Андрей Воронин
Банда возвращается
После секундной паузы (верно, заглядывал в график) заместитель ответил:
– Рабчук на машине.
– Свяжи меня с ним.
Связь была подключена почти мгновенно. Сначала слышались какие-то помехи, треск; потом раздался бодрый голос:
– Рабчук на связи, товарищ генерал.
– Доложи обстановку.
– В шесть пятнадцать объект покинул Лефортово…
– Он один?
– Один, товарищ генерал…
– Дальше.
– Я сопровождаю его сейчас в районе Филей.
– Ну, и как он?
– Крутится; насколько я понимаю, – высматривает хвост. Мне его долго не удержать. При всем моем желании.
– Что? Красиво крутится?
– Да. Специалист.
– Будь аккуратен, это то самое. Знаешь, как работают ювелиры? Над каждым движением резца думают. Вот и ты думай над каждым своим движением. Понапрасну не дергайся…
– Да, понял.
Кожинов продолжал усталым голосом:
– В семь у него назначена встреча в каком-то условном месте «где Бирна слушали». Что это может быть?
Рабчук глубокомысленно заметил:
– Если слушали, то это музыка. Может быть, концертный комплекс на Горбушке?
– Подожди.
Генерал обратился в переговорное устройство:
– Внимание, все посты! Где в Москве можно было «Бирна послушать»? Предположительно, это музыкант.
Кто-то тут же отозвался:
– В парке Горбунова, товарищ генерал. Был там концерт Дэвида Бирна, я видел по телевизору.
Кожинов промокнул платочком лоб:
– Молодец! Смотри почаще!..
Рабчук отозвался:
– Ну, что, товарищ генерал?
– Ты слышал?
– Слышал.
– Действуй осторожно…
* * *
Бондарович и Макарова,
7 часов вечера,
25 марта 1996 года,
кафе «Восточное» возле парка Горбунова
Бондарович время от времени внимательно посматривал в зеркало заднего вида, – всякое может быть.
«Вроде, чисто за спиной. Как знать, может, и пораньше надо было выехать, покружить по городу хорошенько… В двух-трех ситуациях отсечь предполагаемый хвост. Не собой ведь рискую…»
Место было назначено довольно неопределенное. Но иначе – как? Виктория, понятное дело, знала, что служебный телефон Бондаровича прослушивается. Поэтому осторожничала. Молодец!..
Александр крутился по переулкам, не забывая поглядывать в зеркальце.
«Ничего! Как-нибудь не разминемся… Она ведь тоже понимает, что место назначено неопределенно. Поэтому должна занять соответствующую позицию – с хорошим обзором… Надо еще для верности покружить вокруг парка… А может, подойти пешком к концертному комплексу? Впрочем, туда можно и подъехать через южные ворота».
Александр проехал вдоль главной – восточной – стороны, свернул направо и подъехал ко въезду в парк. Из кустов появилась женская фигурка в темном плаще.
«Ага! Вот она – красавица!»
Он притормозил.
Стремительно скользнув на переднее сидение, Виктория просто сказала:
– Здравствуй.
Александр посмотрел на нее с удовольствием:
– Добрый вечер, – ему нравилась девушка, ему (к его удивлению) нравилась и ситуация.
Он тихонько ехал вперед.
Виктория кивнула куда-то за окно:
– Там в парке есть довольно тихое местечко, кафе «Восточное», давай поговорим там.
– Давай поговорим… – Александр пожал плечами и повернул направо.
У Макаровой блеснули обидой глаза.
– У дедушки был обыск; всю квартиру перевернули гады. Так что сомнений уже никаких – я в розыске. Можешь задержать и сдать важного государственного преступника. Знаешь, как похвалят? – грустно сказала Виктория.
– Я вчера ночью одного вашего «телефониста» пытался задержать. Чуть кота не лишился, но задержал только куртку и кепку, – шутка получилась не очень смешная, наверное, потому, что Александр много внимания должен был уделять дороге; он все еще опасался, что притащил за собой хвост; однако напряжение Виктории несколько разрядилось.
Девушка хмыкнула:
– Кстати, Кожинов взял пакет, повертел его и только буркнул: «Ладно», – она опять показала за окно. – Сейчас налево. Не гони, скоро остановка.
