Анна Девятова
Путник
Глава 19
– Так, Мэри, что это было в баре? Какого черта ты полезла на барную стойку? Что ты пыталась доказать себе или кому-то? – спросила Энни, когда мы все вместе отъезжали от бара.
– Энни, что ты начинаешь, я просто веселилась.
– Та Мэри, которую я знаю, никогда бы не полезла на барную стойку танцевать.
– А какую Мэри ты знаешь? Я сама себя не знаю.
– Так узнай, но на барной стойке ты вряд ли это сделаешь. Больше вероятности, что уже кто-то другой тебя узнал бы под ней или где-нибудь за баром, – злилась Энни.
– А как тогда? Поговорить с собой? Как шизофреники разговаривают с собой?
– Да.
– Хорошо, но как это сделать-то? Как правильно начать разговор с собой? – уже со всем другим тоном сказала Мэри, понимая, что этот бой с Энни она не выиграет, ее дерзость сменилось непониманием и грустью.
– Спроси себя, кто ты такая.
– Ну вот я спросила, и отвечаю, я добрая, например, умею прощать и т.д., а что дальше?
– Ну это, конечно, неплохо уже, но попробуй сначала посмотреть на то, что тебе раздражает в других людях, и ты поймешь, что эти черты характера ты и не любишь в себе, это твоя темная сторона. Затем подумай о своих желаниях. К своему желанию задай пять вопросов: почему ты хочешь именно это? Обычно за каким-то желанием скрывается желание кому-то что-то доказать или это просто чужая, навязанная мечта. Ну и последнее, мое самое любимое. Мы размышляем над тем, какими мы хотим быть. Это будет совсем несложно, мы все хотим быть какими-то: уверенными, смелыми или бесстрашными, например. Когда мы представляем, что обладаем какими-либо чертами характера, то, поверь мне, ты на самом деле такой и есть. Ты никогда, повторюсь, никогда, не захочешь быть тем, кем не являешься. – Энни ненадолго замолчала, отвлекаясь на светофор. – Все, что в нас заложено, все это наши желания, наше бессознательное с нами говорит желаниями, просто мы во время взросления и общения с социумом потеряли себя. Возможно, нам навязали, что мы должны быть другим, более понятными для окружающих, удобными, что наши чувства и мечты – это пустое. Ты просто пойми, по большей части, ты – это твои желания, – она тяжело вздохнула. – Можно хотя бы начать с этого, а потом ты сама поймешь, как тебе лучше общаться с самой собой. Нет универсального способа, ты должна найти свой собственный.
– А если я сейчас не такая, какой хочу быть, ни внешне, ни внутренне, что делать?
– Так сделай себя той, какой хочешь быть.
– Хорошо, вот, я поняла, кто я, что дальше?
– А я не знаю, ты сама что хочешь? Зачем ты узнавала себя? Какая твоя цель-то была?
– Быть счастливой, наверное.
– Так будь, что тебе мешает?
– Я не знаю, как быть счастливой?
– Что делает тебя счастливой?
– Не знаю.
– Давай начнем прям с легкого, ты любишь кофе?
– Да.
– Какой?
– Я люблю сладкий черный кофе со льдом.
– Ты любишь его пить одна или в компании с кем-то?
– Одна. Я люблю пить кофе одна и слушать музыку.
– То есть это делает тебя счастливой? Ты делаешь это каждый день?
– Да, я от этого счастлива, но я не делаю этого каждый день.
