Анна Флин
Тминовый Рассвет

Теперь, в этом холодном лесу, я смотрю на свою тень и задаю себе вопросы, на которые нет ответов. Стыдно, что моя решимость не выдержала испытания, что я поддалась течению, словно лёд, треснувший под натиском. Мне стыдно перед отцом и лучшим другом, чьи лица теперь будут смотреть на меня с осуждением.

Решаю, что только когда солнце уйдет за горизонт, а первые звёзды начнут мерцать на небесах, я вернусь в деревню. Тогда моё имя уже будет записано старейшинами и войдет в чашу принятия решений.

В моей душе сражаются страх и решимость, и я понимаю, что путь обратно будет трудным. Моё имя должно быть записано на бересте, и никак иначе. В этой чаше, на решете судьбы, где смешиваются имена невинных девушек, должна быть отпечатана и моя судьба. Это единственный шанс спасти моих сестёр. Если вдруг, по капризу богини судьбы, решится, что кто-то из моих сестёр должен стать живой жертвой, я готова встать на их место.

Я не могу больше терпеть этот холод. Всё тело дрожит, а пальцы рук как будто отпали, я не чувствую их. Сила тёмного леса, словно невидимые руки, тянет меня в объятия сна. Усталость обвивает моё тело, заставляя веки слипаться.

Опираюсь спиной о ствол дерева.

Желание спать становится непреодолимым. Я сажусь прямо на снег, позволяя ему охладить вдруг ставшим горячим тело. Безразличие к холоду заменяется лишь желанием освежиться. Снимаю с себя одежду. Она, как огненные облака, окутывает мою кожу, не давая ей дышать. Щёки горят, и тело горит внутри, вспыхивая от жара и усталости.

Открыть глаза уже становится невозможным. Силы уходят. Руки невольно сгребают снег, прохладный и мягкий, и я прикладываю его к горячим щекам, пытаясь пробудиться.

В момент, когда тьма охватывает моё сознание, я слышу стук копыт. Взгляд, несмотря на усталость, ищет источник звука. Тени вокруг меня сгущаются, но я не могу разглядеть, что происходит в этом мраке.

Внутри меня пылает пламя. Тело охвачено жаром, который неотступно пронизывает каждую клеточку моего существа. В этом вихре безумия я позволяю нахлынувшим эмоциям взять верх. Мои руки, словно действуя самостоятельно, медленно поднимаются к краям влажного платья. Ткань прилипает к коже, но я, несмотря на все размышления, решаю снять её.

В этот момент, когда моё обнажённое тело сталкивается с прохладой ночного воздуха, раздаётся крик:

– Зоряна!

Это крик князя, который, спрыгнув с коня, укрывает меня своим тёплым кафтаном. Его возглас пронзает мрак ночи, и волна тепла от его одежды окутывает меня, предлагая приют от внутреннего пламени и холода внешнего мира.

– Замёрзнуть насмерть вздумала? – злится он. Его слова звучат как укор.

Не могу открыть глаза, словно они склеились вместе с веками.

– Мне просто стало жарко… – шепчу, ощущая на себе тяжесть его взгляда.

– Не учил тебя отец, что всегда перед смертью в холоде сначала телу становится жарко? – продолжает он, и его голос, наполненный напряжением, пронзает тишину ночи.

Он тревожно прикоснулся к моему лицу, стремясь прогреть мою кожу, и аккуратно убрал волосы, чтобы они не мешали.

– Простите, мой князь…

– За что мне прощать тебя? За твою глупость? – резко произнес князь. Его голос звучал сурово и недовольно.

Грубость отражается в каждом его слове, бьющем, как ледяной ветер. Я пытаюсь открыть глаза, но слабость не позволяет.

– Ты ведь не младенец, чтобы не знать, что холодная ночь в лесу может стать твоим последним часом! Что тебе в голову пришло? Ставить себя под угрозу из-за какой-то внезапной свадьбы? Ты подумала хоть на мгновение о том, как это отразится на твоей семье?

Молчу, ощущая упрёк в каждом его слове.

– Тебе следовало бы быть разумнее.

Князь, качаясь от пьянства, решает поднять меня на руки. Первый подъем кажется уверенным, но затем его равновесие нарушается, и мы оба падаем в мягкий снег.

– Черт возьми… – ругается он, когда мы встречаем белое пушистое покрывало. В его голосе звучит злость, словно ледяной ветер.

