Анна Джейн
Красные искры света
Зарецкому опять не вовремя стало смешно, и он сам себе напомнил наркомана.
– Пошлость, молодой человек, это, а не любовь, – покачал седовласой головой пожилой мужчина.
– Настоящая любовь – она платоническая, духовная, – вставила, все так же перебирая ногами, его спутница, видевшаяся Ярославу престарелой Снегурочкой.
– В вашем случае только так и возможно, – ляпнул Зарецкий, в который раз доказывая свою уникальную способность парой слов попадать в самые больные места. – И в вашем тоже, – заодно нахамил он деду. – А мы как хотим, так и будем друг друга любить. Откланиваемся.
И не обращая внимания на гневные вопли поборников нравственности Ярослав в который раз взял Настю за руку и гордо повел прочь, чтобы обнаружить на первом же повороте, что и ей очень смешно.
– Боже, Злорадский, – нервно смеялась девушка, потирая руки. – Только ты мог попасть в такую глупую ситуацию.
– Вообще-то ты была вместе со мной, – надулся парень, мигом перестав чувствовать себя героем. Опять она его раздражает.
– Да, мне не посчастливилось, – подтвердила Настя. – Твоя аура невезения заразна. Ладно, – посерьезнела она и остановилась внезапно, так, что Яр чуть не врезался в нее. – Говори.
– Что говорить? – даже растерялся тот от мгновенного перехода девушки. Только что смеялась беззаботно, а теперь уже глаза сердито блестят, и брови сдвинуты – так что между ними появилась вертикальная морщинка.
– Зачем ты выбежал на дорогу?
Ярослав, который вообще забыл об этом, молчал.
– Я не верю, что такой, как ты, захотел бы, – Мельникова кашлянула, – уйти из этой жизни, бросившись под машину.
– Чего-о-о? – с изумлением, которое граничило с отвращением, проговорил парень.
– Такие, как ты, эстеты, – сказала, как сплюнула, Настя, – выбирают другие пути – более трагичные, драматичные, торжественные. Таблеточки, полет с моста…
– Не неси глупости, – резко прервал ее Ярослав.
– Это не глупости. Это мои выводы.
– Что одно и то же, – вставил парень.
– Ты под чем-то? Или это на спор было сделано? – продолжала Настя.
– Что – это?! – не выдержал Зарецкий. Все очарование ее противной особой вмиг пропало. И зимнего аромата он больше не чувствовал. Только приторный запах каких-то мелких цветочков с клумбы.
– Я в который раз спрашиваю – зачем побежал на проезжую часть?! – вскипела Настя. Она до сих пор помнила эту дивную картину…
Девушка шла после занятий к остановке, когда вдруг увидела, что перед ее носом на весьма оживленную проезжую часть выбегает человек, в котором она тотчас узнала своего старого знакомого и нового (Господи, за что?) студента Ярослава Зарецкого. Он, не обращая внимания на визг колес, бегом пересекал широкую дорогу. Машины останавливались, лишь чудом не задевая парня, водители высовывались и что-то орали вслед. Один из автомобилей резко затормозил, чтобы не сбить безумца, и в него тотчас врезалась другая машина.
Оставаться в стороне Мельникова не могла. И, пока часть дороги была относительно безопасной, ибо движение на какое-то время почти остановилось, бросилась к Зарецкому, поймав его ровно на разделительной полосе. А потом он словно пришел в себя. И устроил этот балаган с побегом.
– А, ты про это, – скорчил недовольную физиономию Ярослав. – Надо было у одной машинки номер посмотреть.
– Что-о-о? – протянула изумленно Настя. – И ради этого ты подвергал свою жизнь опасности?!
– Хватит причитать, – не хотел разговаривать об этом Ярослав. Он вспомнил все-таки свой странный поступок и никак не мог понять, зачем он, и правда, рисковал жизнью ради того, чтобы узнать номер машины, в которой уехала Полина.
«А, может, это настоящая любовь? – мелькнула у него в голове усталая мысль. – Любовь, которая затмевает все?»