– Если это делает тебя счастливой, почему ты не делаешь это каждый день? Если мы хорошенько подумаем, то поймем, что в нашей жизни есть очень много счастливых моментов, которые мы можем делать каждый день, но человек упорно это не замечает. По его мнению, счастье должно быть огромным, и после него ты должен ходить и улыбаться во все тридцать два зуба. Для кого-то счастье – это вечерняя прогулка с собакой, для кого-то это встреча с его друзьями, а для кого-то счастье – это его работа, счастье создавать что-то новое или помогать людям, лечить, спасать их. Вы же даже не знаете, что для вас счастье, что это, вообще, такое счастье? Люди не знают этого. Они настолько запутались в себе и в общественной иллюзии, как должно выглядеть счастье, что не замечают очевидного, того, что находится прямо под носом. Я, например, любила просыпаться рано утром, когда все спят, идти на пробежку и оставаться наедине с музыкой и своими мыслями, любила пить кофе в уединении с собой. Я люблю думать, люблю вести философские беседы, люблю писать, люблю замечать прекрасное вокруг, то, что другие не видят, и еще многое другое. Вот это делает мой день наполненным и счастливым. В каждом дне можно найти момент, который делает вас счастливым, или сделать что-то самому для своего счастья. Люди не хотят быть счастливыми, им по душе постоянно ныть и жаловаться, что у них нет времени на отдых, любимое дело, на счастье, на то, что они не живут той жизнью, которой хотят. Для них ныть как дышать. Я считаю, что ныть и жаловаться – это выбор. Так же, как и перестать это делать, это тоже выбор. Люди выбирают жить несчастливо, страдать, упорно выбирают не замечать себя, свои желания и свою жизнь, а все это можно исправить одним лишь решением быть счастливым. Вот объясни мне, что случится, если ты перестанешь ныть и жаловаться, а начнешь жить, как ты хочешь, жить счастливо? Только отвечай не думая, первое, что придет в голову.
– Больше не будет оправданий.
– Кого ты собралась оправдывать?
– Себя… если я перестану жалеть себя, то пропадут оправдания, которые я придумываю, чтобы не делать что-то или не быть кем-то.
– Правильно. Чтобы стать счастливым, нужно только решение быть счастливым и действие. Ежедневно делать то, что заставляет тебя быть счастливым.
– Страшно.
– Почему?
– За всем этим следуют перемены.
– Перемены наступают всегда! Когда ты ничего не делаешь и когда, наоборот, делаешь все возможное. Просто результат у этих перемен разный. Страх чего-то нового, перемен, это неплохо, он пройдет, когда наступят сами перемены. Мне кажется, страшнее страх от того, что ты ничего так и не сделал в жизни, чтобы наступили счастливые перемены. Если ты в жизни ничего не делаешь, то перемены будут, но они будут несущественные и более печальные, потому что ты же не выбрал быть счастливым, ты не выбрал увидеть счастье в этих несущественных переменах.
– Все в жизни – выбор?
– Да, все дело в выборе. Если ты готов к изменениям в жизни, по-моему мнению, нужно сделать три шага. Первый – понять, кто ты есть на самом деле, и стать им, если ты сейчас не являешься тем, кем хочешь. Второе – понять, что тебе приносит счастье в жизни, чем ты хочешь заниматься и делать это каждый день. Ну и третье – это принять решение быть счастливым. Все просто, не усложняйте.
Глава 20
Когда мы приехали, около дома нас уже ждали Путники Мэри и Джен. Девушки шли молча до квартиры Энни, они все явно были вымотаны этим вечером. Я решил оставить их одних. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по своим квартирам.
Открыв дверь в свою квартиру, я обнаружил стоявших Путников.
– Мы недолго побудем у тебя? – спросил Путник Мэри.
– Хорошо, от вас нигде не спрячешься, – вздохнул я. – Ты зачем позволил Мэри залезть на барную стойку?
– Я не успел её остановить, – виновато сказал Путник Мэри. – Да ты, вообще, видел Мэри? Если она что-то надумает, её только танк остановить может, – уже возмущенно продолжил он.
– Что, не справляешься с ней? – усмехнулся я.
– Иногда да, она порой сводит меня с ума своими действиями, – меня удивил его ответ, потому что обычно Путники остаются хладнокровными и трезво оценивают действия своих подопечных.
– Ладно, – усевшись на диван, я продолжил, – как вас зовут то?
Я понимал, что если Джен останется жить у Энни, то с одним из Путников мне придется часто встречаться.
– Меня зовут Люк, – сказал Путник Джен.
– А меня Чед, – ответил Путник Мэри.
