Анна Цой
Эшелон сумрака
Он усмехнулся.
– Я рад, что ты это поняла.
В комнату вошла Шага, неся на подносе варенье и блюдо с твёрдым печеньем. Я благодарно ей улыбнулась и протянул одно Оушену, отчего он дернул губами и забрал его с улыбкой.
Через минуту мы остались вдвоём – смотря в окно напротив и говоря друг с другом о чем-то, что забудется уже к утру.
Глава 18
Через несколько дней после разворота мы добрались до более – менее тёплого города, проехав мимо отдалённой северной столицы. Сейчас, по словам Оушена, мы двигались южнее, поэтому и города должны были попадаться новые – более «приятные», как он выразился, а ещё более интересные для меня.
За эти дни успело случиться из необычного только то, что я смогла найти рисунок в одной из книг его библиотеки. Красивым его можно было назвать, но по большей части он был правильный и жизненный, потому что передавал лицо лорда так похоже, что я смогла узнать его сразу же. Даже с иссиня-чёрными волосами, с которыми он был изображен. Он как-то упоминал это – говорил, что светлыми они стали после проклятья. Но чтобы настолько сильно! Я была немного удивлена, пусть самой главной деталью стало совсем не это. Перед глазами стояла светлая и солнечная улыбка девушки с тёмно-русыми волосами, замершей по правое плечо от господина Эшелона. Красивая – видно, что леди. С тонкой почти белой шеей и лицом, большими раскосыми глазами и истинно аристократическим взглядом.
Я по сравнению с ней была серой мышью, со своими простыми немного светлыми волосами, простым лицом и чаще всего глупым видом, о котором не раз говорила сестра.
И зачем только он смог полюбить такую, как я, если в столице были такие, как она? Будь я на его месте, то точно бы не обратила на себя внимание. Мне попросту повезло, начиная от того, что я смогла залезть на крышу, заканчивая тем, что меня за это не наказали.
Оушен заметил мой интерес и найденный рисунок почти сразу – теперь он всегда находился рядом, иногда разрешая мне читать его книги вслух, что мне очень нравилось. Однако, стоило мне сказать о том, что его жена была очень красивой, как бумагу с рисунком у меня забрали и, даже не скрывая своей злости, сожгли на собственной руке – листок вспыхнул в мгновение, затрещав чёрным пламенем, которое не задело кожу господина. Я напугалась, а Оушен спокойно вернул моё внимание к книге и не сказал больше ни слова.
За эти дни он успел научить меня спокойно говорить ему, если мне что-то не нравилось или было нужно, не спрашивать разрешения по пустякам, отдавать приказы, как делал это он (хотя я всё ещё смущалась), держать правильно столовые приборы, брать его за руку, когда хочу (однако я старалась этого не делать), а ещё спокойно стоять тогда, когда он меня целует. Последнее было тяжелее всего, и я смогла привыкнуть только под самый конец, когда мы добрались до первого города. Каждую ночь мужчина пробовал заново, а я сбегала от него на вторую половину кровати, все равно просыпаясь от жара его объятий.
Оушен повторял, что мой «побег» бесполезен. Я смогла принять это только перед прибытием в Лор-тон, где должен был произойти набор новых людей, а завершившие свою работу сходили вместе с Джеки, которого не отпускали до момента, пока мне не привезли специально заказанную маску, платье и длинный платок-фату на голову с новым железным венком.
– Я же обещал, – помог мне спуститься со складной лестницы лорд, – можем подойти ближе, если тебе принципиально.
Я мотнула головой и замерла на каменном перроне, стоя на подтаявшем снегу. Через тканевые отверстия маски было видно не так хорошо, как без неё, но я могла различить даже цвета и лица людей. Я ждала, держа Оушена за руку, пока косящийся в нашу сторону Джеки и ещё несколько мужчин спрыгнут вниз, заберут узелки со своими вещами и поспешно скроются в ровных рядах домов.
– Тут организована переездная ярмарка, – потянул меня за руку лорд, – а у нас с тобой есть несколько неотложных дел. Если устанешь – скажи мне.
Я кивнула и хмуро оглядела такое же хмурое небо над головой.
