Андрей Потапов
Второстепенный
6
Время на борту тянулось медленно. Набившие друг другу оскомину лица виделись каждый день, захлебывались в предсказуемости окружающих, принимали усталые выражения и весьма неохотно общались, за редким исключением. В экипажах с контрактами от полугода вообще довольно трудно бывает удержать собственную крышу на месте. Чем дольше человек на борту, тем вернее он сводит взаимодействие с коллегами до исключительно рабочих вопросов, а моряки ждут, когда приедет свежий сменщик и хоть немного разбавит бытие.
Нам облегчал жизнь кот. Опытных морских волков сейчас накрыло волной противоречия, а неопытные – вышли в интернет с вопросом о домашних питомцах на борту.
В наши времена действительно запрещено держать животных в море, не столько ради спокойствия Гринписа, сколько гигиены ради. Да и штрафы в пару тысяч условных единиц говорят сами за себя.
Еще будучи кадетом – а это хуже юнги – я как-то засек енота, крадущегося к нам по трапу. Когда я посмотрел на него, енот замер в неуверенности, но потом аккуратно коснулся лапкой следующей ступеньки, проверяя мою реакцию. Развеселившись, я без задней мысли позвал амбала-матроса взглянуть на гостя, но филиппинец тут же устрашающе топнул ногой и прогнал животное. Оказывается, в Штатах за беглого полоскуна мало бы нам не показалось.
Но кот – совсем другое дело, если оформлен, как часть команды. Один даже с Черчиллем фотографировался, прежде чем премьер сошел с линкора «Принц Уэльский». Наш Обормот не хуже.
Во-первых, кот снимает стресс, что уже обеспечивает ему девяносто процентов успеха. Во-вторых, моряки – суеверный народ, а усатая морда хорошо чует беду, как и понижение давления, предвещающее бурю.
Говорят, пятнистый увалень прибился к экипажу в Италии года два назад. Почуяв запах колбасы, купленной в одном из магазинчиков Ливорно, тогдашний Stronzo, как его ласково называли местные бакалейщики, однозначно выбрал, у кого стать хозяином. Счастливые продавцы ничего не сказали моряку, провожая взглядом неугомонного обжору, навсегда покидающего город в погоне за едой.
Фривольная Европа не утруждала себя наймом хмурых погранцов для защиты проходных, поэтому второй механик беззаботно вошел на территорию порта, а с ним, оставшись незамеченным, ловко просочился и кот. Остальной экипаж оказался внимательней. Механик получил устный выговор, но быстро искупил вину, рассмешив команду итальянским прозвищем пятнистого шалопая. Когда экранчик телефона показал русский перевод, из соображений этики было решено использовать более пристойный вариант – Обормот.
Чтобы оправдать появление несанкционированного троглодита на борту, пришлось взять его юнгой, показав с невинными глазками портовым властям новую судовую роль на отход. Как ни странно, возмущений в ответ не последовало, и Обормот остался дарить экипажу уют.
Прошло почти два года – и кот достался мне. Никто не хотел тратить время, ухаживая за питомцем. Даже Махеш, наш бравый индусский кадет, не изъявил желания возиться с котом. Его задевало, что какой-то пятнистый Матроскин старше по званию.
Вот и проводил Обормот долгие часы, возлежа на моем столе, наблюдая за процессом написания странной книги.
А сегодня кот пропал.
Сначала я не особо удивился отсутствию ленивого пушистого тела. Обормот ходил, где ему заблагорассудится, иногда осчастливливая подданных своим присутствием. Но в этот раз кот не появлялся особенно долго, и я забеспокоился. Обошел всю надстройку вдоль и поперек, осмотрел видимые и невидимые уголки палубы, особенно под комингсами, где легко спрятаться. Не помогло.
– Как ты за юнгой смотришь? – недовольно пробурчал капитан, когда я сообщил о пропаже.
– Я же не могу следить за ним круглосуточно.
– Да не надо круглосуточно, – взорвался Василий. – Сколько раз просили: запирай каюту, когда уходишь.