– Меня зовут Терри. Так, давайте тоже отдохнем, пока наши подопечные спят.
– Но у Энни нет Путника, почему ты говоришь «наши» и зачем ты вообще крутишься вокруг Энни?
– Чед, что за выражения? – возмутился Люк.
– Чед, слишком много вопросов. Я отвечу только на один. Я Путник дочери Энни, – спокойно ответил я.
– Ааа…, – Чед, сделал вид, что понял, но его мыслительный процесс не скрылся от моих глаз. Я понимал, что у него много вопросов и мало ответов.
Они были совершенно разные. Люк как истинный Путник, сдержанный, спокойный, даже немного холодный, но вот Чед был похож на Путника, который совсем недавно им стал. В нем была какая-то человечья живость. Я все думал, он этого набрался у Мэри, или Мэри же у него.
Проснувшись рано утром и не обнаружив Путников в квартире, я принялся варить себе кофе. Энни сделала меня таким же кофеманом, как и она сама.
– Можно мне тоже кофе? – появившийся Чед сразу принял человеческое обличие и потянулся за кружкой. За ним появился и Люк.
– Да, конечно, – я забрал кружку у Чеда, чтобы налить ему кофе. – Люк, ты будешь кофе?
– Нет, спасибо.
– Они проснулись?
– Да, Энни и Джен проснулись, – сказал Люк.
– Моя еще спит, – добавил Чед.
– Люк, пойдем проверим, как они, – я сделал еще один глоток кофе и облачился Путником.
Энни и Джен сидели на кухне.
– Энни, я уверена, что мне нужно остаться у тебя, но я не хочу доставлять тебе неудобство.
– Джен, прекрати. Я тебя знаю не первый год, ты самая закрытая из нас и почти никогда не говоришь нам о своих проблемах, я знаю, что тебе сейчас плохо и нужно время, чтобы собраться с мыслями и силами. Если не хочешь говорить, не надо, просто побудь со мной, пока не найдешь ответы на свои вопросы и не решишь, что тебе делать дальше. А про неудобства вообще не упоминай, мне с тобой очень комфортно. Как будешь готова, мы с тобой поговорим, а теперь давай завтракать и поедем за твоими вещами.
– Спасибо, но за вещами я поеду одна, хорошо?
– Как скажешь.
– Я тоже у тебя поживу, если ты не против? – произнесла Мэри, зайдя на кухню совершенно сонная. – Мне тоже нужно залечить душевные раны. – Она уселась рядом с Энни и обняла ее. Тут же за моей спиной появился Чед.
– С тобой-то что? – обнимая в ответ, спросила Энни.
– Все то же… любовь, непонимание себя… мужчины, – грустно ответила Мэри. – И как я могу пропустить это веселье, вы тут вдвоем и без меня.
– Кто бы мог подумать, что у тебя-то и проблемы с мужчинами?– произнесла Джен.
– Представь себе, их-то может и много около меня, но все не то, – Мэри пыталась выдавить из себя улыбку. – Последнее время мне совсем с ними не везет. Может мне не дано быть любимой…
После ее слов Чед изменился в лице.
– Ты достойна любви, самой большой и чистой. Все будет хорошо, – Энни обняла ее еще сильнее.
– Твоя работа? – обратился я к Чеду.
– Да, последнее время она, как магнит, притягивает каких-то падальщиков. Вы ее не знаете, но она достойна лучшего, чем то отребье, которое у нее было, – очень резко ответил Чед.
– Нельзя так говорить про людей, Чед. – сказал наш праведный Люк.
– И сколько их было? – на моем лице растянулась улыбка.
– Около пяти.
– Так девочки, сначала завтрак, потом вы едете за своими вещами, и уже потом будем разбираться с вашими проблемами, – ласково произнесла Энни.
После того как Джен и Мэри уехали, а их Путники последовали за ними, я наконец-то мог пойти к Энни. В этот раз я решил постучать в дверь, хотя я знаю, что Энни редко закрывает ее, чтобы я всегда мог свободно к ней зайти, но я должен был создать иллюзию того, что я не знаю – одна она или с Джен и Мэри. Когда на мой стук Энни не вышла, я открыл дверь и зашел. Она сидела за своим рабочим столом в наушниках, поэтому не услышала и не увидела меня.