– Что с ним будет дальше? – спросила, понимая, что мужчина разозлится.
Но… я будто поняла, что те его слова про то, что его злость никогда не будет повернута в мою сторону, были чистой правдой. После смены глаз всё стало по-другому – я почувствовала себя той, кто может очень многое.
– Лу, – сурово скрипнул зубами Оушен, – зачем тебе это знать? Это принципиальное желание вызвать мою ревность или ты просто хочешь поиздеваться? – он повернул голову, – месть?
Я мотнула головой, заставив потрепыхаться платок на голове, и не сдержала улыбки.
– Я сделал так, как и обещал, – продолжил он, поджимая губы.
На этот раз я кивнула.
– Это был просто интерес, ваше превосходительство, – вышло у меня самодовольно, отчего он насупился сильнее и свёл брови в одну.
Дальше мы двинулись молча – я разглядывала грязные от снега улицы, соединяющиеся с той, по которой шли мы, а лорд нервно думал: даже по его лицу было видно, насколько сильно он мрачен.
Здесь не было ничего отличного от того маленького городка, в котором мне заказали кровать, только, наверное, сама дорога была не такой грязевой и колеистой, хоть сапоги и хлюпали по ставшему водой снегу.
– Останется здесь, найдёт другую работу, заведёт семью и будет жить своей крестьянской жизнью, – скрипнул зубами Оушен, – нам сюда, – он свернул к первой же лавке, на которой я успела прочесть уже знакомую надпись «Ювелир», только нарисованную краской на большом окне. Забавно, но с другой стороны окна она тоже была видна, потому я могла прочитать её наоборот. Я улыбнулась и продолжила глядеть сквозь окно на улицу, пока лорд доставал из кармана коробочку и отдавал её мужчине за столиком со стеклянными стенками.
– Необходимо переплавить кольцо в пуговицу, – напомнил мне о своём обещании лорд, – доплата за срочность. Время – до заката солнца.
Старенький дядечка, принявший коробочку и доставший из неё колечко, сперва опешил, потом оглядел Оушена с сомнением, а после кивнул, чтобы произнести:
– Всё будет исполнено, милорд, – ещё один кивок, – полагаю, необходима определённая форма?
– Лу, – подозвал меня лорд и продолжил обращаться к старичку, – каталог?
Вышло у него как обычно немного зло, будто по-другому он говорить не мог, только возвышенно и снисходительно.
Я заняла место рядом с ним и улыбнулась мужчине за столом, благо маска у меня была на половину лица, волосы спрятаны за шиворот платья, а руки замурованы в перчатки.
– К-каталог подобных товаров был бы… – начал было мужчина, но умолк под взглядом Оушена.
Всех решила успокоить я.
– Обычная, – я вытянула руку немного вперед и показала на пуговицу на рукаве собственного платья, – как здесь!
Мужчина протянул было руку, но я отдернула свою и даже отошла на шаг назад, боясь того, что могу ему навредить.
– Я п-понял, миледи, – ещё сильнее склонил голову господин, – камень должен быть впаян в изделие или…
Я замотала головой, но меня опередил Оушен:
– Сверху, чтобы напоминать медальон. Можно добавить камни поменьше – это не принципиально. Первоочередная задача – гармоничность при достаточно хм… специфичном виде.
– Я понял, милорд, – качнул головой мужчина, – доставка?
Я тяжело выдохнула, понимая, что меня никто не спросит на счёт того, что камни я бы убрала вообще, потому вернулась к окну и опёрлась руками на покрашенные доски подоконника.
– В обязательном порядке, – лорд что-то написал на протянутой ему бумаге, – срок до заката не условный – опоздание вас даже на две минуты будет критичным.
Мужчина за столом немного побледнел и закивал с удвоенной силой, забирая бумаги и коробочку с кольцом на помолвку.
– Начну сию минуту, милорд! – рванул он за плотную тканевую шторку, где пропал и затих.
Оушен усмехнулся, приблизился ко мне и взял за руку, чтобы вывести из дома и направиться куда-то дальше по улице.
