Андрей Сергеевич Терехов
Дикие лебеди
– Скажите, как вы смотрите на будущее подводных платформ?
– Что вам обычно снится?
– Какую продукцию вам сложнее реализовывать в B2C-секторе?
– Скажите, а что у вас в кувшине?
Три недели спустя
Лифт едет наверх или вниз – в наше время высота уже ничего не значит. Я смотрю на потертые кнопки с иконописью отпечатков пальцев, а за спиной хрипло дышит Гайя.
Вы никогда не обращали внимания, что порой жизнь сокращается до нескольких вещей. Какого-то цвета или слова, звука… Сейчас это гудение мотора, жирные пятна на кнопках и одышка Гайи. Жуткая, похожая на скрежет песка по металлу одышка, которая уносит большинство из нас в могилу, не давая отпраздновать и двадцати лет. Просто частицы дыма скапливаются в легких, забивают их черной липкой жижей. От нее сбежать нельзя – засела внутри, рядом с сердцем, и душит, терзает, изводит каждый день. У меня пока только кашель по ночам, а Гайе недолго осталось. Год, два, от силы.
Лифт "дзинькает", и мы заходим в номер: девушка включает тусклую лампочку в ванной. Вот вода течет из кранов, как те ручейки, что бегут весной по страницам древних книг; вот хрустит и клацает ретрорадио, выдирая из тишины запись концерта. Орган, флейта, скрипка. Иногда мне кажется, что вся жизнь похожа на плохой оркестр: где дирижер напился, а у музыкантов нет ни слуха, ни чувства ритма и каждый играет невпопад.
– Вот и все. Здесь телефон, но папа не отвечает. Считает выше своего достоинства, – виновато улыбается Гайя.
Интересно, на небесах есть телефон? Если да, то там давно не снимали трубку.
– Если что, – продолжает девушка, – лучше езжайте вниз и там спрашивайте. Ужин в семь. Вам нужно было какое-то место?
