, веселость была истерического характера, как и все впечатления в этот нелепый день. А начинался он так удачно!.. – Ну, почему на это пошла твоя мама, я еще могу понять. А он-то зачем?
– Ты не понимаешь мужской психологии, – вмешался Саша. – Мужику, в общем, все равно…
Она заметила, как при этих словах напряглись плечи Юры, надо сказать, довольно широкие. Укоризненно взглянула на Сашу, снова обратилась к несчастному парню:
– Слушай, а ты как… Относился?
– А как мне относиться? Я с тобой не общался, его тоже мало знал. Сашки это не касалось. Зачем мне кому-то рассказывать?
– Как узнал?
– Да просто. – Он понемногу начинал трезветь. – Узнать нетрудно, мы же соседи. Что я – не видел, куда она бегает?
– Ладно, все! – вздохнула Анжелика. – Кругом мерзость. Ну и подзаборник был мой муж! А с виду такой порядочный, строгий даже… Похоже, у него был целый…
Она хотела сказать «гарем», но осеклась, речь все же шла о матери Юры.
– Ну, хорошо. Насчет твоей мамы и ее отпечатков я уже все поняла. Но ты зачем пришел сюда?
– За отцовским кубком.
– Чем-чем?
– Она снесла твоему мужу отцовский кубок, память об отце… – с искренней злостью пояснил тот. – Я пришел домой, увидел, что кубка нет. Она, видимо, давно решила его подарить, потому что в последнее время держала не на видном месте, а в шкафчике. Чтобы я отвык его видеть, понимаешь? А я сразу что-то неладное почувствовал. Представляешь, прихожу я домой. Поужинал. И за каким-то чертом полез в шкафчик. Вижу, кубка нет.
– Ада Дмитриевна поторопилась, – вставил Саша. – Ей надо было хоть инсценировать ограбление квартиры. А так он сразу все понял.
– А что за кубок такой? Спортивный? – поинтересовалась Анжелика.
– Нет, отец спортом не занимался. Кубок очень красивый, баварское рубиновое стекло, на кованой золотой ножке. Его привез дедушка, с войны, как трофей. Отец этот кубок очень любил. Несколько раз рисовал его. Он же был художник.
– Между прочим, портрет Ады Дмитриевны с этим кубком у них в большой комнате висит, – снова вмешался Саша. – Шикарный портрет!
– Я когда увидел, что кубка нет, сразу понял: она его подарила Игорю, – продолжал Юра. – Припер ее к стенке, она молчит. Значит, думаю, так и есть. Побежал сюда. Вбегаю – он лежит на полу мертвый. Я сразу понял, что мертвый. Кубок на полке стоит, рядом с часами. Я не сразу решился подойти к нему. Потом все же подошел, наклонился, даже лоб ему потрогал. Уже был холодный…
– Во сколько это было?! – жадно спросила она.
– Я могу только сказать, во сколько в себя пришел. В десять сорок пять. У себя в комнате, с кубком в руке. Значит, труп я нашел минут пятнадцать назад. В половине одиннадцатого. Наверное, тогда я и сигарету выронил из кармана, когда наклонился над ним. Не помню, ни черта не помню… Я в тот день опять курил мамины сигареты.
– А мама твоя во сколько приходила? Она действительно была у него в тот вечер? И ничего подозрительного не видела?
– Ничего и никого, кроме тебя. Она смотрела в глазок, когда ты уйдешь. Ты ушла в девять. Тогда она подождала пять минут и побежала к нему с подарком. – У Юры при этих словах скривилось лицо. – Но он подарок взял, а ее выставил, под тем предлогом, что скоро уйдет.
– Так я и знала! Твоя мама все же видела, когда я ушла?! А больше она никого не видела? Не смотрела в глазок, когда он выставил ее?
– Для ревнивой женщины – вполне нормальное явление, – явно издевательски вставил Саша. – А вот наша Лика совсем не ревнива!
