Анна Попова
Крымский круиз следователя Железманова
– Ты что голодный или просто соскучился? – уточнил у зверя Петр, потом отломил небольшой кусочек плюшки и бросил коту. Но тот, обнюхав подношение, остался к нему равнодушным. Конечно, выпечка – это не совсем кошачья еда, но к некоторым мучным изделиям зверь проявлял гастрономический интерес. В этом плане его можно назвать горячим поклонником блинов. Особенно если обильно помазать их сметанкой. Петр все же сделал вывод, что кот скорее соскучился, чем проголодался: в конце концов, из-за жары окно было открыто и ничто не мешало голодному зверю пойти на охоту. При том, что молодой человек любил своего лохматого друга, делился с ним и молоком, и даже ветчиной, кот в первую очередь кормился натуральным парным мясом, которое еще совсем недавно пищало или (только тсссс!) квохтало. Зверь терпеливо дождался, когда его двуногий насытится, и подошел к стулу. Чуть заметный перевод взгляда зеленых глаз снизу вверх, которым делался расчет прыжка, и уже на коленках у молодого человека устраивался поудобнее рыжий клубок, а потом по комнате поплыло размеренное урчание. «Я знаю, ты устал, но ничего, я сейчас спою тебе песенку, ты меня погладишь, и это очень расслабляет ваши нервы, двуногие», – слышалось в этом мурлыканье.
– Да, ты угадал, я устал, вечер был хлопотный, – согласился Петр, продолжая гладить кота. Тот заурчал еще громче.
– Дело неприятное, убийство – это всегда мерзко, – продолжал молодой человек.
Кот на секунду замолчал, давая понять, что в служебной практике его двуного уже были сложные дела и он их успешно расследовал. Правда, не без его помощи. Разве можно забыть про дело, когда он, кот Тимофей, узнал, кто преступник, раньше своего двуного4? Поэтому он и сейчас готов протянуть лапу помощи, если нужно.
Правда двуногий был настроен оптимистично:
– Похоже, что ничего особо сложного в этом деле нет. Пока все подозрения ложатся на этого слугу Азаматова. Он работал в доме, вполне мог сделать слепки с ключей от сейфа и даже, зная, что хозяин после намаза идет пить кофе, проникнуть в его кабинет. Там его застукал управляющий.
Зеленые глаза дали понять, что нельзя быть таким самонадеянным: есть некоторые спорные моменты. Железманов кивнул головой:
– Да, тут есть некоторые вопросы, которые надо уточнить. В первую очередь, как Азаматов узнал, что в сейфе очень ценное украшение? Про столовое серебро и запонки – это понятно, он работал в доме, а вот про украшения с историей ему не сообщалось… Но он мог элементарно подслушивать разговоры под дверью кабинета. Бывают не только любопытные коты, но и слуги.
Тимофей отвел взгляд в сторону, давая понять, что никаких намеков не принимает, а Петр Андреевич продолжал:
– Также не ясно, как вообще эти двое, Азаматов и Мармудов, оказались в кабинете, куда обоим заходить в отсутствие Гиреева не дозволялось?
Кот улегся поудобнее, давая понять, что думать надо как следует, и Железманов выдвинул предположение:
– Азаматов мог иметь давний умысел обокрасть своего хозяина, добыл ключи, выбрал время, когда на мужской половине никого нет: сыновья хозяина в отъезде, а сам он пьет кофе, – и пошел вскрывать сейф. Но тут вышла накладка: управляющий мучился зубами и не пошел в мечеть. Он мог услышать, что в кабинете хозяина кто-то ходит, пошел проверять, и Азаматов на него напал.
Чуть заметное покачивание рыжего хвоста можно было оценить как одобрение, но небольшое, ибо подумать было еще над чем. Железманов продолжал:
– Получается, что Азаматов пошел в кабинет хозяина с ножом? Планировал, что тот потребуется? Хотя парень в принципе просто мог носить с собой нож всегда, так как постоянно выполнял хозяйственную работу… Возможно, управляющий даже не понял, что слуга является опасным: зашел в кабинет, увидел слугу, отругал, даже не заметив сразу, что сейф вскрыт, потребовал уйти (скорее всего, пообещал сказать хозяину) и повернулся к двери. Тут его ударили ножом. Рост слуги как раз позволяет нанести подобный удар.