– Насколько я помню, здесь есть неплохая чайная, – пояснил он мне, – следующие несколько недель мы будем ехать без остановки – нам просто необходима прогулка.
Он был доволен, спокоен и даже улыбчив, оттого и на моей душе были похожие чувства.
Следующий час мы успели посидеть на тёплом балконе второго этажа кирпичного домика на самой центральной площади. Здесь было уютно, хоть я и чувствовала себя странно – «заказ» озвучил сам лорд, потому что при виде девушки в переднике я стушевалась сильнее обычного, а когда нужно было читать непонятные названия блюд в небольшой книжке, совсем обеспокоилась. Позже Оушен, посмеиваясь, пил кофе из маленькой чашечки, не забывая придерживать блюдце второй рукой, и наблюдал за мной, пока я ковыряла из странного слоёного пирога сладкие, но вкусные ягоды.
Это заставляло меня улыбаться даже тогда, когда вызванная мужчиной карета забрала нас из чайной. Тогда, когда мы вернулись в теплое нутро Эшелона, зайдя с опускающегося на город сумрака. И даже тогда, когда Шага принесла мне переданную из ювелирной лавки пуговицу на длинной выкрашенной цепочке. Золотой – как сказал тогда Оушен. И с множеством мелких камешков по ободку, не считая главного и большого в центре.
Исчезла моя улыбка только под вечер, когда успокоившаяся без боли под глазами я легла в постель от рези в животе. А через несколько минут сидела в той самой ванной под внимательным взглядом хмурой ворчащей Весты – у меня настали первые дни крови.
***
Четыре недели.
Двадцать семь дней.
Шестьсот пятьдесят три часа.
Оушен решил научить меня счёту и повесил календарь на стену в кабинете. Через две недели я сделала его лучше и начала высчитывать часы до… нашей свадьбы. Именно так он назвал то место, в которое мы ехали. И чем ближе мы были к нему, тем веселее и добрее становился лорд. Он любил сидеть рядом со мной за книгой и объяснять непонятные слова, отвлекаясь от своей и вчитываясь в мою, расспрашивать меня о чём угодно, говорить то, как было бы правильно и учить. Многому и очень часто.
Я начала понимать его сильнее, часто смеялась, улыбалась и была рада. Мне было хорошо и спокойно рядом с ним и приходящей Вестой, которая осталась работать на кухне для солдат, но не могла оставить меня, не показывающуюся никому из мужчин.
Мне нравилась такая жизнь. Лёгкая, совсем без забот, страха и боли. Я радовалась каждому часу и каждой минуте. Это, кажется, почувствовала и моя болезнь, потому как сперва расколы на лице перестали появляться, а после и начали заживать – медленно, безбожно чешась и иногда кровя, но в моём сердце теплилось яркое солнышко, горящее ярче с каждым пролетающим мимо городом и селом, с каждым произнесённым словом и выученным действием.
На двадцать восьмой день мы сошли с поезда, и я поняла всё. Мы окунулись в тёплое лето ещё несколько дней назад, но здесь сейчас была уже осень – на том самом перроне, на котором я впервые ступила на Эшелон Сумрака.
– Ты везёшь меня домой? – я, будто испугавшись, попыталась стянуть маску к носу, но она даже не сдвинулась.
Оушен окинул суровым взглядом небольшой городок перед нами и взял меня на руку, чтобы потянуть к карете.
– Нет, – хмуро процедил он, – твой дом замер у тебя за спиной. Мы же направляемся в гости, – он усмехнулся и прищурил глаза, – не прельщает идея сочетаться браком в местной церкви?
Я помотала головой, как бы сказав, что мне нет разницы до церкви и города, точнее села, однако…
– Я не хотела возвращаться, – прошептала.
Мужчина помог мне подняться по ступеням кареты, бросив последний зоркий взгляд на столпившихся за защитной стеной из солдат людей. Интересно, сколько баек успели сочинить те, кто видел меня и лорда, выходящих из Эшелона? Мне было бы интересно узнать, кем каждый из них считает меня саму.
– Мы ненадолго, Лу, – заметил моё выражение лица он, – обещаю тебе. И обещаю сделать так, чтобы тебе было легко, спокойно и… радостно.
