Андрей Курков
Игра в отрезанный палец
21
Ник сам удивился живучести своего немецкого. Вроде и учил давно, а на вокзале Берлин-Зоопарк сумел не только спросить в «информации», когда и откуда уходит поезд на Кобленц, но даже понял ответ длинновязого парня в скучно-синей униформе с биркой на груди, на которой значились его имя и фамилия.
– Ну че? – спросил Сергей Сахно, стоявший с двумя чемоданами в трех метрах от справочной будки.
– Вторая платформа, третий путь. Поезд через полчаса.
Мимо прокатил свою желтую тележку уборщик вокзального мусора, одетый в свободный комбинезон и тоже с биркой на груди.
Ник проводил его взглядом. Его посетило ощущение легкой отмороженности – словно был он водолазом, опущенным в подводное царство, где и мир был другим, и рыбы – невиданными. Вот-вот те, что сверху, дернут за шланг, по которому воздух идет, и вытащат его обратно, наверх…
«Нет, сразу не вытащат, – подумал в ответ на свои ощущения Ник. – В лучшем случае через месяц-два. А за эти месяц-два еще неизвестно, что произойдет…»
– Ну че, поперли? – спросил Сахно, уставившись с ухмылкой на Ника. – Ты что, первый раз за бугром? Неужто в ответственные загранкомандировки раньше не посылали?
– В Африке был, – проговорился Ник и тут же внутренне собрался, напрягся, прогоняя ощущения водолаза. – Пошли, – обернулся он к Сахно.
Поезд до Кобленца был сидячим. Обычная электричка. Только очень чистая и сиденья, как диваны.
Через каждые полчаса по проходу проезжала тележка с чаем-кофе и разными закусками.
Когда она проехала в очередной раз, Сахно повернулся к Нику и пристально посмотрел ему в глаза.
– Знаешь, я хоть и люблю выпить, но не слепой же! Ты от своего дружка в Польше не только паспорта получил. Он тебе еще два конверта дал. Наверно, с деньгами? – Сахно улыбнулся.
– Наверно.
– А два потому, что один – для меня? Да?
– В Кобленце дам, – сухо пообещал Ник, представив, как Сахно начнет тратить свои дойчмарки.
– Да мне раньше и не надо, – удовлетворенно проговорил Сергей, вытащил из нагрудного кармана джинсовой куртки три паспорта – два красных и один синий, движением картежника развеерил их и снова хитро посмотрел на Ника.
– Так мы с тобой теперь братья-югославы? Сербы, значит…
Он развернул синий паспорт и прочитал вслух: «Иво Сахнич, родился 12 июля 1959 года».
– Слушай, откуда у твоих друзей мое фото? И дата рождения правильная… Вот только с местом рождения… – И он покачал головой. – Что я, мудак, чтобы в Сараево родиться? А тебя как по паспорту?
– Нико Ценский…
– Че это за фамилия? Таких югославов не бывает!
– Это моя настоящая фамилия.
– По блату оставили? Чего ж ты за меня словечко не замолвил? А все-таки, что это у тебя за фамилия? Еврейская?
– В Югославии – еврейская, а я – русский.
– Фамилия – еврейская, а он – русский. – Сахно усмехнулся и отвернулся. Проводил взглядом высокую молодую немку, толкавшую по проходу очередную тележку с едой и напитками. – Слушай, у нас же еще две «Зубровки» и вино, – задумчиво произнес он.
– Потом, в Кобленце…
– А колбасу мы доели?
– Нет, в купе оставили…
– Но на немецкую колбасу у нас денег хватит?
– Хватит.
Через три часа, когда поезд подходил к Кобленцу, Ник уже был вне себя от беспрерывных вопросов и подколок Сахно.
«Уж лучше бы дал ему выпить. Может, хоть проспал бы он всю дорогу?» – думал Ник, первый раз долго пообщавшись с трезвым напарником.
– Wo ist hier hotel «Mauer»? – спросил Ник у служащей бюро справок Кобленцкого вокзала.