Я сел на стол, за которым она сидела. Энни улыбнулась мне и поспешила снять наушники.
– Привет, – ласково произнес я, поправляя прядь волос, упавшую ей на лицо.
– Привет, – она сказала это тихо и так интимно, что я вспыхнул. Желание разгоралось во мне, я вожделенно смотрел на ее губы, которые вчера я чувствовал на своей щеке. Я так хотел к ним прикоснуться, но понимал, что нельзя.
– Мэри уехала помогать Джен с вещами?
– Они обе поехали за вещами. Мэри тоже решила пожить у меня, – Энни встала из-за стола и направилась к стеллажу. – Буду залечивать их душевные раны вином и разговорами. – Взяв какие-то документы, она вернулась и положила их на стол, встав передо мной. – Терри.
– Да, – всего лишь ответил я, потому что мой взгляд был устремлен на животик, который я нежно начал поглаживать. Я был им обезоружен.
– Ты не обидишься, если мы будем реже видеться, мне надо привести в порядок своих подруг.
– Нет, – как под гипнозом сказал я. – Как там Амелия? – спросил я, не отрываясь от её животика. Он с каждым днем становился все больше.
– Хорошо, – Энни звучала так интимно и была так близко ко мне, что я не удержался, наклонился и еле коснулся своими губами её живота .
– У меня есть одно условие.
– Какое?
– Я раз в несколько дней буду похищать тебя на прогулку, – подняв наконец-то голову, я сначала посмотрел на её полуоткрытые губы и только потом в глаза, в которых горел такой же огонь, как и в моих. Я понял, что мне надо бежать, иначе я не справлюсь со своим влечением к ней.
Глава 21
В течении последующих двух недель, мне показалась, что мы живем большой шведской семьей. Три Путника в одной квартире и три подруги в другой. Наши двери не закрывались. Энни периодически пряталась от своих подруг у меня, восстанавливая свои силы, но девочки быстро ее находили. Чед только и успевал облачаться Путником, чтобы не попасться им. За это время я понял, что ему нравится находиться в человеческом обличии, ему доставляли удовольствие обычные житейские мелочи. Люк же, был так же холоден и держался отстраненно от нас.
Мне были полезны эти недели, я немного угомонил то буйство эмоций, которое во мне было. Я, как и обещал, раз в два дня похищал Энни на прогулки, во время которых она уже больше молчала, отдыхая от неумолкаемых подруг. За все это время ни Джен ни Мэри не набрались храбрости поведать свою боль. Первую прорвало Мэри. В тот вечер мы сидели на полу в гостиной Энни и просто болтали.
– Мне, вообще, кажется, что у нас в роду проклятье. Все женщины по моей родовой линии несчастны в любви. Моя прабабушка заболела и умерла от рака, когда прадед ушел. Моя бабушка и мать встретили прекрасных любящих мужчин, но мой дед умер от опухоли мозга, а отец погиб в автокатастрофе. Мне порой так страшно, что, когда я встречу свою любовь, он умрет, – грустно произнесла Мэри.
– Ты своим страхом и отпугиваешь мужчин. Дорогая, это не проклятье, ты несешь в себе наследственный семейный паттерн, скорее всего, выработанный под влиянием сильного стресса, который передался от твоей прабабушки, через бабушку и мать, тебе, – неспешно сказала Энни.
– Что это такое? – Мэри пыталась вникнуть в слова Энни.
– Паттерн?
– Да.
– Я не смогу сказать тебе точного определения. Наследственный семейный паттерн, это что-то по типу шаблона, по которому живут поколения. Знаете же, такое выражение, что все проблемы идут из детства?
– Да.