– Я не причитаю, – не успокаивалась Настя. – Я никак не могу понять твоей разрушенной логики. А потом еще и убежать с места ДТП! Ну это ж надо, а! И меня подставить так заодно! А я тебя спасти хотела.
– Я не просил меня спасать, – огрызнулся Зарецкий. – Хватит меня преследовать. Опять решила стать моей учительницей?
– Я решила? – сощурилась девушка. – Да если бы решала я, мы бы с тобой больше никогда не пересеклись бы, Злорадский. Думаешь, учить тебя – сплошное удовольствие? – она зло улыбнулась. – Я помню, каково мне пришлось в твоей школе, когда ты меня хотел выжить. Только и ты запомни: университет – не школа. Тут твои детские выходки не пройдут. И, знаешь, – почти нараспев произнесла девушка, – если студент не может получить зачет или оценку по экзамену даже на двух официальных пересдачах, его не допускают к заочному обучению. Даже если это какая-то литература.
В мятно-зеленых глазах Яра мелькнула вполне искренняя ненависть.
– Угрожаешь? – переспросил он.
– Ставлю в известность, – холодно улыбнулась Настя. – Будьте старательным студентом, Зарецкий. Я позабочусь о том, чтобы хотя бы по моему предмету вы много старались. И больше не смейте устраивать драки на моих лекциях.
– Стер-р-рва, – прошипел парень, глядя вслед удаляющейся женской фигуре.
***
Первое, что обнаружила Полина Маслова, увидев через дорогу совершенно случайно Ярослава, что зелье, старое, полуторогодовалой давности, то, что ей дали по обмену, все еще действует. Сердце ее сжалось, словно его укололи; всколыхнулись, как волны, старые страхи, чувства, мечты, прижатые сейчас тяжелыми льдинами самоуверенности и самовлюбленности.
Он заметил ее.
Он. Заметил. Ее.
Полина потянула носом воздух, поймав полузабытый запах зелья, в котором перемешались ароматы трав, хвои, малины, лимона и запретного волшебства, которое обычному человеку было не почуять.
Запретное волшебство пахло грязью – тонкий, почти неуловимый затхлый дух был надежно перебит другими запахами. По крайней мере, Ярослав никогда не почувствует его.
Теперь, когда Полина, ставшая ученицей самого Карла Ротенбергера, научилась разбираться в магии, она понимала, что приворотное зелье, которое глотнул Зарецкий позапрошлой зимой, очень действенное, скорее всего, из разряда восьмой категории по магической шкале силы зелий – а таких категорий было всего десять. Восьмая и девятая категории относились к так называемым «черным», меняющим волю человека и долгоиграющим. Без особых лицензий, которые давала Лига Орлов, никто из магов не имел права на изготовление подобных зелий, хотя, конечно, отступники варили их и продавали – чаще всего простым людям.
Сначала Полину это немного испугало. Она-то думала, что опоила парня куда более простым и менее действенным напитком…
И как только Ярослав не сошел с ума без нее? Скорее всего, он выпил не всю дозу, если не потерял рассудок. Выпил совсем немного. С ним ничего не произошло, но он не забыл ее. Полине это пришлось по вкусу.
Делая вид, что никого не замечает, она села в автомобиль на заднее сидение. За рулем был Карл, и это было серьезным поводом не встречаться с Ярославом – учитель не должен знать о ее маленькой слабости.
О слабостях никто не должен знать. Ибо они были сильнейшим рычагом давления на личность – это Полина усвоила за последние годы на отлично.
– Куда ты все время смотришь? – спросил ее иронично мужской голос. На заднем сидении девушка была не одна.
– А тебе какая разница? – Полина не отрывала взора от дороги, которую позади перебегал Ярослав. Ей нравилось, что он – тот самый школьный принц, так рискует ради нее. Девушку слегка потряхивало от переизбытка эмоций. Все ее мысли сейчас были только о Зарецком. Она наяву видела его перед собой и заранее наслаждалась тем теплом, которое он мог подарить ей.
Интересно, какие на вкус его губы?
«Ну, потерпи немного, милый, потерпи, мы скоро встретимся», – говорила она про себя, едва сдерживаясь, чтобы не улыбнуться.