Теперь нас окутывает снежное покрывало, а князь, ворча, пытается выбраться из белого замеса, который мы создали своим неудачным падением. Он, все еще бормоча, пытается встать, но пьянство делает своё дело, и он неловко ворочается в снегу. Лежа рядом с ним, я чувствую, как волосы смешиваются с белоснежными хлопьями, создавая картины, которые могли бы родиться только во мраке ночи.

– Проклятый снег! Чёрт возьми! – клянется он.

Наконец, он поднимается, но его гнев только нарастает. Я вижу, что он явно расстроен и недоволен как своим пьяным состоянием, так и моей безрассудностью.

– Ты чуть не погибла! И я… и я… – его слова прерываются гневным бормотанием, и он махает рукой, выражая своё недовольство.

В темноте ночи его силуэт кажется тёмным пятном на фоне белого снега. Неопределённость и напряжение висят в воздухе, как вечерняя мгла, поглощающая всё вокруг.

В момент напряжённой тишины я отваживаюсь воскресить в памяти князя давнее событие.

– Помню, как однажды ты почти убил меня, скача на коне, будучи пьяным. Неужели ты забыл тот случай, князь?

Мои слова висят в воздухе, нарушая молчание, и кажется, что температура окружающего воздуха опускается ещё ниже. Князь медленно поворачивается, на его лице выражение удивления.

– Ты… ты осмеливаешься напоминать мне об этом? Тот случай…

– Случай, который ты мог бы предотвратить, будь трезв. С тобой всегда что-то происходит, когда в игру вступает медовуха.

В его глазах мелькает что-то, похожее на смущение, но затем гнев вновь овладевает им.

– Не смей так говорить со мной, девица!

Напряжение в воздухе плотное, как мрак ночи, окружающий нас. Князь пытается преодолеть волнение, вызванное моим напоминанием, но гнев всё ещё тлеет в его глазах.

– Каким образом ты оказалась в этом заснеженном лесу?

– Я просто хотела уйти.

– Уйти? Куда?

Во мраке ночи, пламя разгорается в глазах князя. Его слова пронзают воздух, как острые скалы в бурном потоке, создавая леденящее напряжение. Мои чувства бурлят: разочарование, гнев и страх смешиваются в гуще вихря, в котором я оказалась.

– Всеволод хотел жениться на мне, чтобы спасти от той участи, что ожидает меня.

– А ты не разделяешь его желания? Не испытываешь ли ты к нему чувств?

В темноте ночи трудно разглядеть, что именно я чувствую.

Между нами витает невидимая нить напряжения. и, казалось бы, она может оборваться в любую минуту, разлетевшись в дребезги.

– Так, так, Зорянушка. Влюбилась в храброго Всеволода, но не решаешься этого признать?

Я вздыхаю.

– Неужели для тебя всё так просто? Моя жизнь не является игрой в твои забавы, князь.

Князь прижимает меня к себе, поднимает с земли и окутывает своим кафтаном. Тепло мгновенно овладевает моим телом.

– Ты ведь ещё слишком молода для подобных безумств, – произносит князь мягко.

Мои дрожащие губы едва могут произнести что-то. Князь, несмотря на свою несдержанность, обращает внимание на моё состояние. Его ухмылка танцует на грани между игрой и серьёзностью. Он удерживает меня, как хрупкую птицу в своих руках.

– Я просто хотела…

– Спастись? – перебивает он меня.

Он улыбается, словно загадочный хранитель секретов.

– Твоё имя обязательно окажется в той чаше, Зоряна. Это единственный способ спасти эту деревню от проклятия. Ты не сможешь уйти от этого.

Его голос становится холодным, словно ледяной ветер.

– Моё имя там будет, – шепчу я.

Он сжимает моё плечо.

– Завтра, когда я вытащу твоё имя из чаши, мы найдем путь к спасению нашей деревни. Постарайся сохранить спокойствие, Зоряна. Возможно, этот момент станет началом чего-то нового и важного для нас всех.

Страх охватывает меня.

– Ты уверен, что там будет именно моё имя? Или ты сделаешь всё, чтобы именно оно там оказалось? – спрашиваю я, глядя ему прямо в глаза.

Он отвечает мягко и тихо:

– Ты знаешь ответ. Боишься? – спрашивает он.

– Боюсь, – признаюсь я, чувствуя, как трепещут мои губы.

Смотрю на него с презрением.

– Ты считаешь, что твои желания важнее моей жизни?

Он поднимает одну бровь.

– Ты стала частью того, что является важным для меня. И твоё имя в чаше – единственное, что может спасти нас всех.

– Я не согласна становиться жертвой ради твоих капризов!

