Анна Цой
Эшелон сумрака
– Мы скоро будем м-мм… отъезжать? – попыталась сгладить углы я.
Лорд обратил своё внимание к городу за окном.
– Да, через пару минут, – безразличное, – совсем забыл – не рассказывай больше никому о крыше. Это может повлечь за собой некоторые последствия.
Я кивнула и нахмурилась, вспоминая тех, кто про это знает. Веста и Мери. Только они.
– Вы сказали об этом потому что…
– Потому что не говорил об этом ранее, – стук пальцев по столу, – заводить ещё друзей я не хочу.
– Как скажете, господин, – буркнула, туша в душе радость.
После чего вскинула взгляд на поднявшегося со своего стула лорда. Его темная фигура заграждала даже свет ламп, создавая неясный ареол вокруг.
– Отправляйся спать, Лу. Сегодня ночью будет холодно, не трать своё время на присутствие на крыше.
Мне от его слов стало намного печальнее, словно он сейчас бросал меня навсегда.
– Да, Оушен, – прошептала ему вслед.
А когда дверь за ним закрылась, и все выдохнули, я встала, взяла в руки свой невкусный подарок и прошла до кухни, где меня уже заждались.
Глава 7
Первой, кого я увидела, когда вошла, была Мери. Её глаза пылали интересом, в то время как губы были сжаты плотно, а руки сминали подол платья. Она даже вскочила на ноги, стоило мне войти, однако сразу же села, как заметила на себе осуждающий взгляд Весты.
– Я… – потерялась я как со словами, так и с действиями.
– Мы все слышали, – подняла голову от посуды Шага, – лорд к тебе добр, – она усмехнулась, – а ты как блеющая овечка!
– Ну всё! – шагнула к ней повариха, занеся полотенце для удара, – несносная! Не хлебай уж свою зависть сегодня – на завтра оставь!
Девушка ловко увернулась, поджала губы и склонилась к тазу, что-то бурча себе под нос.
– Ты хоть представляешь, сколько стоит эта коробочка в твоих руках? – обратила моё внимание к себе Мери, – ты бы и за год не расплатилась!
Я взглянула на неё, перевела глаза на конфеты и протянула ей, с улыбкой и словами:
– Хотите?
Над головой загудело, и поезд дёрнулся, медленно начиная свой ход. Управляющая покачала головой и поднялась на ноги.
– Нет, Лу. Тебе стоит съесть их самой – это подарок тебе, – она кивнула со всё ещё поджатыми губами и бледным лицом, а после вышла из вагона, введя меня в непонимание.
Получилось как-то несуразно.
– Я сказала что-то не так? – я придержалась за стену, чтобы не упасть, – их ещё много, а мне они все равно не понравились, – решила оправдаться.
Мой путь с угощением в руке пролегал мимо Весты, которая не отказалась от того, чтобы попробовать, и Шаги, взявшей сразу три конфеты. Я же встала напротив кухонного окна, так чтобы видеть тянущиеся деревянные домики, притаившиеся на вымощенной камнем улице.
Я прощалась с этим городом, в котором было столько невероятных для меня чудес, что улыбка загорелась на губах сама собой. Я буду скучать. Даже несмотря на то, что была здесь считанные мгновения. По сравнению с тем, сколько существует он сам.
Я хотела бы прожить равную ему жизнь. Видеть и запоминать столько людей, сколько видел он. Воплощать в себе новинки и изобретения тех, кто способен на великое. Радоваться и горевать, смеяться и грустить. Любить, верить и даже обманывать – со мной же оставалась печаль, проносящаяся по мыслям как знамя. Печаль той жизни, которая смогла бы получиться у меня здесь.
Но я проезжала мимо, проносясь мимо прелой древесины домов, позднелетней свежести садов и мягкой теплоты камня. И осознавая, что мой путь будет долгим, таким же долгим, как железный путь Эшелона.
– Ты и впрямь графская внучка, раз воротишь нос от такого! – задумчиво протянула Шага.
– Шагай в спальню, – послала её Веста, – а ты останься, – тяжёлый взгляд на меня, – есть у меня разговор к тебе.
Мы обе кивнули, девушка вышла боком из-за своего столика, слила грязную воду из таза в высокий чан и потащилась в сторону спальни, не сказав и слова.