– Интересно, на сколько градусов ты способна повернуть шею, – отозвался собеседник Полины, смахивая со лба длинную светлую челку. Она мешала ему смотреть в монитор стоящего у него на коленях ноутбука.
– Вшивков, я могу хотя бы день прожить без твоих невероятных комментариев и вопросов? – ледяным тоном спросила у парня Полина.
– Маслова, вообще-то я о тебе забочусь, – ничуть не растерялся Степан, ее одноклассник, вместе с которым девушке «посчастливилось» попасть в ученики к Карлу.
– Не нужно обо мне беспокоиться, – огрызнулась девушка. – Не беси меня. Иначе придется беспокоиться о самом себе.
– Я тебя так боюсь, – изобразил вполне настоящий ужас Степан и даже оторвал кисти рук от клавиатуры и затряс ими в воздухе. – Самая страшная ведьма современности!
– Думаешь, я не заткну тебе рот? – прошипела Полина. На кончиках ее пальцев появились сверкающие голубые огоньки. Вшивков по-доброму усмехнулся. Полина Маслова веселила его со школы. И хотя она за время обучения у Карла крайне изменилась, сам он так и видел в ней ту прежнюю скромную отличницу. Полина ненавидела его за это.
– Попытайся.
Огоньки подлетели к Степану, готовясь его ужалить, и…
– Успокойтесь, – произнес всего одно слово Карл, легким пасом уничтожая магию Полины. Огоньки моментально исчезли, а молодые люди вынуждены были замолчать. Их учитель не любил напряженной атмосферы и предпочитал тишину. Заговорил он с ними лишь через полчаса, когда они подъехали к дому, на последнем этаже которого находилась квартира, в которой маги обосновались.
– Идите домой, – отдал им сухой приказ Карл. – Еду в университет. Буду поздно. Полина, Степан, к двенадцати часам вы должны идеально отработать чары Солнечного огня.
Полина кивнула в знак согласия. Вшивков же возмутился.
– Зачем мне их знать? Я же техномаг!
– Споришь? – всего одно слово, и Степан почувствовал холод на коже. Поежился. Склонил голову, словно в подчинении. Идти против Ротенбергера не решался никто.
Глава 4
К нашей следующей встрече, которая произошла в пятницу, через неделю, я подготовилась более чем отлично. И дело было даже не в том, что я подобрала достойный материал и свободно ориентировалась в нем. А в том, что мне хотелось отыграться.
Поступок Зарецкого выбил меня из колеи. С тех пор как мы виделись в последний раз, прошла неделя, но возмущение в моей душе не утихало. Жалкий сопляк! Решил не только достать меня своим присутствием на моих лекциях, так еще и устроил представление на дороге! Наверняка нас сняли на камеры авторегистраторов и скоро обоих найдут. Успокаивал лишь тот факт, что я лично не совершала никаких ДТП, и из-за меня машины не сталкивались. Все вопросы по этой проблеме – к маловразумительному мозгу Зарецкого.
Нас, конечно, никто искать и не думал, но мои чувства от этого холоднее не стали. Месть – блюдо холодное, и я мечтала отплатить Зарецкому той же монетой. С одной стороны, я понимала, что это очень глупо и даже, наверное, недостойно взрослого человека, а с другой – осознавала также, что это один-единственный мой шанс для небольшой, но забавной мести. Нет, конечно, я не стану добиваться, чтобы Енота исключили из университета, но потрепать его нервы все же могу.
На лекцию ко второму курсу юристов я пришла в хорошем расположении духа. Однако чем меньше времени оставалось до начала лекции, тем больше я скучнела – среди пестрой толпы студентов я не замечала Зарецкого. Пропустить его я точно не могла – постоянно поглядывала на дверь. Итог один – значит, он не пришел на мое занятие.
Это открытие меня просто-напросто взбесило. И когда началась лекция, первым делом я сказала:
– Понимаю, что литература не является для вас главным предметом. Однако ее, как и на все прочие предметы, вы обязаны добросовестно посещать. Поэтому, – я внимательно глянула на студентов, не обращая внимания на легкий гомон на последних рядах, – на зачете я буду учитывать ваши посещения. Старосты, пожалуйста, отметьте присутствующих.