– Мать сидела у себя и плакала целый час, пока я домой не пришел, – отрезал Юра, явно тяготясь этим расследованием. – А потом я сам туда побежал. Вот и все. А то, что она тебя видела… Ей нельзя об этом говорить. С чего бы ей за тобой следить, если разобраться? Понимаешь, если обнаружится это дело, то нам с ней конец. Ты пойми, она же была его любовницей… Мерзко говорить, но ей приходилось дарить ему подарки, чтобы он хоть изредка на нее обращал внимание. Мать еще не старая… Многим нравится… Что она к нему привязалась? Лучше бы она была старухой! – резко закончил Юра.
– Лучше чего? – Анжелика была ошеломлена этим потоком темпераментных выкриков. От внешне хладнокровного соседа она такого не ожидала.
– Лучше, чем быть такой, как сейчас! Я ее иногда ненавижу!
– Ну, хватит, хватит! – Саша разлил по рюмкам мускат, придвинул одну Юре: – Выпей. И ты, Лик, тоже. Тебе полезно после стресса.
Она с отвращением отодвинула сладкую гадость, а Юра с обреченным видом выпил.
– А мускат у нас в доме откуда? – спросила она. – Ты, Юра, принес?
– Мамин мускат. У нас его целый склад. Она его любит.
– А… То-то я глядела, у нас всегда в холодильнике бутылка этого сиропа! – усмехнулась Анжелика. – Наверное, приносила с собой, когда в гости шла?
– Ну.
– Так и на бутылке, наверное, ее отпечатки пальцев нашли?
– А проверяли бутылку?!
– По-моему, они тут все проверяли. Да ты не переживай, я скажу, что это вы мускат принесли. Ничего страшного, поверят. – Анжелика смотрела на парня с жалостью. Потом решилась задать еще один вопрос: – Юр, а отец твой где?
– Умер. Давно.
– Что-то у всех у нас с отцами неладно, – вздохнула она. – У кого ушел, у кого умер…
– А у кого прогнали отца, – Юра повернул голову и посмотрел на своего приятеля. Саша подхватил его подмышки и помог ему встать:
– Все, ты готов. Лика, его надо куда-то уложить.
– Да клади к Игорю, на диван. Постой! – воскликнула вдруг она. Юра поднял на нее сонные глаза. – А как ты вошел в квартиру, когда вернулся за кубком?! Твоей маме Игорь открыл, это я понимаю, но кто открыл тебе?
Ни слова не говоря, он медленно полез в карман и с трудом вытащил оттуда несколько ключей в связке. Анжелика даже с некоторого расстояния узнала ключи от собственной квартиры.
– Откуда они у тебя?!
– У мамы были… Сделала… – Он невразумительно помахал рукой в воздухе. Саша уволок его из кухни и спустя пару минут было слышно, как Юра капризничает, не желая ложиться. Он, дескать, хочет кое-что сообщить Лике!
А она стояла с одной связкой ключей в руке, с другой – в кармане. Там же лежали ключи от машины и гаража. Девушка сложила все эти связки на ладони, в результате получилась внушительная и довольно увесистая кучка железа.
– Хотела бы я знать, – пробормотала она, – у кого еще есть ключи от моей квартиры?
Глава 8
Утром, глядя на себя в зеркало, она обнаружила явственные круги под глазами. Нахмурилась, открыла пудреницу и увидела там жалкие крошки и истрепанную губку. Все эти дни у нее не было повода как следует накраситься и тем более позаботиться о состоянии своей косметички. Анжелика терпеть не могла таких неожиданностей. Пришлось вымазать на лицо то, что есть, а потом быстренько собраться и съездить в центр. Собственно, пудру «Ланком» можно было купить и где-нибудь поближе, но Игорь раз и навсегда приучил ее делать покупки в ГУМе – и теперь она последовала этой привычке. В гумовских галереях она долго не задержалась, не было настроения демонстрировать свои «подбитые», кое-как накрашенные глаза. Купила искомую пудру, съела пирожное и направилась домой. Мелкие неприятности на этом не закончились. И все же, если бы Анжелика знала, что последует за этим, она бы решила, что провела утро чудесно.