В его глазах блеснул огонек, я кивнула и расправила платье на коленях.
Оно было белым – с настоящими серебряными нитями по подолу, поясу и рукавам, с вышитыми мелкими камешками узором и белой фатой, взамен той, что я надевала до этого. А еще пышным, громоздким и красивым. Свадебным. Это казалось странным, потому что я никак не могла поверить в это. Он и в самом деле женится на мне?! Даже приезд в мою родную деревню не мог отогнать от меня волнение и страх из-за этого.
– Ты обещала вести подсчёт часов, – напомнил он мне, придержавшись рукой за открытое окно кареты.
Я закатала рукав платья, задумчиво вгляделась в маленький квадратный циферблат, нашла стрелки и посчитала:
– Десять часов двадцать минут, – объявила, – м-мм… если прибавить те часы, когда была ночь, и мы спали, а ещё эти утренние, то… шестьсот шестьдесят три!
Мужчина довольно кивнул и отвернулся от меня к окну, где уже проносились небольшие домики с вытянутыми от удивления лицами горожан. Нам нужно было ехать два часа, прежде чем мы доберёмся до… того места, куда я совсем не хотела. Наверное, лучше и в самом деле будет называть его «Свадьба».
– Знаешь, я много думал об этом на досуге, и в моей голове никак не мог пропасть очевидный вопрос, – он подался вперед и дёрнул уголками губ в улыбке, – если тот самый бог существует, – усмешка, – это основополагающая точка рассуждений – не удивляйся. Так вот, если Всезнающий на самом деле существует, то при всём его антураже, который вы ему приписываете, почему твоя «перерождённая» из жизни в жизнь душа родилась в таком отвратительном месте? – вопрос, не требующий от меня ответа, – ты прилежна, умна и старательна. Быстро разбираешься во многом, умеешь найти логику и компромисс, – он поджал губы и опустил взгляд к моим губам, – излишне добра и наивна, – глаза в глаза, – чем ты прогневала «Всевышнего» в своих якобы прошлых жизнях, если он наградил тебя твоим положением до встречи со мной?
Я улыбнулась на его похвалу и воодушевленно заметила:
– А может я как раз и получила свою награду в виде… тебя?
Он качнул головой и усмехнулся, глядя во всё то же окно.
– Меня? – переспросил, – если бы. А детство провела в грязи потому, что по его замыслу должна ценить полученные блага? – смешок, – это единственное, что вызывает у меня снисхождение. Эта искренняя вера в момент, когда это превращается в банальное безумие и глупую осознанную слепоту на очевидные догмы.
Мы немного подпрыгнули и вошли в вытоптанную телегами колею на дороге. Город исчез из виду последним кривым домиком с открытыми сейчас ставнями.
– Всезнающий даёт нам как блага, так и горечь, которая закаляет…
– Душу? – рассмеялся Оушен, – мы с тобой оба понимаем, что тогда должно произойти с моей, когда я умру. Не опасаешься опятнать моим грехом свою, Лу?
Я потрясла головой и вмиг замерла, догадавшись.
– Ты так говоришь, потому что боишься, что это правда, – я подняла маску с лица на лоб и попыталась не видеть в его глазах смятения, – но я не боюсь, потому что ты сможешь очиститься от той кары, что тебя ждет, а я… точнее моя душа не сможет загрязниться, потому что я не стану совершать зла. И хочу помочь не делать его тебе.
Мою улыбку он расценил, как что-то нехорошее, дёрнул щекой и отвернулся.
– Перерождения и небезызвестный Рай, – скривился он, – полагаю, я навечно останусь атеистом, – и уверенное, но устрашающее для меня, – я и есть бог, Лу. Я умею созидать и разрушать. Я способен явить «чудо», убивать без сожаления и делать так, чтобы множество людей возносили мне хвалебные речи. Разве не это все признаки божественности? – с огромной долей грусти, – я не могу умереть, – тяжелое, – до того момента, пока не услышал твой голос на той проклятой крыше, я не хотел жить – у меня попросту не было смысла для этого. Вся эта бутафория с врачами и лечением длилась только потому, что изначально я шёл найти своего палача в форме спасающего жизнь, – безумная усмешка, – ты дала мне огромный смысл, Лу. И я его не потеряю. Даже наоборот – приумножу и сохраню. Мы сейчас как раз едем увеличивать и накапливать твое «счастье». Тебе понравится.