Морда Тимофея выражала удовлетворение. Все же умного двуного он себе выбрал!
Петр Андреевич подвел черту:
– Словом, сейчас задача номер один: искать этого Азаматова. Тогда все остальные моменты станут ясными, завтра поеду в Кочек, может быть он там. А сейчас давай спать.
Зверю этого можно было не говорить, он уже начал подремывать. Железманов встал и с котом на руках пошел в спальню.
Утро следующего дня было также солнечным и теплым. Самое время опять купаться на реку, но Петру Андреевичу пришлось повременить с летними удовольствиями выходного дня. Преступление эффективнее расследовать по горячим следам. Поэтому после завтрака молодой человек поспешил к Кауфману в земскую больницу. Он не сомневался, что доктор будет на месте, в своем кабинете. Так оно и случилось. Разговор с медиком много времени не занял:
– Как и говорил вчера, удар был один-единственный, но нанесен точно и сильно. Прямо в сердце. Поэтому смерть наступила практически мгновенно. Могу добавить, что преступник использовал нож с широким лезвием. Скорее всего, обычный хозяйственный нож, каких в каждом доме по несколько штук. Это вам не изящный стилет или шпага, которые говорят о благородном происхождении их владельцев и намекают на некую индивидуальность, – развел руками Осип Сидорович, словно извиняясь за отсутствие уникальной информации.
– А направление удара?
– Сверху вниз под небольшим углом, так что не ищите убийцу среди низкорослых. Скорее всего злодей был примерно одного роста с пострадавшим, ну может чуть повыше. И физически развит, конечно.
– И больше ничего примечательного? – Железманов все сохранял надежду получить какую-нибудь зацепку.
– Ничего особого. Пострадавший ничем не болел, вполне здоровый мужчина.
– Он сказал хозяину, что у него болят зубы. Это так?
– Не могу ответить однозначно. Пару зубов у него и в самом деле было бы неплохо подлечить, но вроде бы они пока не в таком состоянии, чтобы причинять сильную боль. Хотя это может ощущаться индивидуально, – пожал плечами врач.
– Еще один вопрос. Ножа в ране не было, значит, его вынул убийца. Должна ли была при этом брызнуть кровь? Нужно ли искать следы ее на одежде подозреваемого?
– Искать нужно всегда, а этом случае особенно: кровь скорее всего брызнула из раны, если нож вытащили сразу.
Железманов поспешил на улицу. Вчерашние предположения стали фактами, убийца – человек высокого роста, обладающий хорошей физической силой. Исчезнувший слуга Азаматов как раз именно такой: рослый, выполнял в доме хозяйственную работу, естественно, умел обращаться с ножом. Скорее всего, ничего особо загадочного эта история не представляет – слуга, случайно подслушав информацию о драгоценностях, позарился на богатство, попытался его украсть, но был застигнут управляющим. Отступать было некуда, а тут в руках очень кстати оказался нож. Осталось всего ничего – поймать этого молодого человека. С одной стороны, задача на первый взгляд трудновыполнимая. Где его искать-то? Скорее всего, в бега подался. С другой стороны, он же не опытный преступник. Отработанных путей, чтобы скрыться, у него нет. В гостиницу или на постоялый двор просто так не сунешься: хозяин обязан полиции доложить о каждом прибывшем-выбывшем, как и те, кто комнаты сдает в частном порядке. В других городах, кстати, тоже. Поэтому в какой город Российской империи не приедешь, все равно данные в полицию пойдут. По лесам и болотам долго не побегаешь. О воровских малинах и притонах, где охотно давали приют тем, кто был в розыске, ему ведомо не больше, чем обычному обывателю. Поэтому попадется в руки полиции быстро. Более того, нельзя исключать, что домой к себе в Кочек поедет. Вот туда и надо отправляться в первую очередь. А чем черт не шутит? Может к вечеру Петр Андреевич уже чистосердечное раскаяние будет в протокол заносить? В том, что молодой слуга будет каяться, и каяться искренне, Железманов не сомневался. Все говорило о непреднамеренном убийстве. И даже если и нет Азаматова в родном Кочеке, то ехать все равно надо: дотошно расспросить родных про всех знакомых в городе, скорее всего Тимир родне все рассказывал про свое житье-бытье в Касимове, может и появится какая ниточка. Естественно, поехал следователь не один, взял с собой унтер-офицера Рыбникова и пару рядовых полиции: при обыске в сельском доме лишними не будут.