По аудитории разлетелся недовольный гул, однако спорить со мной не стали.
Наш университет считался довольно-таки престижным, а потому всегда и везде подчеркивал демократичность в политике по отношению к учащимся. Многие преподаватели не настаивали на непременном стопроцентном посещении своих лекций, считая, что пропущенный материал студент сможет пройти самостоятельно, и самым главным для них был итог – то есть экзамен, который они принимали достаточно строго. Хотя, конечно, встречались и те, для которых дисциплина и посещаемость стояли на первом месте. Я лично знала парочку таких преподавателей, которые могли поставить «автомат» только за посещаемость, но не скажу, что разделяла их точку зрения.
Я продолжила лекцию по миру античной литературы, плавно перейдя с Древней Греции на Древний Рим. Однако отсутствие Ярослава стало для меня досадным происшествием. Вначале лекции я то и дело поглядывала на дверь, думая, что вот-вот он зайдет, однако ни его, ни Вана не было в аудитории.
***
В конце пары я собрала листки со списками и пробежалась по ним глазами. И тотчас возликовала. Так и есть! Кто-то недрогнувшей рукою вписал в список Зарецкого Я., который, между прочим, был старостой. Рядом был приписан и его друг – Дейберт И.
– Подождите-ка, – задержала я уже собирающих вещи студентов, которых хотела отпустить на пять минут раньше. – Хочу проверить посещаемость лично. По вашим спискам в конце каждой лекции буду выборочно называть несколько фамилий, чтобы убедиться в вашей честности.
Меня одарили не слишком приятными взглядами. Все-таки имен в списках было несколько больше, чем присутствующих. Однако спорить со мной не стали.
Когда я добралась до фамилии Енота, с места поднялся какой-то тощий
Паренек, решивший выдать себя за него.
– Вы староста? – спросила я спокойно, поставив в уме галочку, кого на зачете буду спрашивать с пристрастием.
Он кивнул.
– Какой он староста, – раздался вальяжный голос, принадлежащий, кажется, парню, с которым на прошлом моем занятии едва не подрался Ярослав. – Нет Зарецкого.
На него возмущенно зашипели одногруппники.
А я обрадовалась, но лицо, естественно, сохранила.
– А это кто? – строго спросила я, пытаясь сдержать улыбку. Тот, кто выдавал себя за Енота, потупил взор. Но вместо него вновь ответил недруг Ярослава.
– А это Степанов. Ио Зарецкого! – захохотал он.
– Как-то вы плохо обязанности исполняете, – покачала я головой.
– Я просто другу хотел помочь, – стушевался паренек.
– Степанов, обман – это не помощь другу, – почти злорадно произнесла я. – Вот вы своим некрасивым поступком поставили и преподавателя, и вашего друга, и себя в неловкое положение. И что теперь делать?
– Отпустите нас, – заныл кто-то.
Я хотела озвучить им мое любимое – «звонок – для преподавателя», но не стала.
– Конечно, отпущу, – кивнула я. – А те, кто пропускают лекции, будут сдавать мне рефераты по пропущенным темам.
– А если причина уважительная? – выкрикнула какая-то девочка.
– Все решается в индивидуальном порядке, – сообщила ей я. – Степанов, подойдите ко мне, остальные могут быть свободными.
Студенты с шумом поднялись на ноги и поспешили покинуть аудиторию. Степанов поплелся ко мне с самым несчастным видом. Вместе с ним подошел и тот самый мальчишка, который в парке перепутал меня с Женей. Тогда он был в яркой желтой футболке, а сегодня – в оранжевой. Но все так же широко улыбался – на щеках появлялись милые ямочки.
– Степанов, как вас зовут?
– Дмитрий, – промямлил паренек.
– Отлично, Дмитрий. На первый раз я вас прощаю, – сообщила я. – Взамен вы будете на каждой моей лекции составлять списки присутствующих в вашей группе. Поскольку случился такой прецедент, их я буду проверять полностью поименно в конце лекции. Поэтому постарайтесь оправдать мое к вам доверие. Хорошо? – почти по-дружески улыбнулась я ему, чувствуя себя мегерой. Но ведь не я первой начала, верно? Забила бы на это сейчас, они бы вообще перестали ходить на мой предмет, перестав уважать.