– Знаю…
В кафе, стены которого были расписаны в очень непонятном стиле (если все же набраться мужества и попробовать выразить этот стиль словами, то получится что-то типа «Кошмар меломана»), сидели две стайки молодежи. Денег у них – не трудно догадаться – практически не было, и веселились они по большей части за счет резервов хорошего настроения и небольших доз недорогого российского пива.
Александр и Виктория сели за столик, взяв в буфете по чашке кофе.
Девушке, которая, по-видимому, замерзла, ожидая Александра, горячий кофе пришелся очень кстати.
– Что это такое странное играет? – спросила Виктория.
– М-м, это, насколько я помню, Кустурица, – блеснул эрудицией Банда. – Нравится? Музыка к фильму «Аризона Дрим», он югослав.
– Чувствуется.
– С чего начнем, Виктория Васильевна?
– Не знаю, абсурдная ситуация, – девушка, обхватив чашку ладонями, грела замерзшие пальцы. – Я знаю, что поступок необходим, но очень сомневаюсь, то ли я делаю.
Александр улыбнулся:
– Остапа понесло?
– Что вы сами думаете обо всем этом?.. – Виктория неопределенно повела рукой, жестом пытаясь помочь языку. – Вы же как бы прикоснулись.
– Я гораздо менее вашего осведомлен о кремлевских играх. Не моя стихия. Но совершенно уверен в том, что Глушко не убивал Смоленцева.
– Почему вы уверены? Уверен – сильное слово, – она сделала маленький глоток.
– По двум причинам, Виктория Васильевна. Первая: Глушко истерик и малоуправляемый человек, как-то он даже бросил стаканом в Смоленцева…
– Теракт, – заметила девушка.
– Демонстративный жест всего лишь, но не попытка нанести реальный ущерб здоровью. Так вот, Смоленцев, зная скандальный и порывистый норов Глушко, не расслабился бы в его присутствии до такой степени, чтобы пропустить удар пепельницей в височную область.
– Браво, – проаплодировала Виктория. – Это меня убеждает. За врагом всегда искоса следят. У Смоленцева хорошая реакция, хорошая спортивная форма. Я это доподлинно знаю.
– Приходилось поиграть на корте?
– Во всяком случае – видеть, как он играет… Он ведь и в горячих точках сколько раз бывал… Действительно, этот аргумент очень важен.
Бондарович кивнул:
– Подозреваемый Глушко по сравнению с ним – хлюпик.
– А второе?
– А второе: обширная гематома на левой скуле. Вкупе с повреждением нескольких шейных позвонков это позволяет точно установить причину смерти: его ударил ногой в голову хорошо тренированный боец и убил этим ударом. Остальное – декорации для дураков.
– Пожалуй, и тут вы правы, Александр, – Виктория была очень рада, что обрела в его лице союзника (и какого!); ее одну машина кремлевских интриг раздавила бы в два счета. – Вы знаете, что и ручка подкинута?
– Да, я допрашивал Глушко.
– Вот как. Значит, вас беспокоит именно эта сторона дела? Но вы знаете, что дело, сфабрикованное вокруг Глушко, – только надводная часть айсберга?
Александр посуровел:
– Догадываюсь, Виктория Васильевна. Но мне становится неуютно, когда под расстрельную или, по крайней мере, многолетнюю статью идет невиновный человек.
– Я уверена, что срок ему не грозит.
– А я не уверен, простите. И спать бы спокойно не смог…
– У него будут лучшие адвокаты от блока коммунистов. Во всяком случае, один из их лидеров так утверждает. Вообще, арест Глушко – маневр для отвода глаз. Или провокация.
Виктория, отогревшись, сразу очень похорошела.
– Это вы? – Бондарович внезапно протянул Виктории журнал с южными снимками.
– Да, – Виктория с неудовольствием откинула журнал в сторону. – Я была в личной охране Елены.
– Не сошлись характерами? – Александру было просто любопытно знать что-нибудь про этот период жизни Виктории.