– Чтобы он подрал мне мебель? – наверное, я впервые за все время в море открыто спорил с начальством. По коже пробежал холодок.
– Да ничего бы он не сделал, – из духа противоречия сказал капитан.
– Ну конечно, это ж не ваша каюта.
Василий посмотрел на меня исподлобья и закрыл глаза, демонстративно переводя дыхание. Я обязательно должен был прочувствовать, какую обиду ему нанес.
– Ты ведь знаешь, что надо делать, когда член экипажа пропал? – спросил капитан, успокоившись.
– Вы серьезно?
– Я что, часто шучу? – огрызнулся Василий.
Пожав плечами, я подошел к одной из многочисленных панелей мостика, снял пластиковую крышку и крутанул тумблер. По всему судну протяжным воем раздался сигнал тревоги – семь коротких гудков, один длинный. Охватывая каждый миллиметр обшивки, низкий гул вещал: случилась беда. Дав сигналу закончиться, я повернул переключатель обратно и активировал систему голосового оповещения:
– Внимание всему экипажу, это не учебная тревога. Не учебная тревога. Один из членов экипажа пропал. Общий сбор возле шлюпки по левому борту для дальнейших указаний.
Капитан удовлетворенно смотрел на меня, предвкушая реакцию оторванных от работы людей. Юнга юнгой, но в его глазах это был всего лишь бесполезный котяра, путающийся под ногами и отвлекающий невнимательных лоцманов. По мнению Василия, такое же пренебрежение должны были испытывать все вокруг.
Через две минуты, ровно, как и предписано, весь личный состав отметился на точке сбора. Начались выяснения, пересчет людей, суматоха. Услышав о том, что пропал Обормот, ни один из моряков не возмутился. Глядя на меня обеспокоенными глазами, боцман объяснил, что бегство кота – не к добру.
Разделившись на группы, мы принялись прочесывать помещения, отсеки, трюма в поисках пятнистой пропажи. Один за другим шли доклады, что кота нет ни в одной из условных зон, пока из машинного отделения не сообщили, что нашли Обормота.
Ушастый троглодит сорвался с места и убежал прямо к огромному двигателю, воспользовавшись незапертой впопыхах дверью. Забился под пайолами и, выгнув спину, грозно мяукал на установку, будто увидел там призрака своего итальянского прапрадеда. Бедолагу еле вытянули – так он упирался.
– Я давно говорил, что с насосом не все в порядке, – заключил старший механик. – Обормот того же мнения.
Седеющий зрелый моряк восседал в кресле рядом с Василием, поглаживая испанскую бородку. Капитан, заискивающе улыбаясь, слушал его и время от времени перебивал, чтобы поддакнуть.
– Ну и что, что замена стоит десять штук, – продолжал вещать Георгий Андреевич, – скоро встанем, и трат будет гораздо…
– Больше! – подобострастно вякнул Василий.
– Вы им напишите еще раз. Надоело, что меня игнорируют.
– Конечно-конечно, – любезничал капитан в ответ. – Вот уже открываю и пишу.
– И добавьте, что вязкость топлива чрезмерна. Еще больше разогревать его опасно, а движок уже не справляется с нагнетанием.
– Только я еще напишу внизу ваше имя, – с придыханием вставил капитан.
– Пожалуйста, – ответил стармех. – А я пойду дальше. Много работы.
Когда за главным инженером закрылась дверь, Василий начал причитать:
– Как же с ним тяжело. До того, как Георгий Андреич приехал, с машиной все было в порядке. А он начал что-то крутить, сбил все настройки. Теперь для пуска выбрасываются три порции воздуха, а должна одна.
– Да уж, – скромно ответил я. Странно наблюдать, как человек ищет поддержки у помощника, которого унижал буквально час назад.
– И главное, сидит такой важный, будто все знает. А сам ничего не знает, только делает вид, – лицемерное преклонение у капитана быстро сошло на нет, уступая место почти оформившейся ненависти, скрывать которую, видимо, почти не хватало сил.