* * *
В Кочек приехали примерно в полдень, когда солнце палило нещадно. Глава семьи был дома и, когда услышал, что приехали из суда и полиции, взмахнул руками:
– Зачем полиция? Зачем следователь? Мы по закону живем! Аллах свидетель!
– Увы, допросить Аллаха я не могу, – покачал головой Петр Андреевич. – А вот к вам у меня вопросы имеются. Ваш сын Тимир дома?
– Какое дома? Он в Касимове живет, у господ хороших служит.
– А дома он часто бывает?
– Когда как, иногда раз в месяц приезжает, иногда чаще. Он у хозяина служит, тот ему спуску не дает.
– А последний раз когда он приезжал? Давно?
– Вчера приезжал. Побыл всего ничего, пару часов всего, и опять уехал.
– А говорили о чем?
– Сказал, чтобы не ждали его скоро. Хозяин его собрался уезжать, сына нашего с собой берет. И обещал ему жалование повысить, поэтому Тимир сказал, что скоро пришлет денежный перевод.
Собрался уезжать? Интересно! Гиреев об этом не говорил. Может быть, Азаматов подался в бега, а родителей обманул, чтобы они не искали его?
– Он ничего не оставлял? Может просил сверток какой-нибудь схоронить, подарки привез?
– Да нет. Откуда у него свертки?
– А он вообще какие-нибудь подарки делал?
– Делал. Платок один раз матери привез, леденцами на палочке младших угощал, но не вчера.
– Может он из одежды что оставил?
– Нет, а в чем бы он обратно поехал?
– А не обратил внимание, на нем рубаха чистая была? На ней никаких пятен не было?
– А какие пятна могут быть? Вчера праздник был, как бы он в грязной одежде в мечеть пошел?
И все же пришлось начинать обыск. Вначале осмотрели комнату, которая может называться мужской, потом были вынуждены попросить хозяина:
– Скажи женщинам, чтобы вышли во двор, мы должны все обыскать.
Однако в доме ничего подозрительного обнаружено не было. Впрочем, еще оставался двор и хозяйственные постройки. Амбар, конюшня, сарай – все это тоже представляло интерес. Железманов и Рыбников вышли во двор, где, играя в какую-то игру, бегал мальчик лет семи. Неожиданно у него в руке сверкнуло что-то. Рыбников позвал ребенка к себе:
– Эй, малец, поди сюда! Иди, не бойся!
Мальчик несколько стушевался, на помощь полицейскому пришел Петр Андреевич:
– Тебя как зовут? Меня Петр, я тоже в детстве любил в прятки играть и в разбойников тоже.
– А я не в прятки играю, – вполне логично возразил мальчик. Правильно, в прятки надо играть компанией.
– А ты мне расскажешь, во что ты играешь? Что у тебя в руке? Покажи.
Ребенок подошел ближе и показал предмет, который сжимал в ладошке. Это была небольшая металлическая птичка! Петр взял ее в руки и рассмотрел внимательно. Так и есть: на макушке дырочки, бок чуть погнут, головка завинчена не полностью. Солонка из дома Гиреевых! Петр Андреевич достал из кармана карандаш и предложил мальчику:
– Давай меняться? Я тебе это, а ты мне это, – он показал на солонку.
Это сейчас может показаться, что карандаш вряд ли представляет интерес для ребенка. Но в начале ХХ века далеко не в каждой семье покупали карандаши детям. Поэтому подобная сделка была вполне реальной. В результате этого честного обмена Железманов держал в руках настоящую улику: предмет, пропавший из дома потерпевшего. Значит, именно Тимир Азаматов украл столовое серебро в доме своего хозяина. Украл и подался в бега. Поэтому и наврал про отъезд с хозяином. Деньги обещал присылать, значит, надеется сбыть украденное. Птичку взял просто как подарок брату: понимал, что ценность ее небольшая. Версия начинала подкрепляться фактами.
