Андрей Викторович Дробот
Двенадцать месяцев восхождения
Мораль состоит в том, что любой умный в чем-то глуп, а любой глупый в чем-то умен, поэтому не зазнавайтесь и не огорчайтесь по поводу своих умственных качеств.
О мудреце и осле
В одной стране, точнее – в деревне, а может, в стране-деревне, жил один мудрец. Точностью и привлекательностью своей мысли он покорил многих в этой стране-деревне, его любили деревенские жители, они слушали его и цитировали и вечно были на его стороне. Но как-то средь всей этой любящей мудреца публики к мудрецу подошел осел, принадлежавший какому-то сельскому богатею, и ни с того ни с сего лягнул мудреца, да так, что тот свалился в грязь.
Происшествие вызвало средь большей части публики огорченное удивление, что такого умного человека, который так крепко стоял на ногах, смог уронить в грязь простой осел. А тут набежали и другие ослы, завидев потеху, они принялись лягать лежащего мудреца и смешивать его с грязью…
Конечно, умный человек не может жить без завистников и врагов. Увидев падшего мудреца, враги оживились, принялись публично оплевывать его и кричать:
– Да какой же это мудрец, если простой осел оказался сильнее?!
– Если он такой умный, то почему же он ниже осла?!
– Весь его ум грязный, а осел как был чист, так и остался!..
С этого момента вся страна-деревня принялась поклоняться ослу…
Мораль: где подчиняются не разуму, а силе и страху, там могут подчиняться и ослу в образе человеческом.
О желании лучшего
Жила-была голая земля и человек, гулявший по ней, смотревший на землю и не видевший на ней ничего красивого. Но пришла весна, а за ней лето, на земле зацвели трава и цветы, человек оказался трудолюбив и сам насадил деревьев, кустарников и цветов. Когда все выросло, человек, которого мы назовем эстетом, сказал:
– Какая красота!
А если и не сказал, то почувствовал сердцем.
Но пришел другой человек, которого мы назовем вандал: давай рвать цветы, ломать кустарники, пилить деревья, и все лишь ради того, чтобы доказать человеку, полюбившему красоту, что его красота растет на грязи, пыли и неприглядных моментах… Он назвал свои действия:
– Открыть глаза на правду!
– Зачем мне нужна эта правда жизни, если она так печальна и некрасива? – спросил эстет.
– Потому что грешно нюхать розы, когда они лишь скрывают основу жизни, которая властвует над всем, – ответил вандал.
– Но что ты предлагаешь делать? Неужели опять жить на голой земле? – спросил эстет.
– Нет, мы сейчас вырвем все, что еще цветет и растет, потом сделаем землю лучше и вновь посадим новые цветы, кустарники и деревья, – ответил вандал, который, как вы уже понимаете, тоже был эстет, но в перспективе.
– Но мы и так это имеем, а можем сделать еще лучше, – напомнил эстет.
– Лучшего на этой земле ничего не вырастет, ее надо удобрять, – сказал со знанием дела вандал, – а я хочу жить здесь, как живут там…
Вандал махнул рукой куда-то вдаль.
– Давай будем эту землю понемногу удобрять, чтобы не портить растительность, – предложил эстет.
– Это слишком долгий путь, – ответил вандал. – Тут нужны коренные преобразования.
– Но я не хочу даже временно жить на голой земле, – заявил эстет…
Дело окончилось большой дракой…
Мораль состоит в том, что на любой земле, в любом общественном строе есть своя красота, и есть ее противники, но лучше не доводить дело до революций, после которых на долгое время остается пустыня.
О везении, неподвластном разуму
Жили-были два человека. Один настойчиво искал счастья: свой счастливый лотерейный билет. Он регулярно и помногу их покупал, повышая вероятность выигрыша, но за всю жизнь терпеливого и смиренного труда по покупке лотерейных билетов ни разу не выиграл чего-либо существенного. Другой человек не искал счастья расчетливо, но как-то купил единственный лотерейный билет – и выиграл крупную сумму денег. Встретились они и разговорились.
– Это же несправедливо, что выиграл ты, а не я! – возмущался терпеливый, но невезучий. – Я регулярно участвовал в лотерейных розыгрышах, а выиграл ты, который, можно сказать, пальцем о палец не стукнул.
– Но я же не мухлевал, был с тобой в равных условиях, просто так получилось, что я вытянул выигрышный билет, что же ты на меня сердишься? – спросил везучий.