– Ужас, – я пытался придать интонациям хоть каплю сочувствия.
– С ним неприятно говорить не только о работе, – перекинулся Василий на личности. – Все время спорит, считая свое мнение единственно правильным, сыплет какими-то странными фактами. Недавно убеждал меня, что монголо-татарского ига не было, иначе мы бы все выглядели, как азиаты.
Георгий Андреевич снова вбежал на мостик, и капитан тут же притих, надев на лицо маску приторной вежливости.
– Забыл бумаги, – сказал стармех и прихватил небольшую пачку распечаток со своими пометками.
– Видите, – обратился ко мне капитан, когда Георгий вышел, – очень рассеянный человек.
7
В скором времени дубрава поредела, приоткрыв обзор на раскинувшийся рядом город. Слава Пейтеромска гремела на все владения Злободуна. Усталые воины считали за счастье ночевать в здешних трактирах, оставляя щедрые чаевые долговязым курносым хозяевам, уродившимся такими после набега орков на человечьи земли. Дома в округе имели цилиндрическую форму и оканчивались крышами из красной черепицы с подвязанными к ним бивнями мамонтов. По бокам от главных ворот высились наблюдательные башни, где сомнительной квалификации стражники несли ночной дозор, запуская остроклювые мордочки в свежий выпуск «Пейтеромского вестника». Перед главными воротами величественно изгибался мост через причудливо изогнутую в знак бесконечности реку.
А еще в стенах этого славного города жили ушлые воришки. Ничто так не притягивает оголтелых пройдох, как возможность стащить кошель у спящего после очередной битвы солдата. И, хотя улицы Пейтеромска полнились городской стражей, они лишь делали вид, что охраняют порядок, держа руку на мече под накидкой. На самом деле, стражники поглаживали свои еженедельные пять золотых, аккуратно сложенные в туальденоровые мешочки.
Город, как и весь мир, был порождением фантазии эскапистов.
Закрываясь от реальности, по тем или иным причинам, люди скрываются среди книг, фильмов и даже компьютерных игр. Чем дальше от насущного, тем более настоящими становятся грезы, увлекая за собой, маня в иллюзорные края.
Пропуская через свой ум множество произведений, мы строим коллективное бессознательное, на котором основывается огромное пространство с Пейтеромском и прочими городами.
Эскапистам больше всего пришлось по душе Средневековье фэнтезийного покроя, заимствованное из бесчисленных историй о хоббитах и драконах. Меньше технологий, но больше драйва.
Здесь жили восхитительные в своей оригинальности существа, гибриды, которых в родном мире не встретишь. А многие люди пришли сюда извне и навели свои порядки. Поэтому орки и пошли войной на Пейтеромск. Бесчисленные произведения рисовали эту расу воинственной, и людям пришлось за это отвечать. Клыкастые воины жаждали крови.
Они шли убивать.
Но закончилась атака более оптимистично: на свет появились первые метисы с людьми.
Войти в Пейтеромск торжественно у героев не получилось. Вид хорошо помятого мага, подволакивающего ногу, сильно портил впечатление от статного Натахтала. И, вместо благоговения, горожане испытали к путникам сочувствие. Тотчас же несколько дамочек в кружевных нарядах подхватили Серетуна и, взволнованно перешептываясь, утащили в лазарет. Зная о кровавой бойне по ту сторону леса, девицы спешили поскорее обработать рану волшебника, чтобы после не задерживать прием покалеченных воинов с той стороны леса. А то маги всегда капризничают и требуют особого внимания.
Оторопев от внезапности, Натахтал увязался за дамочками. Как бесстрашный воин не старался, нагнать целый отряд медсестер с грузом в виде Серетуна, он не мог. Всего несколько поворотов по мощенным булыжником мостовым вконец измотали бойца. Сбросив с массивной груди тяжелую кирасу, Натахтал вздохнул свободнее и смог добежать до входа в лазарет одновременно с девицами. Правда, они захлопнули дверь прямо перед его носом. Через секунду высунулась голова
одной из дамочек и поучительно предупредила:
– У нас неприемные часы!