Степанов кивнул, попрощался наскоро и убежал. Со мной остался лишь Желтая, вернее Оранжевая футболка, он же Митяй, как называл его Зарецкий.
Он стоял рядом со мной и улыбался.
– Что-то хотели? – спросила я у него.
– Хотел, – сообщил он и наклонился, положив локти на стол. Смотреть мне прямо в глаза он не стеснялся.
– И что хотели?
– Настя, зачем все эти списки? – по-свойски спросил Оранжевая майка.
– Какая я тебе Настя? – вспылила я.
– Тебе понравилось, что я называл тебя Наташей? – ухмыльнулся мальчишка. – Может, все-таки остановимся на Бонни и Клайде?
Я резко встала со стула, схватив сумку. Вместо крови в эту минуту по венам у меня бежала концентрированная жидкая злость.
– Обращайтесь ко мне по имени и отчеству. Это раз. Еще раз повторится подобное, будете отрабатывать каждый звук, что вы сейчас произнесете. Это два. Я не подружка, а преподаватель, – отчеканила я.
– Э-э-э, – только и смог сказать студент. – Жестоко. Ну, извините, Анастасия Владимировна, – широко улыбнулся он. – Я думал, мы подружились. До свидания, – поклонился он мне и заявил. – Видите, как я вас уважаю.
Я только зубами скрипнула.
– До свидания, – сухо ответила я и, собрав бумаги в сумку, последней вышла из аудитории.
По дороге я заскочила в туалет, а когда спускалась в вестибюль по одной из боковых лестниц, заметила в коридоре второго этажа Зарецкого, сидевшего на лавочке, Вана, стоявшего рядом, и бурно жестикулирующего Митяя. Рядом с ними стояли еще несколько человек с потока.
– Она вообще монстр какой-то, – говорил Митяй возмущенно. – Блин, это какая-то литература! К чему этот фарс с посещением?!
Я остановилась на площадке, поняв, что говорят обо мне. Ребята были так поглощены разговором, что меня не замечали.
– Стерва, – согласно кивнула какая-то девочка с рыжими косичками, изредка поглядывающая на молчавшего Зарецкого с интересом.
– А я не буду ходить на ее лекции, – заявил еще один парень.
– И я, – поддержали его. – И так зачет поставит…
– Да ладно вам! Можно и походить! Аудитория удобная, можно незаметно спать на задних партах, – рассмеялась еще одна девчонка. – Я так сегодня спала.
– Да под ее лекции и уснуть можно, – согласился еще один парень. – Сухо рассказывает.
– А мне понравилось, – неожиданно вступился за меня черноволосый молодой человек с темными выразительными восточными глазами.
– И она вроде не читает, сама рассказывает, – поддержала его третья девушка.
– Все равно бесит, – взмахнул длинными руками Митяй. Он, кажется, очень на меня обиделся. – Еще и контрольную делать. И не прогулять нормально!
– Ладно, давайте собираться, – решил молчащий доселе Ярослав. – Нам пора на съемку. Встречаемся на точке в семь.
– Нам сегодня все успеть нужно сделать, – поддержал его Ван. – Иначе Васильич «неуд» поставит.
У меня от негодования внутри едва не закипела кровь. Первая мысль была – сбежать. Чтобы они не видели меня, не знали, что я все слышала. Но эту мысль я тотчас отогнала прочь. Я? Бежать? Никогда.
И я, громко стуча каблуками, направилась к студентам. Студенты, заприметив меня, разом замолчали. Они не могли понять, сколько я слышала.
– Прошу простить, что сухо рассказываю, – улыбнулась я премило. – В следующий раз в моем повествовании будут присутствовать метафоры, эпитеты, гиперболы, синекдохи, литоты и даже оксюмороны. Постараюсь по максимуму использовать речевые фигуры, обязательно поработаю со стилистикой и риторикой, дабы вам было интересно. И, конечно же, с удовольствием послушаю, как будете рассказывать мне вы. На зачете.