– Так вот, не только из детства и от наших родителей, но и от наших предков. В наших генах, которые передаются нам, остается память опыта наших бабушек, прабабушек. – Энни уселась удобнее и продолжила. – Я же вам всегда говорила, что все свои чувства надо проживать, а не подавлять. Человеческая сущность такова, что, когда мы испытываем сильную боль, мы стараемся ее избежать. Однако когда мы ее блокируем, то мы останавливаем процесс исцеления, который бы помог естественной переработке ситуации. Впоследствии этот травмирующий опыт идет из прошлого и притягивает в нашу жизнь такие же ситуации, чтобы исцелиться.
– Получается наша сущность при какой-либо боли, одновременно хочет ее блокировать и исцелиться от нее?
– Да. Тоже самое и с нашими детскими травмами. Знаете, это когда в нашей жизни повторяется одна и та же ситуация с разными людьми. То есть нам не только надо ее проработать, обдумать, но и прожить эмоционально, прочувствовать. Так и с паттерном. Через своих родителей мы подключаемся к так называемому родовому потоку жизни и рождаемся мы уже с багажом чего-то неулаженного в прошлом. Или же приобретаем его при жизни, например, несчастная мать, несчастная дочь, то есть происходит слияние с родителям, чтобы разделить с ним какой-то негативный опыт.
– А что в моем случае?
– А расскажи, что знаешь о их жизни, начиная с прабабушки до матери.
– Ну, от моей прабабушки муж ушел к другой женщине, для нее это был такой удар, что она заболела. У нее диагностировали рак, умерла она быстро. У мужа уже бабушки обнаружили опухоль мозга, он умер совсем молодой.
– А когда муж прабабушки ушел от нее, твоя бабушка была уже замужем?
– Вроде да, потому что мама рассказывала, что бабушка боялась родить в день похорон прабабушки. Ну отец разбился на машине, когда я была совсем маленькая.
– Мне кажется, паттерн несет твоя мать и уже ты. Когда муж твоей прабабушки ушел, она испытала сильный стресс, боль, которую она не прочувствовала и не прожила, отразилась на ее здоровье, которое повлекло её смерть. Твоя бабушка скорее всего чувствовала, как страдает ее мать из-за отца, она могла слиться с ней, чтобы разделить ее страдания, но тут последовала её смерть, снова удар, снова боль. Третья боль твоей бабушки – смерть мужа. Эти жизненные ситуации очень травмирующие, человеку очень сложно справиться с болью от потери близкого человека. В итоге мы получаем, что всю непрожитую боль берет на себя твоя мать. Еще в утробе она чувствовала боль от потери твоей прабабушки. Затем, еще ребенком, она чувствует боль не только от потери отца, но также боль матери, которая потеряла любимого мужа. Понимаешь, все эти непрожитые чувства требуют исцеления и притягивают себе новых жертв.
– Ты хочешь сказать, что моя мать виновата в смерти отца? Он умер из-за неё?
– Нет, она подсознательно выбрала себе твоего отца, зная, что ее брак продлится недолго, возможно она как-то предчувствовала его смерть. Здесь я не совсем уверена в своих словах, но мне кажется наше подсознание, знает о том, какие и как долго у нас будут отношения с каким-либо человеком. Я не могу это объяснить, энергия ли это, или чутье или что-то другое. Не знаю, в этом я еще до конца не разобралась. Люди, вообще, настолько удивительные существа, которые могут необъяснимо чувствовать чужую боль, за тысячи километров. Могут во снах увидеть реальные события в жизни других людей, поэтому мне и кажется, что человек может бессознательно чувствовать судьбу другого человека. Так, сейчас не об этом, суть в том, что твоя мать, и, возможно, ты, несете травмирующий паттерн.
– И что мне делать теперь? – Мэри была испугана, но Энни старалась говорить совершенно спокойно.
– Проживать. Вся эта боль живет в вас, и она не только эмоциональная, но и физическая. Вы же замечаете, что, когда чувствуете, например, страх или тревогу, ваше тело тоже реагирует, может сжиматься и болеть в груди, вы можете ощущать слабость в ногах. Вот эту эмоциональную и физическую боль твоего поколения женщин тебя надо найти в себе, понять и прожить за них.