После этого дверь закрылась бесповоротно.
Натахтал, хоть и был профессиональным воителем, ни разу не посещал Пейтеромск. Обычно его схватки с подлыми врагами заканчивались где-то на окраинах маленьких неприметных городишек. Неутомимый боец, выполнявший просьбу Дрободана, искренне верил, что в местах, где себя нечем занять, и народ как-то проще, и попойки намного веселее.
Слава мощного воителя, как изумительного собутыльника, ширилась и по водным мельницам Рассильяса, и по скромным деревенькам близ Упоительных лугов, источающих сладкие ароматы маковых соцветий, и даже по отдаленным южным поселениям хитиновых берсерков.
Натахталовы друзья с юга в бою были столь же упорны, как и в пьянке. Приводя себя в ярость, хитиновые воины устраивали соревнования по скоростному заглатыванию эля, поставляемого из лучших пивоварен дружелюбных коротышек-гоблинов, которые считали своим долгом перенаправлять гнев берсерков в алкогольное русло. На самом деле, так они саботировали деятельность повстанцев, но это уже совсем другая история.
Однажды Натахтал отважился вступить в неравное противоборство с прирожденными дебоширами, и даже выиграл серебряный кубок, уступив лишь берсерочьему военачальнику, который, как позже выяснилось, сливал излишки эля прямо в панцирь. Когда неприятная подробность вскрылась, никто не стал его штрафовать: руководство, все-таки. Само собой, Натахтал проснулся не на следующее утро, а много позже, вычеркнув день-другой из жизни. Никто не знает, где он был и чем занимался, но владения коварного Злободуна за время его отсутствия знатно разрослись.
Вот тогда-то Натахтал и отправился в известное на весь мир казино «Баян», где решил сразиться за карточным столом с мерзким Свинорылом за его отряд поросят, качественно сбивающих противников с ног для последующей шинковки. Обыграв незадачливого толстяка пять раз, Натахтал затребовал не только армию первосортных хрюшек, но еще и приличный откуп, чем, в итоге, и спровоцировал вспыльчивого вожака пятачков накинуться в порыве злобы на повстанческое горло. Хорошо, что рядом сидел добрый Тизуил, не лишенный чувства справедливости, и огрел Свинорыла колчаном с эльфийскими стрелами.
В тот день Натахтал обрел и друга, и прекрасную армию дальнобойных лучников, способных мало-мальски противостоять искусным служителям нечестивого Злободуна.
Лишь бы в издательстве не подумали, что это автобиографическое. Тем более, что на судне сухой закон, и может сложиться впечатление, будто я все время мечтаю о том, как перехватить грамм пятьдесят тут, грамм пятьдесят там. Наверное, стоит подсократить никому не интересные подробности из жизни дебоширов? Да и не может главный герой быть настолько зависимым от спиртного. Будут гарантированные «18+», и дети книжку прочитать не смогут. Хотя, ладно, из песни слов не выкинешь. Пан или пропал, гражданин будущий писатель.
Пан – или пропал.
Стоя перед запертой дверью лазарета, Натахтал приложил ручищу к лысому затылку. Волшебник попал в надежные руки, но все равно за друга боязно. Вдруг неопытные медсестры покалечат мага, оторвав больную ногу? В родном мире это называли аннотацией, кажется. Конечность придется закопать, устроив пышные проводы. Воитель привлек бы доблестных эльфийских лучников для троекратного торжественного залпа, траурный духовой оркестр изобразил бы похоронный марш, сбиваясь с ритма… Натахтал мотнул головой, отгоняя от себя глупые мысли. Конечно, все будет хорошо.
Пока на ум не пришло нечто еще более жуткое, нужно развеяться и осмотреть столицу рыцарских утех.
Лазарет находился в окружении причудливых цветов, растущих внутрь самих себя. Выглядело это, будто мелкий ужик-стебель заглотнул бутон, а тот, в свою очередь, пропорол ненасытного изнутри острыми лепестками. Натахтал смотрел на них буквально секунду, но этого хватило, чтобы почувствовать себя неуютно, и грозный воитель пошел по окрестностям.