– Так как не сердиться? Ведь есть же поговорка: без труда не выловишь и рыбку из пруда! Вот я, следуя этой поговорке, которой верил, трудился всю жизнь в поисках счастливого лотерейного билета, но безрезультатно. А ты, который ничего не делал, который случайно купил билет, взял да выиграл! Вот я и спрашиваю: где справедливость? – ответил невезучий.
– Вдумайся в то, что ты говоришь! О какой справедливости может идти речь в случайных выигрышах и азартных играх? – ответил вопросом на вопрос везучий. – Так уж устроен мир. Самолеты падают, и ни один пассажир, как бы ни трудился, не застрахован от этой случайности. Есть множество болезней, но ни один человек, как бы он ни предохранялся, не застрахован от заболевания. Есть множество творческих, талантливых людей, но ни один, как бы ни трудился, не сможет гарантированно обеспечить себе место в элите… Случайности не подвластны труду.
– И все-таки это несправедливо, – ответил невезучий.
– Иди, расскажи это колосу, оставшемуся без дождя, или попавшему в капкан зверю… Они с тобою согласятся, – ответил везучий. – Но по мне, это хорошо, что везение не зависит от труда. В этом и суть жизни. Кто-то следит за здоровьем настойчиво и внимательно, ограждая себя от нездоровых радостей жизни, и на потеху всем помирает. Не надо беспокоиться о неподвластном. Даже в главной молитве христианства при обращении к Богу говорится: «Да будет воля твоя…» – не воля человека, а Бога!
– Но ведь хочется выиграть, – не унимался невезучий.
– Если ты должен выиграть, то выиграешь непременно, но это не тебе решать, твоя задача лишь иногда, изредка, показываться у лотерейного киоска, чтобы дать Богу возможность изъявить свою волю, если таковая у него имеется в твоем отношении, а ты торчишь возле лотерейного киоска, – ответил везучий. – Ты слишком любишь удачу, а она, как женщина, перестает на тебя обращать внимание, пренебрегает тобою. Забудь о выигрышах и надеждах на них, просто живи так, как тебе нравится, и тогда, если ты и не выиграешь ничего, тебе не в чем себя будет упрекнуть, и не придется завидовать тем, кто выиграл, потому что тебе и без выигрыша будет хорошо.
Мораль притчи состоит в ответах везучего человека.
О вреде молчания при поиске неизвестного
Как-то один цыпленок вышел в первый раз во взрослое куриное царство, чтобы поклевать твердого зерна, которого он до этого никогда не видел, и со свойственной всем курам молчаливостью, суетливостью и самомнением устремился на поиски еды, которую он привык не искать, а получать, поскольку его, как малыша, обычно кормили…
Взрослые куры давно уже клевали и насыщались, а наш цыпленок ходил возле них бестолково. Он бы так и ушел от кормушки, как говорится не солоно хлебавши, если бы одна пожилая мудрая курица не осерчала от его цыпленочьей несообразительности и сердито не произнесла:
– Молодой человек, что вы все не там ищете?! Вот ваши зерна! Знайте на будущее: лучше, задав вопрос, пять минут побыть глупцом, чем быть им всю оставшуюся жизнь.
При этом курица указала когтистой лапой на зерно и подтолкнула одно цыпленку. Цыпленок быстро усвоил урок и занялся едой…
Мораль состоит в следующем, если вы чего-то не знаете, то не будьте бессловесной курицей, не бойтесь спросить, чем показывать мало того, что свою неграмотность, но еще и нелюдимость.
О детях-переростках и горе-родителях
В одном благоустроенном гнезде, на одном из этажей многоэтажного дерева жила бойкая птичья семья. Жили они, как обычно живут все птицы: муж и жена улетали с утра на работу, потому что дома их ждали, широко открыв клювы, два горластых птенца.
Родители летали по полям и лесам, неустанно махали крыльями, думая, как бы прокормиться и прокормить, ожидая совершеннолетия птенцов, которые в это время обычно начинали летать и самостоятельно искать корм. Тогда, надеялись родители: отдохнем.
Время шло, минуло совершеннолетие птенцов, но для родителей ничего не изменилось. Птенцы вошли в роль вечных птенцов, а у родителей клюв не поднимался выбросить их из гнезда в свободный полет, как это обычно и происходит в типично птичьих семьях.