– Вы не так поняли, – начало было рыжеволосая девушка, у которой даже щеки покраснели.
– Я все прекрасно поняла. Увидимся через неделю, – отвечала я, бросив внимательный взгляд на Зарецкого, на лбу которого были солнцезащитные очки. Ярослав, делая вид, что не замечает меня, надел их и поправил средним пальцем. Кроме меня этот жест никто не углядел – все таращились в мою строну. А мне захотелось придушить этого наглого таракана, но я в который раз сдержалась.
Я не помнила, как оказалась на улице, и только вдохнув свежий воздух, пришла в себя.
С одной стороны я злилась на студентов – ненавидела, когда меня оскорбляют, к тому же за глаза, с другой – понимала, что преподаватели всегда являются объектом обсуждений учащихся, у самой в студенческие годы было так. А все из-за этого идиота Зарецкого, который вздумал прогуливать мои лекции. И их я, оказывается, сухо читаю! Подумать только! Может быть, мне изредка приплясывать за кафедрой или в микрофон подпевать, чтобы добавить эмоций?
В плохом настроении я поехала в главный корпус. И уже там, запутавшись в своих гневных мыслях, как в проводах, я и не заметила, как навстречу мне из-за угла вышла целая делегация. Миг – и мы с возглавляющим ее человеком столкнулись. К моему ужасу, этим человеком оказался заведующий нашей кафедры литературы – почтенный Борис Арнольдович, любитель изящной словесности, особенно почитающий творчество Достоевского.
Это был мужчина высокий, крупный, веселый и весьма привлекательный, несмотря на то, что он недавно разменял шестой десяток лет. Пятидесятилетний юбилей его справляли прошлой весной всем факультетом – поздравляли уважаемого профессора и преподавательский состав, и студенты, и даже выпускники, что наглядно демонстрировало всеобщую к нему любовь и уважение.
От нашего столкновения я едва не отлетела в сторону, однако меня неожиданно поймали – и не Борис Арнольдович, а один из его спутников, на которого я вообще сначала не обратила внимания. А когда поняла, кто меня подхватил, так словно заледенела…
Быть не может.
На меня – глаза в глаза – смотрел тот самый мужчина с Белосельского острова, которого мы встретили в ночь игры. Длинноволосый брюнет с серьезными карими глазами, четко очерченными скулами и благородным профилем. Он не был красавцем в традиционном понимании слова, однако лицо его казалось запоминающимся.
Отчего-то заныло сердце. И боль от него странным образом уходила в руку – но длилось это мгновение.
Мужчина помог мне встать на ноги, не забыв скупо, из вежливости, улыбнуться. Возвращать улыбку я не стала, только кивнула в знак благодарности.
– Вы в порядке? – спросил он на русском, но все с тем же акцентом.
– Да, все хорошо, – ответила я. – Спасибо.
– Настенька, Настенька, – загромыхал звучным басом руководитель кафедры. – Куда же вы так несетесь? Студиозусы довели? Так вы коньячку с лимончиком глотните. У нас как раз…
– Борис Арнольдович, – сухо прервала его Диана Вячеславовна, под руководством которой я позапрошлой зимой проходила практику в школе, – не думаю, что Анастасия Владимировна должна прямо следовать вашей инструкции.
Эти двое были супругами, и оставалось только удивляться, что веселый и добродушный Борис Арнольдович нашел в сухой, как сухарь, стервозной Диане Вячеславовне.
– Ах, да, Настенька, вы тогда чаек попейте. К нему у нас на кафедре есть замечательнейшие сладости, привезенные герром Ротенбергером, вашим спасителем! – Видя недоумение на моем лице, заведующий кафедрой воскликнул. – Так вы еще не знакомы?! Это наш с вами новый коллега, прямиком из Мюнхена – Карл Ротенбергер. А эта очаровательная девушка, которой вы не дали упасть так благородно – аспирант, Анастасия Владимировна. Можно просто Настенька, – улыбнулся широко Борис Арнольдович, известный, кроме всего прочего, и фривольным обращением с коллегами. Впрочем, ему прощалось.