Я вырываюсь из рук князя, наполняясь гневом и решимостью. Мои пальцы сжимаются в кулаки, а сердце бьется так быстро, что кажется, оно хочет выбиться из груди. Беру в руки много снега и кидаю ему в лицо, выпуская всю свою злость. Затем еще и еще, пока не ощущаю, что руки затекают от напряжения.

Он улыбается, наслаждаясь этим неожиданным сражением, и отвечает мне тем же. Снег летит в него, покрывая его лицо белыми хлопьями, но его улыбка не исчезает. Затем, когда я думаю, что победа близка, он толкает меня, и я падаю назад в снег. Тяжело дыша, я вскакиваю, чувствуя, как злость и решимость наполняют меня.

Я толкаю его, и он заваливается на землю. Я продолжаю закидывать его снегом, словно это единственный способ выразить свою ярость и отчаяние. В этот момент я забываю о всех бедах и проблемах. Мои мысли сосредоточены только на том, чтобы доказать свою силу и решимость.

– Что ты делаешь? – смеется Борислав.

Пытаюсь встать, но князь снова бросается на меня. Я чувствую, как он удерживает мои руки и опускается. Его вес ощущается тяжелым на моем теле. Несмотря на мои попытки вырваться, он оказывается сильнее. Его глаза сверкают игривым огнем, когда он приближается к моему лицу.

– Я верну тебя домой. Пожалуйста, не вырывайся…

Он поднимает меня на руки. Мой взгляд полон неприязни, но я остаюсь безмолвной. Наши взгляды встречаются, и в его глазах я вижу решимость.

Князь помогает мне сесть на его коня, ласково поддерживая мою спину. Я чувствую его руки, теплые и уверенные. Затем сам он садится сзади, обнимая меня, чтобы убедиться, что я не упаду. Наши тела сливаются, и я чувствую его близость.

Тёмные деревья леса обрамляют наше движение, а ветер несёт метель. Подковы коня разбивают снежную наледь. Ветер бьёт по лицу, но я не ощущаю холода – внутри меня бурлит смесь чувств, словно огонь в камине.

Мы возвращаемся в деревню, выходя из снежного, пронизанного холодом леса. Солнце медленно клонится к закату, окрашивая небеса в глубокие оттенки красного. Дома стоят, утопая в снегу, из их труб веет дымом. В кафтане князя я неизбежно привлекаю внимание всех, кто замечает наш приход. Я чувствую, как тяжелый взгляд многих устремляется на нас, а мои мысли наполняются предвкушением разговора с Всеволодом. Он, вероятно, будет вне себя от ярости за то, что я отказалась от его помощи. Князь прижимает меня к себе, защищая от ветра, но вместе с этим я чувствую неловкость от его близости.

Приближаясь к крыльцу дома, я замечаю, как отец и матушка стоят там, выглядя встревоженными и напуганными. Матушка, покрыв голову платком, пытается укрыться от неведомой опасности, а отец, прижав ладонь к губам, выражает молчаливую тревогу.

Когда мы приближаемся, князь останавливает коня.

Борислав взглянул на моего отца, произнеся сухим тоном:

– Хочу вернуть вам вашу дочь.

– Благодарю вас, князь, – ответил отец, поклонившись.

Князь кивнул в знак понимания, после чего подал мне руку, чтобы я спустилась с его коня.

– Оберегайте её.

Князь внимательно следил, как отец забирает меня. Меня трясло от страха и холода, даже кафтан князя уже не приносил мне тепла. Множество людей вышло из своих домов. Все внимательно следили за происходящим. Не каждый день увидишь такое в нашей маленькой деревне: князь лично привозит девицу, да еще и в своем кафтане. Все шептались и смотрели на меня. Некоторые даже показывали пальцем.

Один из старейшин медленно прошел сквозь толпу людей, собравшихся вокруг, и склонился перед князем. Слова его были тихими, но четкими:

– Князь батюшка.

– Внесено ли имя этой девицы?

Старейшина поклонился.

– Да, князь батюшка. Имя Зоряны внесено в чашу.

Князь кивнул, не отводя глаз от меня. Его взгляд задержался на мне дольше, чем следовало, и это заставило мое сердце бешено биться внутри.

– Заберите ваш кафтан, князь, – произнес отец, его голос дрожал.

– Оставьте. Это подарок, – ответил князь и развернул коня, чтобы ускакать прочь.