Девушка слегка поморщилась:
– Не то чтобы не сошлись, мы долгое время неплохо ладили. Знаете, такие стабильные отношения – чуть-чуть на дистанции?.. – Виктория задумалась, припоминая. – На одной из дач в кругу Смоленцева была довольно грязная история.
– Это уже интересно! – улыбнулся Банда.
– Охранник Борис, сейчас он повсюду сопровождает Елену, грубо попользовался какой-то молоденькой те ле девочкой. Я стала возмущаться, и тут меня поразило полное спокойствие и Смоленцева, и Елены. И действительно, девочке утром пообещали какую-то рольку или программу, и она за завтраком уже вовсю улыбалась. Я же предстала перед всеми какой-то дурой, белой вороной. Борис с тех пор ухмыляется, видя меня, и как бы намекает, что мне тоже с ним понравилось бы. В общем, не те возникли обстоятельства – и сложились неизвестно в чью пользу…
– Пожалуй, в пользу теледевочки, – пошутил Александр.
– А вы знаете, действительно! – оживилась Виктория. – Я не думала в этом направлении. Но, кажется, после той рольки у нее дела пошли в гору. Я видела ее потом в двух или трех клипах. Хотя не могу сказать с уверенностью: может, ею еще кто-то пользовался?
– Ясно. У меня давно создалось впечатление, что на телевидении праведникам не место… Что вы намерены делать дальше? – он перевел разговор ближе к теме. – Ведь не напрасно же вы втянули меня в это предприятие, – Бондарович рассеянно посматривал за окно; следующую фразу говорил, как бы удивляясь сам себе. – Странно, но я с охотой полез в это бесперспективное и опасное дело.
– Вы считаете его бесперспективным?
– А вы так не считаете?
– Когда была одна, – считала. А теперь…
– Хотите сказать, мы вдвоем сила?
– Примерно так…
– Что ж, мне нравится ваш оптимизм. Он вдохновляет и меня… Итак, ваши планы…
Виктория, видя его реакцию, почувствовала себя много увереннее:
– Я собираюсь узнать, кто убил Смоленцева и с какой целью. Существует весьма ограниченное количество вариантов, и я хочу спровоцировать «момент истины». И считаю, что у меня есть шанс, если вы мне…
Виктория вдруг изменилась в лице и резко толкнула, – переворачивая, – столик на входивших в заведение двоих молодых людей.
Один из них крепко получил по бедру и со стоном упал, а второй хорошо отработанным движением выхватил пистолет и скомандовал:
– Лечь! Руки за голову!.. – при этом потянулся левой рукой за наручниками, что висели у него на поясе под расстегнутым пальто.
Как говорится: размечтался!
Ясно, что до конца провести свою идею в жизнь парень не сумел. Не позволили обстоятельства.
Александр ловко поднырнул ему под руку, когда в той поднимался пистолет на уровень груди, и сделал ему переворот с подсечкой. Рука оказалась вывихнута, а молодой человек упал. Он, видно, совсем упустил из внимания, что перед ним противник, который кое-что умеет, – не исключено, что даже лучше его самого.
Виктория и Александр метнулись к дверному проему, за которым была кухня.
Макарова выхватила пистолет, Бондарович, поколебавшись – если полусекундную задержку можно назвать колебанием, – последовал ее примеру.
Двое поваров – молодые парни в накрахмаленных белых колпаках – побледнели, увидев в руках ворвавшихся людей пистолеты. Эти парни сами стали едва ли не белее своих колпаков. Глаза у ребят в испуге округлились.
– Всем стоять спокойно! – скомандовал Банда. – Смотреть на меня…
Он переводил пистолет с одного на другого – на всякий случай нагонял страху, дабы быть спокойным за свой тыл.
Один из поваров, выронив на плиту половник, даже поднял руки.
Взволнованно дыша, Виктория и Александр пробежали через кухню. Девушка бежала первой, Банда за ней.
Она крикнула:
– Тут должен быть выход.
Разумеется, выход здесь был.
Задняя дверь – большая, обитая жестью, – вела в хозяйственный дворик, загроможденный, как обычно для таких двориков, тарой. Дальше были видны ворота…
Виктория оглянулась на Александра:
– Бежим?