– Неблагодарная, – бросила ей в спину повариха, – какая девка вредная! – она искоса меня оглядела, – сядь, Лушка, сядь. Непростой разговор нам предстоит.
Я вся поджалась, чувствуя неприятности, и действительно опустилась на место Шаги.
– Тяжёлый, – задумчиво выдала она и похромала к окну, где начала привычные манипуляции с курительной смесью, – зря ты схватила этот подарок, Лу.
Я замерла, ожидая её пояснения.
– Зря ты вообще все эти глупости начала, – её тон был серьезным настолько, что седые брови сошлись в одну от напряжения.
Мне оставалось только молчать.
– Мать рассказывала о детях? – неожиданный вопрос.
Я даже кивнула – настолько опешила.
– Не лупай на меня так! – почти шипение, – за дорогие подарки отдают ещё дороже! – она в первый раз затянула дым ртом, – в разум не возьму, что он от тебя брать будет, да кто его разберёт…
Я осознала, к чему она ведет, только сейчас.
– Господин не такой, – решила оправдать его, – он не… он правильный, – я выдохнула, – и благородный.
Она уставилась на меня с долей снисхождения.
– Правильный лорд то и возьмет своё, – она закашлялась, – рано или поздно – всё одно, молвит, а ты не денешься никуда.
Она развела руками и отвернулась к окну.
– Ко мне ступай сразу, – резкий разворот и руки в бока, – поняла?
Я вынужденно кивнула.
– А лучше сразу скажи, как поймешь! А ты поймешь – он скрытничать не станет.
Её глаза были полны чего-то мудрого и одновременно пугающего, словно меня ждало потрясение. Но к чему волнение, если через это проходили все?
– Хорошо, – ответила я.
Мне кивнули.
– Тогда шагай отсюда, – заставила вскочить меня она, – да сразу в наш вагон! Приду и не увижу тебя – силком утащу!
Я выдавила улыбку, кивнула и побрела в сторону спальни. Но мой путь не доходил до последнего вагона – он вновь застревал в том самом, с лестницей на крышу.
Если лорд сегодня не ждёт меня, то я просто посижу наверху, не мешая и не разговаривая ни с кем.
Я хотела, чтобы все в спальне уснули, и никто ничего бы не спрашивал у меня. А я уверена, что слухи обо мне разлетелись ещё сильнее.
Туфли были скользкими по сравнению с моими старыми ботинками, потому их пришлось снять. Однако, сделала я это ненадолго – на улице и в самом деле было холодно для того, чтобы быть разутой.
Вновь мой излюбленный вагон и поручень, на который я оперлась спиной.
Вокруг была тишина. Мы уже выехали из города, пусть его огоньки ещё виднелись вдали. А впереди были поля. Бескрайние голые поля, с одной только линией рельс.
Каблук стукнул по крыше, я виновато огляделась и поджала под себя ноги, чтобы таких громких звуков больше не издавать.
– Нарушаешь мои приказы? – донеслось до меня.
Но не совсем снизу, а будто сбоку. Из соседнего вагона.
Я не ответила, посчитав, что он может принять меня за ветер или что-то другое.
– Ещё и молчишь, – он усмехнулся.
Я выдохнула пар изо рта и поднялась, чтобы дойти до соседнего вагона.
– Простите, – извинилась за всё разом.
– Я услышал тебя в тот момент, когда ты только шла, Лу, – укоризненно.
Я почему-то улыбнулась.
– Не хочу делиться вашим подарком со всеми, господин, – прыснула я.
Мне показалось это забавным. Как и ему – снизу раздался смех.
– Правильное решение, – сказал он.
Я сжала всё ещё находящуюся в моих ладонях коробочку. Что если Веста права? Что если Оушен попросит меня об «ответном» подарке? Мне казалось это странным и глупым, однако в горле всё же сидел ком страха.
Нет. Он благородный, хороший и правильный. Он так не поступит.
– Ты приготовила для меня песню? – спокойно спросил лорд.
Я качнула головой.
– Нет, Оушен. Но… я могу задавать вам вопросы? – выдохнула с последним словом.
Мужчина хмыкнул.
– Да, Лу. Предупреждаю, что некоторые могут мне не понравиться.