Немец протянул мне руку, я в ответ – свою, и он осторожно пожал ее, сказав, что ему приятно познакомиться с такой очаровательной коллегой. А после вся компания, что-то громко обсуждая, ушла. Я же осталась с легким чувством опьянения и тяжестью в висках от неожиданной встречи.
Казалось, что я встретилась с кем-то необъяснимо важным, нужным для меня. И это ужасно беспокоило, и радовало, и будоражило, как шампанское. Я словно встретилась с человеком-оксюмороном. Чувства к незнакомому человеку, которого я видела лишь во сне – не это ли сочетание несочетаемого?
На ватных ногах я добралась до пустой кафедры и присела на диванчик, стоящий в углу. В ушах так и продолжало шуметь, а виски сдавливала невидимая сила. О том, что я приехала сюда за документами, забылось.
– Привет, – послышался вдруг незнакомый низкий женский голос, почему-то показавшийся мне хищным.
– Привет, – подняла я голову. На меня смотрела прищуренными черными глазами высокая девушка с копной иссиня-черных волос, заколотых в низкий хвост. Одета она была в облегающую белоснежную блузку и не слишком длинную темно-синюю мини-юбку. – Вы кто?
– Я – новая лаборантка, Арина, – представилась девушка.
Белая кожа, пронзительный взгляд ближе, чем положено эталонами красоты, посаженных черных глаз, угольные густые ресницы, брови вразлет, неклассические черты лица – она была по-особенному, как-то почти экзотически, привлекательна.
– Анастасия Владимировна, аспирант. Можно просто Настя. А Ксюша где? – удивилась я.
Еще недавно это место занимала Ксения, аспирантка, как и я, которая подрабатывала на кафедре. Честно говоря, эту должность предлагали и мне, но я отказалась – быть штатным «принеси-подай» мне не слишком хотелось. Борис Арнольдович, правда, намекал, что на нашей кафедре, прежде чем стать преподавателем, все проходили должность лаборанта, однако, как я уже говорила, преподавать мне хотелось меньше всего на свете, и я вовремя съехала с темы. А вот Ксюше работать на кафедре нравилось, и планы у нее были долгоидущие…
– Ксюша внезапно уволилась и посоветовала на свое место меня, – обворожительно улыбнулась Арина. И кого же она мне так сильно напоминает…
– Вот как, – вздохнула я, не совсем понимая поведение Ксении. Впрочем, ее дело. – Скажи, я видела немца… Кажется, его зовут Карл Ротенбергер. Что он будет преподавать? – словно между делом поинтересовалась я.
– Кажется, будет вести спецкурс по немецкой романтике, – наморщила она лоб.
– Романтизму, – поправила я ее. – Это художественное направление конца восемнадцатого века – первой половины девятнадцатого.
– Без разницы, – махнула рукой странная лаборантка, которая не знала простейшего. – Он еще немецкий преподавать будет. Надо будет не забыть объявление про этот самый спецкурс вывесить, – сама себе напомнила она и бодро поинтересовалась. – А почему ты про него спрашиваешь?
– Говорили, он какие-то сладости привез, – вспомнились мне слова завкафедрой.
– Привез, – кивнула Арина. – И чайник как раз горячий. Пожалуй, попью с тобой чай, если не против.
– Не против, – достала я кружки. Немного посижу здесь, возьму документы и поеду на работу. И эта подозрительная слабость, и головокружение пройдут…
Арина вдруг пристально взглянула на меня.
– Плохо? – вдруг спросила лаборантка, как будто поняв, что мне нехорошо. И, не дожидаясь ответа, вытащила вдруг из сумочки, висевшей на стуле, какую-то бутылочку. – Выпей. Полегчает.
Она ловко налила мне в кружку какого-то травяного прохладного напитка со странным гранатовым привкусом, и мне действительно стало легче. Я делала последние глотки, с удивлением чувствуя, что мне намного лучше.
– Что это? – удивленно спросила я, вертя в руках кружку.
– Сила ведьмы, – хихикнула вдруг Арина. – Приготовлено по рецепту моей прабабки.