Вот так и продолжила жить эта семья. Птенцы по-прежнему широко открывали клюв, похожий уже не на маленькую чашку, а на огромный тазик, а родители по-прежнему летали по полям и лесам в поисках прокорма, пока в один не очень прекрасный момент птенцы их не проглотили вместе с кормом, даже не заметив.
Мораль состоит в том, что ребенка надо приучать к труду с того момента, как он становится способен, иначе может так случиться, что впоследствии он так и будет сидеть на месте вместе со своими растущими аппетитами, в ожидании того, что принесут родители.
О мертвой энциклопедичности и живой глупости
Жила-была библиотека, в которой каких книг только не было. Знания, собранные в библиотеке впечатляли и потрясали. Именно это свое качество библиотека ценила превыше всего и глумилась над окружающими ее людьми, которые выглядели куда невежественнее ее.
– Вы же недоучки, что вы можете…?! – потешалась библиотека. – Я могу процитировать что угодно и кого угодно, а вы, не имея такого, как у меня, энциклопедического ума, мните о себе….
Один человек расслышал высказывание библиотеки и спросил ее:
– О богатстве знаний, собранных в тебе, никто не спорит, но что ты можешь сделать на их основе?
– Я могу их дать, – ответила библиотека.
– Спасибо, – ответил человек. – А я могу строить этот мир, изменять его, а я могу дать новые знания, которые попадут в тебя. Ты хоть что-то из этого можешь? Можешь ли ты хоть слово сама написать?
– Я этого не могу, но мне это и не нужно, главное – я умнее и мудрее, – надменно ответила библиотека.
– Любой ум без умения предпринимать и действовать – ничто. В этом смысле ты хуже ребенка. Не будь человека, ценящего тебя, ты походила бы на пустотелую каменную глыбу, наполненную бумагой, – ответил человек.
Библиотека в ответ обиженно прогремела закрывшимися дверями, на том диалог прекратился.
Мораль состоит в том, что энциклопедичность человеческая на самом деле не настолько определяет живой ум, как умение наилучшим образом анализировать факты, полезно действовать на основе имеющихся знаний и возможностей, и открывать новое.
О том, что приученный брать вряд ли сумеет научиться отдавать
Бычок попал в руки доброму хозяину, который вместо того, чтобы использовать этого бычка в крестьянских трудах, принялся холить его, откармливать, убирать из-под него навоз и оберегать от невзгод. Вырос бычок в полноценного быка, а хозяин продолжал его обхаживать. Однако время шло, хозяин стал слабее, здоровье стало пошаливать. Те дела, с которыми он легко справлялся, стали его утомлять, поэтому и бычку он вынужденно уделял меньше внимания.
Бычок хмуро смотрел на ущемления в привычных правах и надеждах, и с каждым днем становился мрачнее. А как-то хозяин подошел к бычку и попросил помощи… затем еще попросил и еще… Не дождавшись, он высказал бычку все, что о нем думает. Думаете, бычок устыдился и побежал помогать? Нет. Он разозлился до такой степени, что поднял хозяина на рога, потому что не привык к такому отношению, которое, вообще говоря, должно быть обычным для всех бычков.
Читатель скажет: бычки – они такие… Но, видимо, не в породе дело. Хозяин бычка очутился в больничной палате, там он принялся рассказывать свою горестную историю, но был прерван соседом. Оказалось, сосед – хозяин самой обычной боязливой курицы, которую тоже баловал. Курица выросла, и хозяин попросил ее высидеть ее же собственные яйца. Но смирная курица, которую сложно заподозрить в агрессии, когтями разодрала хозяину лицо …
Мораль состоит в том, что при подобном воспитании, антипатию и агрессию ребенка может вызвать не только обращение за помощью, но и указание на то, что человек обязан исполнять.
О привычном негативе
Жил-был голубь. Он почти ничем не отличался от других, также летал, также клевал все съестное, что попадалось на пути, также вынужденно сбивался в стаи. Отличало этого голубя то, что любил он бросить помет на человека, а еще лучше – на его голову.