Я вспомнила тот, что был про глаза. Мне его злость тоже не понравилась.
– Вы можете просто сказать мне, что вам не нравится, или не говорить ничего, – предложила я.
– Договорились, – улыбчивое.
Я кивнула самой себе.
– Вы в другом вагоне, – задумчиво начала я, – можете сказать, это комната или…
– Кабинет, – произнёс он поспешно.
– А тот, что был в прошлые разы? – я подалась вперед.
– Гостиная, – заставил меня сесть обратно он.
– А тот, что…
– Ты можешь прийти и посмотреть сама, Лу, – перебил меня Оушен, – я не против твоего здесь нахождения.
Я стушевалась. Уголки губ сами собой поплыли вниз.
– Я буду там одной… женщиной? – я сглотнула.
Лорд, кажется, нахмурился.
– Это имеет значение?
Закушенная губа отозвалась отрезвляющей болью. Неужели Веста права?
– Мне всё ещё нравится на кухне, – заставила его усмехнуться я.
– Боишься, – понял он.
Я промолчала.
– Ещё вопросы? – напомнили мне.
– Да, – протянула я, вспоминая то, что меня интересовало, – вы… как вы поняли, что это я? Сегодня утром. На перроне.
Оушен выдохнул.
– Ты весьма проницательна, Лу, – довольно заметил он, – ты стояла рядом с двумя «старшими» служанками. Нетрудно было догадаться, что если я повышу тебя, то они далеко отпускать не станут.
Я вновь закусила губу.
– В-вы сделали меня поваром, чтобы… найти в тот раз? – по какой-то причине мне стало обидно.
– Не только поэтому, – прохладный ответ.
Допытывать я не стала. Но немного осмелела:
– Вы не ждете от меня ответного… п-подарка?! – выпалила практически на одном дыхании.
Вышло немного громче, чем всегда. Мужчина понял это сразу, оттого и рассмеялся.
– Что ты можешь дать мне, Лу? – он, казалось, действительно не понимал, – спеть мне две песни, а не одну, как до этого? – усмешка, – так ты мне в любом случае задолжала, Луана. Сегодня я не услышал и строчки.
Его слова были ироничны. Он надсмехался надо мной с той только задачей, которую преследуют отцы или же старшие братья, говоря маленькой девочке, что её никогда не возьмут в жены, потому что она съела мало каши.
– Я… могу заменить песню историей? – пошла на попятную я, – и… хотите к-конфету?
Секундная заминка.
– Насчет первого вопроса: да, – уверенное, – насчет второго, то – нет. Ты права, Лу. Они и в самом деле слишком приторные.
Я откинула голову к небу и зажмурила глаза. Что было бы, окажись я сейчас не здесь, а в вагоне рядом с ним? Что произошло бы, не разделяй нас крыша поезда?
– Это очень печальная история, – предупредила его, – с плохим концом.
– Этого не стоило рассказывать до повествования, – усмехнулся он, – однако, плохой конец не означает плохой истории.
Я кивнула. И собралась с силами.
– В одной из далеких стран, о которых никто никогда не слышал, а может даже одном из небывалых миров, о которых поют барды в королевских гостиных, люди настолько восхищались красотой луны на небосводе, что истолковали её нежность и свет как божий промысел. Через века неслась эта молва, перерождаясь из легенд в сказания, из сказаний в истории, а из историй… в веру.
В вере этой у луны появились и благоговеющие, и ненавистники, да и само светило превратилось искаженными словами в Богиню. Так проходили годы, пока учение крепло, росло и поднималось до самых высот страны. Знамением для всех стало рождение дочери короля, появившейся на свет во время полного исчезновения солнца. Сребровласую принцессу прозвали Луной, позабыв имя, данное ей отцом.
Красивее неё нельзя было сыскать ни в одной стране, ни в одном городе и ни в одной долине, в которой бы не знали её саму. Добрее и лучезарнее неё могли бы считаться только звёзды, однако и они меркли, стоило ей выйти на балкон своего дворца.
Любовь народа к ней росла с каждым днем, но её сердце всё ещё оставалось холодно ко всем далеким и прекрасным принцам, которых сватал ей отец. Однако оно пылало ярким нескончаемым пламенем, когда она входила в главный храм в её честь и только подмечала светлую голову мужчины – строгого и доброго монаха в рясе, позволяющего себе разве что благоговейную улыбку, никогда не коснувшуюся её лица.