– Скажи, а откуда у тебя эта птичка? – Петр Андреевич начал расспрашивать ребенка.
– Брат подарил, – гордо ответил тот.
– Хороший у тебя брат, добрый. А когда он тебе это подарил?
– Вчера.
– А больше он тебе ничего не привозил?
– Привозил, – так же гордо кивнул головой мальчик.
– Что?
– Курочек.
– Каких курочек?
Мальчик подбежал к крыльцу и с лавки взял известную детскую игрушку той эпохи: на деревянной доске сидели две птички, к ним была привязана веревочка, и если дергать за эту веревочку, то птички начинали стучать клювами по дощечке. Железманов опять начал опрашивать родственников слуги, выясняя, что он привозил и что рассказывал о своей жизни в Касимове. Подарки молодой человек делал не так уж часто. Нет, младшему брату и сестрам он обязательно доставал гостинчик, но чаще всего это были именно копеечные сладости – леденцы на палочке, дешевые пряники. Игрушки дарил всего раза два или три. Так же по пальцам можно пересчитать, сколько раз делал подарки матери или отцу. Про свое житье рассказывал однообразно: хозяин хороший, строгий, но не вредный, платит, правда, немного, но это только пока, потом, наверное, будет платить больше.
– А про своих знакомых он ничего не говорил? – настаивал на подробностях Петр Андреевич.
– Каких знакомых? – удивился старший Азаматов, он никак не мог смириться с тем, что его сына подозревают в преступлении.
– Ну, может, ходил куда, может, дружил с кем за пределами дома Гиреева? Он не рассказывал?
– Ну, в мечети он бывал. Это обязательно. В лавку его посылали и на базар тоже.
Петру не верилось, что подозреваемый в Касимове ограничил свой круг общения только домом Гиреева и людьми, которые обслуживали его хозяина. Он даже был готов допустить наличие зазнобы. Но спрашивать об этом было бесполезно. В татарских семьях принято выбирать супругу по совету родителей, а не приводить невесту на смотрины. Поэтому если и была такая девушка, то молодой человек вряд ли сказал про нее. Тем более он был удивлен, когда старик напрягся и вспомнил:
– Был однажды такой случай: Тимир собрался уходить, я решил его проводить до ворот, в руках у меня была шапка и я ее уронил, нагнулся, стал отряхивать, словом, Тимир оказался первым в воротах, и там с ним поздоровался какой-то человек, и он спросил Тимира: «Завтра у липы будешь?»
– А что ответил Тимир?
– Он сказал, что-то вроде «Иди отсюда и не болтай».
– А кто это, ты не видел?
– Нет. Ворота были закрыты, Тимир только открыл калитку. Но голос был молодой.
– А сына ты не спросил, кто это был?
– Спросил. Он сказал, что это был какой-то незнакомый парень и, наверное, тот просто обознался.
– А может ты признал его по голосу?
– Нет, я первый раз его слышал.
– А про какую липу говорил этот человек?
– Липу? Не знаю.
– Ну у вас тут в деревне растут липы?
– В лесу может и есть где, а так сосны кругом.
Петр Андреевич растерянно покрутил головой, словно надеясь увидеть ту самую липу, про которую говорил незнакомец. Но кругом деревьев вообще не было, если не считать пары березок и плодово-ягодных кустов, во множестве выглядывающих из-за заборов. Получалось, что никакой вменяемой зацепки не было, кроме как упоминания про липу, и то непонятно где прораставшую.
* * *
Именно об этом размышлял Железманов после обеда. Хорошая порция окрошки с ржаным хлебом и не менее солидный кусок жареной рыбы вызывали желание поспать. Но рабочий день следователя по Касимовскому уезду (хотя и суббота) не закончился, вечером ему еще надо было встретиться с Гиреевым. А сейчас чуток передохнуть и в то же время подумать. Петр Андреевич устроился на диване, слегка кемаря и в то же время прокручивая информацию в голове. Рядом устроился верный Тимофей. Он тоже находился в состоянии между сном и бодрствованием, понятно, что потроха от рыбы достались ему, поэтому зверь пребывал в самом лучшем расположении духа и был готов помогать своему двуногому решать очередные головоломки.