Князь уходит, сдерживая какие бы то ни было чувства. В его движениях заметна решимость, словно он принял окончательное решение, не оставив даже малейших сомнений. Я остаюсь в объятиях отца, плача и дрожа от холода, который пронизывает меня до костей. Мой взгляд падает на сугробы снега вокруг, и на небо, окрашенное в оттенки розового и фиолетового от уходящего солнца.

В толпе замечаю Всеволода. Его лицо перекошено от злобы и отвращения, будто он видит что-то неприемлемое. Взгляд его прикован к кафтану, который я надела. Его внешность выражает сдержанное негодование. Он не понимает моих действий, но при этом не может оторваться от зрелища.

– Так вот как ты решаешь проблемы… – раздаются слова Всеволода, пронизанные яростью и ревностью.

Его лицо, обычно спокойное и благородное, теперь искажено гневом и отчаянием. Словно стихия, вырывающаяся на свободу из темных глубин его души.

– Почему, Зоряна? – его голос дрожит от злости и обиды, когда он подходит ко мне.

В его словах звучит искреннее непонимание и смятение. Всеволод стремится понять мои действия, но в его глазах мелькают мучительные чувства, открывающие его глубочайшие страхи и сомнения.

Я смотрю в его глаза, и внутри меня кипят разные чувства – грусть, страх.

– Почему, Зоряна? Почему ты отвергла меня? – спрашивает Всеволод. Его голос пронизан злобой и обидой.

Я судорожно ищу ответ. Мои глаза полны смятения и страха.

– Я не знаю, – бормочу я, чувствуя, как слабеют мои колени под напором его вопросов. – Я не могу объяснить… Я просто не могу.

Взгляд Всеволода становится еще более пронзительным. Его лицо выражает неподдельное разочарование и боль.

– Ты должна знать, что твоё решение причинило мне много боли, – говорит он тихо, но с неподдельной горечью в голосе. – Я думал, что мы… что у нас есть…

– Я знаю, – отвечаю я, чувствуя себя виноватой и бессильной. – Я просто… не знала, что делать. Я испугалась.

Его глаза остаются неподвижными.

– Ты должна была позволить мне помочь тебе, – произносит он тихо, но решительно. – Я всегда буду здесь для тебя, Зоряна. Но ты должна доверять мне.

Всеволод смотрит на меня. Его взгляд наполнен обидой. Я чувствую, как его глаза пронзают меня, пока он ищет ответы на свои вопросы.

– Ты заслуживаешь лучшего, – шепчу я, чувствуя себя виноватой за всё произошедшее.

Но прежде чем Всеволод успел ответить, в наш диалог вмешивается отец. Он подходит к нам с мрачным выражением лица, которое говорит о его беспокойстве.

– Теперь ничего не изменить, – говорит отец. Его голос звучит сдержанно. – Идем, дочка.

Пройдя через порог, ощущаю, как тепло дома медленно возвращает жизнь в холодное тело. Отец молча закрывает за нами дверь, и в комнате звучит лишь тихий треск дров в печи. Матушка садится на скамейку и сжимает в руках вышитую рубашку. Её глаза отражают страх и беспомощность перед неизвестностью, которая ожидает нас завтра. Рядом с ней на полу лежит рябина – символ моей несостоявшейся свадьбы. Её ягоды, красные как кровь, напоминают о неизбежности изменений, которые наступят в нашей жизни. Судьба, как ветер, переворачивает страницы, и мы лишь плывём по её течению.

Отец молчит, смотря в огонь печи в поисках ответов на вопросы, которые даже не осмелился задать вслух. Я чувствую его беспокойство, но в его глазах также мелькает решимость, готовность защищать свою семью любой ценой. Тяжёлый вздох матушки прерывает молчание, и она встаёт, подходя ко мне. Рука её ласкает мои волосы, словно она хочет вложить всю свою любовь и защиту в этот жест.

– Моя милая девочка, что же ты наделала…

Я молча киваю, стараясь подавить слёзы. Завтрашний день будет испытанием, которое придётся принять.

Отец вступает в разговор, прерывая мучительное молчание, которое окутало нас.

– Мы справимся, Зоряна. Ты не одна. Мы будем рядом с тобой в этот трудный час.

Слова отца становятся для меня опорой, на которую можно опереться в этот трудный момент. Однако, несмотря на всю силу семейных уз, внутри меня остаётся невыразимая тяжесть предстоящего расставания с жизнью.

– Где мои сёстры? Как они справляются с этим?

Матушка смотрит на меня с печалью в глазах, её руки нежно обнимают мои плечи.

– Они уснули, Зоряна. Слишком сильно плакали, даже не поев. Сердце разрывается от боли за них. Надеюсь, что они хотя бы немного забудут об этом во сне.