Годы не пожалели никого – ни её отца, ни её саму, ни того священника, что стал для неё сердцем. А потому пронесшая сквозь время свою вдохновенную и чистую любовь Богиня Луна ступила на порог той самой церкви уже в наряде невесты. Теряя по пути слёзы, идя позади того, кого могла назвать мужем и почти королём, но никогда любимым.
Она прожила половину жизни, не зная счастья, и смогла найти в себе силы для признания совсем не в то время.
На следующий день она смотрела на то, как в адском костре её ненавистного мужа горит её любовь. Обезумев от горя, она поклялась подарить миру самую страшную кару, на которую была способна её душа.
В королевство пришла война, омраченная неверностью. Луна предала свою страну, мужа и душу во имя любви, погибшей из-за злобы.
Пала её страна. Пал народ, восхищавшийся ею. Пал её нелюбимый муж. Пала и она сама, предательски сгинув от немилости тех, кому доверила свою обречённую голову.
Но даже умирая и предрекая наказание настоящего Господа, Богиня Луна была прощена им и вознесена на небо, где сияла великим напоминанием о том, что в целом мире ничего не может служить большей силой и светом, чем любовь.
С тех пор на их небе светят две луны, одна из которых видна даже днём. Люди чтят свою Богиню, показавшую им правильный путь.
– Правильный путь? – с сомнением переспросил Оушен, дождавшись момента, когда я закончу, – глупость. Правильный путь не может заключаться в предательстве. Как и любовь не может стать знаменем к войне. Это лицемерие.
Он хмыкнул. А я задумалась.
– Я… не думала об этом в такой… так, – прошептала я.
– Из-за её любви погибли люди, Лу. Как бы мы не отрицали, но принцесса обладала удивительным эгоизмом. Чувства не должны превалировать над разумом, если ты обладаешь властью.
Я не сдержалась:
– Неужели вы не любили никого так, что вам не было дела до власти? Неужели вы сами не отдали бы её другому, лишь бы он…она были бы с вами?!
Тишина.
Забавно было слышать её. И я не могла понять, что именно стало причиной моего скачущего сердца: то, что я посмела повысить голос на лорда, или то, что он так и не ответил мне через минуту.
– Нет, – наконец, донеслось до меня, – не отдал.
Я выдохнула.
– Вы или лжете, или не любили так сильно, – поняла я.
– Сказала та, кто сама не смогла бы решить, – парировал мужчина.
Я застыла. Долго молчала, а после прошептала:
– Я бы выбрала в…
– Власть? – усмехнулся лорд, – не удивительно.
Вас.
Но я бы никогда не сказала это. Даже если бы мне пригрозили смертью или судьбой, подобной Богине Луне.
– Я бы выбрала любовь, – сказала и покраснела до кончиков ушей.
– Хотел бы я повторить этот вопрос для тебя лет через десять, – усмехнулся Оушен.
Хоть сто. Всё равно ответила бы ему так же.
Мне даже казалось, что в глубокой старости, в том самом доме, о котором мечтала всё это время, я буду жалеть только о том, что не рассказала ему сейчас. А может даже плакать ночами, давя в себе тоску.
– Ты ещё слишком молода и наивна, Лу, – ровно произнес он, – обещаю, что через названный срок спрошу тебя заново.
В груди что-то защемило.
– Через целых десять лет? – я выпустила пар изо рта.
– Планируешь сойти с Эшелона раньше? – насмешливое.
Я даже помотала головой, не веря своим ушам.
– Нет, господин, – ответила с придыханием.
– Мы уже договорились, Луана, – напомнил он, – ты бываешь непоследовательна. Искореняй эту черту – она излишня.
– Как скажете, Оушен, – я не сдержала улыбку.
Наверное, потому, что вновь не понимала половины адресованных мне слов. Пусть и привыкла к этому.
– Знаете, вы первый аристократ, который был добр ко мне, – не сдержалась я, – и третий человек в общем.
Снизу донёсся его краткий хмык.
– Упустим слова про аристократов и углубимся в те, которые про людей. Всего двое до меня? И кто же они? – он, кажется, впервые был настолько заинтересован беседой со мной.