Беглецы собирались уже выскочить наружу, как в воротах, за которыми открывался заросший старый парк, появились фигуры еще двоих бойцов. Кто-то из них выкрикнул классическое:
– Стой! Стрелять буду!..
Виктория, не задумываясь, всадила две пули в створки ворот. В тихом парке выстрелы прогремели оглушительно. А звук рикошета был не из приятных.
Фигуры мгновенно исчезли из открытого пространства, тут же захлопали ответные выстрелы.
Куда ударили пули, не было слышно, – скорее всего, совсем в молоко. Стреляли как будто для острастки.
Тучи ворон сразу поднялись с деревьев в небо…
В поле зрения крутые парни из группы захвата не показывались, – видимо, знали, что имеют дело с чемпионом мира по стендовой стрельбе.
– Они стреляют неприцельно – огрызаются, – взволнованно сказала Виктория. – Или грохотом пальбы созывают на помощь своих.
– Назад! – резко, но тихо, скомандовал Александр.
– Почему? – Виктория растерянно посмотрела на него. – Попробуем прорваться. Прикроем друг друга…
– Хочешь устроить финал «Бонни и Клайда» по-русски?.. – Банда приглушенным голосом объяснил девушке: – Сейчас большая часть группы захвата бросится к месту пальбы. Тут уже мышь не проскочит.
– Ты думаешь, они будут стрелять на поражение?
– А ты думаешь иначе? – Банда оглядывал дворик, ворота. – Откуда мне знать, какой у них приказ?
Александр уже понял, что берут их люди Кожинова, отлично подготовленные в деле охраны, но не имеющие совершенно никакого опыта в операциях по захвату. Это – имеется в виду захват – просто не их специальность. Следовательно, они обязательно совершат кучу ошибок.
Банда оглянулся. Повара, как мраморные статуи, безмолвно стояли каждый на своем месте. Будто играли в детскую игру под названием «Замри». И как было приказано, они смотрели на Александра.
«Бедняги…» – их было даже жаль.
– Бежим назад! – скомандовал Александр и подхватил Викторию под локоть.
Пара новоявленных преступников снова пронеслась через кухню, нагнав, кажется, еще больше страха на поваров.
На входе в зал Александр и Виктория налетели на тех двоих ребят, которые первыми появились на сцене и первыми же получили свое. Ребята, мужественно хромая и морщась от боли, торопились на подмогу своим, намереваясь пробежать через кухню и выйти Александру и Виктории в тыл.
Их вторично сшибли: первый получил рукояткой тяжелого пистолета в подбородок, а второго Бондарович снес своей массой. Оба парня опять распластались на полу; у первого из подбородка хлестала кровь, он, матерясь, тянулся за пистолетом, который откатился по кафельному полу далеко в сторону; второй пытался подняться, но зацепился за ножку стула и с отчаянным грохотом опять растянулся на полу. Полы плаща задрались, и выглядел этот парень совсем не геройски…
Молодежная тусовка, сбившись в углу в плотную массу, увлеченно визжала – в основном девичьими голосами. Вот уж будет что ребяткам рассказать завтра в школе!
Перед входом в кафе, как и рассчитывал Александр, больше никого не оказалось, – все, кто был, поспешили стрелять на хоздвор.
– Бежим! У нас есть от силы минута!.. – Александр, увлекая за собой Викторию, побежал к выезду из парка, где метрах в двадцати за поворотом стояла его машина, и обнаружил, что она блокирована двумя «Ауди», на которых прибыли молодцы Кожинова.
– Вперед! Вперед! – поторапливал Бондарович, хотя видел, что девушка и так бежит на пределе.
Неожиданно вылетев к ближайшей из «Ауди», Александр первым увидел водителя, который услышал выстрелы и выбирался из машины, пытаясь одновременно сообразить, что ему делать в сложившейся ситуации. Должно быть, у водителя не было никаких распоряжений на этот счет – сам Кожинов не предвидел, что дело дойдет до стрельбы.
К огорчению водителя, ему пришлось выполнять команды Бондаровича:
– Лечь! Руки на голову!..