Пока девушка с короткой мальчишеской стрижкой нажимала клавиши на своем компьютере, Ник прочитал ее нагрудную бирку. Немку звали Хайди.
Она объяснила, как дойти до гостиницы, а Ник сказал «Vilen dank, Heidi» и поймал в ответ ее удивленную улыбку.
– Ну, заклеил? – спросил Сахно, наблюдавший за диалогом со стороны.
– Пошли, гостиница рядом.
Гостиница «Мауэр», располагавшаяся в длинном трехэтажном здании, оказалась полна негров.
Даже перед стойкой регистрации стояло несколько из них. Остальные уже сидели за кофейными столиками фойе и чего-то ждали. Один пожилой негр с седыми волосами действительно пил кофе – он по крайней мере выглядел респектабельно.
– Слушай, может, пойдем в другую гостиницу? – спросил Сахно.
– А ты что – расист?
Сахно промолчал. Потом скривил губы в усмешке:
– А, я забыл! Ты же специалист по Африке…
Номер им дали на третьем этаже с окном на улицу. Две аккуратно застеленные кровати, телевизор, укрепленный на кронштейне на стенке, письменный стол со стулом и два небольших кресла.
– Я на этой! – Сахно бросил свой чемодан на левую кровать.
«Оттуда телевизор смотреть удобнее», – понял Ник и молча подошел ко второй кровати.
– Так, где тут ванная с туалетом? – сам себя спросил Сахно и вышел в коридорчик номера.
Ник подошел к окну. Улица перед гостиницей была безликой и серой. Два офисных здания напротив, ни одного дерева.
Из ванной донесся шум душа. Сахно что-то негромко пел. Прислушавшись, Ник вроде уловил мелодию знакомой с детства революционной песни.
Минут через пять песня закончилась, и Сергей с мокрой головой вернулся в комнату. Голый, на бедрах завязано белое полотенце, в руках – два стакана.
– Ну что? Вино или водка? – спросил он.
– Вино, – сказал Ник, вздохнув.
Сахно полез в чемодан, достал бутылку портвейна, открыл. Налил по полному стакану.
– За благополучное прибытие! – он приподнял свой стакан и кивнул Нику.
Потом он скачал с Ника коричневый конверт с деньгами. Заглянул внутрь.
– Ничего, на первые дни хватит! – прокомментировал он увиденную сумму. – А там, наверно, еще принесут? – И он посмотрел на Ника с хитрой ухмылочкой.
Выпив два стакана, он снова оделся в джинсовый костюм, сунул в нагрудный карман сложенную вдвое пачку дойчмарок. Теперь его оба нагрудных кармана оттопыривались с такой силой, что казалось, вот-вот прорвутся.
– Ты бы хоть паспорта вытащил, – посоветовал ему Ник. – Не украдут.
– Ни хрена! Все свое ношу с собой! – сказал на это Сахно. – Так, я пойду прогуляюсь. Может, где-нибудь колбасу на вечер найду. А ты делай, что хочешь!
– Подожди, – остановил его удивленный Ник. – К нам могут прийти…
– Не к нам, а к тебе. Вот ты и дежурь по номеру. Пока!
Хлопнула дверь, и Ник остался один. Чувствовал он себя полным идиотом. Настроением снова командовала усталость. Он допил портвейн, включил телевизор и прилег на кровать Сахно – все-таки оттуда смотреть телевизор было удобнее.
Он и заснул под какую-то дурацкую немецкую песенку в исполнении толстоногой немки, одетой в короткое салатовое платьице в красный горошек.
22
В Москве стояла жара. Невыспавшийся из-за ночных таможенных шмонов сначала украинцев, потом россиян, Виктор смотрел на остановившуюся за окном купе платформу Киевского вокзала затуманенным взглядом. В купе до Калуги с ним ехал сосед – молодой коммерсант, полдороги доказывавший Виктору, что скоро жизнь станет лучше. Все бы ничего, только ведь Виктор с ним не спорил. Он лишь кивал и поддакивал, а коммерсант и выпил-то почти ничего – две бутылки пива, купленные в буфете поезда, – а вел себя, словно несколько стаканов водки принял. После Калуги Виктор спал мертвым сном и почти проспал прибытие поезда в столицу бывшего Союза. Только глухой механический голос вокзальных объявлений разбудил его.