Я обратила глаза к горизонту.
– Мери, Веста и вы, – прошептала с улыбкой печали.
Про это почему-то было тяжело говорить.
– Все с поезда, – подвёл черту он, – однако, я не могу разделить твою печаль лишь потому, что сам вхожу в этот список.
Я с непониманием вперила взгляд в крышу.
– А разве вы не могли в него входить? – вопрос, не требующий ответа, – вы – удивительный. Добрый, умный, а ещё очень… – я с шумом выдохнула и прикусила язык.
Из вагона не доносилось ни звука.
– Простите, – шепнула я, прежде чем вскочить на ноги.
– Лу, – спокойно остановил меня лорд.
Я застыла, но возвратиться не смогла. Однако, этого и не требовалось – до меня долетел чеканный звук шагов и приближающийся внизу голос:
– Твой паспорт всё ещё с тобой? – требовательное.
Он встал у окна прямиком подо мной. Я выдохнула.
– У меня его не было, господин, – решительно ответила я.
– Это ложь, – вымораживающий тон, которого я вообще не ожидала, – среди твоих вещей его нет. Фамилию ты указала выдуманную. Как и имя, очевидно. Я запросил архивы, Лу. И не нашел ни одной девочки с именем «Луана» ни среди столичных леди, ни среди тех, что проживали в Вармунте.
Я поёжилась, понимая, что он успел спросить у кого-то из слуг откуда я. А ещё проверить мои вещи. От этого стало не по себе.
– Вы смотрите сквозь пальцы, господин, – обиженно ответила ему я.
Он неожиданно подобрел:
– Хочешь сказать, что я выдаю желаемое за действительное? – усмехнулся лорд, – что ж, деревенская крестьянка, Луана. Ты умеешь читать?
Мне впервые захотелось уйти. Но взамен этого я выдавила:
– Да, – тихо и нерешительно.
– Замечательно! – тон у него был рассерженный, – все же крестьянки у нас читают! Позволь спросить, что именно ты читала?
– Я могу идти, господин? Я очень хочу…
– Нет! – резкое, – ты расскажешь мне, Лу. Сейчас!
Я кивнула самой себе, развернулась и села на крышу, готовясь к рассказу.
– Как скажете, господин, – вышло очень услужливо, – я не стану называть вам свою фамилию, потому что вы сразу отправите меня к деду.
Мужчина внизу успокоился. Он добился чего хотел, а потому с интересом внимал. От этого в груди было странное чувство.
– Продолжай, – поторопил меня он.
– Папа был обычным крестьянином, а мама дочерью самого богатого графа во всём городе. Они встретились случайно и сразу полюбили друг друга. Потом сбежали, у них родилась я. Меня действительно зовут Луана. Мама хотела оставить хоть что-то из своей прошлой жизни и назвала меня необычно, потому что, когда их двоих нашли, то папу отправили в тюрьму, маму забрали домой, а я… я сбежала сюда.
Между нами повисла тишина.
– Паспорт? – не требующий задержки вопрос.
– Его не было, – поспешно ответила я, – не успели изготовить.
Мужчина выдохнул.
– Графиня, – протянул он, – намного лучше, чем крестьянка без титула. С твоим отцом проблему я решу. Уверена, что работа на кухне не затрудняет тебя?
– Нет, господин, – отчеканила я.
– Оушен, – повторил он, – Вармунт был назван как ближайший город?
Я прикусила губу.
– Нет, – выдавила.
– Замечательно, – хмыкнул он, – так даже интереснее. Старшие служанки приняли тебя как подобает?
Я кивнула.
– Даже лучше, Оушен, – я откинулась на крышу спиной и направила взгляд к ночному небу.
Сегодня было хмуро – даже звезды не проглядывались сквозь толстый слой туч. На душе было так же неясно.
– Восхитительно, – противоположно этому произнёс он, – позволь спросить, ты спокойна потому что не веришь в мой успех, или по другой причине?
Тут я замешкалась.
– Вы обещали, что разберётесь со всем, – я потянулась рукой к небу, желая проткнуть его пальцем, – я вам верю.
Лорд несколько минут молчал. Глаза уже начали слипаться, когда он прервал тишину:
– Твоя вера не исчезнет, Лу, – твёрдое и уверенное, – ступай в свой вагон.