Кружка едва не оказалась на полу – чуть не вылетела из моих рук.
– Что-что? – переспросила я.
– Шучу, – довольно улыбнулась брюнетка. – Настой из трав для поднятия иммунитета. Сама делала, – похвасталась она. – Я вообще много своими руками делаю…
Она с легкой душой начала болтать что-то о хэндмейде. Как оказалось, своими руками эта Арина много чем занималась: от печворка и скрапбукинга до мыловарения и квиллинга – искусства изготовления плоских и объемных композиций из скрученных полосок бумаги.
Хендмейдом увлекалась и я – не для продажи, естественно, а для самой себя – иногда было так здорово целый вечер заниматься каким-нибудь рукоделием, шаг за шагом создавая нечто красивое. Да и те же открытки друзьям было приятнее дарить не безликие, магазинные, к тому же еще и неоправданно дорогие, а сделанные своим руками с усердием и любовью. Последнее, кстати, чем я увлеклась, были куклы Тильды. Ими, как выяснилось, интересовалась и Арина, с которой мы не на шутку разговорились за чаем.
– Сейчас покажу тебе фото с моей последней малышкой, – достала телефон Арина, проводя длинным темно-вишневым ногтем по экрану. – Я назвала ее Кофейная Леди. Вот, смотри, – протянула она мне свой телефон с таким огромным экраном, что его легко можно было перепутать с планшетом.
На фотографии была изображена сидящая на деревянном аккуратном стульчике белокурая кукла в симпатичном платье шоколадного цвета в белый горошек. Пышная юбка была сделана из разных видов хлопка и кружева. В руках куколка держала бежевый мешочек с кофе. Смотрелась она потрясающе. Арина работала аккуратно, продумывая каждую мелочь – чего стоили только премиленькие туфельки с бантиками и носочками! Ну и конечно не была обделена эстетическим вкусом.
– Там еще пара фоток есть, полистай, – сказала довольная Арина.
Я мазнула пальцем по экрану, но вместо куклы Тильды увидела шарнирную куклу. Сначала я даже приняла ее за человека – невероятно красивого парня, и только пару секунд спустя поняла, что это явно коллекционная БЖД кукла какой-то совершенно невероятной искусной работы, с правильными чертами лица и выразительным взглядом стеклянных серых глаз. Куклу одели, словно человека: длинное элегантное пальто, шарф, свитер, джинсы, ботинки – все это было сшито почти безупречно, с самыми крохотными деталями, которые и помогали создавать иллюзию «человечности»
«Повелитель кукол», – было написано в самом низу фотографии.
– Здорово, – только и сказала я, любуясь куклой. – «Иплхаус»? – поинтересовалась я, имея в виду известного корейского производителя БЖД кукол, которые славились своей реалистичностью. Признаться, когда-то очень давно у меня было несколько их кукол. Они остались в старом доме.
Интересно, а что стало с моей комнатой? Она все так же стоит пустой или ее переоборудовали? Или сделали из нее кладовку?
– Что? – не сразу поняла Арина. Она глянула на экран, увидела, что я открыла картинку с этой невероятной темноволосой куклой и пристальным взглядом и тотчас листнула назад.
Мне показалось, что кукла улыбнулась. Но ведь это было лишь иллюзией, верно?
– Ты не туда стала листать. Тильды вот здесь, – нашла Арина мне нужные снимки с тряпочными малышками. Признаться, после столь потрясающей БЖД куклы они не казались мне такими уж классными.
– Это фото куклы моего приятеля, – сказала девушка, словно прочтя мои мысли, в которых вертелся вопрос, чья это шарнирная кукла. – А я их терпеть не могу. Боюсь. Слишком уж реалистичные. Так и кажется, что оживут ночью, – зловеще добавила она.
– Веришь в магию? – полюбопытствовала я.
– Нет, – откинулась на спинку стула Арина. – Это все глупости. Но я верю в себя, – рассмеялась девушка.
Мой взгляд случайно упал на часы – я так заговорилась с новой знакомой, что уже опаздывала на работу. Быстро найдя нужные документы, я, спешно распрощавшись с Ариной, вышла к выходу из кабинета