Больничку окружили здания сразу нескольких гильдий: волшебников, торговцев и бардов. Вечно соперничающие между собой, их адепты нуждались в лазарете под боком. То меркантильные продавцы загибали безумные цены на арфы, то музыканты доставали чародеев просьбами подтянуть им технику игры, то побратимы Серетуна превращали медяки в улиток, внушающих торговцам ужас по непонятным причинам. Взаимные козни, как правило, приводили к потасовкам, чем и пользовались медсестры, ловко пополняя бюджет лазарета. Находящиеся в сговоре с девицами стражники частенько патрулировали улицу с гильдиями, выискивая очередную жертву для вымогательства. Во всех трех заведениях даже существовала отдельная статья расходов «На дозорных», чтобы ряды адептов не таяли от неукротимого желания развести мордобой. Только деньги почти никогда не доходили по назначению. Бюджет неистово пилили, из-за чего членам гильдии приходилось давать взятки из личных сбережений.
Выйдя на главную площадь, Натахтал залюбовался фонтаном, родившим в его душе горько-сладкие воспоминания о юности, проведенной совсем в другом мире. Центром композиции служила барная стойка, на которую локтями опирался, очевидно, бармен. Прямо перед спиртным завхозом стояли два товарища: из бутылки в руках первого вырывалась струя и, огибая дугу, устремлялась в рот второго. Вот он – истинный символ культуры, достойной прекрасного воителя.
Как теперь поживают друзья молодости? Натахтал не видел их уже лет десять…
От площади под равными углами шли семь улиц, разделяющих город на условные сектора. Все-таки, вторгшиеся сюда орки перенесли на городскую архитектуру свою любовь к радиальной симметрии. Особенно интересно было наблюдать за городом в годы перестройки, когда крепкие дома сносили в угоду новому генплану, а вместо них вырастали хлипкие конструкции из самана, в лучшем случае. Чаще отделывались деревом.
Пять секторов были застроены жилыми домами с вкраплениями продуктовых лавок и мелких пивных, шестой, собственно, был отдан гильдиям, а вот последний обнесли внушительной стеной из прессованной древесины с осколками битых бутылок по периметру. Огромное здание внутри, единственное, выполненное из камня, служило тюрьмой. Большинство камер пустовало: реальные сроки грозили только тем, у кого не хватало денег сунуть взятку местным дозорным.
Напротив прекрасного фонтана высилось трехэтажное здание с заманчивой вывеской «Хвост и грива». Опытные туристы предпочитали начинать пьянку с мелких пабов, перемещаясь между ними ради следующей порции спиртного, но обязательно заканчивать пиршество в главном заведении, ради которого город и возводили. Натахтал слышал название трактира много раз, а теперь – стоял перед знаменитым местом и собирался войти.
8
Горе тому путешественнику, который, побывав в Пейтеромске, не соизволил отведать хотя бы один из местных сортов пива. Раньше в этом городе прятали сокровища речные пираты, что и принесло ему звучное название, но сейчас потомки тех славных малых превратились в сухопутных крыс и научились обчищать нерадивых воителей, а ром заместили пивом. В целях экономии.
Поговаривают, что даже сам темный владыка Злободун, изображая из себя простолюдина, может запросто войти в трактир и пропустить кружку хмельного напитка. Потому «Хвост и грива» считается лучшим заведением во всей округе: они всегда готовы к визиту замаскированного предводителя темных, ибо негоже позориться перед самим владыкой, который может и в пепел обратить, если что не так.
Натахтал, распахнув дверь, поразился отсутствию скрипа. Петли были смазаны идеально, а ручку будто совсем недавно заменили на новую, что даже в этих краях считалось почти фэнтези.
– Кружку местного имбирного! – провозгласил басом неустрашимый воитель, усаживаясь на стул прямо перед трактирщиком.
– Имбирь нынче подскочил в цене, – манерно ответил высокий полуорк. – Отведайте лучше темного пшеничного. Третья кружка в подарок.