Я поднялась на ноги, ёжась на ветру.
– Завтра утром будет ещё одна остановка, – сообщил он мне, – если я позову тебя в свои вагоны, ты не откажешь мне?
Мне показалось это странным, но я пролепетала:
– Я не могу отказать вам, господин.
Он хмыкнул.
– Как пожелаешь, Лу. Столовая, значит столовая. Иди.
Я сделала шаг и вновь замерла. Почему-то сейчас эти слова показались для меня важными:
– Спокойной ночи, Оушен.
– О, это вряд ли, Лу. Но я желаю тебе того же.
Я поджала губы и направилась к концу поезда.
Он был странным. В меру требовательным, интересным, загадочным и невероятно будоражащим. Я желала бежать к нему каждую ночь, пускай холодную, промозглую и ветреную, но всё такую же впечатляющую и эмоциональную. Он казался мне таким же, как я сама.
Не злым и вечно агрессивным, неприятным мужчиной, от которого хотелось быстрее сбежать, а тем, кто интересовался моими историями, разговорами и даже песнями, когда все остальные вокруг… были не такими.
«Кому понравятся твои глупости?» – кричала на меня сестра. Я отвечала ей в мыслях, что они нравятся мне, но никогда не говорила это вслух. А потому, подойдя к вагону с люком, я достаточно чётко сказала себе и миру вокруг:
– Мои глупости нравятся хозяину Эшелона Сумрака! – мой голос не дрогнул, пусть я и осознавала, что никто меня не услышит.
А после выдохнула прохладный воздух и скрылась в тёплом нутре вагона.
Теперь я была далеко от них всех. В уюте. Безопасности. И с яркой первой любовью в груди.
***
Утро. Солнечное утро впервые за несколько дней. Началось оно позже обычного, потому что весь состав уже позавтракал – остались только мы сами и медленно тянущиеся низшие слуги, которым осталось не так уж и много еды.
Я могла расслабленно сидеть у окна и радоваться тёплым лучам солнышка и ветру, продувающему жаркий в такой день вагон кухни. На душе было так же приятно, отчего я жмурила глаза и никак не могла скрыть довольной улыбки.
– Вид у тебя совсем дурацкий, – буркнула Шага так, чтобы повариха не услышала, – сиди, да ешь спокойно. И чего ты вечно какая-то… не от мира сего!
Я открыла один глаз, улыбнулась ей шире и закрыла его вновь, делая счастливый и глубокий вдох.
Бабушка рассказывала, что тело, в которое Всезнающий помещает душу – сосуд с тем, чем наполняет его каждый человек. Это зависит от еды, вкушаемой каждый день, мыслей, чувств, того, что ты отдаешь другим и, конечно же, от силы твоей любви к миру и отдельным людям. Мое тело было полно любви, разной и возможно ярче неё я больше никогда не найду, но это больше радовало, чем печалило – я была частью жизни именно сейчас, а не потом. Время может и убежать, если слишком сильно думать о нём.
С остальными всё было немного не так: Шага, Мери и даже Веста были другими. Я видела в них злость, тяжесть и ненависть, которые выбрасывала из себя, но никогда не дарила людям. Они же преумножали их и сеяли россыпью ядовитых семян.
От этого было горько только им – я впускать в себя злость не хотела.
– Из-за тебя Нюра… – тем временем продолжила она.
Но была перебита Вестой, буквально возникшей рядом с ней из ниоткуда:
– Нюрка твоя – дура бессовестная! Сама нагулялась, а остальным за неё плакать надо! Пускай сама свои кошкины слёзы вытирает теперь!
Девушка надулась, отвернулась от неё ко мне и отправила ложку в рот. Мне есть не хотелось совершенно, тем более я, наконец, решилась спросить о Нюре:
– Почему её уволили? – мои глаза замерли на хмуром лице поварихи.
Женщина выругалась, произнеся слова одними сухими губами, и отвернулась.
– Это ты должна была быть на её месте! – зашипела Шага.
Я закусила щеку изнутри.
– Не рычи, сиротливая! – обернулась на её слова Веста, – а ты не лезь куда не просят! Не достаточно я тебе слов сказала, а?