Голуби иногда сеют помет на людей, но многие делают это случайно, а наш герой действовал намеренно и целеустремленно, прилагая все умения, дарованные от рождения и воспитанные жизненным опытом, чтобы испортить кому-либо шевелюру или одежду. Если день проходил без точного и безнаказанного пометометания, то голубь этот плохо спал и страдал от невысказанных чувств, зря прожитого дня. И все потому, что голубь считал себя не просто птицей, а птицей высокого полета, которая обязана учить всех окружающих уму-разуму, разрушать их самоуверенность, гасить гордыню…
Критический порыв голубя был бы неплох, но сам голубь по уровню развития был ниже многих из тех голов, на которые он удачно бросал помет. Более того, голубь не стремился уравняться в познаниях с теми головами, над которыми пролетал, он просто пользовался своим положением, находил наиболее удобную и подставившуюся голову, делал свое дело, и гордо с осознанием выполненного долга летел дальше. Вот так он и жил, и если кто-то думает, что голубь пострадал за свои безобразия, то он ошибается, поскольку голубя этого сложно было поймать, поскольку от других он почти не отличался, и в целом – никому не был нужен.
Мораль состоит в том, что человек часто выказывает отношение к существующему и происходящему, как голубь из притчи, не потому что разбирается в предмете, а потому что просто справляет нужду…
Об убивающем автоматизме
Одна белка за много лет привыкла ходить на летнюю работу на грибную поляну по одному и тому же маршруту так, что даже не задумывалась. Путь ее был до того ею изучен и вошел в такую устоявшуюся привычку, что белка по пути, чтобы интересно провести время смотрела какой-то кинофильм по смартфону, не отвлекаясь на разглядывание окрестностей.
Но однажды произошло событие, изменившее жизнь белки навсегда. Когда она прыгала на работу, то оказалось, что исчезло дерево, на которое она привычно запрыгивала, чтобы следом прыгнуть на другое. Оно оказалось свалено ураганом, или спилено. Белка вынужденно спустилась на землю, принялась искать путь к грибной поляне, но не нашла, потому что путь помнили ее лапки, а не голова.
Мораль состоит в том, что автоматизм хорош в любом мастерстве, но чтобы не попасть в положение заблудившейся белки, знайте о своем деле и пути как можно больше и не забывайте первоначальных сведений.
О непреднамеренном обучении характеру
Однажды серое унылое платье было так хорошо отреставрировано, так хорошо перекроено и перешито, что попало в салон высокой моды, и стало кем-то сродни уважаемому преподавателю университета. К нему приходили разные ученики: веселые, озорные, ироничные и шустрые…, а обучение длилось не один день. И на каждом занятии и уроке, на каждом экзамене ученики, какими бы они ни были, примеривали это отличное платье серой печали, потому что иначе они потеряли бы доброе расположение преподавателя. Регулярные занятия принесли неутешительные итоги. На выпускном испытании, какими бы характерами ученики не обладали, они все сшили на себя и одели серые унылые платья, а вскоре и сами превратились в эти серые унылые платья.
Мораль состоит в известной народной мудрости, что с кем поведешься от того и наберешься, но с небольшим отличием, касающимся учителей: учитель всегда сеет в учениках не только знания, но и свой характер, поэтому беря знания со всем остальным надо быть осторожнее.
Заключение
О бережном отношении к очарованию
С самой красивой девушкой своих снов Алик познакомился на реке. Его принесло к ней течением, когда она, неподвластная этому течению, сидела прямо на воде и о чем-то мечтала.
Алик лежал в лодке с невысокими бортами, он давно заприметил ее, но, имитируя внезапную встречу, делал вид, что не видит, а показал, что заметил, когда они оказались нос к носу, когда отрицать факт встречи стало невозможно. Он пошутил о случайностях судьбы, она что-то ответила недоверчиво, но не отталкивающе, а, наоборот, предлагая продолжение…
Потом она оказалась гостьей в его доме, а потом – исчезла. На ее месте появилась другая, лицо которой уже не несло прежнего очарования…
Может, это была она же, но спустя время, а может, и вовсе – другая. Все же очарование – лишь момент, мгновение, которое мало кому удается пронести через всю жизнь, которое как свеча, вынесенная из храма, может погаснуть уже через несколько шагов от ветра, при ненадлежащей защите.