– И все же, я попросил имбирного, – ласково произнес боец, намекнув взглядом, что следующий ответ будет уже не таким вежливым.
– Как угодно, – сказал трактирщик и принялся отмерять порцию.
Воитель смущенно огляделся по сторонам, и стороны огляделись по нему. Плохое начало для новенького в таком злачном месте. Несвойственно подобное нашему воителю. Пускай Натахтал и был вождем сопротивления, спиной он ощущал настороженные, почти враждебные взгляды окружающих. Никто не любит, когда в чужом монастыре качают права, особенно елейным голосочком.
«Хвост и грива» оказался людным местом, если так можно назвать средоточие разношерстных метисов. Тут прохлаждались полутораглазые циклопы и лабали странную музыку земноводные арфисты, скользя перепонками по струнам; тут над очередной каверзой местного скомороха ржали конеглавые спиногрызы и клокотали животами усатые моржи на ножках.
Новичку в этом мире было бы тяжело правильно реагировать на неожиданные помеси видов. Велика вероятность, что бедолагу просто вышвырнут за приступы хохота от одного только вида кривозубых павианов. Однако, закаленный Натахтал давно приспособился к пестрым соцветиям этого мира и, скорее, воспринимал как экзотику гораздо более редких людей, нежели очаровательно вычурных полукровок.
Неподалеку от грозного воителя сидела прекрасная девушка в атласном платье, напоминавшем звездное небо. Стыдливый Натахтал, скорее всего, не остановил бы на ней свой взгляд, но, заметив на рукаве платья те же знаки, что украшали хижину чародея, невольно засмотрелся.
Девушка, увидев выразительные глаза повстанца, начала внимательно его разглядывать, вгоняя тем самым робкого бойца в краску. Натахтал не решался отвести глаза, чем заслужил одобрение красавицы. Через несколько мгновений она уже подсаживалась к нашему мускулистому герою, даруя самую очаровательную улыбку, на которую была способна.
– Похоже, ты здесь впервые, – обратилась девушка к бойцу томным голосом.
– Н-нет, – Натахтал мысленно проклял себя за то, что заикнулся, – просто уже давно не бывал в женском обществе. Грозный боец не знал, почему солгал, но в глубине души чувствовал, что поступает правильно.
– Тогда ты должен знать, что мои девочки обслуживают по высшему разряду, – красавица придвинулась чуть ближе, – особенно, таких крепких мужчин, как ты.
– Что? – воскликнул храбрый боец. – Меня это совершенно не интересует! Мой друг угодил в капкан, и я жду, пока его перебинтуют.
– Так я про медсестер и говорила, – девушка зашлась заразительным смехом. – А ты что подумал, герой?
– Как неловко, – с глупой улыбкой сказал Натахтал и покраснел еще гуще.
Сам по себе довольно тяжелый день рисковал обернуться настоящей катастрофой. Покинуть поле боя ради вздорного чародея, вызволять того из капкана, гнаться за медсестрами – столько подвигов перечеркнуло поражение на любовном фронте еще до начала битвы. Так можно никогда и не жениться.
– Пустое, – махнула рукой красавица. – Лучше скажи, где я могла тебя видеть. До чего знакомое лицо.
– Я, вообще-то, предводитель повстанцев, – смущенно ответил Натахтал.
– И как только владыка вас терпит. – удивилась девушка. – Гуляете по его землям, как у себя дома.
– Мы просто условились воевать только в одном месте, – пояснил воитель. – Хотя, странно все это. Не помню, чтобы Злободун появлялся на поле брани собственной персоной.
– Не видел? – усмехнулась красавица. – Тогда оглянись, тут висят его портреты.
Натахтал только сейчас заметил за спиной трактирщика замызганное полотно, изображающее темного властителя во весь рост. Его массивное тело было покрыто латами из черненого золота, а лицо скрывалось за угрожающего вида забралом, из темечка которого торчали остроконечные кислотно-зеленые перья.