«Итак, Азаматов похитил украшения, запонки и ложки. Плюс еще бумаги. Это подтверждается. Теперь он подастся в бега. Где его искать? Притонов, скорее всего, не знает, в гостиницу устроиться он может, но ведь там сообщат в полицию. Возможно, что молодой человек даже не знает, что существует такой порядок, и поэтому как раз и попытается остановиться в гостинице, тогда мне уже на следующий день сообщат. Информацию для розыска полиции я дал», – размышлял Железманов, поглаживая кота. Зверь, развалившись на диване, одобрительно мурлыкнул, намекая, что двуногому можно не сходить пока с этого дивана, ибо информацию ему и так сообщит все тот же Рыбников.
– Неее, подожди, рыжий, я понимаю, что тебе не хочется поднимать свое тело с этого дивана, но нужно задействовать еще один канал информации. Ты забыл про похищенные ценности? Украденные бумаги Азаматов, скорее всего, сжег, а вот украшения и запонки – это след, – остановил любимца Петр.
Кот чуть шевельнулся, показывая, что, конечно, он готов услышать про еще один канал информации, но лучше все же не шевелиться и, самое главное, никуда не ходить по такой жаре.
– Нам надо обязательно обойти все ломбарды и дать им информацию про столовое серебро, украденные украшения, запонки. Вот только Гирееву птичку-солонку покажу для подтверждения и рисунок украшений этой крымской принцессы составим, – продолжал следователь. – Вряд ли преступник их крал, просто чтобы дома хранить, ему деньги нужны, вот и пойдет сбывать.
Кот широко зевнул, вроде как говоря, что теперь и поспать можно. Однако его двуногому пришла в голову еще одна мысль:
– Вот что имел в виду незнакомец, когда говорил «будешь у липы»? Условное место у конкретного дерева? Только где это дерево?
Петр Андреевич стал напрягать память, пытаясь вспомнить, где в Касимове он видел липовые деревья. Ему удалось вспомнить пару мест, где стояли большие липы, и как раз сейчас они были источником пряного медового запаха (время цветения наступило), но рядом были вполне респектабельные жилые дома и никаких публичных учреждений. Конечно, молодой человек понимал, что просто наивно вспомнить все липовые деревья в городе, вот так сидя на диване. Опять же надо ножками обходить город и смотреть на деревья. Хотя… Тут Железманова слегка подбросило: а может не дерево имелось в виду, а название? Называют же иногда чайные или трактиры так, что географический ориентир был ясен. Например, «У дуба», «На перекрестке». Опять же надо Рыбникова спросить.
Желание задать вопрос унтер-офицеру окончательно разбудило Петра Андреевича. Он принял вертикальное положение. Звук, который раздался сбоку, заставил повернуть голову. Если Железманов совершил переход от дремоты к бодрствованию, то его зверь последовал в противоположном направлении и предался сну. Причем делал это с упоением, развалившись на спине, раскинув лапки и заразительно храпя на всю комнату.
– Ах, так ты? – укоризненно покачал головой Петр, – я тут голову ломаю, думаю изо всех сил, а ты вместо того, чтобы подсказать, помочь, в кусты. Ты мне друг или кто?
Ответа не последовало. Молодой человек даже слегка пихнул животное в мягкое пузечко. Но что толку? Весь вид зверя говорил, что он лучше всего знает, что надо делать, и если некоторые не хотят последовать его примеру, то это только их проблемы и ничего более.
Железманов встал, подошел к умывальнику, ополоснул лицо водой (увы, прохладной ее не назовешь – нагрелась за день), вытерся полотенцем и пошел на работу. Его служебный кабинет находился в здании мировых судей на Соборной площади. Его строило земство, которому обычно было свойственно экономить в меру и думать об удобстве людей. Поэтому оно было и привлекательное внешне: двухэтажное с арочными окнами, – и удобное внутри. Не успел молодой человек устроиться за служебным столом и проверить наличие чернил в чернильнице, как в кабинет вошел Гиреев.
– Здравствуйте, господин следователь. Я пришел, как и обещал, – было видно, что предприниматель старается быть вежливым, хотя не считает данный визит нужным и полезным. Ловить преступников дело полиции и следователя, а он тут при чем?