Очарование может погаснуть и от завистливых взглядов, от сплетен, от всего того, что вмешивается в нашедшие прекрасное течение мысли, сбивает их водоворотом, затягивает в темную пучину, подальше от света, а затем отпускает, когда очарование остается где-то позади невозвратного течения времени…
«О, девушка моей мечты! – мысленно воскликнул Алик, вспоминая прошлое. – Мне тебя не хватало всю жизнь. Мне всю жизнь не хватало теплого спокойного расположения к тебе моего сердца, без тревог, без горечи измен. Остановись, мгновенье! Как верна эта фраза…»
Однако то очаровательное мгновенье встречи никуда не исчезло, девушка снов и мечты сумела каким-то образом остановить его. Она по-прежнему пребывала на реке, неподвластная ее движению, а Алика несло куда-то, несло… Это он, Алик, не сумел остановиться, не сумел сберечь очарование, но он этого не знал и относил свою потерю к поступкам девушки своей мечты. Видимо, в бережном отношении к очарованию и заключается путь к счастью, и даже путь к Богу.
Мораль состоит в том, что надо гнать прочь всех, кто пытается затушить или утопить очарование, потому что расставаться с этой жизнью придется каждому поодиночке, и лучше упасть в пропасть, в которую река жизни низвергнется водопадом однажды, очарованно глядя на любимый лик, упасть в счастье, чем упасть, обреченно смотря в пропасть.
О комфортном порабощении
Загнанный и несчастный голубь влетел в дом Алика и забился в какое-то углубление в стене, наподобие поддувала печи. Он сидел там: то испуганно выглядывал, а то поворачивался задом – и тогда его предательски выдавал хвост. Алик прикрыл поддувало весьма хлипкой дверцей, чтобы успокоить разволновавшуюся птицу. Он не хотел, чтобы птица погибла, но не мог понять, где то зло, которое загнало ее в укрытие.
Вот какая-то кошка, привычный враг птиц, она что-то вынюхивала… Алик ее отогнал. Лохматая собака забегала по дому… Алик и ее отогнал. Возник ягненок, безопасный для голубя, но Алик пригляделся и увидел суть этого ягненка. Зло оказалось внутри этого внешне дружелюбного создания. Он прогнал и ягненка…
Как только животные исчезли, на стенах дома сами собой стали появляться красивые узоры, возник телевизор, по которому шла какая-то программа, появилась полочка, на которой лежали баранки, пряники, кренделя. Напротив телевизора возник стол с фруктами и сладостями, словно бы для того, чтобы с удовольствием наслаждаться просмотром.
Алик воспользовался приглашением ставшего волшебным дома и даже слегка покуражился, присев возле стола на корточки, и сказав:
– А где же кресло?
Тут же он направил руку вниз и с удовлетворением нащупал под собой седалище, на которое и опустился…
Было очень комфортно, и этот комфорт Алик воспринял добром.
«Как хорошо иногда совершать верные поступки, жизнь от них преображается к лучшему», – подумал он и поискал глазами голубя. Он нашел его. Голубь сидел на прежнем месте: в углублении наподобие поддувала в печи, и его предательски выдавал только дрожащий от испуга хвост…
В силу подозрительности мы часто воспринимаем злом то живое в себе, что злом не является, избавляемся от него, работаем на личный комфорт, который нам кажется добром, но на самом деле загоняем голубя своего мира в самые потаенные уголки души.
Об управлении
Семья ехала в машине: Алик, Марина и двое их детей. Марина что-то искала в Интернете, и для того, чтобы ей было удобно, зеркало заднего вида, располагающееся в салоне, было заменено на компьютерный монитор, в котором вместо информации о дороге отражалась информация из Интернета.
Уже давно ставший главой семьи лишь номинально, Алик сидел на заднем сиденье машины и наблюдал за этой непонятной ему жизнью, наблюдал, как их машина, проехав прямо по улице, повернула на другую… Вдруг он спохватился о водителе.
Повзрослевшие дети и Алик сидели на заднем сиденье машины, Марина сидела справа от водительского сиденья, а на месте водителя никого не было. Как машина ехала по дороге и как она повернула – одному Богу известно. Алик испугался. В любой момент машина могла врезаться во встречную, выехать на обочину или на тротуар, или…
– Мне нужно на водительское место! – вскрикнул Алик и полез вперед.
Но не тут-то было. Родные принялись ему препятствовать, ничуть не осознавая грозящей опасности и по-прежнему уповая на Бога: коли машина едет без водителя – и все нормально, так зачем же мешать? Законный вопрос для очень многих. Коли все идет само собой, так зачем вмешиваться?
Это была самая невероятная по своей удачливости езда с безумными пассажирами…
Машина в этой притче – это семья. Она требует управления. Но часто семья живет, как получится, отрицая управление и планирование, выбирая комфортное и приятное времяпровождение вместо разумного и рационального.
Об обязательной защите зрения
Дел было много, и Алик вошел в комнату, чтобы исполнить одно из них, но наткнулся на кота, агрессивного кота, который напал на него, стремясь ударить лапами именно по глазам. Алик отмахивался от кота, но это мало помогало. Кот, к счастью Алика, на время увлекался его руками, забывая о своей главной цели: глазах.
Рядом оказалась штора, и Алик концом шторы принялся отмахиваться от кота, однако кот вцепился в штору, забрался по ней и, раскачиваясь, все также пытался добраться до глаз… Дела, конечно, были забыты, все внимание Алика оказалось увлечено котом.
Первое, чего хотят добиться неприятели и неприятности, – это лишить индивидуального уникального восприятия мира, спокойного сознания и наполнить мир суетой, не имеющей отношения к целям. Они понимают: главное – повредить противнику глаза, остальное он доделает сам.
О невозможной возможности избавления от раздирающих беспокойств
Пухлый, буквально лоснящийся от жира, рекламный агент, приятный, манерный и словоохотливый, словно уволенный прокурор в поисках работы, невесть каким образом проник в квартиру Алика и Марины, и предложение его было неожиданно.
– Его нужно просто отрезать, и вам сразу станет легче, – сказал рекламный агент. – Это не больно и быстро.
Он взял большие ножницы, показательно поднес к своему паху и клацнул.
– Вот и все, одно мгновенье – и вас ничто не встревожит, – убедительно произнес он после демонстрации.
Алик и Марина посмотрели на рекламного агента с недоверием и непониманием. Прочитав их вопросы на лицах, рекламный агент отложил ножницы, взял нож, махнул лезвием возле паха.
– Можно и так, – пояснил он.
Тут нечего было гадать – рекламный агент предлагал отрезать половой орган, не кастрацию, когда удаляют лишь половые железы, а оскопление не только с отнятием яичек, чудесных близнят, а именно полное отрезание – вторую, или царскую, печать.
Алик был удивлен, что этот рекламный агент пришел к нему. Удивлена была и Марина. Подозревая подвох, он попросил рекламного агента обнажиться и показать, отрезал ли он сам у себя половой орган или только другим предлагает.
– Марина, отвернись, – попросил он, но Марина и не подумала отворачиваться. Ей было интересно.
Рекламный агент не заставил себя ждать, он быстро скинул одежду, и между ног у него действительно ничего не оказалось, кроме заметного красноватого шрама. А в остальном – пустота. Лицо его выражало довольство. Обнажение уродства нисколько не волновало его. Он предлагал хороший выход избавления от проблем, огорчений и беспокойств, который испробовал на себе, а значит, был честен.
Мораль следующая: инстинкты настолько доминируют в жизни, что, кажется, лучше от них избавиться, чем идти у них на поводу, но тогда вымрет само человечество…
О сложности получения чистоты
Наступило Крещение, и народ устремился в церковь, чтобы наполнить сосуды крещенской водой. Пришел в церковь и Алик. Он налил освященную воду в пятилитровую канистру, но, собравшись уходить, открыл крышку, чтобы проверить, какова эта освященная вода. К своему удивлению он увидел, что она вся бурлит и со дна поднимается черная мусорная взвесь. Нести такую грязь домой он не осмелился.
Алик вылил воду и решил налить новую, тем более что к чану, где освящалась вода, снова шел поп, чтобы совершить таинство. За попом шли верующие и страждущие, но Алик в очереди был первым. Он оказался рядом с попом, когда тот читал молитвы освящения воды. Услышанное опять удивило его.
Молитвы были необычные, потому как сквозь слова святого писания слышались слова лукавые и, скорее, дьявольские, чем божественные. Алик задумался:
«Может, истинная вера попов, которые склонны ко всем мирским и властным грехам, порой более, чем самые грешные из верующих, творит такое с водой, превращая ее не в божественное откровение и очищение, а в дьявольское зелье. Какой человек освящает воду и какой ее разливает верующим, такова и вода».
Однако на людях Алик не показал сомнений. Он налил этой чистой на вид воды из чана освящения в свою канистрочку, вышел из церкви, открыл крышку… Опять грязь.
Мораль: чистота всего исходящего из источника зависит от того, насколько он сам чист.
О праздновании жертвы
В маленьком нефтяном городе праздновали день рождения Алика. Праздновали красиво. Вначале был фуршет с прекрасным столом, заполненным закусками и дорогими винами и шампанским. Затем состоялось торжественное награждение Алика какой-то грамотой перед строем чиновников, главным из которых был толстенький с коротенькими усиками. Видно было, что усач не проявлял особого уважения или любви к Алику, но исполнял порученное.
Затем гости вернулись к столам с угощением. Алик расположился возле главного стола с бокалом шампанского в руке. Он его просто держал. Он ничего не пил и не ел, он пребывал в потрясении, удивлении от виденного, что считал невозможным в силу того, что именно эти люди втоптали его в грязь. Тут к нему подбежали подростки, мягко схватили за руки и повели в рядом расположенный спортзал, чтобы как какого-то триумфатора подбрасывать на руках. Это было уже чересчур…
Мораль: иногда человека втаптывают в такую грязь, от которой уже недалеко и до глины, из которой делают предметы искусства, достойные восхищения.
О преображении с помощью хулиганов
Вид у Алика был неважный. Время потрепало его. Он нес множество свертков-покупок, ладонь крепко держала трость, подразумевавшую под собой немощность стариковскую, на которую и купилась компания искавших веселья хулиганов.
Они хотели покуражиться, выставить Алика в смешном свете, что-то говорили, а потом один из них схватился за трость, чтобы отобрать. Это вывело Алика из себя, и он стал тем, кем и был: крепким и сильным человеком.
Спина Алика распрямилась, руки освободились от покупок, он схватил трость за конец, который обычно упирается в землю, а другим концом трости, имевшим загнутую, как крюк, ручку, стал поочередно ловить за шеи хулиганов, подтаскивать к себе и поддавать им.
Хулиганы, увидев истинный облик Алика, хотели разбежаться, но не тут-то было. Алик поочередно ловил хулиганов крюком трости за их шеи, подтаскивал к себе, а затем отпускал и давал хорошего пинка. Это действие напоминало бешеную карусель. Натешившись над хулиганами, Алик продолжил путь к дому.
Мораль: чтобы воспрянуть силами, иногда надо, чтобы кто-то подначил, и тут не имеет значения кто, пусть даже и враги.
О том, что не надо создавать о себе плохое впечатление перед высшими проверяющими
В каком-то магазине на втором этаже работал Алик, но работал ни шатко ни валко. Ему не нравился ни сам магазин, ни его работа, он не видел перспектив, им овладела растерянность: он не знал за что хвататься, и ничего не делал…
В магазин зашел властный мужчина в строгом форменном черном костюме, похожий на проверяющего, или на владельца этого магазина, которого Алик, правда, никогда не видел. Скорее – на проверяющего, причем из высших инстанций, именно об этом говорили все чувства Алика.
Мужчина не проронил ни слова, он одним взглядом оценил состояние Алика и крайне неудовлетворенный реакцией того на условия, в которые тот поставлен, ушел без сомнения, чтобы куда-то передать полученный результат, а оттуда уже последует реакция.
«Дело может принять плохой для меня оборот», – подумал Алик и сбежал по лестнице на первый этаж, стремясь догнать этого мужчину, но тщетно, потому что это был ангел.
Мораль: высшие силы, если они существуют, проверяют человека на способность выполнять порученные ему судьбой задачи, их не обмануть, не переубедить, они видят все, поэтому не надо их огорчать.
О низком управлении
За несносный характер авиакомпания уволила высококлассных пилотов и отправила в рейс самолет, которым управляли через портативные компьютеры два стюарда, сидевшие прямо в салоне рядом с пассажирами. Это Алик понял, лишь когда пролетел уже не менее половины пути, и когда самолет хорошо тряхнуло в турбулентности так, что сбились настройки в компьютерах стюардов, они принялись перезагружать оборудование, а пока авиалайнер трясло и качало, он то резко набирал высоту, то снижался, и амплитуда этих движений все увеличивалась. Пассажиры тревожно смотрели в овальные окошки на стелющиеся внизу облака, бегали в хвостовую часть самолета и наблюдали за стюардами, которые и сами были в панике от происходящего. Один из них все подскакивал и порывался по старой памяти побежать в кабину пилотов, но, вскочив, вспоминал, что пилотов в кабине нет, и обреченно садился на место.
