bannerbannerbanner
полная версияПапарацци

Анна Фурман
Папарацци

Полная версия

Шац ненадолго отложил ручку:

– Какие у вас отношения?

Хоуп вздохнул:

– Мы с Эмили расстались друзьями. Она позвонила мне сразу…

– И вы никуда не отлучались?

– Нет.

Хоуп помолчал немного, а после добавил, с нажимом на первое слово:

– Они уже были там, когда я приехал. Осаждали дом.

В этот момент Шац явственно ощутил, как меняется настроение допроса. Воздух вокруг будто стал плотнее и начал электризоваться. Детектив всегда умел тонко чувствовать перемены в беседе и извлекать из них пользу – не зря он считался лучшим дознавателем в своем участке. Коллеги называли это даром интуиции, но сам Шац утверждал, что все дело в концентрации и навыке. Он начал работать в полиции десять лет назад, и к своим тридцати трем успел раскрыть множество дел и насмотреться на преступников всех сортов и мастей. Но мужчина, с которым он разговаривал сейчас, явно отличался от остальных.

«Держится относительно спокойно и отрешенно. Интеллигентный. Начитанный. Правильная речь. Мог бы сойти за социопата. Но язык тела выдает нервозность. Производит впечатление решительного и волевого человека».

– Под «ними» вы имеете в виду журналистов? – Шац неосознанно провел рукой по волосам – его личный жест на случай подступающего волнения.

– Снова ошибка, детектив. Но вас можно понять. Словом «журналист» теперь разбрасываются все, кому не лень. Оно давно утратило свое значение, – Хоуп устало покачал головой. – Журналисты расследуют, собирают факты и анализируют. Говоря «они», я подразумевал папарацци. Стервятникам было чем поживиться.

– Дин Соделарио был среди них?

Хоуп едва заметно дернул плечами и поморщился, услышав это имя. Но посмотрел Шацу в глаза без страха:

– Да. Он был там с самого начала. Если я не ошибаюсь, главный разворот пятничного выпуска «Таймс» – его работа.

– Вы говорите о том… снимке, – детектив чуть запнулся, – на котором ваша бывшая жена выходит из дома в окружении офицеров?

Ричард зажмурился в попытке стереть из памяти ожившую перед ним картину. Его голос упал до полушепота:

– Вы представляете, детектив, сколько людей видели ту газету? Вы можете представить, что почувствовала Эмили, когда получила почтовую рассылку?

Шац всегда старался избегать камер. Для разговоров с прессой у них в участке имелся специально обученный человек. Но иногда папарацци все же удавалось подловить Шаца. Это нервировало. Особенно если учесть прозвище, которое дали ему местные газетчики из криминальной хроники – «детектив-красавчик». Ужасная глупость. Хоть и отчасти справедливая.

Конечно, это не шло ни в какое сравнение с ситуацией, в которой оказалась Эмили Хоуп.

– Давайте лучше поговорим о вас, мистер Хоуп. Что почувствовали вы?

Ричард напрягся, его губы слегка задрожали:

– Это философский вопрос, детектив? Полагаю, то же, что и моя дочь, в ночь, когда она пряталась в шкафу, пока подонок в маске насиловал ее мать.

В комнате стало тихо. Будто весь воздух ушел из нее. Над столом повисла плотная пустота, изредка рассеиваемая морзянкой лампочки. Точка. Точка. Тире. Тире. Точка. Глаза детектива меняли оттенок. Золото. Серебро. Синева. В зависимости от бликов. Прочесть в них что-либо не представлялось возможным. Хоуп нарушил напряженную паузу:

– Они были там каждый день, – он говорил медленно, пытаясь справиться с комком в горле. – Через дорогу от дома. У супермаркета на углу. Караулили возле больницы и около вашего участка. Щелк. Щелк.

Рейтинг@Mail.ru