Около полудня, без звонка, без предупреждения явилась в гости ее мать. Она притащила с собой тяжелую сумку с продуктами и целый ворох впечатлений. Для начала Анжелика услышала, что она безответственная особа. Например, совершенно забыла о таком обычае, как девять дней. Анжелика всегда была несведуща в том, что касается обычаев и этикета. Кроме того, ей никого не приходилось хоронить, а рассказы о чужих похоронах она старалась пропускать мимо ушей.
– Ну, хорошо, – вздохнула Анжелика, выслушав все упреки. – Не справила я эти девять дней. Забыла, не успела. И косынку я выкинула. В конце концов, это мое личное дело.
Потом она сознательно оглохла минут на пять, давая матери выговориться, и обрела слух, только когда мелькнуло имя ее отца.
– Андрей, – пожаловалась мать, – совершенно тобой не интересуется! Я звонила ему, а он…
– А зачем ты звонила?
– Но ты же его дочь! Его дочь осталась вдовой, а ему дела нет!
– Знаешь, – заметила Анжелика, – меня это не удивляет. Игоря он вообще не знал. Я думаю, что папа до сих пор уверен, что мне четырнадцать лет.
– Хватит острить!
– Если это острота, по-твоему… Оставь отца в покое. Так будет лучше для всех нас.
– Ты всегда его защищала!
Тут Анжелике пришлось оглохнуть минут на десять. Зинаида Сергеевна даже всплакнула под конец своей пламенной речи, в которой она вкратце описала свою погубленную «ради ребенка» жизнь. Когда «ребенок» закурил и закатил глаза к потолку, мать поняла, что тему следует сменить.
– И что ты теперь собираешься делать? – вполне разумно спросила она.
– А что?
– Ты же осталась без средств к существованию! Надо пойти работать!
– Зачем? – вяло отреагировала Анжелика.
Этот ответ привел мать в ярость:
– Тебе двадцать пять, а ты вообще ничего не умеешь делать! Только в казино играть! Ужас! Я вообще не понимаю, почему Игорь тебя терпел!
– Я тоже. Насчет моего будущего не переживай. У меня есть эта квартира, есть машина. Остались сбережения. Когда все кончится, я пойду продавать водку в местный супермаркет.
Анжелика говорила резче, чем ей хотелось бы. В сущности, она не хотела грубить матери, но спокойно слушать нравоучения не могла. Мать вконец расстроилась, это было заметно. Анжелика тоже пала духом. «И почему она никогда не может поговорить со мной как с человеком, а не как с собакой, которая нагадила в углу? – спросила себя Анжелика. – Почему я всегда как будто виновата перед нею? Конечно, станешь при таких условиях грубиянкой! И ведь я понимаю, что она желает мне добра, но как она это делает!»
Мать налила себе холодного жидкого чаю и сдавленно произнесла:
– Не хотела тебя расстраивать, но ладно уж. У Игоря, кажется, была женщина.
– Знаю! – беспечно отмахнулась Анжелика.
Мать остолбенела. Спустя минуту она осторожно спросила:
– Откуда ты знаешь?
– А ты откуда?
– Она звонила, когда были поминки… – неуверенно пробормотала мать. – Такой довольно молодой голос… Спросила Игоря, я сказала, что он умер… Она ахнула и повесила трубку. Я даже не успела узнать, кто звонит.
– А может, просто знакомая?
– Все знакомые были на поминках! И вообще, я уж как-нибудь разберу по голосу, любовница это или просто знакомая! Опыт есть!
– Да уж, – протянула дочь. – Ты запросто могла бы сама вести следствие. Я думаю, уже нашла бы ее.
– А что следователь говорит?
– Меня оправдали. У меня есть алиби. – Все это не совсем соответствовало действительности, но она предпочитала раз и навсегда закрыть эту тему. И ей было жалко мать – та, конечно, боялась за дочь, находящуюся под следствием.
– Слава богу! Еще бы они тебя не оправдали! А я думаю, раз квартиру не ограбили, может, это была его женщина?
– Да и я так думаю.
– А может, та, которая звонила?!
– Вполне вероятно. Жалко, ты с ней подольше не поболтала. Я, между прочим, уже сдала следователю видеокассету с записью ее физиономии, – сообщила Анжелика. – Надеюсь, ее очень быстро найдут. Но хотелось бы знать имя.