Моё сердце сжимается от боли за моих сестёр. Они также чувствуют тяжесть этого момента, и мы все находим свои способы справиться с бременем, которое на нас ложится. В этом мире темно и мы, как семья, стараемся поддерживать друг друга. Но даже в объятиях родных, каждая из нас остаётся одна перед своими страхами и сомнениями.

Я нахожу уютное место на печи, где тепло и уютно. Мне любезно уступают место, и заботливые руки мамы помогают мне переодеться в сухую одежду. В моём сердце всё ещё горит огонь страха, но рядом с семьёй это пламя становится тёплым и успокаивающим.

Братишка лежит рядом. Его маленькое тело ещё не осознало тяжесть происходящего. Он много спал из-за лёгкой болезни, и сейчас ему легче, чем нам. Обнимаю его нежно, пытаясь передать хоть частичку своей любви.

С мокрыми волосами я закрываю глаза. Сон медленно обволакивает меня, и я засыпаю, обнявшись с братом, в надежде на какую-то утешительную обитель в мире снов.

Но меня вновь охватывает ужас…

Чёрная тень, подобная вихрю зла, тянет меня в Черну. Моё сердце замирает от страха, а крик застревает в горле, даже не решаясь покинуть мои губы.

Я пытаюсь вырваться из его объятий, но чем сильнее я борюсь, тем сильнее он становится. Холод сковывает тело. Вихрь зла обволакивает меня, и я ощущаю, что теряю связь с миром живых.

В слабом свете свечи я вижу лица своих близких, беспомощно смотрящих на меня издалека. Их руки протянуты в мою сторону, но они бессильны помочь. Чёрная тень поглощает меня, и я продолжаю кричать, стараясь донести свой стон до тех, кто может услышать меня в мире яви. Сознание медленно тает, а кошмар поглощает полностью, оставляя лишь мерцающий след света в пустоте. Тени зла обвивают меня, как холодные пальцы, лишая тепла и света.

В этом кошмаре я ощущаю, как кто-то невидимый наблюдает за моим страданием. Силы, превосходящие мою волю, тянут меня глубже в бесконечный водоворот. Мой крик становится всё слабее. И вдруг, словно молния, появляется свет. Разрывая тьму, ослепительные лучи пронзают Черну. Я ощущаю, как что-то начинает рвать тёмные путы, разгоняя кошмар.

Тени отступают, и я вижу его облик.

Его глаза сверкают мудростью, а руки тянутся ко мне, давая надежду. Это древнее существо противостоит злу и страданию, даруя свет и защиту в этом мире кошмара.

Слышу слова, вырывающиеся из темноты.

– Жизнь пребывает там, где свет.

Я продолжаю взирать в ночной мрак.

Сердце бьётся так быстро, что я почти физически ощущаю его стуки в ушах. Попытки освободиться от этого кошмара оказываются тщетными. Я пытаюсь проснуться, впадая в панику, но сила, окутывающая мои сны, держит меня в своих объятиях. Тьма тянется, словно рука, захватывающая меня в свою бескрайнюю бездну.

– Скажи, кто ты! – кричу я.

Внезапная вспышка освещает тёмную пустоту моего сна, и я обнаруживаю себя, лежащую на снегу. Вокруг меня разбросаны красные яблоки, словно капли крови на белоснежном одеяле зимней стужи. Кажется, что я замерла в вечном сне, вечно погружённая в этот холод. Моё тело покрыто ярко-красным кафтаном, который выделяется на фоне белого снега. И всё вокруг пропитано тишиной. Я осознаю, что эта картина – моя смерть. В этот момент понимание того, что я уже не часть этого мира, обрушивается на меня с полной силой.

Как я умерла?

Почему мой путь привёл меня к этому страшному концу?

Вопросы роятся в моей душе, но ответы ускользают, растворяясь в бескрайней пустоте вокруг.

«Прощай Зоряна!» – шепчет тихий голос. – «Она была дочь ветра и хлада зимнего, нежная, как цветущая лоза весеннего вечера. Её глаза сверкали, как звёзды на ночном небе. Она была таинственной, как лунная ночь, и сильной, как поток дикого ручья.

Зоряна, дарованная нам временем, как капля росы на утренней траве, оставила свой след в сердцах тех, кто её знал. Ветры расскажут о её лёгкости и нежности. Леса шепнут о её таинственной привлекательности, а реки будут нести в своих водах отражение её красоты.

Пусть она станет частью вечной весны, звёздного света, того, что вечно и неизменно».