Парень подчинялся молча: сейчас было не его соло. К тому же он отлично понимал, что эти двое – отчаянные головы – в безвыходной ситуации могут и пулю вогнать: в плечо, в бедро… убивать вряд ли станут; крути не крути, а Виктория все-таки своя птица… Но и в плечо пуля – не сахар! Кому нужны такие приключения?.. Как минимум, пару месяцев на больничной койке – это еще если без осложнений.
Водителя обезоружили, велели лежать на земле, хлопнули дверцами, и через несколько минут беглецы уже мчались в сторону Фрязино.
– Ваши ребята совершенно не знают методики силового захвата, – поделился впечатлениями Александр. – Они как котята слепые, ей-Богу! На месте вашего Кожинова я бы провел с ними специальные учения.
– Мне стыдно за них, – чуть нервно хихикнула Виктория. – Но мы, к сожалению, тоже не знаем методики ухода от преследования органами правопорядка.
Александр взглянул в зеркало заднего вида:
– Почему же! Пока что за нами чисто.
– Удивительно. Неужели удалось уйти?
Банда еще не решил для себя один вопрос:
– Я думаю все же, что у них не было приказа стрелять на поражение.
Виктория все еще смотрела на пустынную дорогу:
– Мне тоже так кажется. Иначе мы остались бы лежать во дворике или в зале. Что-что, а стрелять в цель эти ребятки умеют, – у девушки от возбуждения слегка дрожали руки; заметив, что все еще держит пистолет, Виктория спрятала его в кобуру. – Не обольщайся, в следующий раз Кожинов может отдать им такой приказ.
Александр кивнул:
– Знать бы наперед, что у него на уме.
– Думаю, он тоже был бы не прочь знать наши планы…
Глава 8
Или-или, одно из… трех
Бондарович и Макарова,
9 часов вечера,
25 марта 1996 года,
дорога
Машина шла легко. Это была не машина, а птица. Двигатель работал почти неслышно.
– Куда мы направляемся? – спросил Александр свою спутницу, когда миновала непосредственная опасность.
Виктория ответила неопределенно, но с мечтательной улыбкой:
– В уединенное место для отдыха новых русских, – девушка уже успокоилась.
– Гм, – только и сумел ответить Бондарович.
Виктория все же сочла необходимым пояснить (во всяком случае большого государственного секрета она не выдавала):
– Во времена, когда я опекала Елену Монастырскую, она вместе со Смоленцевым дважды бывала здесь – ну в этом месте, которое я хочу показать, – с компанией бизнесменов и телевизионщиков. Оба раза по нескольку дней. Хозяин знает меня и приютит, не задавая лишних вопросов. Помнится, мы были с ним в добрых отношениях.
– А если он в курсе последних событий?
– Что я в розыске? – девушка пожала плечами. – Он умный. Сам разберется.
– Принял к сведению… Продолжим анализ? – езда по вечерней дороге доставляла Александру видимое удовольствие. – Ты сказала… Прости, но я, кажется, перешел на «ты», сам не заметил. Это как-то естественно.
– Не ждать же брудершафта, – резонно заметила Виктория.
– Хорошо. Ты сказала, что круг наших подозреваемых весьма ограничен. Объясни.
Виктория собралась с мыслями:
– Мы выяснили, что Смоленцев в какой-то мере шел на контакты с коммунистами…
– Давай говорить проще, – бесцеремонно перебил ее Банда, – к примеру, у Елены сложилось мнение, что Смоленцев решил ее предать. Он снюхался с коммунистами и решил разыграть эту карту. Имело значение и желание личного мщения, так как Елена все-таки отдалила его от себя. Он явился ее шантажировать, требуя диких льгот и дотаций.
Девушка в некотором сомнении склонила набок голову:
– Дело в том, что Принцесса сама поручила ему составить список, но это может означать только то, что она нервничала и торопила развязку событий.
– Ясно. Что означал для Елены уход Смоленцева на сторону врага?
– Личный крах как политического деятеля. Это можно утверждать с полной уверенностью. Смоленцев знал массу тайн, будучи в прошлом ее личным другом; знал план пропагандистской кампании, все предвыборные планы.
– Серьезно!.. – кивнул Бондарович.