Я нахмурено молчала, пытаясь найти в его словах реальную намеренность. Сами действия, что он совершит.
– Я хочу сместить в твоём сознании ложного бога, – честно признался Оушен, – и занять его место самостоятельно. Уверяю тебя, что под моим покровительством намного лучше, – смешок, – как минимум – нет запретов на удовольствия.
Я резко помотала головой, боясь одновременно обидеть мужчину и сказать что-то не то про Всезнающего в собственной голове.
– Это неправильно, – выдохнула.
Мужчина приподнял бровь.
– Неправильно выбирать того, кто проигрывает по всем параметрам, – усмешка, – я по крайней мере реальный, – важное, – ко всему прочему способный на многое ради тебя, – он подался ко мне с довольной улыбкой, – даже на те самые «грехи».
Мотать головой я всё ещё не перестала. Только начала делать это медленнее, словно отмахиваясь от его слов. Он же становился всё веселее и веселее.
– Возможно ты права, говоря, что я выгораживаю себя отрицанием, однако я указываю тебе на очевидное: ты никогда не была в моём положении, и ты совсем не знаешь, от чего в твоей эфемерной душе станет просторнее.
Я замерла и насупилась, желая найти выход из его слов в моей голове.
– А…а что будет потом? – неуверенно промямлила себе под нос, – что будет, если ты станешь для меня богом?
Хотя такого никогда не случится!
– Ты примешься за более страшную цель? – не дала ему ответить я, – меня пугают такие твои слова.
Он зло сощурил глаза и дёрнулся от того, что я его перебила.
– Это не праздная блажь в моём исполнении, если ты имела ввиду именно это, – прошипел, но сразу успокоился он, – я редко впадаю в безумие, если ты помнишь. А, значит, и сейчас в моих планах ему нет места. Я буквально желаю упростить твоё существование. Очистить его от истинной наивности и ограниченности. Ты и в самом деле умна, Лу. Чего тебе стоит найти правду и в этот раз?
Я поджала губы и сжала платье на коленях. Ткань была мягкой, гладкой и очень приятной. На ней мои руки виделись мне совсем чужими и всё равно неправильными.
– Не стану наседать на тебя – при всём моём желании я лишь заложил в твоё сознание зерно, – улыбка, – оно взойдет. Рано или поздно.
Я кивнула, думая о том, что прав он только наполовину.
– Я приобрёл кольца, которые ты хотела, – он достал из кармана чёрного военного мундира коробочку, – не упущу возможности напомнить тебе, что делаю это во вред собственной прихоти и тому, как вижу всё сам.
Коробочка опустилась на мои колени, а мои пальцы уже успели впиться в неё. Щелчок открытия, и два обычных колечка передо мной. Без камней, золота и всего того, что мне не нравилось в пуговице, висящей на моей шее.
– Это… – начала было я.
– Платина, – усмехнулся он, – придётся тебе носить колечко потяжелее того, что предлагал я.
Я кивнула, не поняв его и закрыла коробочку. Кольцами же нужно обмениваться возле храма.
– Уже придумала свой первый приказ, как леди Вондельштарт? – продолжил насмешливым тоном мужчина, – раздашь детям конфеты, а взрослым деньги?
Я вскинула на него свой взгляд.
– А я могу? – но вспомнила, что лавок даже с простыми сладостями на пути не будет.
Мы же далеко от города. Да и были ли они там вообще?
– Конечно можешь, – его губы дрогнули, – но будет ли в этом смысл?
Он подпёр голову кулаком и скучающе уставился в окно.
– Когда я только начала работать на Эшелоне, – решила объяснить ему я, – к-кажется Мери сказала мне, что за год мне заплатят один золотой. Я даже не поверила, что так много, – поймала на себе его внимание, – я была такой же, как они. И для них даже одна монетка будет очень важна!