Вокзал жужжал суетной жизнью, несмотря на то, что была суббота – день не очень популярный для путешествий.
Виктор быстро оделся. К своему ужасу заметил, что снятая с вечера «тэтэшка» вместе с плечевой кобурой пролежала всю ночь под столом в сумке с незакрытой молнией.
По спине пробежал холодок, когда он вспомнил, как вставал два раза ночью, а таможенники поднимали под ним полку и заглядывали во все углы купе. Казалось, что только открытой сумкой, стоявшей под столом, они не поинтересовались. А что было бы, если б нашли? Ведь он теперь за границей, и его корочка с трезубом здесь могла бы вызвать разве что скептическую ухмылку. Вряд ли кто-нибудь подумал бы, что она дает право на ввоз в Россию пистолета.
Но, слава богу, граница теперь далеко позади. Можно отвлечься от ненужных волнений и сосредоточиться на предстоящих двух днях. Сперва – в гостиницу. Вместе с билетами Виктор получил в райотделе от курьера в штатском конверт с командировочными. Восемьсот тысяч рублей. Звучит, как целое состояние. За два дня он, пожалуй, и половину этой суммы не потратит…
Однако иллюзии рассеялись через полчаса, когда он заполнил листок прибытия в гостинице «Киевская».
Регистраторша, забрав у Виктора листок прибытия и паспорт, выписала гостиничный пропуск. Записала фамилию в тетрадь.
– На сколько дней? – спросила, подняв подведенные синим цветом глаза.
– Пока сутки.
– Тогда завтра до одиннадцати подойдете и скажете: продлеваете или нет. Если нет, до двенадцати надо будет освободить номер и заплатить.
– А не сейчас? – удивился Виктор.
– Паспорт-то у нас остается, – женщина улыбнулась и пожала плечиками. – Вас еще должны зарегистрировать в милиции. Такие правила. За это еще сто двадцать тысяч, потом все вместе оплатите.
Получив ключ с латунной биркой, на которой был выбит номер комнаты, Виктор понес свою сумку к лестнице.
Комната располагалась на втором этаже. Окно выходило в грязный хоздвор гостиницы. Зато занавески на окне были яркие и радостные, так что Виктор сразу окно ими задернул. Достал записную книжку. Уселся за стол, на котором стоял телефон.
Сначала набрал номер некоего Владимира Ивановича Козицкого. Решил, что начинать надо со второстепенных людей. У кого-то из этих двоих он, может, что-то новое и про Ивина узнает, перед тем как уже с ним говорить.
У Козицкого никто не брал трубку.
«Неужели никого нет дома? Ведь суббота, выходной! – подумал Виктор. – Переехали они недавно, так что вряд ли так быстро обзавелись дачей…»
У второго бывшего сослуживца Броницкого тоже никого не оказалось дома.
Огорченный Виктор смирился с мыслью, что говорить придется сначала с Ивиным.
Набрал его номер, и почти тут же на том конце сняли трубку.
– Алло? – прозвучал приятный женский голос.
– Максима Петровича можно?
– Он вышел. Оставьте ваш телефон, он вам перезвонит, – сказала женщина.
Виктор напрягся. Ему не хотелось вспугнуть Ивина, заставить его спрятаться.
– А когда он вернется? – спросил он.
– Может, через полчасика…
– Если вы разрешите, я к вам подъеду. Может, за это время он и подойдет?
– А вы адрес знаете?
– Да.
– Ну хорошо, подъезжайте, – легко согласилась женщина.
Спрятав «тэтэшку» на самое дно сумки, Виктор сунул ее под полуторную кровать.
Переписал с инструкции номер своего гостиничного телефона. Внизу сдал ключ и вышел на яркое летнее солнце.