– Доброго дня, господин Гиреев, присаживайтесь, а у меня как раз для вас новости, – кивнул головой хозяин кабинета.
– Да? – удивленно вскинул брови потерпевший. Было очевидно, что он сильно удивлен. Такой оперативности он не ожидал.
Следователь достал бланк протокола допроса и поверх бумажного листа положил солонку-птичку, изъятую в доме Азаматова.
– Вам знаком этот предмет?
Допрашиваемый взял солонку, покрутил ее в руке и с удивлением констатировал:
– Да, это моя вещь.
– Вам делали ее на заказ?
– Нет, я купил ее в лавке. Она не дорогая, просто птичка понравилась.
– Но по каким приметам вы ее признаете своей?
– Ее уронили один раз, и она погнулась, – потерпевший указал на небольшой дефект птички. – К тому же у нее сбилась резьба и она плохо завинчивается.
Петр попробовал открутить голову птичке («Видел бы в этот момент меня Тимофей!»), получилось не сразу. Резьба и в самом деле сбита.
После этого Петр Андреевич задал еще ряд вопросов, которые обсуждали вчера, надо было зафиксировать показания письменно. Свидетель неохотно повторял и периодически вскрикивал:
– Ну я же вам уже вчера это рассказывал!
Следователь невозмутимо давал понять, что можно повторить и второй раз. В целом работа шла достаточно споро, показания оформлялись должным образом, и Железманов торжественно произнес:
– А теперь приступим к художественному творчеству, – с этими словами он достал еще несколько листков чистой бумаги, два тщательно отточенных карандаша и ластик.
– Предлагаю действовать следующим образом: вы в самом общем виде кружочками, ромбиками и треугольниками рисуете внешний вид украшений, а потом стараетесь мне как можно более подробно описать детали, я их пытаюсь нарисовать, а вы мне подсказываете, что так или нет, – пояснил он свои приготовления.
Конечно, Гиреев был художником, как сейчас говорят, от слова «худо», но в большинстве учебных заведений до революции в расписании обязательно стояло рисование, поэтому хоть какие-то навыки в этой сфере у татарского предпринимателя были. Чуть поколебавшись, он взял в руки карандаш, и на бумаге стали появляться треугольники и овальчики.
– Вот, накосник-чулпа. Он в виде таких треугольников, только уголочки у них сглажены немного, два треугольника друг над другом, соединены колечком, а к уголкам такие два красивых кружочка, а к нижнему треугольнику еще и по центру, – пояснял и рисовал свидетель.
– А на этих треугольниках и кружочках было что-то?
– Да, было. Узор растительный. Листочки и завитушки.
– Так? – начинал рисовать Петр.
– Нет, – поправлял свидетель, – листочки более вытянутые.
Так совместными усилиями появился первый рисунок. Потом так же нарисовали другие украшения.
– Только тут не сплошной металл, тут скань, и она такими завитушками идет, – свидетель пытался показать направление завитушек, Железманов своей более твердой рукой выводил линию, и свидетель одобрительно кивал головой. После пары часов работы были сделаны рисунки украденных украшений и запонок, тоже изготовленных из серебра, с вензелем из букв «А» и «Г». Теперь будет что показывать в ломбардах, да и в Рязань надо послать письмо с просьбой в тамошних ломбардах предъявить. Конечно, в современные дни эти действия не заняли бы много времени и сил, рисунки с украшениями были бы помещены в сканер, и через пару минут перед следователем лежало бы уже несколько десятков копий. А также за считанные секунды на сканере можно было изготовить электронную копию и послать рисунок по электронной почте, и уже через пять минут в Рязани распечатали бы данное изображение и передали неограниченное число копий в ломбарды и ювелирные магазины. Наверное, Петр Андреевич сильно бы позавидовал современным технологиям, если бы имел возможность о них узнать. Но ее у него не было, поэтому завидовать ему было нечему, да и некогда. Надо было работать в реалиях начала ХХ века. Поэтому копии можно было только от руки перерисовать (для ускорения дела под копирку, благо она уже существовала) или попросить местного фотографа сделать фотокопию. А вот с отправкой рапорта в Рязань с изображением украшений варианта вообще не было: только почтой. Обычной, не электронной. Минимум сутки уйдут.