– А если учитывать его прямой выход на средства массовой информации… Ее карьера оборвалась бы, не начавшись.
Александр мельком взглянул на Викторию:
– Как ты полагаешь, это достаточный повод для того, чтобы отдать приказ на убийство в собственном доме?
– Нет. Впрочем, трудно сказать, к каким угрозам может прибегнуть человек, мучимый обидой. Принцесса могла сказать что-нибудь такое… А ее охранник Борис – услышать и принять за приказ. Он – дурак. Он мог перестараться.
Было бы уже темно – если бы не свет фонарей и окон; Банда внимательно следил за дорогой:
– Тогда какова здесь роль Кожинова?
– Тут все просто: он прикрывает Президента, для которого такая история – политическая гибель. Кожинов делает свое дело. Хоть мытьем, хоть катаньем – любыми путями выгородить Президента. Кожинов просто намеренно топит первого попавшегося под руку идиота… Но мы ведь обговариваем лишь одну конкретную версию.
Опять пошел дождик. Город погрузился в глухую черно-серую мглу.
Фары встречных машин мутными пятнами мелькали в мелкой мороси.
Александр включил «дворники», потушил сигарету.
– Виктория, а насколько ты веришь в эту версию?
– В том-то и дело, что не знаю. Елена – здравомыслящая уравновешенная женщина. Но я ведь помню ту историю, из-за которой ушла с должности ее личного охранника. Елена отнеслась к моим порывам вмешаться удивленно и, что самое неприятное, высокомерно. Для нее просто ничего не значили проблемы какой-то актрисочки. Казалось, она просто не верит, что столь низкое существо, как смазливая глупенькая актрисочка, способно чувствовать боль или стыд, или еще какие-то человеческие чувства. Насколько развился у Принцессы этот комплекс с тех пор, я не могу судить. Если паранойя власти проникла в ее сознание, то ей вполне могло показаться, что жизнь Виктора Смоленцева не слишком важная штука, когда речь идет о ее амбициях. Остальное – вопрос случая и недостаточной опытности в таких делах.
– Понятно, Виктория. А не мог, например, сам Кожинов организовать это для нее?
Девушка покачала головой:
– В Кремле – нет. Для нее – нет.
– Почему?
– Они терпеть друг друга не могут.
– Кто еще в списке?
– Сам Кожинов.
Александра очень увлек разговор:
– Ты подозреваешь его в предательстве?
– Он верный цепной пес. Но он тоже привык за эти годы к власти, – Виктория с легкостью строила разные модели, демонстрируя ясный хороший ум. – Теперь, когда власть Президента находится под большим вопросительным знаком, Кожинов мог захотеть остаться на своем посту – или где-нибудь рядом – и при новом Президенте. Такие случаи бывали, причем, чаще, чем любые другие.
– Что делать в этом случае? – время от времени поглядывая на девушку, Александр открыто ею любовался.
– Попытаться раскрыть Президенту глаза.
– Как? – изумился Банда.
– Через ту же Елену.
Александр задумался на минуту:
– Я понимаю, что мы должны в первую очередь встретиться с Монастырской. Ты в состоянии как-то связаться с ней?
– Я видела список ее мероприятий на завтра, мы ведь… – она запнулась, – обеспечиваем охранные мероприятия. Можно что-то придумать.
– Хорошо. Что у нас на третье?
– Вся эта катавасия может быть происками некоего третьего лица.
– Стоп, Виктория, – вздрогнул Бондарович, – ключевое слово – «катавасия».
Бондарович начал высматривать что-то на обочине и подрулил в конце концов к таксофону. Когда парень вышел из машины, Виктория последовала за ним. Номер, который набирал Александр, был ей незнаком.
– Алло, Марина Григорьевна, – несколько заискивающим тоном проговорил Александр, когда абонент ответил, – я снова не смогу появиться дома, срочные дела, служба, понимаете… Вы покормите котика, пожалуйста, – Банда досадливо скривился, – мне крайне неудобно, но я даже не уверен, есть ли что-нибудь в холодильнике…
Не то связь работала так хорошо, не то голос Марии Григорьевны был чересчур громок, но даже Виктория слышала, как старушка сказала:
– Помолчи, милок. Я к тебе заходила уже, так на меня накинулись и обыскали. Страху нагнали… Засада у тебя. Кота – сердешного – заперли в ванной и голодом морили… Я Филю забрала все-таки к себе, настояла, а их выругала всех. Так что пусть живет у меня твой хищник, пока не вернешься.