– А как же ты про нее узнала? Игорь же не мог рассказать…
– Конечно, нет. Узнала от посторонних людей. И вообще, мой муж был та-а-кой! – Анжелика округлила глаза. – А ты все говорила, что я его недостойна! Да я просто ангел по сравнению с ним, никогда не изменяла.
Мать не стала возражать. Верность была тем качеством, которое, как она считала, передалось ее дочери по наследству от нее. Отца в смысле наследственности она решительно сбрасывала со счетов: не желала, чтобы Анжелика чем-то на него походила.
– А вообще-то… – медленно проговорила Анжелика. – Вообще-то, наверное, та, с кем ты говорила, ни при чем.
– Это почему?
– С какой стати ей спрашивать Игоря, если она его убила?
– А может, для отвода глаз! – предположила мать. – Может, она хотела проверить, добила Игоря или нет?!
– Ну, прекрати. Для отвода глаз ей бы надо сидеть у себя в норе и не высовываться. Ее никто не знает, зачем ей вообще сюда лезть? Вот если бы это была одна из его знакомых по работе! Тогда ей обязательно надо было прийти на поминки, чтобы снять с себя подозрения.
Зазвонил телефон. Анжелика сбегала в большую комнату, взяла трубку, сказала «алло!», но там сразу послышались гудки. Она вернулась к матери и решительно заявила:
– А вообще, мам, я собиралась уходить. Так что извини…
– Я подожду, когда ты вернешься, – предложила мать. – Хочешь, обед сготовлю?
– Нет, я приду поздно.
– Тебе же одиноко…
– Нет, – отрезала Анжелика.
Мать не стала настаивать. Когда Анжелика говорила «нет» таким тоном, спорить было бесполезно. Она разобрала сумку, сунула продукты в холодильник и ушла, разом постаревшая, выпустившая боевой пыл, грустная. Анжелика отдернула занавеску и посмотрела, как мать пересекает двор. Сердце сжалось, сверху та выглядела маленькой, трогательной, жалкой. «Мне не одиноко, это ей самой одиноко, она тянется ко мне… – поняла Анжелика. – Я свинья. Но окликнуть ее, позвать назад? Поздно. С этим я опоздала на много лет. Нам будет плохо вместе. Мы друг друга не поймем. Не знаю, что делать. Не знаю».
На сердце у нее было тяжело. Не развеселило даже зрелище девочек, играющих под окнами в классики. Теперь там веселилась целая стайка в шортиках и расклешенных юбочках. Свою знакомую девочку, которая рисовала кривые классики и училась играть в полном одиночестве, Анжелика тоже узнала. Та сидела на бордюре, скрестив ноги в голубых джинсах, и смотрела на скачущих подруг. Она не играла. Ее никто не брал в пару. Такая неуклюжая напарница могла испортить все дело. Девчонки скакали, изощряясь на все лады – по диагонали, задом-наперед, с закрытыми глазами, на левой ноге, хлопали себя ладонями по груди после каждого прыжка и удара по бите, даже ползали на корточках, при каждом ударе подпрыгивая, наподобие жаб. Анжелика смотрела на них с завистью, девочка на обочине тоже. «Вот, – подумала Анжелика, – она так сидит, совсем одна, а потом ей станет до того одиноко, что она выскочит замуж за первого попавшегося мужчину, который сломает ей жизнь…» Теперь, когда она думала о муже, угрызения совести ее не мучили. Возможно, последней каплей было вчерашнее известие о том, что величественная Ада Дмитриевна, вдова художника, была любовницей Игоря. Это было нелепо, смешно и удивительно. Так удивительно, что мало верилось. Но Анжелика поверила сразу и потеряла остатки уважения и к соседке, и к покойному мужу, да и ко всему миру в целом.
Снова зазвонил телефон. В трубке раздавался убитый голос Саши:
– Надеюсь, у тебя дела лучше, чем у меня.
– В чем дело?
– Ленку забрали.
В глазах у нее потемнело. Она некоторое время ловила воздух распахнутым ртом, потом наконец собралась с силами и выдавила:
– Господи, за что?