Он сдержанно улыбнулся и кивнул мне, ответив так, будто я была для него чем-то очень трогательным, можно сказать, ласковым и смешным одновременно:
– Я понимаю это, Лу. Я имел ввиду совсем другое.
Я оправила скомканное недавно платье на коленях.
– Объяснишь? – попросила так, как делала это не раз у окна кабинета в поезде.
Он кивнул.
– Я не стану учитывать свои планы, потому отвечу тебе крайне корректно: никто из них не сможет улучшить свою жизнь, отдай я им всё имеющееся при мне, – второй кивок, – скудоумие этих людей позволяет им только терять. Развитие для них недоступно. Ограниченность и бессмысленность. Если ты смогла понять факт того, что ты прозябать как они не планируешь, то для них это было сродни крушению небес.
Отвечать ему я не стала только потому, что мне было стыдно, ведь бежала отсюда я совсем не из-за того, что назвал он. Совсем другой страх, с другими причинами.
– Как минимум смелость и решительность в тебе делают тебя на уровень выше тех, к кому мы приближаемся, – он был уверен.
Смелость? Обратная её сторона.
– Ты хочешь, чтобы я… чванливо похвасталась м-мм тобой? – не сдержалась я.
Он рассмеялся. И продолжил через минуту:
– В какой-то степени. Неужели ты этого не хочешь?
Я помотала головой.
– Я не хотела ехать.
– Кто из нас боится, Лу, – усмешка, – помни, что ты теперь не такая, как они. «Деревенской сумасшедшей» не существует. Её место заняла леди Луана Вондельштарт.
Я вздрогнула и опустила глаза к своим же ногам. А всё потому, что про такое я говорила только Шаге, а мужчины рядом не было и… он же сказал мне тогда говорить только с ним!
– В-ты всё слышал, – прошептала я, всё ещё боясь на него посмотреть, – когда я говорила с Шагой.
– Я слышал тебя, даже стоя у окна в вагоне, в то время как ты была на крыше, – насмешливое, – не заметила эту «особенность»? Стоит отметить, что твой голос я смог к-хм… «настроить» на… опознавание.
Я свела брови в одну.
– Зачем? – буркнула.
– Мне ты многое не рассказываешь, – пояснил он.
Мне от этого стало только неприятнее.
– Не осуждай меня, Лу, – нахмурился он, – это было необходимо, как минимум, для полного понимания мною ситуации, – хмык, – и принятия решения.
Я молчала.
Позже подняла глаза к окну и стала кивать на его отрывистые фразы. И, конечно же, считала часы, как привыкла за всё это время. Когда перед моим глазами мелькнул первый дом, они показывали наступление нового часа.
Шестьсот шестьдесят пятого.
Глава 19
Центральная улица. Бегущие со всех сторон мальчишки, опасающиеся походить близко, но знающие, что холёная рука лорда может бросить им подаяние. Озирающиеся взрослые, большую часть которых я видела множество раз и хорошо знала. И испуганные старики, во взглядах которых чудилось «добром это не закончится».
– Остановимся только у храма, – улыбнулся мне Оушен, – нет желания ехать в гости к будущим «родственникам».
Я опомнилась, стянула на глаза маску и попыталась успокоить стук в груди. Было немного больно от волнения.
– Однако, я пригласил их на церемонию, – усмешка, – всех.
В его глазах казалось сверкнул огонёк, перед тем как исчез, будучи спрятанным.
– Ты решил его наказать? – неуверенно спросила я.
От этого становилось ещё страшнее, потому что сестре могло стать хуже, если с её мужем что-то… сделают.
– В какой-то степени, – отвернулся к окну он, – я вижу и понимаю намного больше тебя, Лу. Ко всему прочему, тебе следует привыкнуть, что последнее слово остаётся за мной, – прямой взгляд на меня, – мне стоит спросить твою точку зрения?
Я кивнула.
– Не нужно ничего делать, пожалуйста, – попросила его.
Он медленно кивнул, приосанился и ответил:
– Как я уже говорил – ты совсем ничего не поняла. Смысл в обеспечении твоей безопасности. Не только физической, но и, – усмешка, – душевной.