– Вы просто золото, Марина Григорьевна, я давно уже ваш должник, – поцеловал Бондарович микрофон и поскорее повесил трубку, – пока не успели определить, в каком районе города находится автомат.
Виктория тихо засмеялась:
– Я-то думаю, что за ключевое слово «катавасия», а он больше всего за кота переживает. Заинтриговал меня – хуже некуда. Так и говори, что «котовасия»… – кот Вася… Ей-Богу, надо обязательно увидеть это сокровище.
Александр улыбнулся ей в ответ:
– Бабе Марине я давно уже дал дубликат ключей – из-за того, что часто не могу вовремя вернуться и покормить кота. Она каждый вечер звонит в дверь, и если я не открываю, то входит и кормит зверя. А сегодня она попала в засаду, но кота однако спасла.
– Да, я слышала. Сколько хлопот вокруг него.
– А дома-то засада!..
– Это все из-за меня…
Александр, хмыкнув, сказал в пространство:
– Ерунда. Главное, я за кота спокоен… Жена, когда уезжала от меня, тоже пошутила на прощанье: «С котом жил, с котом помрешь». Неужели это была не шутка, а пророчество?
Виктория отвернулась и набрала номер:
– Позвоню Фаине Яковлевне.
– A-а, связная.
На том конце трубку подняли быстро.
– Алло, здравствуйте, Фаина Яковлевна.
В трубке раздался совершенно спокойный будничный голос с некоторой картавостью:
– Здравствуй, голубушка. У дедушки был обыск со скандалом, приезжал сам Карпик к концу, разрешил архив оставить и оружие не трогали. Засады нет, но вокруг дома, конечно, бродят молодцы. И в окна через бинокль глядят. Понимаешь, кого поджидают?.. – она сделала значительную паузу. – Видела Олю в магазине, дедушка просил по возможности звонить мне каждые два часа. Звоните, мне, старухе, веселее будет при деле.
Попрощавшись, Виктория объяснила Александру:
– Фаина Яковлевна – старая правозащитница. Именно поэтому она – идеальная связная, опытная и спокойная. Она, похоже, даже обрадовалась своей полезности.
– Странное сочетание – старый чекист и правозащитница.
– Они знакомы через Ольгу Борисовну и всегда испытывали друг к другу уважение. Дедушка ведь был на преподавательской работе и в подавлении инакомыслия в семидесятые прямого участия не принимал, да и не одобрял, если честно. Считал, что это глупость.
Александр открыл перед девушкой дверцу:
– Поехали?
В машине Виктория продолжила разговор:
– Так вот, в третьем варианте я почти не ориентируюсь. Мы обсуждали это с дедушкой вчера ночью. Он многое подсказал, но информации, к сожалению, было недостаточно. Не прибавилось ее и сегодня. Третьей силой, которая каким-то образом организовала этот кризис – или только пытается его использовать, – могут быть военные…
Александр быстро набрал скорость:
– Отставка Министра обороны тому подтверждение. Они не должны без боя сдавать свои позиции.
– Да, ведь за министром покатятся головы всей его гвардии, а размеры хищений в армии такие… – Виктория округлила глаза. – Но это отдельная тема.
Глядя сейчас на девушку, Банда не мог не улыбнуться:
– Я, пожалуй, больше здесь осведомлен. Это как раз по моей части.
– Но это может быть кто угодно: руководитель администрации, Секретарь Совета безопасности, даже ваш председатель ФСБ.
– Это вряд ли.
– Дедушка тоже так считает, – она была такая волнующая в эту минуту: щеки разгорелись, глаза так и сияли.
– Виктория…
Девушка почувствовала, что сейчас последует личный вопрос и повернула голову к Александру.
Тот с довольно сумрачным видом смотрел на дорогу:
– Почему вы все-таки обратились ко мне?