Сегодня он уже ничего сделать не мог, оформив все бумаги, отпустил Гиреева и сам пошел домой. На улице смеркалось, звуки летнего дня будили воображение – в кустах сердито ругались коты, на деревьях тоже слышалось какое-то оживление. Словом, жизнь кипит, в отличие от зимы, ощущения праздника добавляли и запахи. Пахло сеном, отчасти навозом, неожиданно добавилась еще одна тонкая и удивительно приятная нотка: запах липы. Наверное, ни одно лиственное дерево средней полосы не пахнет так чарующе. Петр Андреевич всегда любил этот аромат, но сегодня среагировал как гончая собака: стал озираться и искать источник запаха. Он шел от совсем молодого деревца, мимо которого молодой человек проходил много раз, но не обращал внимание. Следователь стал озираться и смотреть, что находится рядом. Им оказался торговый дом Дьяконова. Самый шикарный и дорогой магазин в Касимове. Лавок там было много, но все они предлагали товар для солидного кошелька. Вряд ли Азаматов делал там покупки, если только дружбу водил с каким-либо приказчиком. Петр еще раз посмотрел на молодое деревцо и решительно пошел домой. Отдыхать тоже надо!
Выходной у Петра оказался именно выходным. Он с удовольствием сходил искупался, потом до обеда с отставным военным Сергеевым немного потренировался в фехтовании, а вторую половину дня посвятил чтению. У Тимофея была своя программа выходного дня, только под самое утро в окне появилась довольная рыжая морда.
* * *
В понедельник Железманов сделал все как положено: изготовил копии рисунков, написал и отправил рапорт в Рязань, проинструктировал полицейских насчет примет Азаматова и украденных украшений, запонок и отправился в утомительное путешествие по касимовским ломбардам и ювелирным мастерским, опрашивая продавцов, не сдавал ли кто похожие предметы, а также ложки с вензелями, и строго инструктируя, чтобы не забыли сообщить, если все же принесут подобное. Гулять по улицам в полуденный зной дело мало приятное, но делать нечего, служба есть служба. При этом Петр Андреевич поймал себя на том, что он рассматривает деревья, выискивая липы. Конечно, несколько деревьев на его пути повстречались. Это были и молодые деревца, и роскошные взрослые деревья, от которых исходил сказочный аромат. У каждого из них молодой человек остановился и осмотрелся, уточняя, что находится рядом. Но пока чего-то, что однозначно заставляло насторожиться, не встретилось. Был жилой дом с довольно респектабельной публикой, городской парк, одно дерево росло напротив технического училища, несколько деревьев зафиксировал у Успенского оврага и на набережной. Что могло быть тут интересно Тимиру Азаматову? Ладно, если бы рядом был ларек, чайная или кофейня, кабак, публичный дом, наконец. То есть место, где бы могли регулярно собираться люди. Пока ничего. Хождению по городу следователь посвятил только часть дня: жарко и остальными делами надо заниматься, у него по ним люди вызваны – воровать и драться не прекращали и в самую жару, хотя некоторое снижение интенсивности криминальной активности наблюдалось.
На следующие утро во время завтрака Железманов размышлял, успеет ли он сегодня обойти все оставшиеся ломбарды. «Надо с этого начать, пока еще не так распалилось», – думал он, отправляя в рот ложку гречневой каши с молоком. И не сразу понял, что Прасковья его о чем-то спрашивает.
– Петр Андреевич, как вам молочко? Хорошее? – повторила вопрос женщина.
– Да, вполне нормальное, а что? – удивился молодой человек. Обычно все, что покупала и готовила Прасковья, было качественным и свежим. Хозяйство она вела разумно, деньгами не сорила, но и скопидомством не страдала, покупать более дешевое, проигрывая в качестве, было не в ее правилах. И к продавцам она подходила требовательно, выбирала надежных, которые не будут в погоне за сиюминутной выгодой подсовывать плохой товар.
– Да вот кот его пить не стал, – кивнула работница на зверя, который и в самом деле только лизнул из блюдечка и устроился умываться на диване.