– Как это «за что»? – Голос у него звучал недоверчиво. – Ты меня вообще слушаешь? Я же тебе говорю, ее увезли в больницу.
– Первый раз слышу! Я думала – в милицию!
– За что?! – в свою очередь воскликнул он.
– Вот и я удивилась… А что с ней такое? Нервный срыв, что ли?
– Да, но это не главное. Срыв я бы еще пережил. Она наглоталась таблеток.
– Ленка?! – изумилась она. – Сознательно наглоталась?
– А ты думаешь – случайно?! По рассеянности выпила две упаковки снотворного?! Прихожу домой вчера вечером от тебя, гляжу – она лежит в постели, глаза закрыты, дышит тихо. Я успокоился – хоть уснула. Знаешь, я за нее боялся в последнее время. Ей вся эта история тяжело далась!
– Почему-то тяжелее, чем мне и тебе, – проворчала Анжелика. – А ведь она ему никто! Когда она начинала закатывать нам сцены или падать в свои обмороки, мне казалось, что она это делает специально, чтобы доказать, какая я бессердечная.
– Но она это делала не специально… – уныло возразил он. – Лена не такой человек. Я всегда считал ее более выносливой… Во всяком случае, ломать комедию она бы не стала. Ей действительно было плохо, а мы не понимали… К утру до меня дошло, что спит она как-то чересчур спокойно, не вздыхает, не ворочается. А в последнее время у нее был такой нервный сон! Смотрю на стол – там пустой стакан, бутылка воды рядом и бумажки. Я сперва внимания не обратил, а тут стал рассматривать. И обнаружил, что все это от снотворного. Стал ее толкать – не просыпается. Но сердце еще прослушивалось, только так тихо, жутко… Я вызвал «скорую», ее увезли…
– И как она?
– Сделали промывание, но она без сознания. Я только что из больницы… Не могу понять, что случилось.
– Она тебе все объяснит, когда выйдет.
– Сомневаюсь, что она захочет что-то объяснять… Знаешь, я был свиньей.
– Представь, я только что думала то же самое о себе! – вздохнула Анжелика.
– И потом, меня беспокоит то, что это привлечет внимание милиции. Как ты думаешь, ведь привлечет? Все же покушение на самоубийство…
– В свете того, что убили Игоря, может, и привлечет… Слишком много смертей на одну семью, пусть и недружную…
– Типун тебе на язык, она не умерла! – испугался Саша. – Жаль, что не написала записки… Не знаю, что в милиции говорить… Хочется куда-нибудь пойти… Ты не хочешь развеяться? Я все равно ей не помогу, а сам могу свихнуться в этой квартире, рядом с этой постелью!
– Выбрось постель и купи новую, – посоветовала она. – Деньги теперь у тебя есть. И вообще, что это вы, мужики, такие нытики?!
– Кто – все?
– Ты и Юра.
– А он не заходил?
– Я ему не открою, если зайдет. Он от меня бегал, когда надо было показания давать, теперь я от него побегаю.
– Лика…
– Да ничего с ним не случится! С этой бальзаковской женщиной тоже!
– Слушай, – спросил он почти заискивающе, – а ты не хочешь нынче вечером наведаться на «Александра Блока»? В этом месте у меня не то что грустные мысли пропадают, но и вообще всякие…
Анжелика подскочила:
– Ну, ты!
Ничего более красноречивого она сказать не смогла, но Саша все понял:
– Поеду один. Не думал, что ты станешь такая правильная. С чего бы это?
Она бросила трубку. «Все рехнулись! Ленка, Саша, Юра, его мамаша и я за компанию! Если так дальше пойдет, в конце концов соберемся и пойдем признаваться, что Игоря укокошили мы!» Телефон зазвонил снова, она с ненавистью взглянула на него и решила выдержать характер. Когда подняла трубку, там были только гудки. Анжелика отправилась на кухню и сварила себе кофе. Когда она сидела за столом и дула в свою чашку, снова раздался звонок. Кофе выплеснулся на столешницу. Анжелика встала и направилась к телефону в твердой решимости задать Саше трепку. Но это был не Саша.