– Да их везде, как грязи, – отмахнулся Натахтал, заерзав коленями под стойкой. – И вообще, многие разрисованы моими ребятами. Давно уже не впечатляет все это.
– Ах ты, зараза! – резко вскрикнула новая знакомая бойца. – Средь бела дня!
Воитель, обернувшись, успел заметить выбегающего из трактира шаромыжника, прихватившего кошель девушки.
– Я его схвачу, – шепнул красавице Натахтал, выхватил из ножен клинок – и помчался за паршивцем.
Нагнать хиленького прохвоста не составило труда. Героическим прыжком Натахтал преодолел оставшиеся пару метров до грабителя и толкнул его в спину. Парнишка тут же упал навзничь и уронил мешочек с деньгами. Монеты разлетелись по булыжной мостовой, чтобы достаться случайным ротозеям, не способным заработать такие суммы. Красавица, наблюдавшая за неуклюжим действом, проявила чудеса терпения и крикнула:
– Не надо их подбирать, пускай разберут люди!
Смущенный, но не побежденный, мускулистый воин отряхнулся, спрятал клинок и, не глядя на разгорающуюся за монеты потасовку, проследовал обратно к трактиру.
– Ладно, прощаю на этот раз, – иронично бросил боец воришке.
– Идем, пока пиво не нагрелось, – красавица схватила воителя за руку, и обоих бросило в жар.
В трактире после маленького происшествия ничего не изменилось. Завсегдатаи в таком же гулком хоре из голосов обсуждали свои привычные заботы. Никто даже ухом (усом, хвостом, псевдоподией – нужное подчеркнуть) не повел, когда Натахтал погнался за прохиндеем. Такое здесь случалось чуть ли не каждый час.
– Нагрелось-таки, – констатировал Натахтал, коснувшись кружки пива.
До чего неудачно складывается. Наверное, это прекрасное создание уже всерьез принимает бесстрашного воителя за неудачника, способного только на идиотские поступки.
–Спасибо, что вступился за меня, – сказала красавица, занимая место рядом с воителем. Одной этой фразы хватило, чтобы вывести Натахтала из начавшейся апатии. Воспрянув духом, бесстрашный повстанец уже собирался очаровывать даму сердца дальше, но…
– Ну и что ты уже тут натворил без меня? – деловито спросил Серетун, появившись за мощной спиной бойца.
– А вот и мой друг вернулся, – сообщил Натахтал с напускным весельем. Он обрадовался бы Серетуну в любой другой момент, но только не сейчас. – Как нога, о, волшебник?
– Как новенькая! – саркастично воскликнул чародей, изображая, что вот-вот пустится в пляс.
– Правда? – воитель расплылся в улыбке.
– Нет, – ехидно ответил чародей. – Перебинтовали, всучили шоколадку – и на воздух.
– Может, представишь меня своему другу? – наигранно возмутилась красавица.
– Конечно, – сказал бесстрашный боец. – Это моя новая знакомая, зовут ее… ты не представилась.
Натахтал растерянно взглянул на девушку.
– Астролябия, – гордо произнесла она.
– Какое красивое имя, – восхитился Серетун. – А главное, едкое.
Непонятно, опечатка это, или своенравный маг действительно захотел сказать именно так. Очень остроумно, однако, не по адресу. Как будто я это имя выдумал.
Рукопись все больше выходит из-под контроля. Появляются персонажи, которых я не знаю, сюжет отклоняется от задуманного. Придется вычитывать с самого начала и править каждую нестыковку с тем водевилем, что происходит сейчас. Знатно добавил мне работы Серетун.
Волшебник получается очень живым. Порой, живее меня самого. Но так не должно продолжаться вечно, иначе работа над книгой зайдет в тупик без логического окончания. Мага нужно убрать более тонким способом. Примитивных средств недостаточно. Он легко их просекает, не оставляя шансов на успех.
Пусть еще какое-то время поживет, а дальше я ему устрою сюжетный поворот, который шокирует даже самого искушенного читателя.
Мне жаль, Серетун. Искренне жаль.
Но так будет правильно.