– Уилу ты по вкусу пришлась, а не Нюра, – рассмеялась Шага, – и чего только в тебе нашёл? Тощая и страшная!
Я непонимающе оглядела её искажённое ненавистью лицо.
– Что значит «пришлась по вкусу»? – спросила я у неё.
– Поминай день, когда «выпить» он тебя позвал, – не обратила внимания на открывшийся рот девушки повариха, – помнишь?
Я кивнула.
– Дык в ту ночь то охламон тот и сделал чего хотел, – она сжала губы до такой степени, что они побелели, – ток не с тобой, а с Нюркой-дурой. А эта дурища, – она махнула полотенцем на Шагу, – считает, что ты виновная! Молчи – коли ума нет, ни у тебя, ни у Нюрки твоей! Если у Лушки нашёлся, то сама она не пошла, а вы!
Она бросила в неё тряпкой, почти попав по лицу.
– Ей просто повезло, а так она…
В этот момент Веста напряглась и застыла, смотря на раздаточное окно.
– Дверь столовой хлопнула, – резко подняла голову на меня она, – сходи проверь, Шага!
– Почему я? – всё же вскочила на ноги девушка.
– Потому что… – начала было повариха.
Но умолкла, стоило нам троим услышать голос лорда:
– Луана, я жду.
Тут уже настала моя очередь вскакивать на ноги и отвечать:
– Да, господин! – я подхватила юбку и рванула к двери, чтобы практически впечататься в неё, когда она отворилась сама.
– У меня не так много времени, Лу! – нетерпеливо пояснил мужчина, встав так, чтобы пропустить меня, но не прикоснуться и кончиком своего чёрного плаща, – не стоит задерживать… всех.
Я проскользнула мимо него по стеночке, краем глаза отметив, что Веста согнулась пополам, а Шага практически посерела лицом.
– Доброе утро, Оушен, – опомнилась я, даже не выдавливая улыбку, – как прошла ваша ночь?
– Замечательно, – гулкое недовольство сквозь маску, – но об этом позже.
Подстраиваться под мой семенящий шаг он не стал – по-военному быстро и ровно отмерил расстояние до стола и опустился на стул, всё это время держа спину, как что-то неизменно прямое. Я бы сказала, беспристрастное.
Мой взгляд проследил за ним уже без страха, но с достаточным волнением. Вновь литая маска. Вновь ни единого просвета под плащом.
Я спокойно села за столик, пододвинулась на самый край прикрученного стула и вздохнула.
– Итак, графиня Леманн, сколько вам, вы говорите, лет? – с ухмылкой произнес лорд.
Я даже застыть не успела, прежде чем по ушам ударил гудок поезда, а сам Эшелон начал останавливаться.
В этот момент моя голова судорожно искала ответ на этот вопрос. Знает он или ещё нет? А что будет, когда узнает правду? Останусь ли я с этой самой головой?
– Молчишь, – он потянулся к карману своего плаща, откуда достал свёрток бумаги, – я запросил некоторые сведения о тебе в императорской канцелярии. Мне уже пришел ответ, однако он меня не удовлетворил. Потому я отправил письмо твоему деду, Луана. И вот вопрос: по какой причине он написал мне, что его дочь всё ещё находится в его поместье? – бумаги, которые на самом деле были письмами, упали на стол передо мной, – попытка скрыть твой побег? К чему тогда лгать тому, кто тебя отыскал?
Я даже дотрагиваться до испещренных чернилами бумажек не стала, настолько было страшно читать то, о чём уже знает лорд.
Поезд дёрнулся, делая полную остановку, и я смогла отвлечься на окно рядом. Мы не были в городе, а будто стояли посередине поля. К чему тогда была эта остановка?
– Луана, я всё ещё жду. Хоть слово, – напомнили мне.
– Я не та Луана, – честно ответила ему.
Мужчина откинулся на спинку стула.
– Ты замерла, когда я произнёс фамилию.
Я кивнула. И промолчала, опустив голову. Не хотелось начинать этот разговор сначала. Мне хотелось, чтобы он считал меня не такой плохой и хоть немного дворянкой.
– Тебе чуть больше тринадцати, у тебя двое младших братьев, и ты обещана лорду Лэндж, – он слегка подался вперед, – но мы это исправим. Как и некоторые аспекты твоего воспитания, Лу. Целых три года до совершеннолетия – это даже лучше, чем я предполагал.