То был низкий голос, принадлежавший неизвестной молодой женщине, так любезно предложившей алиби. Женщина, как и в первый раз, сразу взяла инициативу в свои руки.
– Нам нужно встретиться, – прозвучало в трубке. Причем тон был такой, что стало ясно – возражений она не потерпит.
– Простите, – пролепетала Анжелика. – Может, вы все же назовете себя?
– При встрече, – пообещала та. – У тебя все в порядке?
– Да, но…
– Ладно, слушай, – оборвала та ее несмелое возражение. – Увидимся сегодня вечером, в шесть тридцать, в уличном кафе на Тверской.
– Но…
– Объясняю, как найти! – Голос звучал так, словно его обладательница привыкла командовать. – Идешь от станции «Пушкинская» в сторону Кремля, поняла? Идешь по той стороне, где ювелирный магазин, ясно?
– Там по обеим сторонам есть ювелирные магазины! – наконец вмешалась Анжелика.
– Ну, не по той стороне, где «Елисеевский», а по другой! Тут ювелирный будет раньше, чем там! Я же ясно объясняю!
– Ясно… Но зачем нам встречаться? Кто вы, можно все-таки узнать?
– Говорю – узнаешь, – отрезала та, впрочем, без особого раздражения. – Ты меня поняла? И первое уличное кафе будет то самое. Там загородочка, зеленый коврик в виде лужайки, парочка пластиковых столиков и мерзкая жратва. Вот там ты и будешь сидеть.
– А в другом месте встретиться нельзя? – Анжелику все это очень занимало, но в то же время она чувствовала тревогу. С какой стати эта женщина называет ее на «ты»? Они ведь не знакомы. И откуда она выкопала алиби? И кто она такая?!
– Мне удобно в этом. Так, давай договоримся, во что ты будешь одета.
– Зачем?
– Чтобы я тебя узнала.
– А вы меня не знаете? – удивилась Анжелика.
– Нет, не видела. Да я все объясню, не переживай. Ну, что ты наденешь?
– Н-не знаю… Я буду, наверное, в белых брюках и белой кофточке…
– Наверное или точно?
– Точно.
– Да, лучше возьми что-нибудь в руки, чтобы я тебя точно узнала.
– А что?
– Журналы у тебя какие есть?
– Могу взять «Путешественник», – предложила Анжелика. Этот номер журнала она купила, чтобы узнать цены на поездки по Луаре, когда готовила версию для следователя. Ее собеседница немного удивилась:
– А что это за журнал?
– Про отдых и туризм.
– А-а-а… Ладно, пусть будет «Путешественник». Так ты запомни – в шесть тридцать! И не опаздывай. А если я чуточку задержусь, дождись. Я сама к тебе подсяду.
– А нам нужно встретиться?
– Это больше тебе нужно, чем мне.
В голосе явно слышалось превосходство. И что-то еще. Угроза? Насмешка? Анжелика с удовольствием отказалась бы встречаться с этой женщиной, но сделать это после того, как она воспользовалась липовым алиби… Такой шаг был бы слишком рискованным. И она обреченно спросила:
– А вас я как узнаю?
– Я сама тебя узнаю. Все, до встречи.
Трубку положили.
«Какое хамство все-таки… Что она себе позволяет? Почему говорит в таком тоне, если даже не знает меня? Меня-то она не знает, зато, кажется, слишком много знает о смерти Игоря… Иначе, при чем тут мое алиби? Ну, уж про алиби-то я все узнаю!» И все же она предпочла бы никогда не слышать этого голоса. Голос был напористый, наглый, самоуверенный. Голос командовал. Голос не терпел возражений и ничего не желал объяснять. Слишком многие люди пытались командовать Анжеликой. Она таких людей ненавидела, и все же что-то мешало ей сразу ответить «нет». Робость? Любопытство?