Я поджала губы.
– Поправь фату, Лу, – стал серьёзным он, – мы прибыли.
Карета остановилась. Я с ужасом сделала так, как он сказал, и прошептала дрожащими губами:
– М-можно мне твою руку?
Мужчина довольно кивнул, открыл дверь, чтобы ступить на засохшую грязь, после чего повернулся и протянул мне ладонь. На его лице я увидела злую насмешку, но только не для меня, а для тех, кто уже успел сбежаться на площадь.
– Полное оцепление территории, ваше превосходительство, – отчеканил офицер, вставший с другой стороны от лорда.
– Замечательно, – выдохнул с насмешкой Оушен, – возвращайся на позицию.
Если бы на моём лице не было маски, то весь столпившийся народ увидел бы мои круглые от страха глаза, когда я сжимала мокрыми пальцами руку мужчины и сходила со ступени.
По людям прошёлся тихий ропот, отразившийся на моей спине волной холода.
– Восхитительная погода, – повёл меня мимо заслоняющих нас от толпы солдат, стоящих линейкой.
– Прохладно, – пробурчала я, подумав, что если промолчу, то мне станет хуже.
Он хмыкнул.
– Мы это исправим, – усмешка.
И меня утянули на деревянное крыльцо маленькой деревенской церквушки, где меня показали Всезнающему в младенчестве, одарили знаком-кулоном бога в детстве, где отпели и сожгли бабушку, где состоялся брак сестры и первые шаги к Всевышнему уже её детей, и где должно было пройти моё венчание.
Ещё в детстве я представляла его – по-другому, не так как это будет сейчас. Мне казалось, что странный кривой потолок церкви будет держаться совсем не над высокородным лордом и мной в прекрасном платье с вышивкой, а… над поджимающей ноги в своих старых ботинках мной, в любимом, но старом платье, заношенном платке на плечах и голове, который пришлось оставить в доме сестры, и с тем человеком, которого я никогда не полюблю.
Может быть, именно сейчас в истории моей жизни должен наступить счастливый конец? Может быть именно сейчас я смогу свободно выдохнуть тяжёлый скисший от промокшего дерева воздух и понять своё счастье? Может быть… моё счастье не станет обрываться дважды за одну сильную и искреннюю первую любовь?
– М-милорд! – дрожащим голосом просипел священник, – ваш приезд…
Он никогда таким не был. Даже с нашим графом вёл себя не так. Сейчас же будто лебезил – именно это слово было правильным.
– Без излишнего пресмыкания и лести, – холодно оборвал его лорд, – нужные мне господа прибыли?
Он тяжело осмотрел мужчину в балахоне. Мы дошагали до небольшого постамента.
– Д-да, милорд! – быстро закивал он, – в-вон в том углу! – он указал куда-то за спину нам двоим, – л-леди Луана… вы же помните… – резко перешёл с обращением он, но был перебит ледяным:
– Приступайте к церемонии, – немного жуткое.
Я даже шаг подальше от него сделала, но руку из его убрать не смогла бы.
– Луана?! – послышалось сзади, – да как же это…
Сестра.
Щеки стянуло вниз от её вскрика удивления. Но обернуться я смогла только тогда, когда священник зыркнул на неё с яростью, и она умолкла.
У неё были как обычно заплетённые в тугую косу волосы, стянутые на затылке в один пучок, непривычно расширенные глаза, разглядывающие меня, и приоткрытый рот – она хотела сказать что-то ещё. Она даже стояла позади него. И если взглянуть на неё я смогла, то его взгляда не выдержала бы и секунды.
– Всезнающий даровал мужчине власть: над миром, страной, домом и женой, – всегда немного пугающие меня слова от священника, – и мужчина может познать эту власть.
Оушен усмехнулся, свысока разглядывая вздувшееся от важности лицо мужчины напротив.
– Всезнающий даровал женщине умение следовать: за отцом, мужем и сыном. И женщина должна принять этот дар.
Пальцы моего жениха сжали мои. Он скосил на меня глаза и улыбнулся, заставив сделать это и меня, пусть такое и было запрещено сейчас – я должна показать покладистость.