Виктория рассмеялась:
– Это тоже предугадал и посоветовал дедушка.
– Феномен какой-то, – ухмыльнулся Банда. – Без него нигде не обходится.
– Когда вчера вечером он посоветовал обратиться к вам в поисках союзника, я отнеслась к этому весьма скептически, – призналась Виктория. – Мне это показалось преждевременным и опасным. И в первую очередь для вас; на себя я уже махнула рукой… Но когда на следующий день я попала в шаховое положение, то почему-то, не раздумывая, позвонила к вам. Пошла на поводу у интуиции. А вот почему вы не подвели, – это для меня загадка. Ведь вы не Дон-Кихот какой-нибудь, а опытный оперативник. И вдруг ввязались в такую авантюру… Рискуя всем – благополучием… наверное, даже жизнью…
Она подавленно замолчала.
– Могли бы мне комплимент сказать, что-нибудь об открытом честном лице, – Бондарович понял, что пришло время поддержать девушку морально; он живо представлял себе, каково ей сейчас: ведь это по существу на нее объявлена охота; и какими охотниками! Голос у него был уверенный. – Я вам тоже сейчас скажу, что мне ваш дедушка понравился, вот я и решил рискнуть карьерой, свободой и жизнью.
– А помимо обыкновенной симпатии к дедушке? – живо отреагировала Виктория. – Я думаю, что его авторитет тоже сыграл свою роль в вашем доверии к моим проблемам и идеям.
– Вы правы. Но, кроме этого, мне не понравилась сама ситуация. Мне показалось, что вы тоже почуяли здесь предательство.
– А что же еще?
– Предательство на самом высоком уровне, которое может иметь фатальные последствия. Заметили, все варианты заключают в себе один и тот же процесс: упоение властью, страх ее потерять – и преступные предательские действия.
– Так оно и есть. Вот видите, мы с вами единомышленники! – обрадовалась Виктория.
Они давно уже выехали за город, и Банда развил порядочную скорость. Но быстрая езда нисколько не мешала ему поддерживать разговор:
– Я просто завяз одним коготком в очень крупном деле, которое уже нельзя выбросить из головы. Разве серьезный шахматист сможет пройти мимо интересной партии? Вот и я… Так что всей птичке пропасть.
– Но почему вы поверили моему странному звонку? – все допытывалась Виктория. – Почему не решили, что это какая-нибудь хитроумная проверка?
– Заметили, что мы снова перешли на «вы»?
– Душевные излияния всегда имеют схожесть с чем-то из романтической литературы.
– Пожалуй. У тебя просто кризис доверия. Что-то подобное всегда случается в переломные моменты судьбы, – рассудил Бондарович. – Ты воспитана в семье, где сильный и умный дедушка пользовался абсолютным доверием. Так?
– Он и сейчас – глава.
– Отсюда твое стремление браться за трудные дела, отсюда же поиск на службе такого начальника, которому можно верить во всех вопросах.
Виктория приглядывалась к километровым столбикам:
– Александр, поворачиваем направо.
Бондарович перестроился в правый крайний ряд.
Девушка припомнила:
– Как ни странно, Кожинов сегодня говорил мне почти то же самое. О том, что я просто потеряла к нему доверие. И сослал меня в Ярославль.
– В Ярославль?
– Да, он полагал, что делает благородный жест – спасает заблудшую овечку.
– А потом прислал группу задержания.
Виктория так и подскочила на своем месте:
– А как он нас вычислил?
– Отследили меня, судя по тому, что в квартире уже была засада. Хотя мне казалось, что я внимателен. Сама понимаешь, и не в моих интересах было приводить «хвост». А может, зафиксировали наш разговор по телефону… Не стоит над этим ломать себе голову.
– Да, пройденный этап, – согласилась девушка. – Какие шаги делаем завтра?
Александр закурил:
– В случае третьем, если сыр-бор затеяли третьи лица, мы ничего не можем предпринять самостоятельно. Надо будет либо искать сильных союзников, либо выходить из игры и надолго залегать на дно – где-нибудь в провинции. Сдаваться же в плен мы не собираемся?
– Нам придется опираться на того же Кожинова, – предложила Виктория.