Она перемыла посуду, слегка прибралась, набила нижний ящик шкафа скопившимся за последнее время грязным бельем. Хозяйственные хлопоты, как всегда, давались через силу. Теперь они стали почти бессмысленными: Игоря нет, никто не упрекнет ее за грязную чашку, за несвежее постельное белье, за мутные оконные стекла. «Я не понимаю, – раздумывала она за уборкой. – Почему он со мной не развелся? Теперь выясняется, что у него были как минимум две любовницы. Блондинка и наша дорогая соседка. Не знаю, как обстояло дело с блондинкой, но Ада Дмитриевна ему просто в рот смотрела, если верить Юре… И вообще, у него не могло быть проблем с женщинами. Симпатичный, молодой, обеспеченный, серьезный. Разве что чересчур серьезный. Но может, это только со мной он был таким? Чтобы держать меня в узде? Он мог найти себе идеальную жену. Она бы не знала, как выглядят карты, понятия не имела ни о пароходе «Александр Блок», ни даже о таком поэте, прекрасно бы одевалась, готовила экзотические блюда, прыгала перед Игорем на цыпочках и нуждалась бы в его мудрых советах. А я? Зачем я была ему нужна? В безумную любовь я не верю. Я впечатлила его тогда на набережной, в день нашего знакомства, это было сразу видно. Он глаз с меня не сводил, казалось, встретил девушку своей мечты. Но потом я, кажется, сделала все, чтобы его отпугнуть. Так в чем же дело? Почему он терпел?»
В преддверии встречи с незнакомкой она волновалась. Заранее проверила, готов ли ее наряд, в котором она обещала появиться в уличном кафе. Вещи были чистые, она отгладила брюки и повесила их на спинку стула. День был теплый, но душный, облачный. Накинув короткий халатик, она в тревоге выходила на балкон, осматривала небо и нюхала ветер, не пахнет ли дождем, не сорвется ли встреча?
Звонок в дверь застал ее на полдороге к кухне. Она как раз собиралась перекусить. В одной руке у нее была незажженная сигарета, в другой – тонкие белые носки, которые она собиралась надеть. Анжелика замерла, обернулась и посмотрела на дверь. Позвонили еще раз. «А я не боюсь, – поняла она. – Я знаю, кто это. Юра. Ему нужны мои показания».
Звонок назойливо повторился. Она окончательно убедилась, что звонит Юра, она ведь вчера забрала у него ключи от квартиры! Эта сцена до сих пор ее смущала, уж чересчур неприятно было обнаружить, что дом, где ты спишь, прячешься, чувствуешь себя в безопасности – открыт кому-то постороннему. Она на цыпочках подкралась к двери, прислушалась. На площадке было тихо. Ей в голову вдруг пришла мысль: Саша и Лена тоже стояли и звонили, и в первые два раза Игорь так же подходил к двери и слушал… Что мешало ему открыть? Откуда он мог знать, что за дверью – смерть? Что-то чувствовал? Что-то знал? Она ничего не знала, и ничего не чувствовала. Она просто не хотела, не могла открыть, хотя не было ничего легче, чем протянуть руку, повернуть ручку замка, увидеть Юру…
На площадке был шершавый цементный пол. Она услышала, как по этому полу шаркнула подошва. За дверью кто-то топтался и молчал. Потом услышала, как звякнули перила, кто-то взялся за них рукой, они всегда так при этом звякали… И шаги вниз по лестнице. Вниз, а не в квартиру напротив. Она решилась, отодвинула крышечку с глазка, выглянула. На площадке пусто. Дверь напротив закрыта. Тогда Анжелика отперла свою дверь и выскочила на площадку, перевесилась через перила. Перила гудели уже где-то на первом этаже – видимо, посетитель бежал, а не спускался шагом. Она вернулась в квартиру, захлопнула дверь, побежала на кухню, чтобы выглянуть в окно и увидеть выходящего из подъезда. Но явно опоздала, смотрела минуты две, а из подъезда никто не вышел. Визитер явно покинул двор прежде, чем она успела занять наблюдательный пост у окна. Только девочки все еще играли в классики, да старушка ковыляла вслед за своей облезлой белой болонкой, да появился в поле зрения сосед, тот самый, которого она вчера встретила у гаражей. А парня не было.