– Так он сытый просто. Ночью пиратствовал, ему молоко за ненадобностью, – пояснил он и обратился к животному: – Так, рыжий? Ночью ведь не ночевал, шатался по чужим птичникам? Смотри, будешь у меня все Уложение о наказаниях уголовных и исправительных учить…
Кот на эти слова никак не отреагировал, только более интенсивно продолжил нализывать лапку и протирать ею мордочку, словно стараясь смыть улики с собственных щек. Вечно двуногий все преувеличивает…
– А так оно нормальное? Ну молоко-то?
– Хорошее, – опять упокоил женщину Петр Андреевич и, доев кашу, все же спросил:
– А что ты так за молоко переживаешь? Вроде и раньше Тимофей иногда от молока отказывался, когда удачно поохотился.
По большому счету Прасковья особой любви к коту не питала, порой у нее со зверем вспыхивали локальные войны, поэтому забота про невыпитое молоко удивила молодого человека.
– Так я не за него переживаю, за вас. Просто я сегодня молоко не у Липы брала, она к родне поехала, молоко не принесла, я у другой хозяйки взяла. Первый раз у нее покупала, а тут кот есть не стал, вот я и обеспокоилась, а вдруг оно плохое? – объяснила свои переживания женщина.
Петр Андреевич насторожился:
– У кого ты берешь молоко? У липы?
– Да у Липы! Она хозяйка справная, коровы у нее всегда ухоженные, вы не переживайте, она скоро вернется, и я снова у нее буду брать.
– Липа – это имя?
– Да. По святцам она Филиппия, но так говорить проще. Вот ее все и называют Липой.
Хорошо, что Петр уже доел кашу, а то мог бы подавиться. Как он сам-то не догадался? Липа – это не только дерево, но и имя! И в самом деле, в русском языке есть женские имена, которые могут образовывать уменьшительную форму Липа. Молодой человек бросил ложку и бегом кинулся в соседнюю комнату, которая одновременно была и спальней, и кабинетом. Там на полке среди других книг стояли святцы. Петр раскрыл книгу и стал просматривать женские имена. Да, вот есть Филиппия, а еще Олимпиада Константинопольская. Указывается Евлампия, в принципе девочку или женщину, крещеную таким именем, тоже могут называть Липой.
Так что тогда может обозначать фраза «Ты у Липы будешь»? Очень даже многое. Во-первых, так могут звать любовницу. Да-да, именно в самом прямом смысле этого слова, то есть женщину, с которой молодой человек состоит в связи. Мусульманские традиции предписывают строгие нормы не только для женщин, но и для мужчин. Добрачная связь осуждается для лиц обоего пола. Однако не всегда и не все соблюдают предписанные правила. Некоторые молодые люди, как христиане, так и мусульмане, придя на заработки в города, вырвавшись из-под контроля старших, спешили познать все радости жизни. Вполне возможно, что и Тимир Азаматов нашел себе зазнобу и бегал к ней тайком. Вот у нее он сейчас и схоронился и делать это может успешно довольно долго. Она его будет поить, кормить, утешать, прятать. Как искать эту даму сердца? Конечно, Филиппии, Олимпиады, Евлампии встречаются несколько реже, чем Мани и Тани. Однако имя – это не единственный признак. Скорее всего, полюбовница Тимира – это не юная незамужняя девушка. Такая вряд ли будет жить одна, а отец, дядя или старший брат не позволят молодому человеку находиться в доме. Даже если Липа живет без родителей, например, является прислугой в доме, хозяева вряд ли разрешат жить в доме приятелю служанки. Ходить вместе по улицам – это пожалуйста. А ночевать вряд ли. Даже если барышня себе позволит переступить определенные нормы, то тоже исключительно тайком от своих хозяев где-нибудь урывками на сеновале. Поэтому на постоянный кров молодой слуга мог рассчитывать у женщины постарше: вдовы или солдатки, которая осталась одна и, самое главное, на правах старшей в доме. Она может быть и намного старше Тимира. Страстные романы юношей с тридцати- или даже сорокалетними женщинами в жизни не редкость. В принципе, найти обладательницу редкого имени не так трудно, через полицию вполне можно составить список всех возможных кандидаток.