Я его посыла не понимала уже давно. Потому и молчала, боясь сказать что-то не так. Но это был совсем другой случай и выдержать его я не могла:
– Просто… прошу вас! Запомните, что я вам не лгала! – я вгляделась в ледяную маску, в которой не было и тени эмоции.
А как же хотелось увидеть хоть одну!
– Прекращай, Лу, – недовольно произнес он, а после добавил, однако уже поверх моей головы, – слишком долго, Арзт.
Я обернулась, вгляделась в образ суховатого старичка в цилиндре и с тростью, которому только открыли дверь столовой, и поджалась сильнее, чем обычно. В присутствии двух мужчин мне было уже не так спокойно.
– Ох, милорд, я бежал… честное слово…
– Не важно, – прохладно сообщил ему Оушен, – присоединяйся. Где твой чемодан?
Мужчина с тяжёлым дыханием подошёл к нашему столику, протянул мне руку раскрытой ладонью и желтозубо улыбнулся:
– Госпожа эм… не ожидал увидеть вас… тут, – он так и застыл с протянутой мне рукой.
Я же не знала, что с ней делать, как и протягивать свою в ответ не желала – даже спрятала их за спину.
– Это неприлично, Лу, – наставительно и серьёзно сказал мне Оушен.
Не знаю, что именно было с моим лицом сейчас, но руку я протянула, а сам лорд сразу же усмехнулся. Второй мужчина остался смотреть на меня с непониманием.
Поезд резко дернулся, начиная свой привычный бег по рельсам. Мы трое остались в таком же положении, как и до этого.
– Л-леди Луана? – неверующе протянул он.
– Графиня, – поправил его Оушен.
– Госпожа, – пролепетала я, но меня никто не услышал.
Даже я сама.
– Ты отнимаешь моё время, Арзт, – прохладно сказал лорд Эшелона. Мужчина закивал, открыл было рот и был остановлен громогласным, – принесите господину его чемодан!
– С-сейчас, милорд?! – удивленный тон на суховатом лице с морщинками.
Он медленно потянулся рукой к собственной шляпе, чтобы прикоснуться к её полам. Никогда не видела этот предмет так близко, потому и не могла оторвать взгляда. Интересно, что именно обтянуто тканью и что держит такую немного глупую форму?
– Не вынуждай меня разочаровываться, Арзт, – вообще ледяное, пробирающее до самого сердца.
Я сжала ладонь в ладони.
– Как прикажете, милорд, – пролепетал мужчина, – мне нужна вода, чтобы помыть руки, мыло и чистое полотенце. А ещё, да, мой рабочий чемодан.
Во время произнесения он смотрел на дверь бегающими из стороны в сторону глазами и, кажется, никак не мог успокоиться.
– Замечательно, – привычно бесстрастно произнес Оушен, – ты добрался без осложнений?
– Да, милорд, – кивнул ему господин в шляпе.
А после опомнился и снял её с головы, уместив на соседнем столике.
Через пару минут в молчании ему принесли всё, что он попросил, однако, прежде чем помыть свои руки, он велел сделать это мне, от чего я потерялась совсем и прошептала, глядя в глаза безразличной маски:
– Я могу уйти, господин?
Второй мужчина пару раз перевел хмурый взгляд с меня на лорда. Мне же досталось одно прохладное и строгое:
– Нет.
Вода была тёплой. Но руки всё равно оставались ледяными от страха и непонимания.
– Не переживайте, юная госпожа, – подбодрил меня мужчина, – я вам не наврежу.
Он подождал, когда я вытру руки, вымыл свои всё в той же воде и махнул рукой тому, кто всё это унес, а после… начал доставать что-то из своего чемоданчика. Сперва это был прямой кусок мутного стекла, затем спаянные в один два ножа и набор тряпочек, которые были смочены чем-то остро пахнущим из прозрачного бутылька.
– Вы отрежете мне палец? – я сидела с широко раскрытыми глазами.
Мужчина улыбнулся и отрицательно покачал головой.
– Нет, юная госпожа, – его голос был мягким, – только сделаю надрез и соберу немного вашей крови. Можно мне вашу ладонь?