– Всезнающий даровал мужчине силу, а женщине слабость. И они принимают это. Всезнающий даровал мужчине семя, а женщине чрево. И они обязались продолжать род людской.
– Как возмутительно высокопарно и вульгарно, – на мгновение прикрыл глаза лорд, – я откровенно заявляю, что ты должна мне целых два до безобразия кощунственных поцелуя за то, что в этот раз я был трезв и мне довелось услышать этот богоугодный абсурд.
Он, несмотря на то, что священник умолк, а я попыталась провалиться под землю, повернул голову ко мне и дёрнул уголками губ, кажется, сдерживая смех.
– Ты должен слушать, а н-не… перебивать! – прошептала ему я.
– Должен? – усмехнулся он.
По-доброму. Не так, как смотрел на других.
Я насупилась.
– Продолжай, – лорд вернул внимание к мужчине напротив, – мне сказали молчать.
Щёки опалило стыдом. Теперь я была смущена.
– Всезнающий даровал мужчине…
– Я не хотела упрекнуть тебя, – вновь мой шёпот, пока Оушен не отрывает глаз от моих, – и говорить такого…
– Это богохульство! – выкрикнул священник, топнув ногой по полу, отчего по церкви пронесся грохот, – госпожа…
Лорд вмиг повернулся к нему, по злому вперил свой взгляд и приказал:
– Заткнулся и продолжил нести свой бред дальше! – и обещающее, – пока жив.
Я вздрогнула. Он полностью повернулся ко мне, нагнувшись и едва касаясь уха, произнёс:
– Ты можешь так же, Лу, – с ухмылкой, – только представь – ты можешь сделать всё, что угодно, сейчас. Я даю тебе разрешение даже на то, в чём будет упрекать Всезнающий.
Я мотнула головой и отступила от него на шаг в бок.
– Всезнающий забрал у женщины выбор и даровал его мужчине – это закон, – трясущимся голосом сказал мужчина на постаменте, – Всезнающий даровал мужчине нож, а женщине очаг – это закон…
– Ты можешь выбрать пресловутый «нож», Лу, – даже громче священника продолжил Оушен, – мы говорили с тобой об этом. Как и о том, что стеснять твой выбор я не стану. Нож?
Я нахмурилась и снова сказала своё нет головой.
– Нет? – рассмеялся он, – может только сейчас? Если бы я верил в бога, то попросил бы его сделать тебя свободной, осознавшей свою власть и похожей на меня. Лишь каплю моей ярости тебе.
Он шагнул ко мне в плотную и застыл.
– Только каплю – ты смогла бы в ней утонуть, – он склонился к моему лицу, сковал пальцами подбородок и прорычал в мои губы, – я никогда во всей своей жизни не чувствовал такой ярости, как та, что начала бушевать во мне с началом твоих слов в кабинете тогда. Если любовь рождает её настолько сильной, почему тогда этот мир ещё уцелел?
Его губы коснулись моих. Так же трепетно и нежно, как делал он это последние ночи. Так же щемяще в груди, но очень неприятно в голове.
Это и в самом деле было богохульством – так вести себя в храме не мог никто. От этого сжались зубы, и я попыталась отступить.
– Делай запись в журнале, – не стал удерживать меня лорд, – а мы с леди Вондельштарт начнем «открывать» свадебный подарок.
Он дождался действий священника, оставил свою роспись на бумаге и проследил за тем, как криво это сделала я.
– Кольца, – достал коробочку он, – не торопись, Лу.
Он достал их оба, ловко и быстро надел на мой безымянный палец, а после протянул мне. Сделала я всё совсем неуверенно и чувствовала себя странно.
Но дальше было ещё непонятнее:
– Журнал! – лорд протянул руку к забравшему книгу мужчине, – быстрее.
Священник опешил, его взгляд забегал, а руки прижали к груди то, что выносить из церкви было запрещено. Как и отдавать кому-то.
– Э-это нельзя и… не по закону… милорд! – он взвизгнул, когда Оушен сделал несколько быстрых шагов к нему, вырвал из его рук бумаги и аккуратно отдал их мне со словами:
