Андрей Троицкий
По Америке с русской красавицей
Все события и люди, о которых рассказывает эта книга, – подлинные. Прямую речь героев автор постарался записать максимально точно. Пришлось изменить лишь некоторые имена, вы поймете почему.
Знакомство
Летом я приехал в Нью-Йорк по делам. Мы пообедали со старым приятелем, поговорили за жизнь, он спросил, как у меня со временем и с деньгами. С деньгами было неважно, со временем значительно лучше. Я как раз закончил книгу и мог позволить себе непродолжительные каникулы.
– Есть возможность заработать, – сказал приятель. – Дочь одного московского бизнесмена, некоего Петра Васильевича Гусева сейчас в Нью-Йорке. Она хочет прокатиться по стране. Поездку оплатит папаша. Если бы ты мог провести такую экскурсию… Ты же сам сказал, что деньги тебе не помешают. А дочка – редкая красавица. Кстати, она недавно с мужем рассталась.
– Пусть этот бизнесмен обратится в туристическое агентство. Причем тут я?
– Давай так: Петр Васильевич сам тебе позвонит и все объяснит.
Звонок раздался около четырех часов вечера, значит, в Москве полночь. Голос Гусева был приятный, такой густой баритон. Он хотел казаться человеком деловым и энергичным, но получалось не очень убедительно. Скорее, он казался растерянным.
– Понимаете ли, Рита хочет остаться в Америке. Она моя единственная дочь. Я вообще человек, у которого родственников по пяти пальцам считать. Жена умерла пять лет назад. С тех пор самый близкий человек для меня – это дочь. Ее тетка, сестра покойной матери, уже двадцать лет живет в Америке. Кроме того, родственники ее бывшего мужа там живут. К чему я это говорю? Рита побывала в Америке четыре раза. И влюбилась в эту страну. Загорелась идеей все бросить и уехать туда. А я бы этого не хотел, очень не хотел. Но не могу этому помешать.
Возникла долгая пауза.
– Я могу чем-то помочь?
– Честно говоря, моя цель в том, чтобы Рита выбросила из головы эту блажь – переезд за океан. Я мечтал о том, чтобы она жила в России. Нашла здесь свою судьбу, родила детей. Я бы на старости лет хоть с внуками понянчился. Условия жизни у Риты здесь, в России не хуже, чем за границей. И я не понимаю, чего ей не хватает.
– Значит, чего-то не хватает.
– А что у меня за жизнь будет, если она и вправду уедет? – Гусев не слышал моей реплики. – Скажу прямо – жизнь тусклая. Я не хочу, чтобы вы вели с Ритой разговоры типа такого: пожалей отца, останься в России… Я просто хотел, чтобы ее решение о переезде в Америку было осознанным. Чтобы она поняла: куда едет и чего ей ждать от новой жизни. Хотел попросить вас проехаться по Америке вместе с Ритой. Пусть посмотрит на жизнь, на быт простых людей. Увидит настоящую Америку.
– Что такое настоящая Америка я и сам толком не знаю.
– Ну, покажите ей то, что знаете. Сами придумайте маршрут. Ее сегодняшние впечатления – это поверхностный взгляд туристки. Раньше Рита видела лишь внешний глянец Америки. Нью-Йорк с его небоскребами, магазины для толстосумов на Пятой Авеню, богатые районы Лос-Анджелеса, особняки и пляжи Майами. Ей кажется, что это и есть настоящая Америка. На самом деле настоящей Америки она не знает. Я много раз бывал в этой стране по делам бизнеса. И скажу так: я Америкой не очарован.
– Послушайте, никакой проблемы нет. Ваша дочь поживет здесь некоторое время и вернуться назад, если ей не понравится. Это и будет ее осознанный выбор.
– Ну, вы не знаете Риту, ее странный характер. Если она сделает ошибку, перебравшись в Америку, то в своей ошибке никогда не сознается. Она будет до конца на зло всем, прежде всего, на зло мне, отстаивать свою правоту, хотя знает, что не права. Вы понимаете, о чем я? Есть люди, которые не умеют признавать своих ошибок. Вот она из таких людей. Она переедет в Америку, затем разочаруется в этой стране. Но обратно все равно не вернется. Всем будет повторять: я сделала правильный выбор, когда уезжала. Прошу вас: прокатитесь с ней по Америке. Пусть посмотрит, подумает… За две недели работы десять тысяч долларов. Плюс дорожные расходы.
– Если я соглашусь, то не стану подталкивать вашу дочь к какому-либо решению. Уезжать ей или оставаться в России – пусть решает сама.
– Конечно. Все, что от вас требуется, – сопровождать мою дочь в этой поездке. Рита – очень жадная до новых впечатлений. Она любит путешествовать. Ей все время нужны новые люди, новые характеры. Она пробует себя в литературе.
– Стихи о любви? О природе?
– Проза, повести на бытовые темы. И про любовь тоже. На мой взгляд – очень даже неплохо. Впрочем, я не профессионал.
– А почему вы решили доверить именно мне эту… Ну, так сказать, важную миссию?
– У нас есть общие друзья… Я читал два ваших романа, они мне понравились. Кроме того, я знаю, что вы порядочный человек, что вам можно доверять. Поэтому и решил попросить вас об этом одолжении.
– Ну, не знаю, – я был польщен. – А если она не захочет?
– Я же говорю: она очень любит дорогу. Новые впечатления, новые люди – это то, что надо.
Я записал телефон и адрес Риты, пообещал перезвонить завтра и положил трубку. Я сварил кофе, сел на подоконник и с высоты двадцатого этажа стал смотреть, как внизу движется поток машин.
* * *
Нью-Йорк накрыло знойное марево уходящего дня, город плавился от жары, но в номере было прохладно. Не зная, чем себя занять, я расхаживал от стены к стене и обдумывал ситуацию. С деньгами было неважно. На одной из московских киностудий планировали экранизировать мою книгу, но окончательное решение отложили до осени. В издательстве застряла последняя книжка и, по достоверным сведениям, вопрос с ней будет решен нескоро.
Да, десять тысяч – это очень кстати. Но, сказать по правде, я сомневался в том, что моя будущая поездка по Америке с дочерью Гусева даст какой-либо результат. Если уж эта Рита, человек упрямый, решила здесь остаться, то никакая автомобильная экскурсия этого решения не изменит. Зачем тогда морочить голову ее отцу и тянуть с него деньги?
Я снова сел на подоконник и стал смотреть на поток машин. Пожалуй, деньги я могу заработать литературным трудом. На мой официальный сайт иногда приходят письма людей, которые предлагают разные литературные проекты. Елена Ивановна, женщина средних лет из Москвы, давно пробующая свои силы в литературе, закончила объемный авантюрный роман, в котором, как она написала, есть «вкрапления любви на основе личных чувств и переживаний».
Она хотела отправить свое произведение в издательство, но сомневалась в своих силах, боялась отказа и просила, чтобы я ознакомился с текстом и отредактировал его, «придал роману изящество и блеск». Если же даже после моей редактуры издательство ответит отказом, Елена Ивановна издаст роман за свой счет, потому что книга ей очень дорога. Последние пару дней я думал над этим предложением.
Подвернулся и другой вариант: бизнесмен из Питера, некий Илья, хотел издать мемуары, чтобы, как он писал: «детям осталась память о годах моей бурной юности, чтобы можно было такую книжку подарить друзьям, бизнесменам, с которыми веду дела сейчас». Я дважды разговаривал с Ильей по телефону, он хотел встретиться, ответить на вопросы, надиктовать воспоминания. Мне предстояло сделать из его устных рассказов литературное произведение.
«Это будет повествование о людях, с которыми дружил в юности, о первой любви и всяком таком, – сказал Илья. – Возьмем такой период: с тринадцати лет до девятнадцати. Название книги уже есть – «Я был пацаном». «Может, стоит взять и более поздние годы? – спросил я. – Скажем, от двадцати до тридцати?» «Нет, – твердо ответил Илья. – Вот этого делать не надо. Только юность и ранняя молодость. И на этом точка». Я обещал подумать и перезвонить.
Честно говоря, редактировать женскую прозу душа не лежала, перспектива заняться книгой воспоминаний о бурной юности Ильи «Я был пацаном» – нравилась мне больше. Подумав, я пришел к выводу, что одно другому не мешает, я бы смог посвятить Рите дней десять или две недели, а затем встретиться с Ильей и обсудить все вопросы. Я пил кофе и листал атлас Америки, прокладывая маршрут будущей поездки, и делал заметки в записной книжке. Покончив с этим делом, набрал телефон Риты, представился и договорился о встрече в шесть часов вечера в летнем кафе возле отеля «Ньюйоркер».
– Как вас можно узнать? – спросил я. – Там много народа.
– Вы увидите самую красивую женщину. Это буду я, – у моей собеседницы был глубокий волнующий голос. – Без шуток. Ну, на всякий случай, чтобы не ошиблись: на мне будет синее платье без рукавов и нитка коралловых бус.
Я прибыл на место на пять минут раньше назначенного времени. Это было обычное летнее кафе. На тротуаре под зеленым тентом были расставлены столики и стулья. Я скользнул взглядом по женским лицам и безошибочно угадал Риту, даже не обратив внимания на цвет ее платья и коралловые бусы. Она действительно была самой красивой женщиной в этом кафе, возможно, во всем квартале. Может быть, во всем Манхеттене.
Светлые прямые волосы, прямой нос, большие синие глаза и яркий чувственный рот. Платье подчеркивало все достоинства фигуры. На неудобном пластиковом стуле Рита сидела, будто королева на троне, свободно и величаво. Встретившись со мной взглядом, она помахала рукой.
Еще минуту назад я сомневался, надо ли ввязываться в эту историю с поездкой. Теперь мои сомнения рассыпались в пыль, а пыль унес легкий ветерок. Ехать надо, – вот оно, единственно верное решение. И дело не в деньгах, теперь сам мечтал об этой поездке. Я сел на свободное место, поздоровался, заказал кружку светлого пива и чипсы с сальсой. Мы поговорили ни о чем, обменялись мнениями о погоде, политических событиях в Европе и о нью-йоркских отелях.
– Я разговаривала с отцом, он сказал, что вы согласились повозить меня по Америке, показать что-то интересное. Правильно?
– Еще не согласился, я думаю. И вижу свою задачу так: вы решили остаться в стране, которую мало знаете. Ваш отец просил меня лучше познакомит вас с Америкой, чтобы ваше решение, – оставаться здесь или нет, – было основано не только на поверхностных впечатлениях. Но и на информации, которую вы почерпнете, покатавшись со мной. Я помогу вам чуть лучше узнать Америку, – это и есть моя задача.
* * *
Я достал из сумки атлас и показал Рите маршрут и коротко объяснил, почему я хочу остановиться именно в этих местах.
– Я не вижу здесь Лас-Вегаса, Гранд Каньона и Майами, – сказала Рита. – По-моему, интересно посетить какие-то знаменитые места. Посмотреть достопримечательности. Скажем, природный парк Йелоу Стоун с его гейзерами и лес тысячелетних секвой под Лос-Анджелесом.
– В таком случае, если хотите увидеть разные памятные места, обратитесь не ко мне, а в туристическое агентство. По природным паркам и прочим достопримечательностям туристов возят на больших комфортабельных автобусах. Гиды – знающие люди. Они доходчиво обо всем расскажут. Какая длина, ширина и высота статуи Свободы, какая глубина Гранд Каньона и так далее. Вы вернетесь в Москву с набором фотографий, сувениров и справочников. Останется масса впечатлений. А я отправлюсь домой.
Рита задумчиво смотрела куда-то вверх, решая про себя, что делать.
– Это как-то грустно. Побывать здесь и не посмотреть достопримечательности. Давайте по-честному: отец попросил вас показать мне задворки Америки. Кварталы, населенные беднотой, очереди на биржу труда, разные клоаки и помойки. Чтобы я поняла: вот она, настоящая Америка. И сделала правильные выводы. То есть осталась в России. Так?
– Нет. Он просил показать вам Америку. И обещал заплатить. Ну, потому что мое время чего-то стоит. О клоаках и помойках речи не было. Я могу вам показать ту Америку, которую знаю. Познакомить с людьми, с которыми знаком.
– Ну, хорошо, – Рита кивнула. – Тогда примем компромиссный вариант. Все намеченные мероприятия мы выполним. Но давайте расширим культурную программу… Мы заедем вот сюда, – Рита взяла карандаш и провела на карте ломаную линию. – Я хочу посмотреть Ниагарский водопад. И еще… Хочу встретиться с колдуньей вуду. Только настоящей. А не какими-то проходимцами, которые умеют раскладывать карты Таро, гадают на хрустальном шаре и кофейной гуще. Пудрят мозги и выкачивают деньги из доверчивых граждан, хотя их болтовня ничего не стоит. Да, мне нужна настоящая колдунья вуду. Вы можете устроить колдунью?
Я задумался. Знакомством с колдуньей я не мог похвастаться, но знал человека, который мог организовать такую встречу.
– Пожалуй. Но тогда придется ехать далеко на юг, в Луизиану, в Новый Орлеан.
– Отлично, по рукам. И еще одна просьба… Понимаете ли, я пишу прозу, – Рита выглядела немного смущенной, будто сознавалась в постыдном грехе. – Сочиняю повести. Они не достаточно толстые, чтобы называть их романами. И хотела бы… Короче, мне нужен какой-нибудь специалист по современной американской прозе. Хочу, чтобы он прочитал что-то из моих вещей. И честно сказал: это можно будет опубликовать в Америке или не стоит надеяться. Понимаете? Перевод уже готов. Это для меня очень важно.
– Понимаю, – кивнул я. – Ну, возможно, я смогу показать вашу рукопись кому-то из литературных агентов, критиков или специалистов по русской литературе, которым доверяю. Я не обещаю, но постараюсь.
И тут же добавил, что нет смысла идти по сложному пути. Я сам могу прочитать повесть и сказать свое мнение. Уверен, почти на сто процентов, что мои оценки совпадут с теми оценками, что выдадут американцы. Рита вежливо, но твердо отказалась. Да, мое мнение ее интересует. Но она хотела бы издать свою книгу в Америке, а не в России. Можно считать это блажью, прихотью избалованной женщины – как угодно. Но она хочет издаваться здесь, а не там. Именно поэтому… Я кивнул головой: мол, понимаю.
Рита сняла спортивную сумку, висевшую на спинке стула, и достала папку с рукописью.
– Вот. Повесть «Легкое дыхание любви».
Я открыл папку, прочитал несколько абзацев и не споткнулся, написано гладко, – ничего не скажешь.
– Наконец, последнее, – сказала Рита. – Мне надо найти одного человека. Бывшего мужа. Найти и дать ему пощечину. Или две. В принципе, искать его не надо. Он ни от кого не прячется.
– Это только пощечины? Или вы хотите устроить бывшему мужу что-то, ну, посерьезнее? В этой стране люди иногда выясняют отношения с помощью пистолетов.
– Садиться в тюрьму из-за этого дурака я не собираюсь.
* * *
Я предложил зайти в немецкий ресторан, что в двух кварталах отсюда, и поужинать. Народу было много, нам пришлось полчаса стоять в очереди. Наконец мы получили столик на двоих в дальнем углу зала. Рита сказала, что читала пару моих книг, эти романы бы ей понравились. Я сделал вид, будто верю этому лестному отзыву, но от вопросов воздержался.
Зачем задавать вопросы, на которые у собеседника нет ответов? Я был уверен, что Рита ничего моего не читала, а наговорила комплименты для того, чтобы польстить авторскому самолюбию. Еще она сказала, что не отправилась бы в эту поездку с человеком случайным, которому не доверяет. Но я – это совсем другое дело. Я писатель, человек порядочный, нравственный…
Это, пожалуй, уже был перебор. Конечно, человек я порядочный, ну, до определенной степени. И нравственный, так сказать, в некотором смысле слова. Но комплиментов, которые я услышал тогда за какие-нибудь полчаса, мне не доводилось слышать за последнюю пятилетку. Это настораживало. Поразмыслив, я пришел к выводу, что эта поездка Рите нужна гораздо больше, чем мне показалось сначала. Нужна не ее отцу, а именно ей.
Во-первых, с бывшим мужем, она связывает какие-то планы. Во-вторых, встреча с колдуньей вуду нужна, чтобы как-то изменить жизнь. В-третьих, повестью «Легкое дыхание любви» Рита очень дорожит. Повесть уже переведена на английский, она распечатана и сброшюрована. Рита захватила «Дыхание» на встречу со мной. И сразу поставила условие: я должен показать ее опус кому-то из литературных агентов или издателей, с которыми знаком.
Значит, к встрече со мной Рита готовилась заранее. Не она ли попросила своего отца позвонить мне, немного приврать и… Я не додумал эту мысль. К чему строить предположения, если скоро я буду все знать наверняка, точно?
Мы хорошо устроились и обговорили некоторые детали будущего путешествия. Послезавтра с утра возьмем напрокат машину и двинем на запад, к Ниагарскому водопаду. Ночевать можно в мотелях, что стоят на хайвеях или предместьях больших городов, а лучше всего – в туристических лагерях и кемпингах. Для этого я куплю две палатки, спальные мешки, фонарики и еще кое-какие вещи, что могут пригодиться в дороге. Послезавтра возьму напрокат машину.
Из дальнейшего разговора я понял, что Рита – это человек настроения, она немного взбалмошна, упряма и эгоистична. В то же время она не умеет долго сердиться, далеко не глупа, придерживается левых взглядов. В конце ужина Рита заглянула мне в глаза и сказала:
– Очень рада нашей встрече. Вы мне очень понравились.
Мы вышли на улицу, солнце давно свалилось за громадины высотных домов, с океана дул ветерок, разгоняя жару. Попрощавшись, я двинулся к автобусной остановке, а Рита к Рокфеллер центру. Я, подчиняясь безотчетному порыву настроения, остановился и оглянулся.
Рита шагала уверено, ставила ноги в линию и держала спину прямой. Платье тесно обтягивало ее талию и бедра. Я еще мог окликнуть ее, догнать и все отменить. Сейчас я вспоминаю ту минуту, и мне кажется, будто именно так все и было: мне хотелось остановить Риту и отказаться от будущей поездки под каким-нибудь надуманным предлогом. Тут я вспомнил взгляд Риты и ее слова: «Вы мне очень понравились». Черт, а вдруг это судьба, вдруг… Я проводил Риту взглядом, повернулся и заспешил к автобусной остановке.
Валить!!!
На следующий день удалось закруглить все дела. Я сделал необходимые покупки, созвонился с профессором одного из университетов, специалистом по русской литературе и почтой отправил ему повесть «Легкое дыхание любви». Навел справки о колдунье вуду. Кажется, встретиться с ней можно без особых затруднений. Побывал в агентстве по прокату автомобилей и убедился, что в пору летних отпусков выбор весьма ограничен.
Пришлось довольствоваться «Крайслером Пацифика», этаким гибридом мини-вена и внедорожника. Машина вместительная, с большим объемом двигателя и очень мягкой подвеской. В ней чувствуешь себя так, будто сидишь на мягком диване перед телевизором. Когда «Крайслер» входит и выходит из поворота, водителя болтает из стороны в сторону, а сидение куда-то проваливается, пружинит. Возможно, такая машина – неплохой вариант для большой многодетной семьи, я бы предпочел нечто иное. Зато, разложив задние сидения, здесь можно ночевать, чувствуя себя очень комфортно.
В общем и целом к поездке все готово.
Но чтобы сразу расставить все точки над I, окончательно прояснить вопрос «Валить из России или не валить?» и больше к нему не возвращаться, посвятив время приятным прогулкам. Поэтому я решил организовать встречу Риты с двумя весьма компетентными господами, выходцами из России, способными, как мне тогда казалось, коротко и объективно ответить на этот простой вопрос.
Сразу скажу, что из моей затеи ничего не получилось. Нет, компетенция и опыт моих знакомых не вызывали сомнений. Но разница в оценках и суждениях оказалась диаметрально противоположной.
Они «перебирали», уходили в крайности, были слишком категоричны – а это всегда настораживает. Я решил, оставив без комментариев оба мнения, просто представить их на суд читателя, и от себя добавить, что готового решения нет, ответа на вопрос «Валить или не валить?» лично я, послушав этих опытных людей, не нашел. Я добросовестно записал монологи моих героев и краткие ремарки Риты.
Первый мой знакомый Павел – бывший преподаватель уголовного права, ныне – практикующий юрист из Нью-Йорка, который предоставляет услуги вновь прибывшим соотечественникам. Он старается облегчить получение вида на жительство, гражданства, помогает приобрести бизнес и представляет интересы сторон в суде общей юрисдикции. Павел живет в Америке пятнадцать лет, начал почти с нуля, добился если не процветания, то прочного положения в обществе, финансового благополучия. Другими словами, он миллионер. Женат, трое детей.
С Павлом мы встретились в одном из небольших ресторанчиков в Бруклине. Наш собеседник оказался категоричен:
– Собственно, вопроса валить или не валить, не существует. Разумеется, валить. Жизнь одна и разменять ее на серое убожество русской жизни, на бесконечную копеечную рутину, когда самое незначительное событие, например, покупка костюма или ботинок, становится важным, первостатейным событием, – глупо. Валите. Чем скорее, – тем лучше. Как жить на новом месте – решите по дороге. Или по прибытии.
– Я бы не рубила с плеча, – вставляет Рита. – Как говорится: на одном месте и камушек обрастает. Или так: где родился – там и пригодился.
– Камушек, обросший мхом, – это не для меня. Мне нравится другая поговорка: катящийся камушек – мхом не обрастает. Я хочу, чтобы вы поняли принципиальную разницу между жизнью в России и Америке. Андрей когда-то подарил мне свой роман «Заблудившиеся». Там разговаривают два мужчины. Оба живут и работают в Москве, тащат свою телегу: работа, дом, грошовое существование от получки до получки. Им тошно, тяжело. Но первый герой – другой жизни для себя не видит. Другой мужик решил уехать на север, работать в золотодобывающей артели. Первый говорит приятелю: чего ты там забыл? Работа от зари до зари, жизнь в палатках и бараках, нет женщин, нет нормальной пищи. Ради чего все это? Второй мужик отвечает: там я буду знать, что у меня есть шанс найти огромный самородок. И навсегда изменить жизнь. Да, шанс невелик. Но он есть. Каждому человеку надо знать, что шанс у него есть. Вот в этом отличие здешней жизни от российской. Здесь этот шанс есть, а там нет. Сколько ни старайся, так и останешься внизу.
– Звучит, как приговор.
– Окончательный, не подлежащий обсуждению. Конечно, мои выкладки не относятся к «элите» русского общества. Приватизаторам, отхватившим на шару самые лакомые куски государственной собственности, которая была создана десятилетиями, поколениями людей, получивших дырку вместо бублика. Или к детям государственных сановников, которым все дано от рождения: апартаменты в пределах Бульварного кольца, дача в Барвихе и Завидово, повара, служанки, приживалки и другие холуи. Детям остается кататься на лыжах в Италии, сидеть в кабаках с видом на Женевское озеро, прохлаждаться на яхтах возле французской Ривьеры и сорить деньгами на шопингах в Риме и Париже. Я не о них. Я о нормальных людях, которым тоже хочется жить по-человечески. И которые готовы ради этой человеческой жизни пролить ведро пота.
– К чему этот пафос? – томно вздыхает Рита. – У моего папы тоже дача на Рублевке, и деньги есть. Но я не катаюсь на лыжах и не плаваю на яхте. Зачем же всех под одну гребенку?
– Простите, не знал. Впрочем, не надо лукавить: исключение из правил лишь подтверждает правило. Я из провинциального русского города. У нас с женой была квартирка на окраине и приличная машина. Ради этой малости мне пришлось, поверьте, вылизать бессчетное множество задниц. И сколько мне еще надо было вылизать, чтобы пойти дальше? Чтобы дорасти до потолка, прыгнуть выше головы: купить хорошую квартиру в столице, получить место в солидной адвокатской конторе или государственной корпорации типа «Газпрома» или «Транснефтегаза»? Когда я задаю себе этот вопрос, мне становится нехорошо.
– А разве в Америке начальственные задницы пахнут как-то по-другому? Цветами и первым снегом?
– Здесь мне не нужно лизать задницы – в этом фокус.
– Не верю. Не – ве – рю!!!
– Значит, мне просто повезло. Я трудно начинал. Учился, работал по шестнадцать часов в день. Был адвокатом в уголовном суде. Не платным, а бесплатным. Таким адвокатом, которого назначают бедным людям, неимущим. Мне платило государство. Я работал переводчиком в Министерстве сельского хозяйства, за небольшие деньги. Теперь у меня своя практика. Да, мои клиенты не миллионеры. Это иммигранты среднего достатка. Но свои две сотни в час я имею. Иногда, не часто, выпадают крупные дела, на которых можно заработать приличные деньги.
– Я знаю в Москве адвоката, который легко зарабатывает те же две сотни, даже три. И ему не надо ехать в Америку за деньгами.
– Теперь мы открываем другой секрет: качество жизни. То есть количество товаров и услуг, которые я могу купить здесь и там. Образно говоря, здесь на сотню долларов я могу купить больше, чем человек может купить в России на тысячу. Что бы я мог позволить себе в России с моими доходами? Отпуск в Турции, обучение детей во второсортном колледже Европе, паршивую квартиру на выселках и приличную машину. Это вообще русский стиль: жить в трущобе и ездить на «хаммере». Здесь – то же самое, но на порядок выше. Отпуск на Гавайях, дети в престижном колледже, апартаменты в отличном районе. Ну, про машины я даже не говорю.
– Ну, жилищный вопрос не удалось решить даже большевикам, – улыбается Рита. – И что плохого, если народ покупает дорогие машины?
– Зачем нужны хорошие машины, если нет хороших дорог? Чтобы стоять в пробках? Может быть, надо начать именно с дорог, а не с «Ленд Роверов»? Вы никогда не задумывались: почему квартирного вопроса нет ни в одной стране с рыночной экономикой, он остался только в России? Вопрос можно решить за пять-шесть лет. Пустите на рынок иностранных подрядчиков, они построят дешевое жилье. Но что тогда останется олигархам? Подбирать крошки с чужого стола? Сейчас они чувствуют себя отлично: строят отвратительные дома и продают эти неликвиды за астрономические деньги.
– Ну, с этим понятно. Но в России много других проблем.
– Которые никто не решает. Только потому, что этого так хочет местная олигархия. Пустите в Россию «Вуллмарт» и «Мейсис» – они насытят рынок качественным ширпотребом и продуктами. Пустите иностранные банки – и получите кредиты под три-пять процентов годовых. Я говорил с одним крупным банкиром. Он хорошо сказал: «Бизнес в России – это политика. А политикой мы не занимаемся». Надо сделать так, чтобы бизнес в России оставался бизнесом, а не политикой.
– В чем главная проблема России?
– Самое отвратительное, что дети растут с мыслью: добиться процветания можно, если воруешь. А честные люди – это лузеры. С одной стороны равенство возможностей и рыночная экономика – но это на словах. С другой стороны, все народонаселение, в том числе дети, понимают: можно честно заработать миллион, два, три, десять, сто… Но заработать в России миллиард, оставаясь честным человеком, – нельзя ни при каких условиях. Плохо то, что все привыкли брать и давать. Куда бы ни попал, в больницу, на прием начальнику, на отдых, знай: надо что-то принести, сунуть. В Америке люди не имели представления, что такое взятка. До той поры, пока не накатила русская эмиграция третьей волны.
– В Америке высокие налоги.
– Налог прогрессивный: чем больше зарабатываешь, тем выше налог. В прошлом году я заработал два миллиона. С меня вычли один миллион. Мой сосед заработал двадцать пять тысяч и не заплатил ни цента подоходного налога. И это справедливо. В сравнении со мной – он бедный человек. В России налог уравнительный. Для всех – одна ставка. Когда его вводили, обещали – это ненадолго. Оказалось, наоборот. Платят даже самые бедные. Сиделки, няньки, уборщицы, сельские учителя… У олигархов есть адвокаты, которые знают лазейки в законе. В итоге самые богатые налогов не платят. Се ля ви.
– Здесь плохое образование.
– Разве? Почему тогда американские вузы занимают верхние строчки в рейтингах лучших вузов мира? Гарвардский, Принстонский, Йельский, Кембриджский университеты… Если память не изменяет, это ведь не в России.
– Но сами американцы признают, что лучшее качество образования, например, в Финляндии.
– Весьма возможно, – смеется. – Но я что-то не припомню нобелевских лауреатов из Финляндии. Наверное, потому, что большинство премий первыми расхватали американцы.
– Американцы – ханжи. Все эти улыбки, вопросы «как поживаете» – сплошное лицемерие.
– По мне лучше ханжеская улыбка, чем волчий оскал человека, озлобившегося от неудач и паршивой жизни.
– А как же ностальгия, не мучает?
– Ностальгия – это для эмигрантов первой и второй волны. Эти люди оказались оторванными от родины. Никаких связей с Россией, никаких поездок, даже письмо будет идти два-три месяца. Хорошо, если его быстро изучат на Лубянке, и оно вообще дойдет. Теперь мы живем в едином информационном пространстве. Русский интернет, телефон, все каналы русского телевидения, газеты, журналы те же, что и в России, плюс русские продукты в магазинах. Моя знакомая, прожившая тут сорок лет, выучила сорок английских слов. Ей больше и не надо – вокруг одни русские. В Нью-Йорке русский – официальный язык. Сегодняшнего эмигранта назвать эмигрантом язык не поворачивается.
– И все же…
– Ну, если соскучились: садитесь в самолет, через девять часов вы в Москве. Поживите у родственников, где на папу, маму, двух детей и бабушку – один туалет. Съездите в периферийный район столицы, зайдите в магазин, где вам продадут сосиски второй свежести. Если повезет, вас еще обсчитают, обвесят, а в придачу нахамят. Прокатитесь в метро в час пик. Но только держитесь за карманы и не растеряйте оторванные пуговицы. Зайдите в московские бутики, взгляните на цены. И постарайтесь не упасть в обморок. Вот тогда возвращайтесь обратно. И тоску по родине как рукой снимет. Я вас уверяю, свидание с отчизной – это проверенный способ лечения ностальгии.
– Назовите еще одну вескую причину, чтобы уехать?
– В России мужчины не доживают до шестидесяти. Здесь живут почти на двадцать лет больше. Хотите прибавить к жизни двадцать лет? Вот ответ на ваш вопрос.
– Слушайте, не морочьте мне голову, – на лице Риты саркастическая улыбка. – В том, что в России мало живут, сам народ виноват, а не злобное правительство. Пока мы здесь болтали, мимо пробежало десять физкультурников. Качалки, тренажерные залы забиты людьми. А в России все курят, мало занимаются спортом и почти не едят фрукты. Если бы сами мужчины больше следили за собой, качали железо, а не накачивались пивом на диване, не сосали бесчисленное число сигарет, – они бы и в России доживали до восьмидесяти.
– Ну, с вами трудно спорить.
Павел перевел дух, таких собеседников как Рита ему давно не попадалось. Она о чем-то думала, кажется, сделала для себя какие-то выводы. Рита еще не знала, что впереди другая беседа, с человеком, который отстаивает противоположную точку зрения, и умеет доказать свою правоту.