«А почему парня? – спросила она себя. – Может, приходила наша блондинка?» Анжелика и сама не могла сказать, почему была уверена, что в дверь звонил мужчина. Молчание, шарканье подошвы большого размера, звон перил, когда за них ухватилась тяжелая рука, скорость, с которой тот скрылся… «И к тому же, – грустно пояснила она себе, – если бы это была блондинка, от нее, наверное, пахло бы моими духами… А на площадке не пахло ничем». Ей стало не по себе, но от мысли перекусить она не отказалась. Мать привезла гору продуктов, видимо, считала, что дочь убита горем и теперь нуждается в доставке на дом. Анжелика вытащила колбасу, кетчуп, сделала бутерброд, налила кружку томатного сока. Есть она отправилась на балкон, не для того, чтобы наблюдать за своим подъездом (тем более что он был с другой стороны дома), а просто для разнообразия. В тот миг, когда бутерброд исчез, кружка наполовину опустела, а на душе стало поспокойнее, ее окликнули. Она испуганно завертела головой. И увидела Юру. Он высовывался из окна своей квартиры, а в хрущевском доме все расстояния были минимальными. Если бы Юра протянул свою длинную руку, он бы смог не только окликнуть Анжелику, но даже хлопнуть ее по плечу.
– Напугал! – пробормотала она с набитым ртом и поставила кружку на подоконник. – Это не ты ведь ко мне в дверь звонил?
– Нет, я только проснулся.
– Хорошо спишь, совесть чиста? – насмешливо спросила она.
Он ничего не ответил. Наверное, предпочел сделать вид, что не помнит, как он вчера уснул в квартире Анжелики, в бывшей комнате ее мужа, и что рассказывал, и как плакал, и как Саша тащил его к матери, а Юра ни за что не хотел уходить.
– Знаешь, – сообщила ему Анжелика. – Я хочу поменять замки в двери.
Юра поморгал, вспоминая, видимо, вчерашний эпизод с ключами.
– Разумно, – выдавил он наконец. – Тебе надо быть осторожнее. У меня голова болит…
– Заработался? Сходи в клуб «Ла Кантина», там недурно кормят. Мексиканская кухня.
– Где это?
– На Тверской.
– А, у нас там квартира, – откликнулся он.
Анжелика изумилась и недоверчиво на него посмотрела:
– Серьезно? Квартира на Тверской?
– Да, четыре комнаты. Это отцовская квартира. А эта – мамина. Мы ту квартиру сдаем. Мать же не работает, а я учусь.
– И за сколько сдаете?
– Не спрашивай, – загадочно ответил Юра.
Она прониклась к нему уважением – не каждому выпадает счастье жить на Тверской! А сосед, похоже, также почувствовал, что его акции повысились, и довольно бодро спросил:
– Сходим куда-нибудь поесть?
– Тебе мать не готовит?
Он погас, пожал плечами. Девушка закурила, протянула сигарету, он взял. Теперь они были совсем рядом: она в углу балкона, парень прижался к косяку окна. Анжелика даже видела, какого цвета обои в той комнате, где он стоит. Зеленые в бежевую полоску.
– Она дома? – шепотом спросила Анжелика.
– Уехала в парикмахерскую.
– Ну, как она? Узнала, что ты разболтал?
– Я тебя прошу, по возможности не вспоминать об этом, – мрачно заметил он.
– Ну, подумаешь! Я же никому не скажу.
– А нас весь дом слышит.
– Как это?!
Он показал вниз, и она увидела, что в окне под ним красуется женщина лет тридцати с испитым, дегенеративным лицом. Соседка встретила взгляд Анжелики без всякого смущения и даже не двинулась с места. Анжелика возблагодарила бога, что не ляпнула чего-нибудь неподходящего. И одновременно разозлилась. Кивнула вниз, спросила:
– А откуда ты знаешь, что она там? Ты же не мог видеть!
– А перегар не чувствуешь?
Она потянула носом, убедилась в его правоте. Грустно сказала:
– Тогда ладно, потом поговорим. Я, честно говоря, думала, что это ты ко мне в дверь звонил, по вчерашнему делу пришел, как договорились. Помнишь, как я к тебе бегала?