Пока ехал к Ивину, обдумывал вопросы. Пробовал представить себе его реакцию, сам будущий разговор. Беспокойная ночь забылась, на смену утренней сонливости пришла бодрость охотника. Но когда он оказался на Кутузовском, каменная мощь проспекта словно придавила его к асфальту. Он посмотрел на сталинские дома, стоявшие шеренгой широкоплечих насупленных полковников. На мгновение ощутил себя в каменной западне, в тупике с перекрытым выходом. В воздухе пахло плавленым асфальтом и выхлопными газами.
Пока нашел нужный дом, самоуверенность вернулась. В парадном за стеклянной стенкой сидел пожилой охранник в камуфляже, видно, сам отставник.
– Куда? – спросил он Виктора.
– К Ивину, в шестьдесят вторую. Он меня ждет.
Охранник кивнул в сторону лифта.
Лифт был чистеньким, внутри висело зеркало. Поднимался он вверх медленно и беззвучно, и Виктор подумал, что когда-нибудь и на свой восьмой этаж будет подниматься на лифте. Правда, в новых домах лифты быстро приобретают загаженный вид и такой же запах. А здесь даже пахло, казалось, дезодорантом.
Остановившись перед высокими двойными дверями, Виктор прислушался. Помедлил. Потом нажал кнопку. Отдаленный звон подчеркнул то ли толщину дверей, то ли то, что двери были двойными.
Прошла минута, но из-за дверей не донеслось больше ни звука. Виктор еще раз позвонил. Потом еще раз.
Минут через десять спустился вниз, хотел спросить охранника, видел ли тот Ивина. Но охранника не было. За стеклянной загородкой на столе лежала открытая книга, а ее читатель отсутствовал.
На улице Виктору пришлось какое-то время побродить в поисках телефона. Потом выяснилось, что нужен жетон, и пока он нашел газетный киоск с жетонами, прошло еще минут пятнадцать. Наконец, закрывшись в телефонной будке, он набрал номер Ивина.
«К сожалению, никого нет дома, – сообщил автоответчик. – Оставьте ваше имя и номер телефона. Вам перезвонят».
Виктор набрал номера двух других бывших киевлян, но там по-прежнему не снимали трубки.
Что-то подсказывало Виктору, что эти люди специально спрятались, что они не хотят с ним говорить. И, наверное, не только с ним, но и вообще ни с кем. Так можно звонить каждый день с одинаковым результатом.
Пока возвращался в гостиницу, Виктор успокоился. Решил снова звонить вечером, а если не дозвонится – то уже ночью или утром. Во всяком случае у него есть время до завтрашнего вечера. Поезд около девяти, так что почти все воскресенье в его распоряжении.
Прилег отдохнуть и проснулся только к семи. Снова позвонил. Прослушал сообщение автоответчика и длинные гудки других номеров.
Поднялся в гостиничный буфет на третьем этаже. Съел салат из овощей и бутерброд с салями, оставив взамен пятнадцать тысяч рублей.
Ночью проснулся около трех и, осмелев, снова набрал номер Ивина. Тот же результат.
К утру Виктор смирился с очевидной бесполезностью этой поездки. Собрал сумку. Спустился с ней вниз.
Подошел к администратору, достал из бумажника пятьсот двадцать тысяч. Объяснил сидевшей за столом даме, что освобождает номер и хочет заплатить за сутки.
Дама взяла деньги, потом посмотрела в свою тетрадь и возвратила на Виктора недоуменный взгляд. Протянула обратно четыреста тысяч и его паспорт.
– У вас заплачено, – сказала она. – Только сто двадцать тысяч за регистрацию.
– Как заплачено? – удивился Виктор.
– Откуда я знаю как? Деньгами!
– А кто заплатил?
– Я только час назад смену приняла, так что не знаю, кто там за вас заплатил… Вам что, хочется два раза платить?!
Виктор отошел в сторону. Женщина все еще сверлила его недоуменным взглядом.
А он и сам был в недоумении. С одной стороны, это было похоже на ошибку, но ошибка эта, сэкономив ему четыреста тысяч рублей, сделала кого-то беднее на эту же сумму. Оставалось только надеяться, что тот, кто ошибся, не покончит в результате с собой.
Виктор улыбнулся. Другое объяснение ему в голову не приходило, ведь в Москве он никого не знал, никогда до этого не был и даже встретиться ни с кем не смог.
Он сходил на вокзал, оставил сумку в ячейке автоматической камеры хранения. В вокзальном газетном киоске купил еще десяток телефонных жетонов и пошел бродить по Белокаменной, регулярно останавливаясь перед городскими таксофонами. Жетоны потихоньку таяли благодаря включенному автоответчику Ивина. Звонки двоим другим пока были бесплатными.
Устав, Виктор к восьми вечера вернулся на вокзал.
С нулевым результатом, если не считать обеда в невзрачной кафе-стекляшке на Старом Арбате стоимостью в половину сэкономленной на гостинице суммы.
Накупил в дорогу московских газет, выпил вокзального растворимого кофе. Забрал сумку из камеры хранения и поплелся потихоньку на платформу, с которой должен был уходить его поезд.
Поезд только-только подали. Проводник ближайшего вагона обтирал тряпкой вертикальную ручку двери.
Вагон Виктора еще стоял закрытым. Виктор опустил сумку у ног и терпеливо ждал. Ему ужасно хотелось как можно скорее покинуть эту платформу, этот город. Оттолкнуться от него железными колесами поезда и покатить домой, к жене Ирине, к малой, к ночному кухонному окну и замершей за его стеклом неподвижности мира. Настроение было паршивое. Было жаль потраченного времени, было заранее стыдно за бесполезность поездки, которую он сам придумал. Даже перед невидимым Георгием было заранее стыдно. Он, наверно, прочитает ему еще одну лекцию по мобильному. У него неплохо получается. И попробуй возрази человеку, которого никогда в глаза не видел и у которого голос доброго, но строгого пэтэушного мастера!
Дверь в вагон наконец открылась. По ступенькам с тряпкой в руке спустилась толстая проводница-блондинка. Пройдясь небрежно тряпкой по ручке, она бросила ее в тамбур. Повернулась лицом к Виктору.
Виктор достал билет, протянул проводнице.
Она, взглянув, сразу сунула билет в кожаную книжицу с карманчиками.
– Занимайте свое место!
Виктор с облегчением зашел в купе. Уселся у грязного, давно не мытого окна, через которое вряд ли можно было что-то разглядеть. Разве что различить: день там за окном или ночь.
В вагоне было неестественно тихо. Поезд отходил через двадцать пять минут.
Виктор думал сначала переодеться в спортивный костюм, лежавший в сумке, но решил обождать. Лень было двигаться.
И вдруг шаги по вагонному коридору, спешащие, целеустремленные.
В открытом проеме двери его купе остановился высокий светловолосый мужчина лет сорока. Черные брюки и темно-зеленая рубашка с длинными рукавами. Посмотрел на Виктора приветливо, улыбаясь.
– Виктор Семенович?
– Да. – Виктор кивнул.
– Что ж вы уже уезжаете? Вы же приехали поговорить кое с кем… Пойдемте, машина ждет…
Виктор изумленно смотрел на этого раскованного улыбающегося человека. Дыхание от неожиданности сперло. В голове беспомощно суетились мысли в поисках выхода из этой ситуации.
– У меня же билет на сегодня… на этот поезд…
Человек в проеме купейной двери отрицательно помотал головой и протянул Виктору другой билет.
– У вас поезд завтра вечером, и совершенно нормальный поезд. СВ на одного…
Виктор взял билет, тупо посмотрел на него. Увидел, что действительно на завтра и действительно СВ. Поднял глаза на светловолосого незнакомца.
– Берите-берите вашу сумку, – сказал тот вежливо. – Нам еще ехать не меньше часа, потом ужинать. Когда же спать?
За вежливой улыбкой светловолосого незнакомца Виктор ощутил силу, которой по крайней мере в этот момент надо было подчиниться. Кроме того, появление этого человека давало определенную надежду на хотя бы какую-то информацию, то есть в любом случае он уедет отсюда завтра, что-то узнав.
Виктор пристально посмотрел светловолосому в глаза. А тот все улыбался. И глаза его улыбались приветливо, почти радостно.
Виктор взял из-под стола сумку. Встал.
Черная «Волга» с затемненными стеклами – Виктор еще ни разу не видел этой модели – летела по какому-то проспекту. Виктор один сидел на заднем сиденье, а на передних расположились светловолосый мужчина и невзрачного вида водитель.
23
Ник проснулся вечером около десяти. По телевизору шел какой-то немецкий фильм. Сахно в номере не было.
Без Сергея, конечно, Нику было спокойнее. Он даже рад был отсутствию своего напарника. Но в то же время какое-то ощущение абстрактного долга, подсознание бывшего офицера теребили его, беспокоили, легонько покалывали тонкой иглой, вызывая несильное раздражение. Где Сахно?
Мысли об ужине потихоньку оттеснили мысли о напарнике. Бодрость требовала подкрепления, еды.
Ник спустился в фойе, увидел стеклянную дверь в гостиничный ресторан.
Внутри сидел один прилично одетый старик и пил пиво из тяжелого керамического бокала.
Оглянувшись на вошедшего Ника, он опустил бокал на столик и поднялся, приветливо улыбаясь. Подошел. Спросил по-немецки, что он может предложить гостю.
Ник в конце концов понял, что старик этот – или официант, или что-то в этом роде.
– Повар работает до десяти, – объяснил он Нику. – Но у нас кое-что из горячего осталось, могу подогреть в микроволновке…
Простота и домашность этого заграничного заведения обезоружили Ника. Из предложенного стариком к подогреванию он выбрал какую-то особую сардельку и жареный картофель. По совету старика взял к этому бокал пива.
Уселся за столик.
Старик минуты через три принес весь заказ и пожелал приятного аппетита. Сам вернулся к своему недопитому пиву.
Снова тишина заполнила пространство вокруг Ника. Он почувствовал себя в вакууме, словно отрезанным от пространства, индивидуально запакованным, как костюм химической защиты, который почему-то приходилось таскать во все командировки.
Мысли перескочили на пространство, от которого Ник оказался «отрезанным». Они словно оторвались от головы и полетели в Саратов, к Татьяне и Володьке. Они, наверно, грустят. Получили от него телеграмму. Ничего не поделаешь, придется и им смириться, как пришлось ему. Светлое новое будущее немного отодвигается. Это так естественно для всей бывшей и нынешней Советской страны. В ней всегда все хорошее отодвигалось на позже. Теперь все хорошее отодвигается на позже отдельно в каждой из отвалившихся бывших республик. Это не значит, что хорошее не наступит. Это значит, что за все хорошее надо платить. И теперь, во времена молодого славянского капитализма, хорошее, надо понимать, сильно подорожало. Даже ожидание светлого будущего подорожало. А раньше все было бесплатным…
Пиво показалось Нику слабым, а сарделька понравилась. Она оказалась щедрого размера.
Тишину нарушил длинный звонок. Старик встрепенулся. Вышел за стеклянные двери ресторана в фойе. В мягком свете фойе Ник увидел, как старик открывал кому-то дверь в гостиницу. Потом вернулся в ресторан.
Следом за стариком в ресторан заглянул негр в строгом темном костюме с галстуком, обвел зал озадаченным взглядом и ушел.
«Значит, гостиница на ночь закрывается», – понял Ник и улыбнулся, подумав о том, что Сергей не сможет сейчас пройти наверх в номер незамеченным.
Через полчаса, когда бодрость, потраченная на поздний ужин с пивом, начала уступать место усталости, гостиничный старик подошел к Нику и объяснил, что должен закрыть ресторан.
– Нет-нет, пиво еще можно взять и пить в фойе, – добавил он, опасаясь неудовольствия гостя. – Это ресторан надо закрыть в одиннадцать, иначе местные власти оштрафуют. У нас дешевая лицензия…
